Целуясь в уединении на корме, мы наконец возвращаемся к тому этапу наших кратковременных отношений, на котором находились до выходки Ирины. Я уверена, что по прибытию в порт, где нам предстоит пересесть с яхты на круизный лайнер, мы рука об руку сойдем на берег. Правда, Эдварду придется меня ненадолго покинуть: он хочет помочь Тайлеру со швартовкой. Морально я готовлюсь к той хрени, которую, вероятнее всего, выкинет Ирина, однако, заметив женщину, понимаю, что та не представляет для меня никакой угрозы: растрепанная, распласталась на одном из шезлонгов и, по-видимому, уснула с открытым ртом. Кто-то набросил на Ирину пляжную простыню, и, крайне непривлекательно сопя носом, она пытается натянуть ту на лицо.

Сидящая рядом с подругой Кармен поднимает взгляд и, увидев меня, озвучивает мои мысли:

— Выглядит в высшей степени соблазнительно, правда? Безголовая дура. Вечером ей будет так плохо. А мне еще тащить эту выпивоху на борт.

Несмотря на мои предыдущие глупые рассуждения, не могу не посочувствовать, причем не только Кармен, которая оказалась куда круче, чем мне казалось вначале, но и Ирине: должно быть, такой отстой — любить того, кто, скорее всего, не любит в ответ, того, кто однажды дал просто попробовать... и ощущаю зачатки сердечной тоски.

— Нужна помощь? — предлагаю.

Кармен благодарно улыбается:

— Спасибо, Белла. Мы с Илаем справимся.

В ответ киваю. Как только парни заканчивают швартоваться, выстроившиеся в очередь пассажиры прощаются с Тайлером и сходят на берег. Ирину поддерживают Илай и Кармен. Стоя между супругами, женщина стонет:

— Меня тошнит.

— Не желаю этого слышать, — ворчит Кармен, — тебя предупреждали, что все плохо кончится. Лучше не блюй на меня, а не то я сама выкину тебя за борт.

— Помочь? — спрашивает Эдвард; по голосу слышно, что колеблется.

— Не, Эд, — отвечает Илай, — мы доставим ее до каюты в целости и сохранности.

Взглянув на Эдварда, улыбаюсь — он притягивает меня за руку и целует в висок.

Троица прощается первой, потом уходят Эммет и Гарретт, и уже за ними — Шарлотта и Пит. С помощью Эдварда схожу на берег, после чего парень оборачивается, чтобы пожать руку Тайлеру и похлопать того по плечу.

— Спасибо, чувак, — благодарит Эдвард, — за то, что сделал это.

— Без проблем, Эд, — ухмыляется Тайлер. — Это тебе спасибо за...

Парень прерывает сам себя; бросаю любопытный взгляд на Эдварда — тот смотрит на приятеля со странным выражением на лице.

Тайлер откашливается.

— Как его... сообщу, когда та, другая штука будет готова.

— Ладно, Тай. Еще раз спасибо.

Тайлер с хихиканьем салютует Эдварду:

— Когда угодно, Эд. Когда угодно.

ОооооoO

Уже на лайнере все распределяются по лифтам — те переполнены — но прежде, перекрикиваясь, договариваются созвониться, чтобы наметить планы на вечер. В отношении собственной дальнейшей программы — подразумеваю отнюдь не судовой маршрут — я не уверена, поэтому, собравшись с духом, поворачиваюсь к Эдварду и сообщаю:

— Мне нужно просто подняться по ступенькам, — показываю большим пальцем на лестницу у себя за спиной, — моя каюта всего на пару-тройку пролетов выше.

Кивает, но стискивает челюсти и хмурит брови.

— Хорошо, Белла. Если это то, чего ты хочешь.

Уже направившись к лестнице, уточняю:

— Встретимся чуть позже?

На лице парня появляется широченная улыбка.

— Договорились.

ОооооoO

У себя в каюте, зайдя в душевую, смываю с себя прибой, песок и солнце и там же на бельевой веревке развешиваю для просушки купальник с саронгом. Включаю канал, транслирующий все, что фиксирует камера на корме: так я чуть позже смогу наблюдать за отплытием. Планы на вечер мне неизвестны, я даже не представляю, есть ли они, поэтому надеваю обыкновенный синий сарафан. Собираю волосы в конский хвост; нанося на лицо увлажняющий крем, замечаю, что солнце придало коже золотистый оттенок, и от макияжа отказываюсь. 

Удовлетворенная собственным отражением, плюхаюсь на узкую двуспальную кровать, и, схватившись было за телефон, отвлекаюсь на найденную Эдвардом стеклянную гальку. Кладу ту на ладонь. Рассматриваю со всех сторон. Снова и снова. Зеленая и коричневая. Вздохнув, возвращаю на место. Добравшись наконец до телефона, убеждаюсь, что в течение дня… недели... не пропустила ни одного звонка. В голове тем временем продолжают крутиться сбивающие с толку слова:

«...карие глаза успели запасть мне в душу…»

«Моя единственная забота... здесь и сейчас… это ты».

Еще раз вздыхаю. Оставив в покое телефон, лежу, уставившись в потолок плохо освещенной, маленькой комнаты. Хочется пообщаться с мамой, узнать ее мысли по поводу Эдварда и чуднόй ситуации. Мне даже не придется подвергать цензуре свой рассказ, не придется отрицать, что все началось с откровенной похоти, или же кривить душой насчет того, насколько потрясающим был секс с Эдвардом. Возможно, мама поймет, что происходит на самом деле. Если это интрижка всего на неделю, она точно поймет.

Снова вздыхаю.

Наш разговор — и не важно, кто стал бы его инициатором: я или родители — неизбежно обратился бы к здоровью мамы. Зная об этом, они решили воздержаться от звонков, ну, если только не произойдет что-то серьезное, да и меня заставили пообещать то же самое.

Слышу, как возвращаются соседи: в узком коридоре с криками носятся дети, двери то открываются, то закрываются. Интересно, рвет ли Ирину? Из динамиков доносится голос капитана, который объявляет, что порт мы покинем через полчаса. Затем слово берет директор отдела развлечений — неунывающая британка Джессика. Она сообщает, что сегодня всех ожидают ужин, викторина и вечеринки, и напоминает, что следующий, пятый, день мы проведем в открытом море. Играю со своим конским хвостом; морально и физически устала настолько, что слипаются глаза.

В дверь трижды отрывисто стучат. Дыхание перехватывает.

— Кто там?

— Белла, это я.

Сердце начинает колотиться. Встаю с кровати и, сделав несколько небольших шагов, медленно открываю дверь.

На пороге в синих бермудах и белом поло стоит Эдвард; очевидно, что он только что принял душ: зачесанные назад волосы еще влажные. Криво ухмыляется, и мое сердце пускается вскачь.

— Достаточно ли прошло времени, чтобы соответствовать критерию «чуть позже»?

С хихиканьем схватив парня за рубашку, затаскиваю того в каюту и, выждав, пока захлопнется дверь, прижимаю к ней.

— Думаю, да.

— Отлично. Потому что я не хотел…

Понятия не имею, чего он не хотел, потому что, приподнявшись на носочки и заключив его лицо в ладони, впиваюсь ему в рот поцелуем. Стонет и, ухватив меня за бедра, приподнимает — обвиваю его ногами; пройдя вместе со мной пару шагов, устраивает нас на краю узкой кровати. Некоторое время мы целуемся: сплетаемся языками, покусываем, посасываем, отстраняемся, чтобы вдохнуть воздух, и опять возвращаемся. Затем его губы скользят вверх — по моим скулам, глазам, пока, наконец, не целуют меня в лоб. Встречаемся с парнем взглядами. Несмотря на скудное освещение, замечаю в его глазах такую нежность, что щемит сердце. Эдвард быстро осматривается и видит на тумбочке мой телефон.

— Звонков не было?

— Звонков не было, — улыбаюсь я.

— Хорошо, — еле слышно говорит Эдвард. — Выглядишь сонной. Хочешь немного вздремнуть?

— Вообще-то да, хотела бы.

Откинувшись на спину, парень вместе со мной толчками перемещается к изголовью кровати. Прижимаюсь к нему и, положив голову на грудь, слушаю, как быстро бьется его сердце. Пахнет сразу всем: мылом, солнцем, прибоем, одеколоном, и я понимаю: невзирая ни на что, не смогу снова побывать на Карибах и не подумать об Эдварде.

— Эта кровать... узкая.

Повернув меня, прижимает к груди и, крепко обхватив руками за талию, притягивает еще ближе.

— Ну, не всем же достается калифорнийская королевская.

— Я не жалуюсь. Это дает повод держаться поближе к тебе. Не хочу, чтобы ты упала.

Пахом прижимается к моей заднице.

— Так благородно.

Нарочно выгибаюсь в его сторону. Парень — чувствую: он возбужден — ворчит, но... пойти дальше даже не пытается.

— Эй, а как ты без окон определяешь: день сейчас или ночь?

Решаю немного приколоться.

— Ну... — повернув голову вбок, встречаюсь с его искрящимся задором взглядом, — поскольку мне редко разрешают проводить тут время, даже не представляю, как это делается.

Улыбается, но потом внезапно сглатывает, улыбка исчезает.

— На мгновение я испугался, что ты пыталась отделаться от меня.

Со смехом отворачиваюсь.

— Что, если бы я действительно пыталась отделаться от тебя?

— Тогда я стал бы гоняться за тобой по всему круизному лайнеру. Здесь тебе некуда деться, — в голосе слышится веселье.

— Черт! Эммет был прав: ты извращенец.

Кусает меня за шею, и я, вскрикнув, хихикаю.

— Итак... сегодня ночью... должны ли мы остаться в этой комнате или отправимся в мою каюту?

Терпеливо дожидается моего ответа: грудная клетка размеренно ходит вверх-вниз у меня за спиной.

— Я не против обниматься тут, — улыбаюсь, — но спать давай в твоем номере.

Перед тем, как мои глаза закрываются, снова замечаю стеклянную гальку. Зеленую и коричневую.

ОооооoO

Наверное, задремав, мы передвинулись, потому что, открыв глаза, замечаю, что Эдвард повернулся ко мне спиной, я обнимаю его за талию, а наши соединенные руки покоятся на плоском животе парня. Посмеявшись себе под нос, просто смотрю. Все еще спит: спина размеренно то отрывается от моей груди, то приникает обратно; похрапывает, но тихо так и, считай, ритмично. Когда закрыв глаза, прислушиваюсь, могу представить, как легко мне было бы засыпать под эти звуки в течение... долгого времени.

Осторожно высвободив руки, сажусь на кровати. Спящий Эдвард завораживает не меньше, чем наяву: он выглядит настолько молодым и... уязвимым. На лоб упали несколько прядей, рот чуть приоткрыт. Такой милый. Такой невинный.

Ложусь обратно и, не задумываясь, провожу губами по его шее.

Эдвард тихо стонет:

— Белла…

То, как он во сне произносит мое имя, разрывает мне сердце и одновременно подстегивает продолжать. Поцеловав в загривок, обвиваю руками широкий торс парня, а когда Эдвард поворачивается на живот, сажусь ему на спину и прижимаюсь губами к затылку... к шее.

— Белла…

Расположив ноги по обе стороны от парня, я все целую, целую…

Внезапно Эдвард приподнимается вместе со мной — ровно настолько, чтобы дотянуться до собственной шеи, — и стягивает с себя поло. И вот — я уже седлаю его обнаженную спину. Приоткрыв рот, покрываю ту поцелуями, отслеживаю влажными губами татуировку и, упиваясь стонами парня, наслаждаюсь тем, как он со мной сверху ерзает на матрасе.

— Ох, Белла... — выдыхает он. — Ох, малышка…

Поцелуи от одного плеча до другого вторят дорожке из веснушек — я их уже обожаю — и пока язык вытанцовывает на загривке Эдварда, сжимаю в кулаках пряди его волос. Упёршись в матрас, парень хрипит:

— Подожди. Аккуратнее.

Медленно поворачивается, я тем временем даю ему пространство — приподнимаю бедра. Теперь, когда парень лежит на спине, я седлаю его грудь. Встречаемся взглядами: глаза Эдварда стали темными, полными страсти, которая целиком и полностью уничтожила ту уязвимость, что я заметила в нем спящем.

Берет меня за руки и, плутовато ухмыльнувшись, помогает обрести равновесие.

— Давай сюда.

— Куда? — шепчу, сердце заходится.

— Повыше.

Приоткрыв рот, как всегда, медленно делаю несколько вздохов, потом, с осторожностью ведомая Эдвардом, начинаю подниматься. Все выше и выше. Сарафан, скользнув по бедрам, задирается; когда оказываюсь почти у самого лица Эдварда, руки парня смещаются к моей заднице.

— Эдвард... — выдыхаю.

Поднимаюсь еще немного — он успевает ухмыльнуться — и останавливаюсь. Прямо подо мной прекрасное лицо парня; прежде чем он переводит взгляд мне между ног, мы на мгновение встречаемся глазами. Потом Эдвард просто... смотрит и дышит, и, пока согревает меня дыханием, моя грудь рвано вздымается. Оставив у меня на заднице одну руку, вторую направляет к своему лицу и пальцем, не торопясь, отодвигает в сторону трусики. С первым прикосновением к нужному месту мир исчезает, ну, а когда парень утыкается мне между ног лицом, запрокидываю голову и вскрикиваю.

Дальше — желание чистой воды и ощущения.

окончание главы 10