Белла

Когда я проснулась, было уже светло. Утреннее солнце пробивалось сквозь щели жалюзи. Меня разбудил мой iHome.

Была там, шаталась, сделала кое-что…

Я веселюсь, не дави на меня.

Я никогда не позволю тебе

Сбить меня с ног.

Значит, время подбиралось к девяти. Впереди было два выходных, и они мне понадобятся, чтобы справиться с ситуацией, в которой я сейчас оказалась.

– Прекрасное утро, – пробормотал Эдвард, целуя меня в шею и проводя пальцами по бедру и заднице.

Вышибала уже проснулся и теперь прижимался к моей спине.

– Привет, – сонно поздоровалась я. Пальцы Эдварда прошлись по моему животу. Я засмеялась и шлепнула его по руке.

Терпеть не могла щекотку.

– Лучше передвинь пальцы пониже, – подначивала я, пытаясь направить его руку к Тюльпану.

«Мне нужна утренняя тренировка. Это придаст совершенно новое значение термину «упражнения для пальцев», – вздохнула Тюльпан, натягивая штаны для йоги.

– Думаю, эта реакция мне больше нравится, – признался Каллен, снова щекоча меня. Он закинул свою ногу на мою и навалился сверху.

Я начала извиваться и хихикать, пытаясь оттолкнуть его.

Для такого раннего утра в моем доме происходило слишком много девчачьих глупостей.

– Эдвард, отъебись, иначе устрою «золотой дождь», – предупредила я сквозь смех, испытывая желание пописать.

– Думаю, ты можешь найти лучший способ заявить на меня свои права, – возразил Эдвард, касаясь моего ожерелья большим пальцем.

Неужели он ради этого подарил мне украшение? Я мысленно усмехнулась. Это же Эдвард Каллен. Меняет подружек, как перчатки.

– Тюльпан уже имеет единоличную опеку над Вышибалой, – напомнила я. – Хочешь сделать ему татуировку, чтобы все было официально?

Я встала с кровати и открыла шкаф, отыскивая лифчик и трусики.

– Какую татуировку?

– Что-нибудь простое. Например, «сучка Тюльпана».

– Я не собираюсь делать татуировку на члене.

Я рассмеялась.

– Вот ты нытик! Всего несколько десятков тысяч уколов, – поддразнила я.

– Без моей крови тебе жизнь не в радость, да?

Я перевела взгляд на ожерелье.

– Так вот зачем ты мне это подарил? – спросила я. Пора выяснить, что он себе думает. – Потому что ты слишком труслив, чтобы пустить кровь?

– Я подарил тебе это, потому что хотел, – просто ответил Эдвард. Но вид у него был очень неискренний, как будто он что-то скрывал.

– Спасибо, – ответила я. -Мне нравится.

Каллен сверкнул широкой самоуверенной улыбкой и прислонился к изголовью.

– Я так и понял.

Я закатила глаза.

– Можешь пока подрочить, – бросила я, закрывая за собой дверь ванной.

Позаботившись о переполненном мочевом пузыре, я включила душ и попыталась настроить температуру воды где-то посередине между ледяной и обжигающе горячей. Затем огляделась и заметила, что забыла полотенце.

Черт. Все полотенца остались в корзине для белья.

Я открыла дверь и с трудом сдержала смех. Эдвард сидел в одних боксерах, держа журнал с собственным фото, который был спонсором моего регулярного самоудовлетворения, и моего давно забытого силиконового друга.

– Если ты решил собрать все мои вспомогательные девайсы, я избавлю тебя от хлопот и сама вытащу своего «кролика» из ящика для носков, – сказала я, подходя к корзине для белья.

– Эта херня вышла еще год назад! – зарычал Каллен, указывая на журнал.

Боже, да что ему в голову взбрело?

– Отлично подмечено, капитан Очевидность. А ты знал, что твое имя тоже там упоминается? И еще какой-то дурацкий каламбур из фильма, в котором ты снимался? – ответила я. Он приводил меня в замешательство.

– Ты хотела меня. Думала обо мне, пока, блядь, кончала на какую-то жалкую замену на батарейках!

– И что с того?! Вряд ли я одна такая. Словно все те сучки, с которыми ты трахался, не щекотали себе клитор, думая об Эдварде Каллене?

– Мне на них насрать! Я чертовски ясно дал понять, что хочу тебя, а ты дала от ворот поворот. Почему? – горячо спросил Каллен.

Без утреннего секса этот парень становился ужасно капризным ублюдком.

– Какое это имеет значение? Сейчас мы трахаемся и веселимся.

– Для меня это имеет значение!

Хорошо. Если он так хочет ответ, он его получит.

– Хм-м-м. Как бы мне это сказать, не выставляя себя полной сукой? – Я сделала паузу для эффекта и продолжила: – Похоже, никак. Ты – знаменитый на весь мир кобель, Эдвард!

Каллен сжал кулак, его ноздри раздулись.

– Давай все проясним, мать твою. Ты лучше других должна знать, что любое дерьмо в таблоидах – выдумка!

– Хочешь сказать, Вышибала по количеству кисок не может соперничать с Тайгером Вудсом и Джесси Джеймсом вместе взятыми?

– У меня было немало женщин, Белла, но даже не близко к тому количеству, которое мне приписывают.

– Почему я тебе не верю?

– Потому что ты веришь в ложь, – уныло сказал Эдвард. – Как и все остальные, – добавил он, отвернувшись от меня и проводя рукой по волосам.

Черт подери.

Зная о том, как в этом мире расходятся и искажаются сплетни, почему же я не подумала об этом?

Я рассмеялась.

– Не знаю, что тут сказать, Эдвард. Я имею в виду, зачем тебе вообще утруждать себя какими-то объяснениями?

– Потому, блядь, что ты мне небезразлична, Белла, и я не хочу, чтобы ты думала, что я какой-то засранец!

Мой смех оборвался.

Должно быть, мне послышалось.

– По-моему, у меня в ухе застряла какая-то сумасшедшинка. Что за херню ты только что спорол?

– Я сказал, что ты мне небезразлична, – тихо произнес он.

Черт подери!

Глупые мальчишки.

Ты мне тоже небезразличен, Эдвард, в стиле "член у тебя просто потрясающий".

– И что, по-твоему, это означает? – спросила я, раздраженная тем, что он перешел к этой теме.

– Это значит, что я хочу, чтобы мы были не просто приятелями по сексу.

Самая безумная блядская вещь из всех, что я когда-либо слышала.

– Господи Иисусе, Эдвард! Ты не мог просто быть таким же, как любой другой беспринципный голливудский придурок?!

Нет, конечно же нет! Я начала трахаться именно с тем, у кого действительно имелась совесть!

Внезапно все начало обретать смысл. Его странное поведение на Золотом Глобусе, подвеска, эти странные чертовы взгляды.

Парень запал на меня.

«Ага, как будто у тебя к нему нет ни грамма чувств», – рявкнуло подсознание.

Иди к черту, пассивно-агрессивная сука! Не могла, блядь, догадаться об этом раньше?

«Это не моя вина! Ты прислушивалась только к Тюльпану, и сколько бы я не вопила, ты меня игнорировала!»

«Потому что со мной веселее, унылое ты говно», – прорычала Тюльпан.

Боже! Моя вагина спорила с внутренним голосом! Сколько еще пройдет времени, прежде чем я окончательно сойду с ума и начну убивать людей согласно тем грехам, которые они совершили?

Все пошло по пизде.

У меня были к нему чувства.

– «Большего» для меня не бывает, Эдвард. На самом деле, даже приятельства по сексу для меня не существует. Я сделала одно-единственное исключение для Вышибалы, – простонала я, оборачивая себя полотенцем и уходя.

– Так сделай же еще одно исключение, – возразил он, следуя за мной.

– Эй, Капитан Очевидность! Это не так уж и просто, – ответила я, весьма разозленная.

– Почему, блядь, нет? Господи, Белла! Все, о чем я прошу – это шанс узнать тебя получше!

– Мы и так чертовски хорошо знаем друг друга, – возразила я.

– Ты же понимаешь, что это неправда, Белла.

Он был прав, но я не доставлю ему удовольствия узнать об этом от меня.

– Ой, все, Эдвард, – сказала я. Выключила душ и протопала в прихожую, собирая свою одежду и пытаясь накинуть рубашку.

– Что ты делаешь?

– Сваливаю к хренам отсюда.

– Это твоя квартира, – мрачно усмехнулся он.

– И что с того? Я собираюсь покататься, и лучше бы тебя тут не было, когда я вернусь! – предупредила я, поправила рубашку, и стала искать ключи и юбку.

– Не это ищешь? – спросил Эдвард, демонстрируя мне мои ключи с чертовски невинной улыбкой.

Ублюдок.

– Отдай ключи, или твои яйца станут лишь далеким воспоминанием! – зарычала я и попыталась их вырвать, но промахнулась.

Он хитро усмехнулся, обогнул меня, рванул к кухонной раковине и бросил ключи в измельчитель.

– Ты совсем спятил, мать твою? – заорала я, когда он протянул руку к выключателю, готовый нажать на кнопку.

– Скажи, что никуда не пойдешь, или я сделаю так, что ты никуда не пойдешь, – сказал он, проводя пальцем по кнопке.

– Если только ты не собираешься бить меня по ногам кувалдой. Я все еще способна ходить, идиот! – фыркнула я и направилась к двери.

– Тогда я пойду с тобой, – заявил Эдвард, вынимая ключи из сливного отверстия и начиная надевать рубашку.

– Ты, блядь, не можешь пойти со мной! Через каких-то десять секунд тебя кто-нибудь узнает!

– Выбор за тобой, – торжествующе ответил он.

Меня это все уже подзаебало. Он думал, что такой дохуя умный? Я собиралась оставить его валяться в пыли и гадать, куда же подевалось его мужское достоинство.

Быстрым, как мне казалось, движением я протянула руку и схватила его за руку, планируя вывернуть ее и отобрать свои ключи. К моему удивлению, я оказалась в том самом положении, которое пыталась устроить Эдварду.

И в довершение всего я чертовски возбудилась. Черт. Похоже, мне нравилась всякая БДСМ херня.

«Цепи и кнуты заводят меня», – запела Тюльпан, щелкая кнутом и провозглашая, что ее стоп-слово – яблоко.

– Давай попробуем еще раз, – начал Эдвард низким и глубоким голосом, который звучал невероятно сексуально.

Тюльпан была затянула в кожу, прикована к кровати, и умоляла Вышибалу отшлепать ее за то, что она была плохой, очень плохой девочкой.

– Если я отпущу тебя, ты перестанешь вести себя как чертов ребенок? – продолжал Эдвард, на мгновение ослабив хватку.

– Хорошо, – согласилась я сквозь стиснутые зубы. Он быстро отпустил меня, и я повернулась к нему лицом.

С хера ли он решил нагнетать обстановку? Все шло прекрасно, пока он не нашел этот проклятый журнал.

Мысленная пометка: научиться прятать все порно, фаллоимитаторы и вибраторы там, где шпионящие актеры до них не доберутся.

Для меня это была совершенно неизведанная территория. Со времен средней школы я предпочитала трахаться и на этом заканчивать, а теперь мне предстояло сделать это под радаром всей американской публики?

Нужно было составить список причин, по которым это звучало как чертовски плохая идея.

– Какого хрена ты от меня хочешь, Эдвард? – спросила я, не совсем понимая, во что он меня втягивает.

– Я же сказал, что хочу узнать тебя поближе. Как бы ты предпочла это сделать?

– Так это ты… типа... хочешь со мной встречаться? – спросила я, тяжело сглотнув. Я не привыкла произносить это слово.

– Твои слова, не мои, – ухмыльнулся Эдвард. Он начал покусывать мои губы, двигаясь в медленном, чувственном ритме и лаская щеку.

Я оторвалась от его губ.

– Тогда я исключаю это слово. И если мы делаем это, то на моих условиях.

– Каких именно?

– Никаких ярлыков. Пусть все просто идет своим чередом, – пояснила я.

– Это называется «встречаться», – ответил он и снова поцеловал меня.

Я отстранилась, тяжело дыша.

– Ты просто огромная заноза в заднице. Ты ведь в курсе, правда?

Он кивнул и уткнулся мне в шею, не в силах сдержать смех «я, черт возьми, победил».

– И когда это… что бы это ни было... закончится, не будет никакого секса из жалости. Я напишу обо всем гребаную новеллу и разбогатею.

– Меньшего я и не ожидал, – заверил Эдвард и начал целовать раковину моего уха, дразня мочку языком.

Тюльпан подвывала свою собственную версию «Снова в седле».

Мое сердце опять начало ускоряться. Словно ему пришлось ехать по платной дороге в час пик, обгоняя всех встречных сучек и смеясь.

Я засунула язык Эдварду в рот и запустила руки в волосы. Его рот двигался синхронно с моим, обычно сильный вкус корицы почти исчез, но вкус его рта по-прежнему оставался потрясающим.

Я уже передвинула руки ниже, чтобы расстегнуть те несколько пуговиц, которые он успел застегнуть, но тут почувствовала острую боль в ноге. Сначала я списала это на воображение, но когда поставила ногу обратно, ее пронзила боль.

– Черт подери, – простонала я, пытаясь осмотреть ногу.

В ступню вонзился кусок стекла. Наверное, от вчерашней фоторамки. Я и не заметила, что стекло вылетело.

– Ты в порядке? – спросил Эдвард, придерживая меня, пока я вытаскивала осколок.

– Просто стекло, – сказала я, поднимая его вверх. Кусок был размером примерно с четвертак. – Ничего страшного.

– У тебя кровь идет.

– Ага. Ну и что? – засмеялась я, пытаясь проковылять к мусорному ведру, чтобы выкинуть осколок.

Эдвард тут же поднял меня и усадил на диван.

– Что это ты делаешь? – спросила я, все еще держа стекло. Эдвард забрал его и скрылся на кухне. Я услышала, как течет вода.

– У тебя есть пластырь? – крикнул он.

– В аптечке в ванной, – ответила я, – но мне он не нужен.

Эдвард проигнорировал меня, отправился в ванную и через несколько секунд вышел с моими ограниченными запасами первой помощи. Сел на кофейный столик напротив меня и осторожно поднял мою ногу.

– Даже если ты однажды играл доктора в кино, не думаю, что ты можешь изобразить медицинскую степень, – поддразнила я, когда Эдвард начал осматривать мою ногу, как будто знал, что делает.

– Возможно, придется наложить швы.

Я рассмеялась над этим предположением.

– Мне не нужны швы! Разве ты не перегибаешь?

– Белла, мой отец – врач. Думаю, я кое-что об этом знаю, – сказал он, вытаскивая тюбик Неоспорина.

Как я могла забыть. Карлайл Каллен, главный детский хирург детского отделения Лос-Анджелеса. Его собственные дети затмили его карьеру и работу.

– Эдвард, это просто маленький порез. Дай мне антисептик и расслабься.

Он закатил глаза и принялся наносить мазь. Выглядел он таким сосредоточенным, что это было почти смешно.

– Будь осторожен, красавчик, ты же не хочешь, чтобы на этом прелестном личике появились морщины. – Я провела по морщинке на его лбу, чтобы подчеркнуть свою мысль. Эдвард улыбнулся, накладывая пластырь.

Момент был чрезвычайно интимным. Я старалась не поддаваться его влиянию, но мое чертово сердце уже настукивало 75 ударов в минуту.

– Со мной все будет в порядке? Или нужно заполнить документы? – саркастично поинтересовалась я, пытаясь утихомирить учащенное сердцебиение.

– Думаю, тебе понадобится долгая физиотерапия, – ухмыльнулся Эдвард и начал целовать внутреннюю часть моей ноги.

«Да, черт подери!, – взвизгнула Тюльпан, натянула белые гольфы и поправила шляпку медсестры. – Вызываю Доктора Вышибалу. Код «розовый», вы нужны здесь как можно скорее!»

– Мне нужен альтернативный диагноз, – ответила я, притягивая его лицо к своему и касаясь его губ.

– Вот как?

Я кивнула.

– Да. Я не доверяю докторам, – призналась я, целуя его заросшую щетиной челюсть.

– Тогда хорошо, что я актер, – ответил Эдвард с усмешкой, снимая рубашку.

– Актерам я тоже не доверяю, – призналась я.

Мне вспомнились его прежние слова.

Блядь. Сегодня я сделала так много исключений, что могла выбросить свою книгу правил.

– Белла... – начал Эдвард.

– Я делаю исключение, – заявила я, проводя рукой по его сексуальным волосам.

– Потому что я такой исключительный? – поинтересовался он, проводя носом и губами по моей шее.

Моя голова откинулась назад, предоставляя ему больше доступа.

– Нет, потому что ты не отстаешь, и, вопреки моему здравому смыслу, ты мне чертовски нравишься.

– Меня устраивает.

Мой iHome все еще играл у кровати.

«Не будем прощаться, ты ведь знаешь, что так будет лучше».

Он стянул через голову мою футболку, а затем его руки оказались по обе стороны от моего лица. Наши быстро двигающиеся рты соединились. Языки и губы сталкивались и боролись, руки сжимали и тянули, пытаясь приблизить нас еще сильнее.

Он медленно переместил свою руку к основанию моей шеи, поцелуй углубился, и Эдвард осторожно уложил нас на диван.

Мы не сломаемся, мы не умрем, это просто короткий переходный этап.

Его губы двигались по моей разгоряченной коже, дразня меня порочно восхитительными способами. По моей невероятно чувствительной груди, по ключице и до самого уха.

– Ты прекрасна, Белла, – повторил Эдвард прежний комплимент, но интонация была другой. Слова пронзили меня насквозь. Тюльпан плавала в надувных нарукавниках.

Короткие облизывания и посасывания, которыми Эдвард покрывал мое тело, заставляли меня дрожать. Я снова приблизила свой рот к его и пососала его нижнюю губу, а моя рука скользнула вниз и обхватила Вышибалу, поглаживая его; большой палец слегка задел кончик, затем скользнул обратно вниз. Скорость и давление постепенно увеличивались.

– Ты чертовски хороша в этом, – простонал Эдвард и попытался отдышаться, убирая мою руку.

Его боксеры были сброшены, и Вышибала объявил тридцатисекундную готовность.

Рука Эдварда обхватила мою левую грудь, пощипывая и дразня сосок большим и указательным пальцами. Он провел языком по нижней части. Рот перешел к другой груди и повторил те же действия. Его бедра придались к моим. Вышибала продолжал задевать клитор и дразнить Тюльпан с каждым движением.

«Если он будет продолжать в том же духе, мне понадобится чертова лодка", – проворчала Тюльпан.

Я начала сосать его шею, целуя и нежно покусывая, призывая его продолжать.

Думаю, мне нечего терять.

Эдвард медленно погрузился в меня, не сводя с меня взгляда. Пылающие зеленые глаза лишь слегка затрепетали, пока он наполнял меня.

Его взгляд был слишком интенсивным. Я закрыла глаза, сердце колотилось как у чертовой наркоманки, пока наш ритм неуклонно нарастал.

«Мы с Вышибалой изучаем барабаны Конго», – взвизгнула Тюльпан.

Наши тела прижались друг к другу, бедра продолжали качаться, и я притянула его ближе. Запустила руки в его волосы и поцеловала каждую часть лица и шеи, до которой могла дотянуться.

Ты меняешь мою философию, я никогда не позволю тебе пройти мимо…

Это, вероятно, был первый раз, когда я не стремилась поскорее достичь финала, но я совсем не возражала.

– Что ты со мной делаешь? – пробормотала я голосом, который не смогла узнать. Словно говорила какая-то похотливая и несдержанная женщина, а вовсе не я.

– Показываю тебе, какой чертовски красивой я тебя считаю, детка, – проворчал Эдвард, меняя угол.

Когда я шире раздвинула ноги и уперлась ими в спинку дивана, он начал двигаться быстрее. Его опытный рот вернулся к моему соску, и он дразнил его зубами и нежно теребил, а большой палец кружил по клитору.

– Так близко, – выдохнула я, чувствуя, что волна нарастает.

Ногти моей правой руки царапали его шею и спину, а левой я вцепилась в диван.

– Ты невероятно сексуальна, когда кончаешь, Белла.

Я терялась в ощущениях; его голос и безжалостное нападение на Тюльпан полностью разрушили меня.

– Блядь, блядь, блядь, Эдвард, о боже! – закричала я, кончая, сжимаясь и извиваясь, словно одержимая и в то же время совершенно потерянная.

После моего оргазма Эдвард тоже достиг финала, и я смотрела на его лицо, пока его охватывало удовольствие. Его глаза были закрыты, а губы слегка приоткрылись.

Хотела бы я сохранить этот вид на память. Выглядело горячо как чертов ад, а от осознания того, что я могла заставить Эдварда чувствовать такое, было еще лучше.

Он упал рядом со мной на диван и начал целовать меня. Я провела пальцами по его волосам. Наше дыхание постепенно успокаивалось. Мы купались в ощущении блаженства, окутанные потом и сексом.

– Все было бы намного проще, если бы ты был дерьмовым любовником, – сказала я, когда он поцеловал меня в лоб.

– Прости, детка, но это невозможно.

– Ты только что назвал меня деткой?

– Я мог бы вместо этого называть тебя своей девочкой, – ухмыльнулся он.

– А я могла бы посоветовать твоей голливудской заднице прогуляться по дощечке, – парировала я.

– Могла бы, но не станешь. Я ведь тебе нравлюсь, помнишь? – ответил он, сверкнув улыбкой и подняв брови.

– Только в те дни, когда ты заставляешь меня так кончать, – призналась я.

– Тогда я не предвижу никаких проблем. – Он улыбнулся и встал, чтобы снова надеть боксеры.

– Дерзкий ублюдок, – закипела я, швыряя в него подушкой.

– И ты это знаешь, детка.

Черт возьми!

– Я умираю с голоду, ты не против? – спросил он, открывая мой холодильник.

– Если не планируешь съесть горчицу или майонез, то ничего там не найдешь, – сообщила я, вставая. Ранка немного побаливала.

– Ты что, никогда не готовишь? Или не ешь? – спросил Эдвард, окинув быстрым взглядом мой пустой холодильник.

– Никогда и часто, – ответила я, указывая на стопку меню на вынос, лежавшую на столе.

Эдвард нахмурился и закрыл дверцу холодильника.

– Что? – я пожала плечами. – Не у всех есть время сидеть на заднице и смотреть кулинарные шоу, – пошутила я.

– Мы едем ко мне, можем что-нибудь купить по дороге, – авторитетно предложил он, хватая мои ключи.

– Сначала я должен принять душ, а в конец ебанулся, если думаешь, что коснешься Купа, – сказала я, пытаясь забрать свои ключи обратно.

Эдвард проигнорировал меня и продолжил одеваться.

– Эдвард, если хочешь дожить до момента...

«Привет, это Тюльпан! Раз Белла снова пустила в ход свой чертов рот, хочешь узнать секрет? Мы с Вышибалой встречаемся, и он сделал себе охуенную татуировку Тюльпана! Разве мой мужчина не потрясающий?»

***

Несколько часов спустя мы сидели за его кухонным столом в окружении большого заказа. Я самостоятельно прикончила большую часть картошки фри и половину макарон с сыром.

– Как, черт возьми, столько ешь, и все еще выглядишь так сексуально? – спросил Эдвард, макая жареный сыр в томатный суп.

– Это называется упражнения. Знаешь, та штука, ради которой ты ходишь в спортзал?

– Так что же ты делаешь?

– Я катаюсь и...

– На роликах? – перебил он.

– На Венис-Бич, – уточнила я.

Он рассмеялся.

– Ты любитель роликов?

– Я вовсе не любитель, придурок. У меня охуенные навыки, – ответила я, обводя языком кончик картофеля фри, прежде чем откусить его.

Глаза Эдварда сузились.

– Совсем как Калифорнийская девушка? Верх от бикини и шорты?

– Нет уж, – отрезала я. – Ну, по крайней мере, не шорты, – решила я уточнить, делая глоток тропического коктейля. – Верх бикини обязателен; не хочу схлопотать еще один арест за непристойное поведение.

– Тебя арестовывали?

– Да, но не выдвигали обвинений, – засмеялась я.

Я очень благодарна маме за мой удивительный бюст.

Эдвард приподнял бровь и состроил гримасу «я должен услышать эту гребаную историю».

Я закатила глаза.

– Если коротко, офицеру понравилось то, что он увидел, и он отпустил меня с предупреждением, – я пожала плечами.

– Похоже, ты так действуешь на всех мужчин, – ответил Эдвард, нахмурившись.

– Ну и что? Я ничего не могу поделать с тем, что у всех вас есть ракета, нацеленная на поиск кисок, которая руководит всеми вашими решениями.

– Думаешь, парень не может принять решение, не посоветовавшись сначала со своим членом?

– Восемьдесят пять процентов времени парень думает только своим членом.

– А остальные пятнадцать процентов?

– Он спит, – невозмутимо ответила я.

На лице Эдварда появилось настороженное выражение, словно у него был какой-то аргумент против того, что я говорила.

– Эдвард, серьезно, даже если ты не парень с плаката, твои решения о том, за кем ты хочешь ухаживать, не принимаются этим, – сказала я, постучав по его голове.

– Ты права, – ухмыльнулся он. – Думаю, решения принимаются другим органом.

Я покачала головой, понимая, о чем он говорит.

– Не делай из меня идиотку, Каллен. Если бы я хотела слащавой херни, то заказала бы блинчики.

– Лучше привыкай к этому, котенок, я тот еще слащавый засранец, – он пожал плечами и ухмыльнулся.

Да как он посмел так меня назвать?

– Ты что, смерти ищешь? Здесь есть всего одна киска, и ее зовут Тюльпан, – поправила я со смехом.

«Скажи мое имя, скажи мое имя, – пропела Тюльпан. – И это не гребаный Котенок или какая-то его разновидность, идиот!»

– Я найду слово, которое подойдет, красавица, – самодовольно ответил он и начал нежно целовать меня.

– Думаю, ты уже это сделал, Голливуд.

Следующая глава

Предыдущая глава