- Прекрати, – пробурчал Эдвард.

Я и не подумала прекращать это – шлепать в своих резиновых галошах по небольшим лужицам, что появились, как только февральские снегопады коснулись земли и начали таять.

– Ох, не будь занудой! Я пою под дождем!

- Сейчас не идет дождь, а ты – не поешь, – парировал он.

Я показала ему язык, но так как мы оба ютились под одним зонтиком, я случайно лизнула его щеку.

- И чего ты такой ворчун?

- Я не ворчун, – проворчал он. – Я просто хочу поскорее добраться до кофейни. Я замерзаю.

- Тебе следовало обуть галоши, – заявила я ему.

- Мужчины не носят галош.

- Что ж, ты единственный, кто жалуется на свои влажные штанишки.

- Я покажу тебе влажные штанишки, – пообещал он, а затем ухмыльнулся: плохое настроение как ветром сдуло. Ничто не делает Эдварда счастливее, чем двусмысленные намеки.

Когда мы, наконец, заходим в кофейню, Эм и Элис уже там, обсуждают кино, которое он и Джаспер посмотрели прошлым вечером.

- Так ты говоришь, что «Death Squelch Part Six» круче, чем первые пять частей? – с сомнением спросила Элис.

Эммет кивнул:

- Ага, эти фильмы как вино.

- Становятся лучше с годами? – предположила я, усаживаясь на подлокотник кресла Эдварда.

- Неа. Одно отличное, другое – ужасное, но, в любом случае, кого это заботит? Ты просто собираешься напиться, – ответил он.

- Эй, я слышал, что собираются снять еще один «Крепкий Орешек», – сказал Эдвард Эммету, чьи глаза широко распахнулись от предвкушения.

- Да ну, нафиг, мужик! Серьезно? Это потрясающе! – радовался он, пока Эдвард активно кивал.

- Сколько можно иметь «крепкие орешки»? – пошутила Элис. – Чуваку просто необходимо пойти и снять напряжение, это очевидно.

Я рассмеялась, но улыбка тут же сошла с моего лица, когда я взглянула на Эммета.

- Не оскорбляй Джона МакКлейна! – прорычал он.

- Я просто пошу…

- Не. Оскорбляй. Джона. МакКлейна.

Элис и я – и, вероятно, все женщины, кто хоть раз видел «Крепкий орешек», – закатили глаза.

Телефон Эммета зазвонил, и он ответил на звонок. А затем он неожиданно произнес:

- Ох… Итак, Эдвард, мне... эм... действительно необходим кофе, – его реплика казалась нарочито отрепетированной, слишком неестественной, и это было странно. К тому же, перед ним стояла полная кружка кофе, что делало все это еще более странным.

- Хэй, Эммет? – он обернулся ко мне. – Эта штука прямо перед тобой, с коричневой жидкостью внутри, видишь? Это кофе.

- Эм, ага, но он остыл, и я… – бормотание Эммета прервал звук входящего сообщения на телефоне Эдварда. Тот быстро пробежал взглядом по тексту, и его глаза округлились.

- Холодный кофе – это ужасно, – выпалил Эдвард с той же странной интонацией, что и Эммет мгновенье назад. Его взгляд метнулся ко мне, а затем обратно на Эммета.

- Ужасно, – слишком серьезно согласился Эммет.

- Просто преступление против человечества, – произнесла Элис, подражая ему.

- Пойдем, возьмем чего-нибудь, – добавил Эдвард, и они оба встали.

Элис и я обменялись взглядами, как только они отошли, пребывая в полном замешательстве.

- Почему они так странно ведут себя? – спросила я.

Элис нахмурилась и пожала плечами.

- Понятия не имею. И почему Эдвард просто не мог принести Эммету кофе? – она потянулась к его кружке и быстро отдернула руку. – Чашка горячая. Его кофе все еще горячий!

- Правда? – я обернулась и увидела, что Эдварда и Эммета не было в очереди за кофе. На самом деле, их вообще не было видно. – Да что происходит? Куда они ушли? Думаешь, они планируют что-то к свадьбе? Они не хотят говорить нам, потому что мы расскажем Роуз?

- Что они могут планировать? До свадьбы меньше двух недель, – ответила Элис. – И Роуз будет в ярости, если не будет держать все под полным и абсолютным контролем. Может, женятся Роуз и Эммет, но, на самом деле, это свадьба Роуз и Эсме.

Я рассмеялась и кивнула, соглашаясь.

- Я имею в виду, что могу только надеяться, что она исчерпает себя в этом, прежде чем Эдвард и я… Ну, ты понимаешь… Не важно, – махнув рукой, я замолкла.

Элис ухмыльнулась и притянула меня к себе.

- О-оу, посмотри-ка на нее! Туманные намеки на долгосрочные обязательства с использованием жестикуляции, – она опустила обе руки на грудь в области сердца, делая вид, что вырывает его. – Ты так повзрослела!

Я хмыкнула. Может, и так.

- Я имею в виду, да, наверное… Довольно очевидно, что мы… ага. В смысле… ага. Да… – возможно, я не настолько сильно повзрослела. Не то, чтобы я не верила в Эдварда или в наши отношения. Просто говорить об обязательствах было довольно странно. Как будто мы могли это сглазить. – Эм, да... Не важно…

- Хэй, погоди! Притормози с этими заявлениями о вечной любви, Белла, – сказала она, и я поспешила сменить тему. Повзрослела я или нет, я все еще была самой собой.

- Куда эти двое делись? – спросила я, снова заинтересовавшись Эдвардом и Эмметом, и машинально проверила телефон. Не было никаких сообщений от Эдварда, зато два пропущенных звонка от мамы. Это может подождать.

- Может, они… – внезапно её глаза стали огромными. Что ж, по крайне мере, стали больше, чем обычно. – О, мой Бог. О, мой Бог! О, мой Бог! – воскликнула она, и я замерла, не зная, толи мне броситься бежать от стыда, толи все же поинтересоваться, не случился ли у нее припадок.

- Что? Что?

- Ты и Эдвард! Разве вы не собираетесь вскоре отметить свою первую годовщину?

- О… наверное, – я задумалась, – в смысле, если считать с ночи в канун Дня Святого Валентина, то… Аха, это примерно через две недели, – все еще не понимая, что она подразумевает, ответила я.

- Думаешь… Я имею в виду, тогда это все объясняет. Ты не думаешь, что он что-то планирует?

- Эдвард?

- Ага! Он планирует сюрприз для тебя на вашу первую годовщину! – постановила Элис.

- Что за сюрприз он планирует, если ему понадобилась помощь Эммета? Сомневаюсь, что Эмма волнует наша с Эдвардом годовщина. Это через три дня после его собственной свадьбы.

- Это два дня. Ты так плоха в подсчетах.

- Что?

Элис закатила глаза.

- Эм и Роуз женятся в субботу перед Днем Святого Валентина, а это два, а не три дня перед понедельником, который и является вашей годовщиной.

- Ладно, не важно. Сути не меняет. Чем может Эдвард беспокоить Эммета незадолго до свадьбы?

- Может… – глаза Элис снова округлились. – Может, ему нужен совет о том, как сделать предложение?..

Я чуть не выронила кофе свой.

- Он не сделает предложение, – заявила я ей, и мои слова прозвучали более уверенно, чем я чувствовала себя на самом деле. Он не сделает предложение. Нет. Нет.

Или?

- Почему ты думаешь, что нет? – спросила она.

- Потому что еще даже года не прошло. Мы только что съехались, три месяца назад!

- И?

- Что значит «и»? Это означает, что он не собирается делать предложение! – из меня вырвался смешок, но это было больше похоже на то, что я подавилась.

- Но это же Эдвард! – сказала она, посмеиваясь. – И это вы двое.

Я закатила глаза.

- Несмотря на то, что вы, ребята, так настаиваете на переписанной истории, все это по-прежнему для нас в новинку, – она внимательно посмотрела на меня, критически изучая, что я даже поежилась. – Просто… Я просто не понимаю, почему ты так уверена, что Эдвард не собирается делать предложение?

Я не была уверена, но не хотела говорить об этом Элис, поэтому лишь пожала плечами.

- Еще даже года не прошло.

- Ты так говоришь, будто это имеет значение, – ответила она.

- А почему ты думаешь, что не имеет? Никто не делает предложения, если не прошло даже года.

Она фыркнула, и это был такой громкий и жуткий звук, вылетевший из такого маленького, миленького человека.

- Это не закон, Белла. Это не то же, как «белое не носить, обтягивающее не наде…»

- Потому что это лучший пример того, что можно считать законом.

- Не важно. В смысле, нет никакого установленного графика. Он сделает предложение в подходящее время.

И внезапно я стала почти уверена в том, что Элис права. Потому что для меня и Эдварда время – всегда подходящее.

—|—

Эдвард и Эммет так и не вернулись после их таинственного исчезновения из кофейни, поэтому я сообщила ему в СМС о том, что мы ушли встретиться с Розали в магазине нижнего белья.

Он ответил: *Купи мне подарок*

Я закатила глаза и написала: *Какой размер сорочек ты носишь? И ты предпочитаешь черное кружево или красное?*

*Предпочитаю что-нибудь пастельное, например, нежно-розовое. И возьми в качестве трусиков – шортики, иначе моя фигура напоминает грушу*.

Я начала смеяться, благодарная за то, что мой парень не ждал, что я буду спать в белье, цена которого росла пропорционально уменьшению его размера.

И снова я обнаружила себя в магазине нижнего белья с этими двумя, но на этот раз здесь не было небезызвестной Шиньон [прим. переводчика: Белла нам уже рассказывала о ней в 10 главе]. Я не спеша потягивала шампанское из бокала, сидя в уголке, в то время пока Элис и Роуз выбирали ей свадебное нижнее белье. Было немного странно для меня, если честно, участвовать в этом. Мне не очень хотелось знать, в чем именно Роуз собиралась заняться сексом с Эмметом – он ведь был мне как брат, не говоря уже о том, что Эдвард при этом действительно приходился братом Роуз. И хотя меня это не касалось, я чувствовала, что ему могло бы быть неприятно.

- Что думаешь об этом? – спросила Элис, размахивая передо мной чем-то крошечным.

Я взяла это из её рук и вытянула перед собой.

- Предполагается, что это – нижнее белье? – с сомнением спросила я. – Слишком маленькое и вычурное. Я абсолютно уверена, что точно такого размера были шторы в домике моей мечты для Барби.

Элис рассмеялась и бросила что-то еще на мои колени.

- Помимо белого и кремового, оно так же есть еще в черном и красном цветах.

- И они выглядят, как шторы в домике для Барби, если бы этот домик был борделем, – я скорчила рожу. – В любом случае, разве свадебное белье не должно быть белым? Разве все не должно быть девственным, даже если Роуз распрощалась с ней десять лет назад?

- Заткнись, Белла, – крикнула Роуз из примерочной.

Элис покачала головой и снова обернулась ко мне.

- Я предлагала это для тебя. Для... эм, твоей большой ночи.

Элис была человеческим эквивалентом клока волос, забившихся в сливной трубе: сначала это просто немного раздражает, и вы просто игнорируете это. Но клок все растет и растет, и вот у вас в руках эта жидкая, мерзкая субстанция.

- Давай не будем забегать вперед.

- Нет, но я имею в виду, не будет ли это отличным способом сказать «спасибо»? К тому же, если это будет секс в честь помолвки – это будет подарок для вас двоих, – продолжила она.

- У кого будет секс в честь помолвки? – спросила Розали, выходя из примерочной, к счастью, одетая. Она ответила продавщице, что возьмет ту пару, что была в её руке и опустилась на диван рядом со мной. – Так серьезно, у кого будет секс в честь помолвки? Кроме меня.

- Эдвард собирается сделать предложение! – взволнованно выпалила Элис.

Я сделала глубокий вдох.

- Элис считает, что Эдвард собирается сделать предложение.

- И я когда-нибудь ошибалась с такими вещами? – спросила она с негодованием.

- Много раз, – ответила я, еще до того, как Розали начала составлять список. – Тогда, когда ты думала, что я выйду за Остина, а он изменял мне. Тогда, когда ты думала, что я выйду за Алистара, но он оказался геем. Тот раз, когда ты думала, что я выйду за Стефана, но я ни разу не виделась с ним после нашего второго свидания. Тот раз…

- Ладно, ладно, я поняла, – нахмурившись, буркнула Элис. – Но это же Эдвард и Белла. Все мы знаем, что он сходит с ума по тебе. Если ты подзовешь его и спросишь: «Хей, хочешь, мы поженимся через час?» – он согласится, без вопросов.

Я улыбнулась; было так приятно осознавать, что, вероятно, она права.

Розали снова села на диван.

- Ты ведь нормально отнесешься к этому, Белла?

Роуз спросила меня об этом так спокойно, так взвешенно, что я всерьез задумалась.

- Я не схожу с ума из-за этого... Так что... может быть? Но это все равно ведь брак. Я все еще не вижу в этом большого смысла.

Элис кивнула.

- О, да. Проклятие Рене Хиггинботам-Свон-Ли-Дуаер. Три брака по цене одной рефлексирующей дочери.

Я немного расслабилась. Была большая разница между тем, чтобы болтать на эту тему с Элис и Роуз, и тем, чтобы всерьез обсуждать такое с Эдвардом. Моя настороженность относительно обязательств, к которой он относился весьма понимающе, была столь же велика, как его желание получить от меня все и даже больше, что, в свою очередь, делало его предвзятым. А вот Элис и Роуз принимали все так, как есть; они не пытались бороться с моими неврозами, просто старались понять, как мне с ними жить.

- Все, что я хочу сказать: ты можешь представить себя с кем-нибудь еще, кроме моего брата? Есть ли кто-то лучше для тебя? – спросила Роуз.

Я улыбнулась.

- Конечно, нет. Не думаю, что найдется кто-то лучше, вообще.

- Тогда почему бы не выйти за него замуж? – спросила она. – Вы вдвоем определенно останетесь теми же, что и сейчас. Вы будете жить в той же квартире. Вы будете общаться с теми же людьми. Вы будете делать те же самые вещи. Вам просто нужно будет расписаться в нескольких документах. Тебе даже фамилию не обязательно менять.

И когда она все так разложила по полочкам, это стало казаться самой логичной вещью во всем мире, а не каким-то страшным усилием, с которым я обязательно облажаюсь. Тем не менее, я не знала, готова ли я объявить себя «готовой-к-браку». Так что, я просто улыбнулась и сказала:

- Ты действительно хорошая сестра.

Она улыбнулась в ответ, и это стало тем редким для нас моментом сентиментальности.

- Он был хорошим братом.

- Я тоже помогла! – заскулила Элис, и я рассмеялась.

- Да, Эл, ты тоже помогла. Очень. Спасибо вам, – поблагодарила я.

- Если бы мы были в фильме с Кейт Хадсон, мы бы начали обниматься, прыгать, и визжать как идиотки, пока какая-нибудь приторно-сладенькая попсовая песенка «Спайс Герлс» в стиле «Никогда не будет лучше» играла бы на заднем фоне, – подметила Элис.

Роуз поставила обратно свой почти полный бокал с шампанским.

- Ну, мы не в фильме с Кейт Хадсон.

- И я каждый день благодарю Бога за это, – добавила я.

—|—

Но в жизни никогда не бывает все так просто: ты приняла решение, что готова выйти замуж, и тут же тебе делают предложение. Это стало словно карой за мою постоянную болтовню; теперь я не могла дождаться предложения Эдварда. К тому же, была еще одна незначительная деталь – я не была уверена, собирался ли он вообще его сделать.

Все те вещи, что раньше казались совершенно обычными, я анализировала на наличие маленьких подсказок от него. Я спросила его о странном поведении в кафе вместе с Эмметом, но он лишь отмахнулся и сменил тему, найдя способ отвлечь меня. Все те годы, что я знала его, не было ничего, о чем бы Эдвард мне не сказал, поэтому я сделала вывод, что он собирается удивить меня, сделав предложение, и перестала доставать его по этому поводу.

И вот, однажды вечером, он сказал кое-что, как бы невзначай, но я была уверена, что это совсем не случайно.

- Знаешь, если бы ты вышла за того идиота Джейкоба Блэка, вы могли бы сыграть свадьбу в стиле «Черный Лебедь» [прим. переводчика: дословный перевод фамилий Black – черный, Swan – лебедь, вместе – намек на известный фильм], – сказал он, щелкая телеканалы.

Я прищурила глаза, и, глядя на него, уговаривала себя: «Сохраняй хладнокровие, Белла». Эдвард не был настолько глуп, чтобы начинать делать предложение с упоминания моего бывшего парня.

Или был?

- Почему ты говоришь о Джейке? – спросила я. Разыгрывая дурочку, я продолжила: – Почему ты вообще говоришь о свадьбах?

- Эм, моя сестра и наш лучший друг женятся через десять дней.

- Ага, но почему ты говоришь о моей свадьбе? С Джейком?

Он пожал плечами.

- Да нет особой причины. Просто так. Черный – Лебедь. Я имею в виду, разве это не доказательство, что вам, ребята, никогда не быть…

- Это не доказательство, – фыркнула я, закатив глаза. Я потянула его за руки, прижимаясь к его груди, чтобы оказаться в кольце его объятий. – Это ведь просто фильм с Натали Портман. Про балет. Который ты смотришь каждый раз, когда его показывают.

- И?

- Я уже упоминала, что он про балет?

Он фыркает:

- Не правда. Он о сумасшедших цыпочках, лесбийском сексе и Миле Кунис. Почему бы мне его не смотреть?

- Хорошо, – пробормотала я. – Мы знаем, как сильно ты любишь все эти вещи.

Он медленно кивнул, будто обдумывая мои слова.

- Лесбийский секс… это нормально. Прикольно. Не важно. Это хорошо для лесбиянок. Мила Кунис мне нравится. Но сумасшедшие цыпочки… – он наклонился, проведя ладонью по моему лицу, и поцеловал в щеку, – сумасшедших цыпочек я люблю… – он провел губами по моей щеке, едва касаясь кожи, пока не добрался до моих губ, чтобы пылко поцеловать.

Мы растянулись на диване, и он проник рукой под мое нижнее белье, медленно двигая ею до тех пор, пока я не выдержала и не набросилась на него. К сожалению, я недооценила ширину дивана, и все закончилось падением. Он скатился на пол, а я опустилась сверху.

Из него вырывается «уф»- стон, когда я очутилась на нем, и он кашлянул пару раз.

- Прости! – воскликнула я, бессмысленно пробегаясь руками по его груди в попытке проверить, в порядке ли он. – С тобой все хорошо?

Он закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, раздувая ноздри. Затем открыл глаза и хмыкнул: «Аха!» – прежде чем притянуть меня к себе и поцеловать, а затем перекатился на спину вместе со мной, заставляя меня взвизгнуть. Он был так хорош в стягивании с меня штанов, что я едва заметила, как он это сделал. Зато я не пропустила того, как он опустился ниже, чтобы поцеловать низ моего живота, и ниже… и ниже.

Мы занимались сексом практически под журнальным столиком, и мне пришлось схватиться за его край, просто чтобы держаться хоть за что-нибудь, потому что я не могла перестать двигаться, даже когда он опустил одну мою ногу вниз для лучшего угла проникновения.

Когда он, в конце концов, попытался сесть, чтобы выйти из меня, то ударился головой об угол столика. Я находилась в таком блаженстве, что даже костей не чувствовала, и меня едва ли беспокоило то, что он просто упал на меня и тут же заснул, находясь в своем самом любимом во всем мире месте – между моих грудей.

В какой-то момент, через несколько часов, он разбудил меня, и мы отправились в кровать. Последней мыслью в моем затуманенном сном мозгу, было то, что он определенно показал мне, насколько любит сумасшедших цыпочек – или, скорее, одну конкретную цыпочку. Но он все еще не сделал предложение.

—|—

Это были странные несколько дней. Не было никакого напряжения между нами, но он все равно не говорил мне, куда они с Эмметом бегали. Очевидно, я не могла сказать ему, что была почти уверена в том, что они выбирали кольцо, или что-то вроде того. Так что, впервые между нами была какая-то недосказанность. Ничего серьезного, и это ничего на самом деле не меняло, но я чувствовала себя почти разочарованной из-за того, что не ощущала себя с Эдвардом свободно. Хотела бы я сказать ему, чтобы он просто забыл про это предложение, но вдруг поймала себя на мысли, что мне бы действительно, действительно хотелось, чтобы он его сделал. Я хотела узнать, что он придумает, какие милые слова скажет. Я желала увидеть улыбку на его лице, когда я отвечу «да», а затем – не важно, как долго придется этого ждать, – увидеть ту же улыбку, когда я выйду за него замуж.

Ровно за неделю до свадьбы Роуз я была застигнута наплывом подобных мыслей в миллионный раз, когда вошла в квартиру, вернувшись с окончательной примерки и подгонки платья подружки невесты. Я услышала звук работающего душа, из чего сделала вывод, что Эдвард был дома. Я уже была готова присоединиться к нему, когда мой телефон зазвонил. Это была моя мама, но я была не слишком настроена с ней разговаривать, так что, просто оставила телефон продолжать звонить, положив его на стол.

И тогда я увидела его.

Ярко-голубой пакет с белым бантом. Даже такая ненавистница всех этих девчачьих штучек, как я, знала, что он был от «Tiffany». Пакет стоял на нашем обеденном столе, прямо рядом с ключами Эдварда.

О. Мой. Бог.

Эдвард собирается сделать предложение сегодня.

—|—

В ту же минуту, как ты закрываешь дверь нашей квартиры, я хватаю тебя за талию и закидываю на свое плечо.

- Эдвард! – взвизгнув, ты начинаешь смеяться. – У меня все еще сумочка на плече… – я останавливаюсь, пока ты стягиваешь ремешок сумки со своего плеча и протягиваешь её мне. Балансируя твой вес на себе, накрыв рукой твою попку, я направляюсь на кухню к столу и оставляю сумку там. – Хорошо, теперь ты можешь продолжить.

Я бросаюсь в спальню, роняю тебя на кровать и, практически, запрыгиваю следом. Ты извиваешься и смеешься, и это действительно один из моих самых любимых звуков, но прямо сейчас я гораздо больше заинтересован в том, чтобы услышать иные любимые звуки, что ты издаешь. Я начинаю задирать твою рубашку, а ты стягиваешь мои штаны.

- Погоди, – говоришь ты.

Но я не жду, я лишь бормочу «что?» на твоей коже, продолжая её целовать. Ты, кажется, не понимаешь, что существует лишь несколько причин, способных заставить меня прекратить касаться тебя.

- Существует ли какая-то специальная поза, в которой нам следует заняться этим?

Я отрываюсь от того местечка на твоей шее, которое только что целовал, и смотрю на тебя.

- Почему должна быть специальная поза?

- Не знаю, – пожав плечами, отвечаешь ты. – Мы только что обручились. Разве это не должно быть, вроде как…

- Обрученный-секс-стиль? – спрашиваю я смеясь.

- Ага!

- А что, существует свадебный-секс-стиль?

- Пф, да! – фыркаешь ты, закатив глаза. – Миссионерская. Это типа правило: ты обязан сделать это в миссионерской позе в первую брачную ночь.

- Не думаю, что это правило.

- Думаю, это так.

- Что ж, после этого разговора я собираюсь убедиться наверняка, что мы не будем делать это по-миссионерски, – возражаю я.

Ты притворяешься, будто дрожишь и нервно кусаешь губу, и это лишь твоя попытка шутливо меня поддразнить, но она заводит меня в любом случае.

- Ох, я выхожу замуж за такого бунтаря!

Я смеюсь:

- Что ж, если это то, что возбуждает тебя…

- Ты возбуждаешь меня, – отвечаешь ты, стягивая с меня рубашку. Мне нравится, как ты это произносишь. – И все же… я чувствую, словно нам следует сделать это по-особенному. Как-то по-другому.

- Например?

- Не знаю… Может, на улице? Мы ведь никогда такого не делали.

- Сейчас февраль.

- Верное замечание… Может быть, с «грязными» разговорчиками? Мы действительно не…

Я накрываю твой рот губами, чтобы остановить.

- Как насчет «без разговоров»? – говорю я, целуя твою грудь, скрытую бюстгальтером, прежде чем сдвинуть кружева носом и поцеловать то же местечко еще раз. Когда ты стонешь, я могу почувствовать вибрации под своими ладонями. Мне нравится, когда ты дрожишь из-за меня.

И наступает долгий период «без разговоров», потому как не существует слов, способных адекватно описать это. Мы прикасаемся и двигаемся, ласкаем и пробуем, и это потрясающе. Как и всегда. Но ты просила меня о чем-то особенном, и потому я должен, по крайней мере, попытаться дать тебе это.

- Не знаю насчет «грязных» разговоров… – говорю я, едва ли понимая, как сформулировал и эти-то слова, двигаясь вперед и назад, отчего ты извиваешься так, что это заставляет меня сходить с ума. – Но как насчет того, что я расскажу тебе о том, что я хочу тебя именно так – всегда, со мной и на мне?..

- Эдвард… – стонешь ты тихо и начинаешь двигать бедрами быстрее.

Думаю, это означает, что тебе нравится, и это лишь подталкивает меня продолжать:

- …И я скажу тебе, что, что бы ты ни попросила меня сделать, я сделаю это. Если ты велишь коснуться тебя здесь… – я скольжу рукой к тому местечку, где ты изнываешь, – …тогда я коснусь тебя здесь. И если ты скажешь мне откинуться назад и двигаться немного быстрее, тогда я сделаю именно это. И даже те вещи, о которых тебе не нужно говорить…

Я подхватываю твою ногу и опускаю её на свое плечо, и это невообразимый угол, максимальный контакт, невероятное воздействие. Я поворачиваю голову и слегка посасываю твою лодыжку, и результат почти мгновенный: ты замираешь на секунду, а затем содрогаешься, выгибаешь спину и вскрикиваешь.

Я действительно люблю заставлять тебя дрожать. И если бы я не сходил сейчас с ума, то осознал бы, что отыскал еще один новый способ.