Фанфики
Главная » Статьи » Переводы фанфиков 18+

Уважаемый Читатель! Материалы, обозначенные рейтингом 18+, предназначены для чтения исключительно совершеннолетними пользователями. Обращайте внимание на категорию материала, указанную в верхнем левом углу страницы.


Сущность, облаченная в полумрак. Глава 11

Глава 11. Огонь и лед.

Он мне сказал: «Я верный друг!» —

И моего коснулся платья.

Как не похожи на объятья

Прикосновенья этих рук.

Так гладят кошек или птиц,

Так на наездниц смотрят стройных...

Лишь смех в глазах его спокойных

Под легким золотом ресниц.

А скорбных скрипок голоса

Поют за стелющимся дымом:

«Благослови же небеса —

Ты первый раз одна с любимым».

 

Анна Ахматова, "Вечером"

 

+. +. +. ++. +. +. +

Квартира Эдварда Каллена безупречна, богато обставлена и явно принадлежит мужчине.

Алебастровый гранитный пол, стены, украшенные венецианской лепниной и отполированные эбеновые деревянные акценты: место, где он отдыхает. Здесь он вскармливает свое гнусное тщеславие.

На выходе из его кабинета я замечаю книжный шкаф и быстро скольжу взглядом по названиям книг, стоящих на одной из полок. «Личные записи Уилера», «Промежуточные компоненты фортуны», «Восхождение Стрельца», «Жестокое море», «Позабытый солдат»…

Моя улыбка широка и непроизвольна – Эдвард изучает войну.

Куча открытой почты на его серванте привлекает мое внимание. Самый верхний конверт, похоже, приглашение, штемпель поставлен несколькими неделями ранее, а обратный адрес значится из Sumeria Group (благотворительная компания).

Огни города подмигивают мне ярко и поздравительно, когда я покидаю его дом и ловлю такси.

+. +. +. +

Октябрь и ноябрь – любимый и худший месяцы для моего отца.

В сохранности укрытые там, что современники отца окрестили «Бункером», пятьдесят самых близких партнеров по работе собрались в его домашнем офисе, обустроенном им в подвале нашего дома в Маклине. В каждой комнате по широким каналам телевизоров канал MSNBC  освещает новости касаемо выборов в конгресс.

До сих пор царит приподнятое настроение. Из шестнадцати поддерживаемых Чарльзом Своном кандидатов места в конгрессе получили девять. И после довольно мрачного заявления о признании поражения от одного из кандидатов, Джейкоб Блэк становится десятым.

Всюду аплодисменты, поздравления, рукопожатия и объятия, когда на экране появляется Блэк, намереваясь произнести речь победителя. Он прогуливается по украшенной американским флагом сцене, на его лице прочно утверждается широкая улыбка. Позади него миссис Блэк тренируется в улыбке степфордской жены.

- Этот мальчик – золото, Карлайл, - рявкает в телефонную трубку мой отец, его темные глаза устремлены на экран. – Подожди… нет, он дороже золота. Говорю тебе, он следующий Кеннеди… нет, ты послушай меня:  у него есть мнение, деньги, политический здравый смысл…

Его голос гудит рядом со мной, зачарованно смотрящей на изображение ликующего молодого темноволосого мужчины на экране. Я чувствую побуждение к чему-то забытому, запретному, дикому. На миг я переношусь в зелено-серое затененное место, где часть меня просыпается под жаром безоблачной ночи. Это восхищение, иллюзия, обуревающий огонь, овладевающий стихией.

Золотой мальчик продолжает продавать себя с экранов телевизоров. В своем начале, в своем превосходстве он – истинная картина власти.

Я хочу его.

+. +. +. +

- Мисс Свон! – с улыбкой зовет Билли.

- Доброе утро, Билли.

- Собрались в кафе?

- Не сегодня, Билли. Иду в парк.

- Привычки меняются, да?

- Думаю, да.

- Да, такое случается. У меня есть для вас цитата.

- Хорошо.

- Утром человек идет, опираясь на все тело, вечером – только на ноги.

Я улыбаюсь: эта цитата – одна из любимых цитат моего отца.

- Ральф Уолдо Эмерсон, - отвечаю я.

Его усмешка быстро приобретает угрюмый вид.

- Вы обманщица. Не знаю, как, но вы обманываете.

- Я не обманываю.

- Все так говорят.

- Я серьезно, - настаиваю я. – Обман – это ложь, а я не лгу.

- Ни капельки?

- Нет. Единственное наслаждение от победы наступает только тогда, когда вы сражаетесь честно.

- Ага, - издает он смешок. – Но тогда кому решать, что есть честность?

Я улыбаюсь.

+. +. +. +

- Здравствуйте, Изабелла, - говорит Блэк, выходя из своего кабинета. – Не думал, что сегодня вы придете со своим отцом.

- Конгрессмен Блэк, - приветствую я, улыбаясь.

- Ох, умоляю вас. Конгрессмен Блэк – это мой отец.

- Ваш отец был сенатором.

- Пуристы утверждали, что раз уж Конгресс состоит из Сената и палаты представителей, то члены обоих домов технически являются конгрессменами.

- Конечно, можно было бы принять во внимание, что общественность воспринимает термин «конгрессмен» как главенствующее обращение к членам парламента. Встречали ли вы когда-нибудь сенатора, настаивающего на том, чтобы к нему обращались «конгрессмен»?

Усмехаясь, он качает головой.

- Никогда. Но мне не интересны споры о политическом этикете и формах обращения. Я как раз разговаривал о вас с вашим отцом.

Он помогает отцу охотиться за мной, но мне это безразлично.

- И?

- И он упомянул о вашем интересе к работе в Конгрессе. Почему вы раньше мне не сказали? Знаете, я бы хотел, чтобы вы стали членом моей команды. Вы опытная, умная женщина. Ваш ум всегда будет очень полезным.

Он прав насчет меня, но не знает об этом – по крайней мере, не из первых рук. Джейкоб Блэк разговаривал со мной всего-то четыре раза с момента нашего знакомства, и каждый разговор выливался в вежливую светскую беседу, в которой я прикидывалась, будто не замечаю, как он пялится в разрез моей блузки.

- Разве ваш штат еще не укомплектован?

- Я всегда могу найти для вас место, - подмигнув, говорит он. – Как вам эта идея?

Я приму его приглашение.

- Я подумаю, - холодно отвечаю я.

- Подумаете?

Я киваю.

Он смотрит на меня в течение нескольких долгих секунд, словно озадаченный пес, и каждая мысль мелькает на его лице как пантомима. Он думает, что может предложить одну из самых желанных должностей для молодого специалиста в Вашингтоне. Он думает, как в прессе копится каждая его речь, о том, как информационные агентства следят за каждым его движением. Он думает об обложках журналов, о молодых политиканах, вдохновленных его званием «Самого сексуального мужчины в мире». Он думает о мире у его ног, о Вашингтоне, предоставленном в полное его распоряжение…

О том же думаю и я.

- Я свяжусь с вами, конгрессмен, - невозмутимо говорю я.

Не оглядываясь назад, оставляю его в холле.

+. +. +. +

«Холодная», - называла меня моя мать, но я не ощущала ничего подобного.

До сегодняшнего дня.

Пламя, что я обнаружила в нем, обрела в нем, поблекло в тлеющие угольки, ад перекочевал в видимость костра.

Я убегу, напоминаю себе я, испытывая ненависть к перерыву в своей рутине, хотя и понимаю ее необходимость.

Но сейчас впервые мне холодно, снова и снова.

Солнце, проникающее посреди безоблачного неба, отражается от посеребренных крыш Манхэттена. Прекрасное утро, прекрасный день, чтобы побывать в кофейне.

Но я против и убегаю.

+. +. +. +

- Белла, Блэк упоминал, что вчера разговаривал с тобой о работе, - говорит мой отец, набив рот вьетнамской едой.

- Да?

- Да – не ответ. Я специально намекнул ему, что ты интересуешься работой у него. Меньшее, что ты можешь сделать, - это рискнуть.

- Я приму его предложение.

Он хмурится.

- Серьезно?

- Да.

Отец глубокомысленно пережевывает, пристально глядя на меня.

- Рад слышать, - наконец произносит он. – Полезно будет заняться тем, что тебе нравится.

Я киваю, потому что нашла то, что мне нравится, а его причастность к политике – лишь эпизод.

- Позвоню ему и сообщу хорошие вести, - объявляет отец. – Он будет рад… он был несколько расстроен тем, что ты не сразу согласилась.

- Всегда заставляй этих мальчишек побегать за деньгами, - с ухмылкой вставляет слово моя мать.

Ее шутка не имеет успеха. Мы с отцом продолжаем есть, словно и вовсе ее не слышали.

Ужин заканчивается в тишине.

+. +. +. +

К среде холод неизбежен.

С тех пор, как обнаружила его в «Apotheke», я давно его не видела.

Его отсутствие сводит с ума.

Моя зависимость вступает в полную мощь, рассвирепевшая от моей тренировки, дрожа и требуя его тепла. «Иди и возьми его снова, - грохочет она. – Вызови такси и езжай к нему. Спустя двадцать минут ты можешь стоять в его дверях».

Она напоминает мне о развратной вспышке в его глазах, когда я рукой сцепила его запястья.

Об ощущении принадлежности, власти.

О вкусе его шеи, губ.

О том, как звучит мое имя посредством его голоса…

«Белла», - выдохнул он, и звук этот разлился песней…

«Согрей нас о его кожу, - с печалью плачут мои пальцы. – Нам холодно».

- Нет! – кричу я, и мой голос эхом отражается от снисходительных стен.

А потом слышно лишь мое дыхание, резко растягивающее время в противоположность скорому пульсу.

Терпение, вторю я.

«Carpe diem», - опровергает она.

- У меня есть план, - вызывающе шепчу я.

Вот только это не так.

+. +. +. +

- Сожалею, что пришлось отменить встречу на прошлой неделе, - извиняющимся тоном говорит доктор Коуп. – Я переболела кишечным гриппом.

- Ужасно звучит.

- Помните, о чем мы разговаривали с вами в последний раз?

- Да.

Она с надеждой смотрит на меня.

- И?

- Доктор, задавайте свои вопросы более прямо. Я не телепат.

- Нет, - задумывается она, постукивая кончиком ручки по губам. Улыбается какой-то тайной мысли. – Нет, Изабелла. Не думаю, что вы телепат.

Мне не нравится ее тон.

- Расскажите, Изабелла, откуда у не телепата такое огромное количество информации касаемо мужчин в вашей жизни.

- Да, - холодно отвечаю я. – Но это не вопрос.

- Как вы это делаете?

- Так же, как и любой другой человек. Благодаря времени, усилиям. Дисциплине.

- Вы говорите так, будто для вас это хобби.

- Хобби – любая последовательная деятельность, коей занимаются в свободное время во имя удовольствия.

- Предполагаю, у вас много свободного времени.

- Предположения в сторону.

Она смотрит на меня, а вокруг тишина.

- Тогда, - спустя миг вздыхает она, - время. У вас много времени.

- Да.

- Но это не единственная причина, верно?

Я ожесточенно смотрю на нее.

- Изабелла, есть еще какая-то причина. И сейчас я пытаюсь выяснить, что это.

- Мой характер, - пожимаю плечами.

- Вынуждена с вами не согласиться.

Я пожимаю плечами.

- Помните, когда мы разговаривали о Джейкобе Блэке?

- Да.

- Ваш отец говорит, что инцидент с мистером Блэком – не единственный. Было трое мужчин. Это правда?

- Правда.

- Расскажите мне об остальных. Расскажите о… - она мельком просматривает свои записи, - о Тайлере Кроули.

+. +. +. +

Глаза матери всегда пронизывающе смотрят на меня, поочередно впитывая и нападая на все, что она видит. Она смотрит на моего отца, объявляющего ей о том, что мой предстоящий переезд в Нью-Йорк даже не обсуждается.

- Сколько раз ты это сделала? – требовательно спрашивает она, поворачиваясь ко мне. – Сколько их было?

- Рене. Довольно.

- Чарльз, мне кажется, мы имеем право знать. А она обязана нам признаться. Сколько, Изабелла?

Но я молчу.

- Отвечай! Сколько женатых мужчин ты преследовала?..

- Всего одного, - сухо отвечаю я.

- Думаешь, это смешно? – шипит она. – Изабелла, ты вмешиваешься в чужие жизни. Если пресса пронюхает об этом… Ты уже не в школе!

Отец громко вздыхает.

- Рене.

- Сколько? – снова спрашивает она, игнорируя его.

- Чего сколько?

- Сколько… - Она фыркает. – Сколькими мужчинами ты… была одержима?

- Тремя.

- Всего тремя?

- Да.

- И ты бывала у них дома? Ты разбивала их браки?

- Я никогда не разбивала брак.

- Джейкоб Блэк…

- Джейкоб Блэк – высокомерный, снисходительный, самовлюбленный ублюдок с комплексом спасителя из конгресса. И вообще-то жена его не бросала.

- Ты словно радуешься этому, - холодно замечает она.

- Так и есть.

- Я предполагала, что ты на множество ужасных поступков способна, но тут превзошла саму себя.

- Все так делают, - отвечаю я. – Но я, по крайней мере, не притворяюсь.

+. +. +. +

К пятнице я понимаю, что прошла неделя с тех пор, как я виделась с ним.

Пробовала его.

Трахала.

Одна неделя, - вьется по кругу мысль. – Семь дней. Одна неделя.

Поверхностный взгляд в зеркало – и я готова.

Внутри трепещет, совсем чуть-чуть, пока я спускаюсь на лифте.

Я чувствую к себе отвращение от того, что по моим конечностям бежит дрожь. Я не школьница-девственница. Но в любом случае мне придется ехать в Готэм Холл, чтобы восстановить контроль над собой.

Ничто не имеет значения, - говорю я себе, желая, чтобы кости перестали трястись, и выбираю спокойствие. Следуй за нитью. И все.

Все, кроме моего разума, шипит, высмеивая меня.

Прошла неделя.

Пора снова согреться.

И я готова.

+. +. +. +

Бал «Liberty» устроен Sumeria Group и являет таланты некоего ди-джея Белая Панда. Огромный светящийся золотом танцзал в Готэм Холл являет потолок высотой в сто двадцать футов, декоративный стеклянный купол и мраморный пол. Великолепие окружающей обстановки угрожает поглотить меня, и я приветствую его.

Коктейли льются рекой, а я вливаюсь и обхожу шипящие компании, заполняющие главный зал. Шелки возвращается в свою социальную кожу, становясь спрятавшейся в траве змеей. Ощущение свободы, фатума наполняет мои легкие поцелуем жизни.

Я пылаю ими и ищу.

Мне требуется двенадцать минут, чтобы найти его, великолепного в смокинге, высокого, серьезного и привлекательного.

И ее, стоящую возле него, золотую и грациозную.

Моя кожа начинает звенеть. Прошла всего неделя – и мне все равно, кто стоит рядом с ним. Я отчаянно его хочу.

+. +. +. +

Сгорбившись, я сижу в кресле посреди грязного мотельного номера, мои обнаженные ноги замерзли под дуновением сломанного вентилятора, а руку свело судорогой от писанины.

- О чем пишешь? – спрашивает голый Джейкоб, лениво возлежа на мятой постели.

- О тебе, - отвечаю я.

+. +. +. +

Словно  почувствовав на себе мой взгляд, Таня Дено оборачивается и, стоя на другом конце зала, смотрит на меня. Ее взгляд застывает на моем лице, она ухмыляется. Стоящий возле нее Эдвард Каллен увлеченно беседует с низкорослым толстым лысым мужчиной.

Я улыбаюсь ей в ответ, живо и хитро, практически оскалившись. «Я – угроза», - передаю ей взглядом.

Она отводит глаза первой; ее красивые черты лица морщатся от раздражения, когда я приближаюсь к ним, небрежно обернув пальцы вокруг фужера с шампанским. Взгляд Эдварда падает на меня, а уголки губ его приподнимаются, затем опускаются – словно в противоречии, непонимании и еще чем-то, чем-то порочном.

И вот я стою возле них, и он наклоняет голову, дабы поприветствовать меня, как будто я – друг.

- Эдвард, - вежливо здороваюсь я, повернув голову и позволяя ему поцеловать меня в щеку.

- Изабелла, - его учтивый ответ. Его губы жаром задевают кожу в слишком тесной близости от моих губ, чтобы это выглядело прилично, и он выпрямляется. – Рад снова с тобой встретиться.

- Взаимно.

Он слишком долго разглядывает меня. Таня откашливается рядом с ним.

- Представь меня своей подруге.

Он представляет нас, сделав паузу, когда вспоминает, что моя фамилия ему не знакома. Он смотрит на меня, ожидая, что я окажу ему содействие.

Таня щурится.

- Простите, - говорит она, как только этикет соблюден. – Я не расслышала вашей фамилии.

- А ее и не упоминала, - язвительно замечаю я, и толстый мужчина рядом с ней смеется.

- Изабелла хорошенько позабавилась, водя меня за нос, пока я сам пытался выяснить ее личность, - небрежно говорит Эдвард, но голос его резок.

Таня раскатисто смеется.

- Живете в Манхэттене инкогнито? Господи, Изабелла, надеюсь, скрывать вам нечего.

- Все что-то скрывают.

Мой голос вежлив, но резко бьет по ее ушам. Она бледнеет, взгляд ее становится враждебным, а рот сжимается в вежливой помеси усмешки и гримасы. Эдвард рассматривает меня с едва скрываемым восхищением, как юный мальчик, столкнувшийся лицом к лицу с гранями новенькой сияющей вещицы.

- Согласен, - восклицает Толстяк. – Я не доверяю людям с деньгами.

- Элай, - со смешком упрекает его Таня. – У тебя денег больше, чем у меня и Калленов, вместе взятых.

- Выходит, я эксперт, - возражает он, и смех становится еще громче.

Тайком брошенные Эдвардом взгляды почти неуловимы, но не так, как ему бы хотелось. В одно из таких мгновений я ловлю его взгляд и пристально смотрю на него. Таня, Элай и остальные юные профессионалы, прицеливающиеся попасть в высшее сословие, продолжают подтрунивать друг над другом, блаженно ослепленные, чтобы заметить в глазах Эдварда пламя непонимания, расстройства и страсти.

«Я вижу тебя», - губами говорю я, и он прищуривается.

Огонь возвращается, пламенем окутывая мои легкие, и я улыбаюсь.

И ухожу.

+. +. +. +

- Подумалось, ты можешь воспользоваться этим, - тихо говорит отец, всовывая мне в руки маленький блокнот, пока мы стоим в его кабинете. – Ты всегда пишешь или читаешь, а я знаю, что в школе к тебе были довольно суровы.

Я беру его, изучая обложку. Он еще несколько долгих секунд молчит, неловко поглядывая на Молескин (торговая марка итальянской компании «Modo & Modo», производящей канцелярские товары, преимущественно записные книжки) и на мое лицо.

- Правда, первая страница уже заполнена, - наконец объясняет он, каждый дюйм его тела – сплошное смущение.

- Чем?

- Я кое-что вписал туда. Некоторые цитаты, которые нам нравятся. Это… ничего особенного, но все же. Вот. – Он пожимает плечами. – Может, ты сможешь прочесть одну из них своим преподавателям. Подлижись немного.

- Отдайте поэзию богатым, а бедным мужам даруйте материальные блага, - улыбаясь, шепчу я.

- Марк Аврелий, - отвечает он.

+. +. +. +

Мои каблуки цокают, цокают и цокают, а шаги уверенным стаккато бьют по мраморному полу.

В танцзале скопление народа, но я в ожидании продолжаю плыть вверх по течению.

- Изабелла! – зовет он.

Я не останавливаюсь.

+. +. +. +

Когда отец находит меня, я задыхаюсь с широко раскрытыми глазами, утомлена и покрыта грязью.

- Вот ты где! – восклицает он, подхватив мое врезавшееся в него десятилетнее тело. – Белла, куда ты запропастилась?

Без слов уткнувшись лицом в покрытое смокингом плечо моего отца, я не в силах говорить, думать, чувствовать что-нибудь помимо смятения, усталости и странного рода эйфории.

- Нашли ее? – спрашивает стоящий вблизи мужчина.

- Да. Думаю, она заплутала в лабиринте.

- Она раньше там не была?

- Нет, за последние четыре года, что мы проводим здесь лето, нет. Мы запрещали ей ходить туда. Изабелла, ты не поранилась?

Я отрицательно качаю головой, но дрожь не прекращается, пока няня Илзе не снимает с меня порванное и запачканное вечернее платье и не ставит меня в ванну.

- Худенькая, - бормочет она, поднимая вверх мою руку, пока на коврик в ванной стекают капли воды. – Ты бы не дрожала так, не будь такой худенькой. Боже, да что заставило тебя убежать в лабиринт в саду, малышка?

- Я… я хотела увидеть… - изо всех сил пытаюсь сказать я, но зубы клацают от холода.

- Неважно, - успокаивающе перебивает она, закутав меня в полотенце. – Завтра расскажешь.

Я никогда не рассказываю ей о той ночи, но притом и не забываю о ней.

+. +. +. +

- Изабелла, я знаю, что ты слышишь меня, - громко зовет он. – Остановись.

Я замираю в дальнем конце коридора, заметив слева дверь.

- С каких пор ты раздаешь приказы?

- Какого черта ты вытворяла там? – требует он ответа.

- Уточни.

- Ты сказала: «Я вижу тебя». Губами прошептала.

- Да.

- И что, черт возьми, это значит?

- Даже не представляю, можно ли неверно истолковать эти слова. – Я открываю близлежащую к нам дверь, за которой скрывается комната намного меньше, полная кожаных диванов и кресел. – Давай побеседуем здесь.

- Так что ты имела в виду? – сердито спрашивает он, заходя за мной следом. – Отвечай на проклятый вопрос, Изабелла.

- Не смей разговаривать со мной в подобном тоне, - ровно говорю я, повернувшись к нему. – Никогда.

Он моргает. Смотрит. Делает вдох, выдох, а после:

- Кто ты?

- Я единственная в этом здании, осведомленная о том, кто ты есть, - спокойно отвечаю я.

Он хмурится.

- Кто я есть?

- Ты уже знаешь об этом. Я уже говорила тебе. Тебе скучно. Тебе скучно, ты ленишься и ты мой. Думаешь, я не знаю, каково это? Быть окруженным людьми, которые тебя даже не знают, кто не сможет узнать. Думаешь, Таня тебя знает? Нет. Ей нравится сиять в твоем обществе, ей нравится мысль, как однажды вы соедините свои банковские счета. Возможно, ей даже нравится, когда ты трахаешь ее. – Я придвигаюсь ближе, пока не чувствую резкие и мелкие вдохи на своем лбу. Моя рука ползет между нами, находя его полувялым и сжав. – Но я тебя вижу. Я тебя знаю. Знаю, что с помощью бизнеса или тех женщин в танцзале ты пытаешься отвлечься. Знаю, что ты потратишь всю оставшуюся жизнь в погоне за кисками. Знаю, что заставлю тебя пожалеть о каждой женщине, что ты трахал до того, как я нашла тебя.

- Блядь, ты безумна, - хрипит он.

- Возможно. Но я знаю, кто есть я.

Он практически шепчет:

- И это делает тебя лучше меня?

Я пожимаю плечами.

- Это делает меня честной. Я никогда не лгала тебе, Эдвард.

- Господи Боже мой, - стонет он.

- А ты мне лгал, правда? Ты лгал мне. Лгал насчет Тани.

- Бля.

- Ты лжешь и сейчас, о себе, не так ли? Пытаешься уверовать в то, что не хочешь меня.

- Я и не хочу. Не так.

- Потому что все происходит не на твоих условиях.

- Мои условия… черт, Белла, да я тебя вообще не знаю!

- А это когда-нибудь тебя останавливало? Ты был совершенно спокоен по этому поводу, облапошив меня, правда? На благотворительном балу, в кафе. Симпатичная маленькая Белла, молчаливая и согласная. Как легко воплотить что-либо на пустом холсте.

- Нет… погоди, все не так. Ты мне нравилась…

- А теперь уже нет? – с ухмылкой спрашиваю я.

Он не отвечает, лишь судорожно переводит дыхание, его член становится тверже у меня в руке, его выправка частной школы наконец становится реальной. Вот о таком Эдварде Каллене я мечтала, о сломленном и изумленном, когда его красота спустилась с облаков на землю. Мой Бог солнца повержен.

Как живителен этот мужчина, как горяч. Ахиллес на коленях, от страха истекающий кровью.

- Чего ты хочешь? – низким голосом спрашивает он.

- Тебя.

- Чего? Моих денег?

Я смеюсь.

- Эдвард, твои деньги мне не нужны.

- Тогда чего? Что это…

- Я хочу тебя.

- И что это значит?

Я толкаю его в грудь, и он, изумленный и уязвимый, падает на диван.

- Ты такой красивый сейчас, - шепчу я. Поднимаю руку, чтобы провести ею по его подбородку, но он резко отпрядывает.

- Не трогай меня.

- Думаешь, ты сумеешь солгать мне? – шепчу. – Ты хочешь. Хочешь меня.

- Я хотел предполагаемую тебя…

- Это не правда, - отрезаю я. – Это слишком легко. Об этом пишут школьники в своих открытках на день Святого Валентина. О том поет гребаная Бритни Спирс. – Со вздохом я опускаюсь к нему на колени, игнорируя то, как напрягается его тело, когда я окутываю руками его шею. Я сплетаю пальцы в его волосах и наклоняюсь к нему, легкими, как перышко, поцелуями касаясь краешка его губ, упиваясь его дрожащими вдохами напротив моего рта.

- Перестань, - слабо возражает он.

- Перестану, если действительно захочешь, - шепчу я возле его щеки. – Но ты не хочешь.

- Изабелла, - говорит он, словно дышит.

- Ты принадлежишь мне, - шепчу. – Хочешь ты того или нет. Послушай, - говорю я, ерзая на очерчиваемой выпуклости под его брюками. – Подсознательно ты знаешь это. Должен знать. – Прикусываю его челюсть. – Да и разве возможно иное?

Он не расслабляется, но руки его дрожат, крепко держась за мои бедра. Я чувствую каждый кончик пальца, прижатый ко мне. «Отчаянны, - они кричат напротив моей кожи. - Мы отчаянны».

Мои руки ласкают его, успокаивая подрагивающую кожу, требуя от него теплоты, повторных криков.

- Ты любишь свою реакцию на меня, правда? – шепчу. Он стонет. – Ты полюбишь меня. – Кручу бедрами на нем. – Ты уже любишь, когда я тебя трахаю.

Еле слышное «пожалуйста» - единственный ответ.

- Что, пожалуйста, Эдвард?

Он качает головой. Его эрекция становится отчетливее.

Он отчаялся.

Что нас объединяет.

- Будь моим, - говорю я, прижавшись к его коже под подбородком. – Как в тех открытках, верно?

- Блядь…

- Это вопрос?

Он кивает.

- Тогда через минуту. Для начала нам предстоит прояснить некоторые моменты.

- Какие, например? – стонет он.

- Эти, - отвечаю я, обхватывая ладонью его член. Его бедра рефлексивно приподнимаются вверх, к моим рукам. – Его я ни с кем делить не собираюсь.

Он опять кивает.

- Хорошо.

- И прекрати задавать мне личные вопросы.

- Почему?

- Потому что они бессмысленны. Для того, чтобы принадлежать мне, мою фамилию знать тебе не обязательно. - Он напрягается, а я смеюсь. – С этой мыслью ты свыкнешься.

- А ты?

- Что я?

- А что с тобой? – повторяет он, переводя дыхание. – Мне что, предстоит делить тебя с другими мужчинами?

- Хм. Что, если я скажу «да»? – спрашиваю я, крутанув бедрами и восхищаясь его ответом.

- Тогда я надеру им задницы, - стонет он. – Блядь, как же хорошо.

- Побереги силы, - шепчу я. – Я буду твоей.


Еще один незначительный экскурс в прошлое и стратегический шаг Беллы)))
 


Источник: http://robsten.ru/forum/49-1463-13
Категория: Переводы фанфиков 18+ | Добавил: Sеnsuous (30.06.2013)
Просмотров: 1793 | Комментарии: 16 | Рейтинг: 5.0/41
Всего комментариев: 161 2 »
0
16   [Материал]
  И как долго Эдя будет подчиняться?  JC_flirt

0
15   [Материал]
  Вот эта, изысканная роскошь и что, признала Белла хотя, ее больше привлекла библиотека..................................
Да уж, этот Джейк напыщенный индюк и ее родители, расчетливые хищники ох, дочь лишь марионетка для обогащения.....................................
Хм и прогнили, безобразные изнутри Ч/Р да дочь поддавливая, но та откровенна.............................................
Эх эта, Коуп как пиранья и вьелась в Беллу оу, изводя всю да Билли, слизняк.................................................
Надо же, она страждущая вся выискивая его и осквернена будучи, с Дж/..................................................
Воистину Белла, невозмутимо и хладнокровно с Т/ ох, впечатлила Э/ но изощренно, коварно Эдварда приманила..........................................
Ух ты, а она жестко как рысь и повелевая строго с ним хотя, ОН неприемлил сего однако, неумолима Белла подчинила..........................................

14   [Материал]
  Спасибо за главу! lovi06015

13   [Материал]
  Хи-хи))забавненько))доминантные мужики и вправду обожают женщин-командирш))

12   [Материал]
  Какая история!
Спасибо за главу!

11   [Материал]
  какая шикарная женщина.так умело управлять мужчиной.я в шоке.спасибо за главу)

10   [Материал]
  спасибо за главу good lovi06032

9   [Материал]
  Спасибо

8   [Материал]
  Белла продолжает удивлять

7   [Материал]
  Спасибо за главу! good lovi06032

1-10 11-16
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]