- Эдвард...
Элис попыталась взять его лицо в руки, и это вывело Эдварда из замешательства.
Он торопливо схватил её запястья и не дал исполнить её безумное намерение.
- Что произошло? - Его голос звучал отчуждённо – это утро, казалось, станет утром чужих голосов.
Элис не ответила. Вместо этого она покраснела и поспешно опустила голову. Но у Эдварда не было времени на эти девчоночьи глупости:
- Не начинай! Я хочу знать, как МЫ ОБА МОГЛИ ТУТ ОКАЗАТЬСЯ!
Краснота схлынула с лица Элис; она подняла голову и яростно сверкнула глазами:
- Ты умчался из дома, я забеспокоилась и поехала тебя искать. Ты нажрался в каком-то дебильном баре. В смысле, нажрался в хлам. Ты не мог стоять, и я отвезла тебя домой. А потом...
Она замолчала и снова покраснела, но Эдвард уже услышал достаточно...
...и всё-таки не совсем. Он никогда не выпивал слишком много и едва ли мог припомнить, чтобы когда-либо напивался до беспамятства. Однако это означало, что с ним произошло что-то серьёзное. Напиваться до абсолютного беспамятства было не в его духе. Такого с ним ещё никогда не...
Он со вздохом закрыл глаза. Нет, такого с ним ещё никогда не было. Пока он не встретил Беллу...
Понемногу память возвращалась. Туман несколько рассеялся. Что произошло прошлым вечером в баре и что было потом, Эдварду осталось неясным, однако он вспомнил, из-за чего он вообще ушёл из дома.
Белла...
Да, а после этого всё было в относительно непроницаемом тумане.
Взгляд Эдварда снова прояснился, он разглядывал обнажённую девушку, чьи запястья он всё ещё держал. И постепенно до него дошло, как глубоко он увяз в дерьме.
Чёрт подери!
И какая муха его укусила?
Он глубоко вдохнул и твёрдо посмотрел ей в глаза:
- Ты хочешь непременно засадить меня в тюрьму, да?
- Что?
Эдвард кивнул:
- Ты несовершеннолетняя. То, что я... мы... сейчас делаем, в высшей степени противозаконно.
Она презрительно фыркнула:
- Через три месяца мне будет двадцать один...
- ...что означает, что ты ещё ровно девяносто дней находишься под особой защитой закона. Ты, похоже, не понимаешь, но я тебе в самом деле в отцы гожусь! – Когда она поморщилась, он усилил хватку и легонько её встряхнул:
- Элис, это не шутки!
- Я и не собиралась шутить. Я думала...
Он выгнул бровь:
- Что ты думала? Что я наконец-то в тебя влюбился? Что прошлая ночь была ночью любви? Чёрт возьми, я даже вспомнить ничего не могу!
В её глазах заблестели слёзы, и он вздохнул, сдаваясь:
- Я убеждён, что ты – просто откровение, Элис. И именно поэтому мне бесконечно жаль, что всё зашло так далеко.
Она не ответила; первые слёзы соскользнули из её глаз и покатились по щекам.
- Я люблю Беллу. Это никогда не изменится...
- Ты так думаешь! Но...
- НЕТ! – он снова встряхнул её. – Слушай меня внимательно! Надо было раньше тебе это сказать со всей ясностью, чёрт побери! Я люблю Беллу. Для меня никогда не было другой. Это не значит, что ты отвратительная или некрасивая, - он бегло погладил основания её мягких грудей и вздохнул. - Это была бы чистейшей воды ложь. Но я никогда не буду принадлежать тебе. Никогда! Это не связано ни с твоим возрастом, ни со всякими прочими вещами, в которых ты себя уверила. Тут речь идёт о чувствах, которые, с моей стороны, лишь однажды повернулись к другой, - он глубоко вдохнул и постарался игнорировать, во-первых, гудящую боль в голове, во-вторых, чувство пустоты в животе, и в третьих – её слёзы. – По иронии судьбы, после событий прошлой ночи я целиком и полностью оказался в твоих руках. Ты в силах уничтожить меня. Причём не раз. Если ты кому-нибудь что-нибудь про это расскажешь, я пропал. Если ты об этом расскажешь Белле, я совсем пропал, - он опустил руки. – Решение полностью за тобой, Элис. Я точно не стану на тебя воздействовать.
С этими словами он встал и покинул комнату...
* * *
Эмметт мрачно разглядывал противоположную стену.
С недавних пор это было единственное, чем он занимался, кроме еды.
Ну да, и ещё он думал.
В общем, было много о чём подумать. Самое позднее, с тех пор, как ему тоже пришлось признать, что это не чёртов кошмар, а ужасная реальность. На это у него оставалось не так уж много времени, поскольку Розали почти всегда была рядом. И казалось, что она вбила себе в голову, всеми силами отвлечь его от раздумий.
А при этом они сейчас были так чертовски важны!
Вздыхая, он разглядывал тёмную точку, которая украшала в остальном безупречно белые обои. Как часто он спрашивал себя, что это было, и всегда приходил к одному и тому же результату.
Он думал обо всех тех годах, что он провёл с Розали. Обо всех трудностях, которые им устраивали, обо всех интригах, которые плела Эсми, чтобы их разлучить, и в которых она терпела крах, во всех без исключения.
Он думал о том, как сильно он любил Роуз, обожал её, что она для него значила.
И, как часто до этого, он пришёл к одному заключению.
Единственному...
* * *
Розали беспокоилась об Эмметте.
Юмор, которым он её поражал всего несколько дней назад, исчез без следа. Остался только тупой мужик, который едва смотрел на неё, когда она с ним разговаривала. Он постоянно таращился на эту проклятую стену, на которой вообще было не на что смотреть. И блеск в его глазах разгорался всё сильнее.
Ей давно уже была пора быть в её фирме – в их общей фирме, если точнее. Без них дела могли идти нормально какое-то время. Но когда не хватало людей, то всё стабильно шло вкривь и вкось.
Но Роуз не отваживалась покинуть клинику, редко выходя даже из его палаты. И чем больше, как ей казалось, она его нервировала, тем больше она беспокоилась.
Это был совсем не тот Эмметт, которого она знала.
Эта Найф мало что могла об этом сказать. «Периодическая депрессия при таком диагнозе, пожалуй, неизбежна. Мы можем лишь надеяться, что он быстро преодолеет шок. Будьте рядом с ним. Так он скорее поправится».
Это была Роуз – итак, она была рядом с ним. Но ожидаемого выздоровления и обратного перевоплощения у её Эмметта, к сожалению, всё не наступало.
Она быстро съездила домой, принять душ и наконец-то переодеться. По пути в клинику она купила килограмм земляники. Эмметт любил землянику, свежую, больше всего – только что сорванную, но тут уж Роуз не могла ничего поделать.
Такая тоже пойдёт.
Когда она вошла в палату, он не взглянул на неё, продолжая таращиться на свою горячо любимую стену.
Она не обратила на это внимания и присела к нему на койку.
- Вот!
Он едва удостоил пакет взглядом.
- Нет, спасибо.
- Это земляника, Эмметт, ты её ешь...
Он наконец посмотрел на неё, тёмные глаза блестели как-то дико:
- Я сказал, НЕТ! Тебе что, всё равно, что я говорю? Если я говорю «нет», значит, нет, уразумей уже наконец!
Она молча отложила пакет в сторону и снова присела к нему. Он не обратил на неё внимания, продолжая с неподдельным воодушевлением таращиться на свою стену – свою единственную союзницу.
Когда молчание в конце концов стало неловким, снова раздался его мрачный голос. Он звучал несколько безучастно:
- Я считаю, ты выбрала плохое время, чтобы вот так заботиться... – он вяло скривил губы. – Я уже несколько недель хотел тебе это сказать, даже месяцев, на хрен, если быть честным. Всё это с нами обоими... – он наконец-то взглянул на неё, и его взгляд был таким же безжалостным, как и голос. – Мне надоело, что ты меня опекаешь. Я живу на грёбаные деньги, которые твой папочка мне обеспечил ежемесячно, может, чтобы я себя с этим лучше чувствовал, без понятия. Но будем честными, они меня никогда не примут, может, я для них просто безмозглый мутант. С этим одним ещё можно было бы как-то справиться, если бы ты не так чертовски нервничала, детка. Я слишком долго с этим мирился, но всему есть предел. Лично я этим уже давно сыт по горло. Почему бы тебе не поднять свою сладкую задницу и не свалить? Ты без труда сможешь найти себе другого. И... эй, к небольшому счастью, даже твоя мать с этим согласна.
Глаза Розали всё больше расширялись. И ей действительно пришлось несколько раз вдохнуть воздуха, прежде чем она смогла что-то ответить:
- Не делай этого, Эмметт. Это неправильный путь. Мы...
- Неправильный путь? Высказать своё мнение и закончить эту проклятую хрень – это неправильный путь? Ты всё ещё так думаешь?
- Эмметт...
- Я знаю, как меня звать! Розали, почему ты не можешь один-единственный раз просто сделать, что я тебе говорю? Меня тошнит от твоих дискуссий, так, что ты и не представляешь. – Его глаза сузились. – Меня тошнит от тебя! Ты что, это упустила? Что мне ещё сделать, чтобы ты наконец свалила? УБИРАЙСЯ НАКОНЕЦ, ЧЁРТ ПОБЕРИ!
Его глаза сверкали диким гневом. Таким она никогда его не видела. Розали сглотнула, хотела ещё что-то сказать, но он её опередил:
- ВОН!
И ей не надо было повторять дважды...
* * *
Завтрак прошёл в напряжённом молчании.
Элис старалась не глядеть на Эдварда, Белла тоже не смотрела на него, а сам Эдвард внимательно разглядывал свой бутерброд и вообще избегал бросать даже случайные взгляды на кого-либо из присутствующих.
Эсми и Рене, пожалуй, заключили хрупкое перемирие, поскольку они обе оделяли друг дружку изысканной вежливостью, и обсуждали, пусть и в односложных выражениях, предстоящий Рождественский бал.
Не будь Эдвард так чертовски рассеян, он бы, возможно, понял, какая надвигалась буря.
Эсми втянула Рене в приготовления к событию года...
Каждую секунду он ожидал, что Элис обо всём объявит. Он даже не пытался придумать какие-нибудь уловки. У него не было никаких шансов, и он просто ждал, когда этот Дамоклов меч наконец рухнет на него.
Он не заслужил ничего другого.
Но Элис молчала.
Она ничего не говорила
Она не взорвала эту бомбу за завтраком, и позже она ни искала разговора с сестрой, ни даже вела себя в каком-то смысле подозрительно.
Наступила суббота, сегодня не было лекций, и через какое-то время она удалилась в свою комнату.
Эдвард ещё отметил то, что пришёл Джаспер, затем откланялся и ушёл в свой офис. Абсолютно не собираясь заниматься чем-либо продуктивным.
С некоторым удивлением он отметил, что Белла последовала за ним. Она не смотрела на него, но вела себя на удивление нормально.
Ни единого признака отбоя, но Эдвард знал по опыту, что её присутствие обеспечило ему необходимую мотивацию, ознакомиться с последним делом.
С тех пор, как оправдали Джозефину, далеко за пределы Сиэтла о нём пошла слава как об адвокате, который может вырвать оправдательный приговор, даже если на обвиняемом пять убийств и его задержали с орудием преступления в руках.
Это не означало ничего другого, кроме того, что ему придётся работать семь дней в неделю, чтобы как-то справиться с грудой дел. В последнее время ему пришлось отказаться от большего числа клиентов, чем принять новых.
Да, после двадцати лет в этой профессии у Эдварда получилось: он стал звездой...
И именно сейчас ему нужно было разобраться с этой невозможной ситуацией, которая сегодня утром стала невыносимой.
Когда он думал о сцене в своей постели, пустота в животе возвращалась. Он никогда не считал себя трусом, но сейчас именно им он и был. Его охватил какой-то животный страх. Если Белла когда-нибудь об этом узнает, он её потеряет.
А та Белла – худенькая фигурка с длинными тёмными волосами и слишком высоким лбом, которая в соседней комнате изо всех сил пыталась его игнорировать, – из-за нее все остальное, все клиенты и их дела, становились бессмысленными, какими интересными и требовательными они бы не были.
Но её присутствие блокировало эти убийственные прогнозы на будующее в его голове. Пока она была рядом с ним, лично ему было нечего бояться.
И так он сидел, погружённый в свою работу, когда дверь канцелярии неожиданно распахнулась и внутрь ворвалась невыспавшаяся Розали.
Глаза Эдварда округлились, когда он увидел, что она в слезах.
Слёзы и Розали – до сего дня две несовместимые вещи.
В следующее мгновение оказалось, что он может чертовски быстро думать и совмещать.
Розали – плачущая – ЭММЕТТ.
ЭММЕТТ – что бы это ни было, возможно даже его смерть.
Белла – даже понятия не имела, что он лежал в больнице, не говоря уже о том, что она знала истинную причину аварии. До сих пор Эдварду удавалось держать полицию на расстоянии. Они требовали показаний Беллы, Эдвард отказывался, мотивируя это её слабым физическим и душевным здоровьем, они с ворчанием отступались.
Это – поле дальнейшей битвы – он полностью вытеснил из своего сознания. Ещё что-то, что угрожало выйти из тени и могло уничтожить Беллу...
Додумать дальше он не успел, потому что Розали, рыдая, упала в его объятия. Он обнял её и увидел, что Белла, открыв рот, медленно поднялась со стула, и энергично замотал головой. Он мысленно молился, чтобы она послушалась, хотя тут речь шла не о каком-то клиенте, а о её лучшей подруге.
Конечно, это не сработало.
Эдвард прикрыл глаза, сдаваясь, когда Белла неуверенно подошла ближе. Он погладил голову Розали, мысленно спрашивая себя, когда он в последний раз это делал, и ждал новых катастроф.
Чувство пустоты в его животе получило новую пищу и тем временем росло чертовски быстро...
* * *
- Роуз...
Белла заговорила тихо и сдержанно. Она осторожно подошла к Эдварду и Розали, глаза её были круглыми от ужаса. О да, Эдвард очень хорошо знал это выражение. Он с болью подумал о том дне, когда умер Карлайл.
Розали не реагировала. Она уткнулась в его плечо и плакала, рыдала, так, что всё её тело дрожало.
Это не Розали.
Совсем не Розали!
Внезапно Эдвард понял, что Эмметт не умер. Он помнил реакцию Розали на смерть их отца. Тихие слёзы, которые она проливала в его объятиях, полное самообладание... Даже в её измученном состоянии она бы не позволила себе подобную глупость. Кроме того, смерть Эмметта была чем-то немыслимым. Исключая, конечно, его ноги и его паршивое настроение, ему, между тем, было очень даже хорошо...
Эдвард закрыл глаза. Он догадался, что было причиной такого особенного, никогда не проявлявшегося состояния Розали. Это действительно стало заметно.
- Роуз... Я могу тебе как-нибудь..? – Белла заговорила ещё тише.
Розали резко выпрямилась. Её глаза расширились, и, несмотря на слёзы и размазанный макияж, она стала похожа на дикую львицу.
Она повернула голову к Белле.
- ТЫ!..
- НЕТ!
Она тут же бросила на Эдварда убийственный взгляд:
- Не суйся!
- Роуз, она не знает...
- Отлично! – прорычала та. – Тогда самое время её просветить...
- РОУЗ!
Но он больше не мог её удержать. Розали встала и направилась к Белле. Всё это было чертовски похоже на то, как львица собирается броситься на газель. С одним исключением: Белла не подалась назад, даже не попыталась бежать. Когда между ними осталось не больше тридцати сантиметров, Розали остановилась.
- После твоей недавней выходки камикадзе ты пережила аварию, как ты, возможно, догадываешься. К сожалению, ты решила втянуть в это своё дерьмо не фонарный столб, а Эмметта. Он ехал в БМВ тебе навстречу. Н-да... Ты сломала руку, а он полупарализован и заявляет, что ненавидит меня. Полагаю, вещи распределились чертовски справедливо. И знаешь, я тебе скажу... – она наклонилась вперёд, и хотя Белла была гораздо ниже её, они едва не соприкасались носами...
- То, что ты потеряла своего ребёнка...
- РОЗАЛИ!
- …это твоя заслуженная кара. И я желаю тебе, чтобы тебе больше не представилась возможность потерять ребёнка. Этого даже приблизительно не хватит, чтобы исправить то, что ты натворила. Но это было бы неплохим началом!
И с этими словами она вылетела из комнаты.
* * *
В комнате остались Эдвард, Белла и напряжённое молчание.
У Беллы всегда был отличный слух, и она была уверена и на этот раз, что услышала суть. Ей только сильно не хватало понимания.
Это чувство бродило в ней, пока она стояла как вкопанная, уставившись на Эдварда, который, в свою очередь, тоже не опускал глаз.
Да, она протестовала против любой мысли об этой аварии... она даже не пыталась проникнуть сквозь черноту, которая скрывала все события, предшествовавшие аварии. Почему? Она сначала думала, что это из-за мал... но при этом от неё определённо ускользало главное.
Самое главное, когда она думала именно об этом. Чего-то не хватало, чего-то уловимого, ощутимого, во всяком случае, в обычном смысле. Но Эмметт...
ЭММЕТТ!
Пока осознание и последствия обретали форму в её голове, кое-что ещё дало о себе знать.
Дурнота.
Она почувствовала, как кровь отлила от её головы и явно не собиралась туда возвращаться. И вместо того, чтобы наконец-то полностью пробиться сквозь темноту и увидеть, Белла позволила настоящему овладеть ей.
Она не сопротивлялась, а приняла его даже с благодарностью. Потому что это освобождало её от дальнейших мыслей.
Мыслей о Розали, Эмметте и мал...
* * *
Катастрофа набирала ход, и Эдвард даже не мог её предотвратить.
Не будь событий прошлой ночи, он бы, возможно, вмешался, силой выставил бы Розали за дверь, но он чувствовал, что у него нет на это права.
Больше нет.
Не сказать об этом Белле, не сказать ей, что произошло на самом деле, несло в себе жестокость, которая требовала невыносимого. И под этим он подразумевал всё, что скрывал от нее до сегодняшнего полудня.
Его мотивом была самозащита.
Самозащита и эгоизм. Даже не его желание любой ценой уберечь Беллу.
Он даже проглотил последнюю фразу Розали, зная, что она совсем не это имела в виду, быть может, даже догадывался, в каком отчаянии была его единственная сестра.
А затем он, затаив дыхание, ждал реакции Беллы.
Она решилась на бегство, что его не особенно удивило. Возможно, Белла считала себя сильной, но она такой не была. Узнать это таким способом, было одной из ужаснейших вещей, которые могли случиться с человеком.
Когда она пошатнулась, он вскочил, бросился к ней вокруг стола и подхватил её прежде, чем она рухнула на пол.
Она не очнулась, пока он нёс её наверх. На мгновение Эдвард заколебался, понимая, что на самом деле был несправедлив, и именно поэтому решился всё-таки нарушить правила, а не придерживаться их.
Он вообще не был уверен, как часто еще сможет быть рядом с ней.
Он осторожно положил её на свою постель, которая всего несколько недель назад была её, и стал ждать.
Она заставила его долго томиться на этом посту. Белла видимо собралась не так скоро сталкиваться с реальностью.
Он мог это понять. Но часы шли, и когда полдень перешёл во вторую половину дня, а затем в ранний вечер, он понемногу начал беспокоиться.
Вновь и вновь он прислушивался к её глубокому и ровному дыханию, щупал её пульс, хотя не был уверен, что заметит, если что-то будет не так.
Однако ничто не указывало на то, что Белле было плохо физически. Со стороны могло показаться, что она просто спит. А когда ранний вечер определённо стал вечером, Эдвард был убеждён, что она плавно перешла от беспамятства ко сну, крепкому и, надо надеяться, без сновидений.
Он пошёл в общую комнату, налил себе виски, удивляясь на секунду, что эта перспектива не вызывала у него отвращения, как, пожалуй, должно было быть в случае после его вчерашнего пьянства с дальнейшими последствиями, затем пожал плечами и в первом заходе залпом опрокинул в себя содержимое бокала.
И затем уставился в ночь, как тогда, в тот вечер, когда считал, что страница жизни наконец перевернулась в его пользу, и больше ничего не думал...
* * *
Наконец, шорох в спальне заставил его прислушаться.
Он поспешил наверх и нашёл её проснувшейся и заспанной.
- Который час?
- Полдесятого.
- О-ох-х-х, как долго я спала?
- Порядочно.
Она обдумала это, нахмурив лоб, но затем её глаза неожиданно расширились, и её взгляд встретился с его взглядом.
- Эдвард... – выдавила она через некоторое время.
Он несколько неуклюже погладил её лоб:
- Мне жаль...
Она отвела его руку. Не гневно, а скорее, как будто он её отвлёк этим нежным жестом. Через пару минут Эдвард понял, что не ошибся в своём предположении.
Потому что он действительно предпринял попытку отвлечь Беллу от её самобичевания.
Как он только мог?
В то же мгновение из её глаз потекли слёзы, которые быстро перешли в рыдания и даже добрались до новой ступени, прерывистых рыданий, и всё это время из её рта безостановочно вылетало:
- Я не спросила... Ох, Эдвард, я даже не спросила! Я не хотела думать, я не хотела этого знать, да был ли когда-нибудь более эгоистичный человек? Не верю. Что с Эмметтом? Неужели нет никакой надежды, может быть, можно эксперта... – новый приступ рыданий сотряс её тело. – Нет, к-конечно, ты уже всё пробовал! Какая я дура... – она взяла платок, который он ей протянул, высморкалась – без всякого эффекта – и в то же время без остановки продолжала говорить дальше: - И ты мне не сказал, чтобы я не волновалась. Я знаю и не упрекаю тебя, ты, конечно, не хотел ничего плохого. А я... я...
Эдвард спустился в общую комнату, щедро налил бокал коньяка и вскоре уже передавал его ей.
Белла в последнее время явно не напивалась до последней стадии, потому что она тоже проглотила напиток, как воду.
- Мне следовало раньше тебе об этом сказать, - сказал он спокойно и принял у неё бокал, который она ему протянула. – Ещё?
Она кивнула, рыдая.
Вскоре она опустошила и следующий бокал.
- Было неправильно держать тебя в неведении. Теперь мне это ясно. Белла...
Она сильно замотала головой:
- Нет! Я не хочу, чтобы ты брал на себя вину за что-то, за что в ответе только я. Только я! Мне никогда нельзя было так терять контроль над собой. Как я могу теперь попадаться на глаза Роуз? И Эмметту...
Рыдания перешли в следующий раунд. Но Эдвард не собирался ещё раз сделать эту ошибку и умолчать о вещах, которые Белле было бы лучше знать.
- Белла, я...
- Пожалуйста, я не хочу этого слышать...
В этом Эдвард даже был убеждён, но он всё равно должен был ей это сказать:
- Белла, пожалуйста, послушай меня!
Сбитая с толку его неожиданно резким тоном, она подняла взгляд.
Он присел на край кровати и стал разглядывать её. Между тем чувство пустоты в его животе достигло устрашающих размеров.
Но он хотел, должен был ей это просто сказать. Хотя бы чтобы немного избавиться от этого. Потому что, если честно, из-за этого дерьма у него начиналось серьёзное удушье.
Он бережно взял её за плечи, даже слегка улыбнулся. Белла не улыбнулась. Её взгляд стал испуганным. Испуганным и в то же время спокойным.
Таким, какой когда-то была Белла.
- Я совершил непростительную ошибку...
Но тут он умолк. Он вновь заглянул в её глаза. Да, они были испуганными и спокойными, но в то же время в них было что-то ещё. Что-то, чего ему долго не хватало, хотя речь и шла всего лишь о нескольких неделях, в течение которых этого чего-то там не было.
Доверие, приязнь, тепло...
И это всё он собирался навсегда разрушить. Одним простым предложением, быть может, в конце даже двумя, неважно.
И ради чего?
Ради того, чтобы облегчить свою нечистую совесть.
Как часто бывало, он поддался проклятому самообману. Он хотел ей это сказать не потому, что она должна была это знать, а потому, что он хотел снова вздохнуть свободнее.
Не слишком-то благородно и уж точно не по мужски.
Он собирался променять своё проклятое удушье на любовь женщины, за которую он живым пошёл бы в огненное чистилище.
Нет!
- Хорошо, - сказал он и притянул её к себе.
Но от Беллы было не так-то просто отделаться:
- Нет, скажи! Я должна сейчас же знать, что ты от меня утаиваешь?
Эдвард вздохнул. Конечно... Он торопливо поразмыслил.
- Я совершил непростительную ошибку, которая заключается в том, что я оставил Элис в убеждении, что дела между ней и мной при других обстоятельствах могли бы принять другой оборот. Для меня это были пустые слова, я бы никогда их не сказал, если бы знал, сколько вреда этим причиню. Раньше я никогда такого не делал, - он нахмурился. – Мне жаль. На самом деле это я во всём виноват. Со своей опрометчивостью...
- Нет! – Снова потекли слёзы. – Прекрати!
И Эдвард снова вздохнул. Он взял у неё бокал, опять наполнил его вместе со своим и вскоре снова сидел на её кровати.
- Хорошо.
Он опустошил свой бокал, посмотрел, как Белла с трясущимися руками и дрожащими губами сделала то же самое, и кивнул.
Во всяком случае, это было лучше. Алкоголь даже помог в том, что он действительно смог вздохнуть немного свободнее.
Без всяких убийственных покаяний.
Когда она допила, он забрал у неё бокал и притянул её к себе.
- Хорошо, - повторил он, хотя знал, что ничего хорошего не было.
Она плакала на его плече, не только намочив, но вскоре и промочив насквозь его рубашку. И это продолжалось долго, пока рыдания не стали понемногу затихать.
Затем оба помолчали. Никто не отваживался нарушить тишину; после всех рыданий она казалась слишком мирной.
- Не принесёшь ещё бокал?
- Белла, это уже похоже на пьянство.
- Пожалуй, но я не чувствую опьянения.
Эдвард решил не спорить. На этот раз она хотя бы не выпила свой бокал с прежней пугающей скоростью. И она не протестовала, когда после этого он снова притянул её в свои объятия
- Я убила малыша, - сказала она через некоторое время. – Ей не мешали никакие рыдания, в её голосе не было ни единой слезинки. – Малыша и Эмметта... почти...
- Тс-с-с-с, - он притянул её ближе.
- И всё потому, что я видела то, чего не существовало. Это непростительно.
- Это не так.
- Это было эгоистично!
- Белла, ты не убежала с намерением устроить эту аварию или предположением, что это случится. Это был несчастный слу...
- ...которого можно было избежать.
- Так бывает в большинстве несчастных случаев. Поэтому их, несмотря ни на что, не удаётся предотвратить. И знаешь, почему?
Она не ответила.
- Потому что человек может лишь однажды заглянуть в будущее. Будь всё по-другому, тогда... – он тихо засмеялся и поцеловал её висок. – Господи, Белла, как бы я хотел всё исправить.
На это она ничего не ответила. Её рука украдкой коснулась его руки и взяла её.
- Мне так жаль...
- Тебе не должно быть жаль.
- Нет, должно! Я думаю, ещё как должно. Я тебя ложно обвинила в том, что ты неискренен со мной, и из-за этого я... Как мне это когда-нибудь исправить?
Он поднял пальцем её подбородок и посмотрел ей в глаза.
- Не надо ничего исправлять, - прошептал он. – Нет ничего такого, что я бы тебе не простил. И уж тем более из того, что случилось ненамеренно. Я люблю тебя! Сколько ещё раз я должен тебе это повторять? – и на этот раз он не дожидался никакого ответа, а просто накрыл своими губами её дрожащий рот.
Это было как спасительный удар, как будто она этого и ждала. Вскоре её руки уже обвивали его шею, и она страстно ответила на его поцелуй, который за несколько секунд перерос в нечто гораздо большее, чем предполагал Эдвард.
Возможно, дело было в алкоголе, возможно, просто страсть друг к другу, любовь, которой они так долго лишали себя. Но прошло немного времени, и на них обоих не осталось одежды.
Они занимались любовью молча и нежно, даже не пытаясь желать большего; наслаждались покоем, который они могли дать друг другу, при этом немного исцеляясь, и оба забывали те вещи, которые им так досаждали и которые они не могли открыть другим.
В эти минуты они впервые за много недель чувствовали себя счастливыми.
Они были совершенны. В повседневности, а особенно здесь, где могли вместе испытать всё великолепие любви.
От начала и до конца.
И когда, наконец, они, несколько тяжело дыша, лежали рядом, Эдвард крепко притянул Беллу в свои объятия.
- Я люблю тебя. Что бы ни произошло, это никогда не изменится. Никогда не забывай.
- Ты тоже, - сказала она после долгой паузы.
Идеально.
-------------------------------------------------------------
От переводчика: Друзья мои, простите старого негодяя, что так варварски задержал главу! L Пресловутые углеродные сорбенты... хотя нет, ни к чему вас грузить. J Словом, работа, дорогие мои, иногда оказывается сильнее нас. Постараюсь изо всех сил, чтобы впредь такого не повторялось.
Вот, видите, что происходит у наших героев? Эмметт в полнейшем унынии, Розали винит во всём Беллу... А у наших голубков вечер признаний и ночь любви...
Они вместе... Надолго ли?
Не забываем благодарить нашего Нотика за редактуру главы, Лену за рассылку, а Анку – за душедробительный и зубощипательный сюжет!
Ваш Вырколак
Пы.Сы. Как по-вашему, стоит ли Эдварду рассказать Белле об Элис и том утре?
Мнения принемаются ЗДЕСЬ
Источник: http://robsten.ru/forum/19-775-124
сейчас выяснится 0"правда" потаскушки Элис, Белла убежит далеко и надолго, и возможно родит после бутылки коньяка 
А Элис - не гидра контрреволюции (гидру можно только расстрелять 
