Фанфики
Главная » Статьи » Переводы фанфиков 18+

Уважаемый Читатель! Материалы, обозначенные рейтингом 18+, предназначены для чтения исключительно совершеннолетними пользователями. Обращайте внимание на категорию материала, указанную в верхнем левом углу страницы.


ТОНКАЯ ГРАНЬ

                                                            

Вампиры стоят вдоль стен по обе стороны коридора, на их лицах различные степени скуки. Красные и чёрные знамёна с гербом Вольтури, развеваясь, свисают с высоких сводов. Впереди ведущие в просторное помещение двери – будто зияющая пасть, готовая проглотить ничего не подозревающую толпу. Помещение было тронным залом, но его переделали в зал для танцев, а потом ещё и в свадебную часовню, украсив белыми лилиями и фиолетовыми фрезиями. Солнечный свет струится сквозь большие окна, похожие на соборные, заливая сделанный специально для церемонии проход. В глазах обычного наблюдателя – сцена величественная, даже романтическая, и Белла делает глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Старайся улыбаться, – шепчет Карлайл рядом с ней.

– Я стараюсь, – сквозь зубы выдавливает Белла и мечтает о какой-нибудь катастрофе, благодаря которой могла бы умчаться отсюда стрелой – куда угодно, лишь бы подальше. Понимая, что помыслы о бегстве бесполезны, она начинает думать о том, чем занялась бы с бóльшей охотой, и о тех, чьё общество предпочла бы толпе чужаков, сквозь которую движется сейчас, изображая спокойствие, которого не испытывает.

Когда остальные начинают идти, она – больше для самоуспокоения, чем из потребности дышать – делает глубокий вдох, утешая себя тем, что Розали и Эсме следуют прямо за ней, и под их внешне беззаботными улыбками тоже скрывается нервозность. И только Элис, с камерой в руках, наслаждается происходящим, смешавшись с толпой. Вчера вечером она во всеуслышание объявила: её видения показали, что всё, в конечном счёте, будет хорошо. Белла всячески изводила и провоцировала её, пытаясь разузнать, что же именно было в видениях, но вторая вампирша не поддалась, лишь заверила, что всё будет хорошо и не нужно так сильно беспокоиться.

Перед ней и Карлайлом другие два вампира ждут сигнала присоединиться к процессии. Когда мировой судья делает им знак, Джаспер и Эмметт на мгновение поворачиваются к ней и ободряюще улыбаются. Белла заставляет себя улыбнуться в ответ.

До входа в большой зал Белле удаётся сохранять бесстрастное выражение лица и сдерживать нрав, о котором ходят легенды. Но когда процессия минует декорированные в стиле барокко двери, она позволяет себе скривиться при мысли о предстоящем обмене ничего не значащими обетами с незнакомцем. Остановившись под тенью свадебного навеса, Белла тешит себя истерическим смехом, давая жениху возможность понять, как отвратителен ей весь этот матримониальный фарс.

Она берёт Карлайла под руку, чтобы вместе с ним обойти зал. Сейчас она пройдёт мимо глав и представителей вампирских кланов со всего света, мимо многочисленной, пёстрой по составу свиты Вольтури, после чего попадёт в руки своего без пяти минут мужа.

– Выбора-то у меня всё равно нет, верно? – в ярости бросила она тогда Карлайлу, потрясённому вестью о том, на чтó она согласилась.

– Но почему? Почему брак? – спросил он (для него это было полнейшей тайной) и был озадачен ещё сильнее, когда Белла объявила, что будущий жених согласен переехать в Олимпийские горы, дабы опробовать их «очаровательный образ жизни». Он не мог представить себе, как кто-то из Вольтури обуздывает свой природный инстинкт хищника пить человеческую кровь.

– Он собрался сюда? Это будет кошмар, – заявила Розали. Члены клана Вольтури не отличаются уважением человеческой жизни, считая людей слабыми тварями и никем иным. А уж Эдвард Мейсен – если судить по слухам, впечатление складывалось именно такое – и вовсе является одним из самых нетерпимых. Она не представляла, как ему удаётся выдавать себя за человеческого подростка.

– Как ты позволила им так легко тобой манипулировать?

На это у Беллы ответа не было, ни тогда, ни сейчас.

В любом случае, это не только её вина, возразила она в свою защиту. Карлайл был большим поклонником дружбы с людьми как части их экспериментальной интеграции в общество в целом, и Белла безоговорочно приняла эту идею. Она поддерживала близкие дружеские отношения с робкой и скромной девушкой по имени Анжела Вебер, и из-за этой близости её тайна ненароком раскрылась.

Вольтури, узнав о том, что она нарушила правило секретности, приказали ей убить эту девушку, а всему клану Калленов – переехать в Россию. Белла категорически отказалась; Карлайл и остальные члены клана, разумеется, поддержали её. С типичным для неё самонадеянным: «Я сама всё исправлю», – она отправилась в Вольтерру искать компромисс со старейшинами, уверенная в собственной логике и силе убеждения, но получила от ворот поворот, когда они, в свою очередь, категорически отказались обсуждать её компромиссы. В результате ей осталось лишь обивать пороги замка, прося и умоляя оставить её человека в живых, и она совершила эту дурацкую ошибку, пообещав сделать всё, что угодно – действительно всё – дабы спасти Анжелу Вебер от смерти.

Они выставили ей условие. Всего одно. Оно было таким нелепо средневековым, что Белла сначала расхохоталась, оскорбив старейшин ещё сильнее. Предложение было сделано на второй день её пребывания в замке, словно они между делом собрались вместе и нашли самый забавный способ наказать её.

– Уже больше века в нашем замке не было ни одной свадьбы, – объявил Марк, один из старейшин, и глаза его злобно вспыхнули. – Рассматривай это как шаг, укрепляющий вампирское единство; как союз традиции и прогресса. Это будет прекрасный повод пригласить всех в Вольтерру.

– Словно общий сбор, – согласился Кай. – Мы сделаем это как в старину.

– Что ж, решено. Изабелла Каллен, вампир Олимпийского клана, – объявил Аро, не дожидаясь её согласия, – ты выйдешь замуж за Эдварда Мейсена, члена свиты Вольтури, в обмен на жизнь своего человека. Если ты нарушишь своё обязательство, мы отправим стражей Вольтури на Олимпийский полуостров, чтобы уничтожить Анжелу Вебер.

Белла была не в том положении, чтобы спорить.

Хормейстер делает взмах рукой, и с первой нотой свадебного хора Белла, вздрогнув от неожиданности, возвращается в настоящее. Он делает ей знак начать медленное движение. Жених, до сих пор неподвижно стоявший у алтаря, обращает взор к входу. Через весь длинный зал Белла слышит его ненужный резкий вдох и незаметно усмехается. Она знает, что способна завладеть вниманием любого мужчины, хоть человека, хоть вампира, и что в этот момент выглядит просто умопомрачительно. Её обманчиво хрупкая фигурка облачена в красное платье, на котором она настояла. Простая тиара удерживает волосы поднятыми наверх, лишь несколько тонких локонов спадают, обрамляя её лицо. Потратив не один час на завивку и укладку, Розали признала, наконец, Беллу достаточно женственной и утончённой. Этот наряд весьма далёк от её привычного (простые джинсы, рубашка, кроссовки), но держится она изящно и с достоинством. Когда чуть ранее она только вышла из своих покоев, даже Карлайл был вынужден признать, что выглядит она великолепно, хотя до этого не одобрял её наряда, беспокоясь, что цвет платья покажется свите оскорблением.

– О, я не думаю, что они будут оскорблены, – щёлкнув пальцами, отклонила это предположение Элис. – Кроме того, ты не находишь, что красный как нельзя лучше подойдёт к глазам жениха?

Белла доходит до ступенек, и лишь тогда поднимает голову. Её глаза слегка расширяются от неожиданности при виде молодого человека, перед которым она оказалась. Она знала, что Эдвард Мейсен, подобно ей, обращён в начале века, в семнадцатилетнем возрасте. Чего она не ожидала, так это того, что он будет ещё и симпатичным. Но чего же она тогда ждала? Что он будет стар, уродлив и угрюм? Все мужчины-вампиры, как правило, привлекательны. Все вампиры, как мужчины, так и женщины, обладают арсеналом хищника – лицами и телами богов и нимф, с их неоспоримыми прелестями и, в подавляющем большинстве, ярко выраженным отсутствием моральных принципов.

Она уже видела его раньше, скрытого в тени свиты, когда пришла в Вольтерру умолять о пощаде для Анжелы. Он никогда не приближался к ней, и у неё ни разу не было возможности с ним поговорить, а тем более – рассмотреть его столь же тщательно, как он её. Она даже думала, что это он преследовал её, когда в ночь своего прибытия в замок она охотилась в окрестных лесах. Она видела вдалеке мужчину, который наблюдал за ней, стоя в одиночестве среди голых деревьев. Она игнорировала его тогда, как делала это и с другими стражами из свиты, и, издалека чувствуя затылком его взгляд, говорила себе, что разбегающиеся по всему телу мурашки только чудятся ей.

Те же самые мурашки она чувствует и сейчас, только вблизи они ещё сильнее. Теперь и она в открытую рассматривает его бронзовые волосы, чётко очерченную челюсть, благородную линию носа. Но что привлекает её внимание, так это его глаза. Тёмные, кроваво-красные, с вкраплениями чёрного вокруг зрачка. Густые брови грозно сходятся вместе, придавая ему мрачный вид, словно он считает её опасной или, хуже того, отвратительной.

Белла, не мигая, смотрит ему в глаза.

Он не похож на монстра, пытается убедить себя Белла, и выражение его лица смягчается, словно он её услышал. По крайней мере, не очень похож.

На мгновение на лице жениха проявляются признаки веселья, словно он только что прочёл её переменчивые мысли, однако быстро исчезают. Она вновь видит настороженность и непреклонность, так похожие на её собственные, и ей ненавистна мысль, что, возможно, вполне возможно, его участие в церемонии тоже может быть лишь результатом принуждения.

Это ничего не меняет, говорит она себе, припоминая, почему она в красном платье и выходит замуж за незнакомца. Это брак, заключаемый по необходимости, придуманный, чтобы наказать её за нахальство и самонадеянность. По залу разносится шарканье ног и шуршание одежд, когда Марк, распорядитель торжества, просит всех занять места. Карлайл отпускает её руку и произносит своё отцовское благословение, прежде чем вложить её руку в руку Эдварда.

Марк начинает церемонию; она перестаёт его слушать и с отсутствующим видом разглядывает висящую за его спиной картину с массой искусно выписанных подробностей. Стараясь, чтобы её голос звучал ровно и холодно, дабы не выставлять напоказ презрительную насмешку над собственной свадьбой, она без понуканий повторяет обеты. Эдвард, кажется, справляется с этим немного лучше. Его голос осторожен и тих, но звучит уверенно. Хотя выражение его лица сердечным не назовёшь.

Церемония заканчивается очень быстро. Эдвард делает шаг вперед, чтобы заключить её в объятия, и Белла вздрагивает, когда он касается её голых плеч. Она напрягается, готовясь к грубости рук и бесчувственности объятий, но его прикосновения осторожны, почти нежны. Он наклоняется, чтобы поцеловать её, его красные глаза неотрывно смотрят в её глаза, и всё, о чём она может думать – это что он высокий и его губы кажутся сухими. Его рот нежно касается её рта, подталкивая её разомкнуть губы, но она не может заставить себя поцеловать его в ответ. Присутствующим всё равно – они аплодируют.

– Открой, – шепчет он ей в рот, – это же ненадолго.

Она сердито смотрит на него, но слегка раздвигает губы и высовывает свой язык, быстро касаясь им его языка. Без предупреждения Эдвард раскрывает свой рот, с силой раздвигая её губы и углубляя поцелуй, а его руки, оставив её плечи, охватывают её и притягивают к нему. Её ноги отрываются от земли; она растеряна, ошеломлена его дерзостью. Она отталкивает его, вырывается и скрывает ярость за смущённым смехом, а зрители смеются вместе с ней и снова аплодируют. Дрожа от гнева, она берёт его за руку, чтоб не упасть, когда он делает шаг назад. Он дарит ей кривую улыбку, которую она возвращает ему вместе с полным презрения взглядом и прячет от остальных сердитое выражение, повернув своё лицо к нему, словно счастливая невеста.

– Улыбайся, принцесса, – говорит он, продолжая улыбаться сам, и она застывает. Она знает, что стражи Вольтури дали ей это прозвище, когда она самонадеянно предстояла перед судом во время своего короткого, но драматичного пребывания в замке несколько месяцев назад. Когда они начинают свой путь по проходу к парадным дверям часовни, она упрямо хранит молчание.

Стоящие в дверях стражи Вольтури расступаются перед ними, открывая путь в переполненный коридор, где толпятся любопытные. Не имея выбора, она протягивает руку и говорит «спасибо» в ответ на их приветствия и пожелания счастья.

К облегчению Беллы, свадебного пиршества в замке не предусмотрено (по крайней мере, публичного). Ей не нужны напоминания о том, за какого вампира она вышла замуж. Тех из присутствующих, кто нуждается в еде, направляют отсюда в подземелья, где их ждут жертвы-люди, покорные и одурманенные.

Аро и бóльшая часть свиты Вольтури остаются с Калленами, в надземной части замка, чтобы обсудить «союз». Пока вампиры, одни с красными, другие с топазово-жёлтыми глазами, общаются между собой, Беллу внезапно охватывает странная грусть: скоро её жизнь кардинальным образом изменится. Она наблюдает за Карлайлом и Эсме, которые погружены в разговор с Аро и старейшинами. Её братья и сестры, молчаливые и недвижные, сидят на одном из концов стола. Она чувствует себя исключённой из семьи, и только что узаконенный союз с тем, кто настолько от них отличается, лишь усиливает это чувство.

Она старается не ёрзать и скрывает дискомфорт, но знает, что вампир рядом с ней начал замечать. Она хранит молчание, прекрасно зная, что, заговорив, не сможет контролировать свою речь, а не в её интересах вступать с ним в противостояние так скоро. Здесь присутствуют и другие вампиры; все, кажется, довольны тем, как идут дела, но у сидящего рядом с ней Эдварда вид сдержанный. Откинувшись на спинку кресла, он лениво, почти снисходительно наблюдает за остальными Калленами.

Забавляется, глядя на нас, понимает Белла. Высокомерный придурок.

Держу пари, он считает нас всех слабыми и сентиментальными человекопоклонниками, молча злясь, думает она, а он поворачивается и смотрит на неё с любопытством, как будто может слышать её мысли. Она не знает, что сказать, и он снова отворачивается; скучная вечеринка продолжается.

После часа разговоров Аро выступает с речью, рассуждая о том, как «великолепно подходит» один из самых блестящих умов свиты для дочери одного из благородных кланов Севера. Вскоре начинаются песни и танцы. Жених и невеста танцуют обязательный танец, и Белла мечтает о том, как приятно было бы потерять свою природную грациозность и, извиняясь за плохую координацию, наступать ему на пальцы и вонзать в его стопу каблучки нелепо крошечных туфелек. Они вновь занимают свои места, откуда наблюдают за невыносимо медленно тянущейся вечеринкой, и она находит небольшое утешение в том, что ему, похоже, так же скучно, как и ей.

К полуночи празднование заканчивается, и один из стражей Вольтури сопровождает их в отведённые им покои. Комнаты выглядят как дамский будуар, и на мгновение Белле кажется, что теперь, когда фарс окончен, новоиспечённый муж оставит её одну.

Но когда дверь за ней закрывается, она понимает, что Эдвард вошёл следом за ней. Она слышит, как один из стражей занимает пост за дверью и как спустя несколько секунд к нему присоединяется второй.

– Зачем мне охрана? – спрашивает она чуть более резко, чем намеревалась.

– Понятия не имею. – С любезным выражением Эдвард поворачивается к ней. – В особенности учитывая, что ты с таким энтузиазмом согласилась на этот маленький фарс.

Белла смотрит на него, сузив глаза.

– Это было блестящей идеей Вольтури. Поднять шум, раструбить по всему свету, что вампиры могут питаться по-разному, но всё же терпимо относятся друг к другу.

– Приношу свои извинения. – В улыбке Эдварда нет ни капли сочувствия. Отвернувшись, он без церемоний начинает освобождаться от одежды, снимая вещи одну за другой, и она отводит глаза, смущённая собственным смущением при виде этой картины.

На кровати лежит оставленная для неё красиво сложенная ночная рубашка. Белла поднимает её, разглядывает на свет и отбрасывает, вместо этого доставая из-под кровати небольшую сумку, в которой Розали, по её просьбе, тайком оставила ей кое-что из одежды. Белла идет за ширму, переодевается в джинсы и рубашку, а затем надевает тёмную куртку с капюшоном, наполовину скрывающим лицо.

Теперь, когда вокруг нет свидетелей, Эдвард выглядит весьма незаинтересованным в ней. Когда она выходит из-за ширмы, он всё ещё – с чрезмерной тщательностью – вешает в шкаф свой пиджак. Полураздетый он выглядит не столь внушительно и зловеще – более юным, более худым и долговязым, а ещё, с крайней неохотой признаёт она, более сексуальным, чем описывала его Розали.

Чёртова Розали, это из-за неё ей в голову лезет всякая ерунда.

– А правда, Белла, когда ты последний раз спала с кем-нибудь? – спросила у неё Розали, когда она выразила озабоченность тем, что случится после бракосочетания. Несколько десятилетий назад, неохотно признала Белла, и её сучка-сестра об этом знала.

Когда он начинает снимать простые чёрные брюки и то, что под ними, Белла отворачивается.

– Чертовски жаль заканчивать этой очаровательный спектакль, – говорит она, направляясь к распахнутым окнам, – но я вынуждена откланяться. Спасибо, что подыграл.

Комната расположена по меньшей мере в восьми этажах от земли, но это её не волнует; она перекидывает ногу через подоконник и готовится спрыгнуть. Прежде, чем она успевает это сделать, рука обхватывает её талию и внезапно втаскивает обратно в комнату.

– Что ты делаешь? – шипит она, пытаясь вырваться.

– Это моя первая брачная ночь, – говорит он. – Я провожу её со своей невестой.

– Ты же это не серьёзно, – протестует Белла. Она рвётся прочь, извивается, отбивается, но он блокирует её удары, прижимая к себе так близко, что из этой позиции невозможно оказать достойное сопротивление. Он сильный; она понимает, что напрасно не обращала внимания на предупреждения Карлайла о тех, кто пьет человеческую кровь. – Этот брак – шутка.

– Этот брак заключён по расчёту, принцесса, но это никоим образом не делает его менее настоящим. – Она чувствует его тело, прижатое к ней – твёрдое, стройное, горячее. Прошли десятки лет с тех пор, как кто-либо оказывался от неё так близко, за исключением семейственных объятий членов её клана.

– Я не причиню тебе боли. – Его кисти крепко держат её; приподняв, он бросает её на кровать в центре комнаты, падает следом за ней и, удерживая её запястья над головой, вдавливает в матрас своим весом. – Но тебе не отвертеться, – произносят его холодные губы у самого её горла, а она ощущает, как его нос, едва касаясь, скользит по её коже.

– Это не является частью сделки. – Его губы ласкают её ключицу, и Белла вздрагивает.

– Нет никакой сделки, – говорит Эдвард. – Есть ты, и есть я, и мы оба извлекаем из этого пользу. Ты заставила меня ждать не один месяц, принцесса, а я не очень терпелив.

– Месяц? Не один? О чём ты?

– Ты не очень-то торопилась вернуться в Вольтерру, когда Аро недвусмысленно приказал тебе поспешить с решением вопроса.

Она открывает рот, чтобы возразить – реплика уже наготове, хлёсткая и исполненная сарказма – и в этот момент он целует её. В его поцелуе нет насилия и нет злости – он просто прижимает свои губы к её губам и выпивает её протестующий выдох.

Затем прерывается и снова начинает говорить, как будто никакого поцелуя и не было.

– Представь на миг, что у меня было не больше выбора, чем у тебя. Что Аро выбрал меня для этого брака, потому что, женив на тебе, не только повяжет вас с душегубом, как вы, Каллены, очаровательно называете меня в своих мыслях, но и изгонит из своих рядов соглядатая, знающего каждую их мысль, хотят они того или нет.

– Тебя изгоняют? – недоверчиво спрашивает Белла. – И что ты имеешь в виду, говоря, что знаешь каждую их мысль?

Он дарит ей улыбку, от которой по её спине бегут мурашки.

– Хочешь узнать мои секреты, принцесса? Хочешь узнать, почему я согласился на этот брак и что я от него получаю? – Его голос низок, бархатист, разжигает в ней желание узнать больше.

– Нет, – говорит Белла. – Давай не будем делать вид, что из этого что-то получится.

– Я не жду, что ты забудешь, чтó привело нас сюда. – К её удивлению, он соглашается. – Но если ты не хочешь проблем, то в твоих интересах быть со мной заодно, поскольку расторгнуть этот брак можно будет только с моего согласия.

– Я могла бы, – говорит Белла, размышляя, почему он так заинтересован в соблюдении договорённости, если признал, что, как и она, вступил в этот брак лишь по принуждению. – А могла бы и просто уничтожить тебя.

Покромсать на мелкие кусочки и сжечь дотла, добавляет она про себя. Отрезать тебе яйца и тебе же их и скормить.

Эдвард начинает тихо посмеиваться, а затем разражается хохотом.

– Можно и так, да. Это немедленно аннулирует брак. Хотя интересно, как ты предполагаешь сделать это, будучи глубоко в тылу врага. В любом случае, принцесса, я предлагаю тебе подождать до завтрашней церемонии прощания, после которой мы вместе покинем континент. Будет проще убить меня, когда рядом не будет Вольтури и их свиты в полном составе.

Белла поворачивает голову, подавляя настойчивое желание пнуть его по яйцам.
– У тебя на всё готов ответ, не так ли?

– Хотелось бы, – бормочет он, и на мгновение это кажется искренним. Затем он вновь наклоняется близко к ней и в поцелуе прижимается губами к впадинке на её горле. – По крайней мере, если ты собираешься меня убить, тебе следует хотя бы попытаться вселить в меня ложное чувство безопасности.

– Избавь меня от поучений, – говорит она и извивается, пытаясь спастись от его рта. Могло быть и хуже, напоминает она себе. По крайней мере, она не находит Эдварда физически отталкивающим. Напротив, ей нелегко сопротивляться, когда его руки огнём воспламеняют её кожу, а его дыхание холодит лицо.

Ладонь Эдварда со странной нежностью прижимается к её щеке, но его новый поцелуй более требователен, а язык настойчиво пытается проникнуть между её губами.

Язык бы ему откусить, думает Белла. Будет наглеть – так и сделаю.

Но осторожное, бережное внимание в ласках Эдварда заставляет её позабыть обо всём, и она с удивлением слышит долгий, полный жажды стон, который он издает ей в рот, пока она извивается под ним. Звук затрагивает что-то в глубине её души, и её тело отвечает ему.

Она слегка дрожит, когда его рука проскальзывает под её рубашку и охватывает грудь, а большой палец задевает сосок. На мгновение все мысли покидают её голову, а затем рассудок вновь подает голос.

Проклятье, надо бы носить бельё.

– Чего ты… ах… добиваешься? – сердито спрашивает она; его рука мешает ей сосредоточиться, что крайне её возмущает.

Он приподнимается, опираясь на локоть, и смотрит ей прямо в глаза.

– Хочешь, чтобы я остановился?

Она сопротивляется собственным инстинктам, а изысканный аромат возбуждённого мужчины берёт верх над её чувствами. Она практически ощущает в воздухе его вкус, а на своём языке гладкость его кожи, пока он неподвижно нависает над ней. Она уже так давно не получала удовольствия от другого тела, и так много времени прошло с тех пор, как сама она дарила наслаждение другому.

– Нет, – в конце концов, говорит она, и он улыбается.

– Тогда, будь добра, заткнись и дай мне взять всё в свои руки. Мне надоело делать то, что не доставляет удовольствия ни одному из нас.

Его движения далеко не так грубы, как его слова, поэтому ей трудно предугадывать его действия. Она растеряна и не знает, что чувствовать – благодарность за эту неожиданную нежность или злость на свою эгоистичную слабость. Пока она замирает, потеряв дар речи от его дерзости, его пальцы осторожно приподнимают её рубашку, а рот прижимается к соску.

Чёрт.

Её тело реагирует инстинктивно, с силой прижимаясь к нему. Она ощущает влажное тепло на груди и то, как он посасывает её сосок, дразня его короткими быстрыми движениями языка.

Чёрт.

Он захватывает второй сосок между пальцами и пощипывает его. Её спина выгибается, когда его искусный язык прикасается к нижней части её груди.

Чёрт.

Её тело, которое уже так давно не ласкали ничьи губы, благодарно за это внимание, даже если рассудок имеет другое мнение.

Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт.

Она видит, как на лице его на секунду появляется улыбка, а потом он расстёгивает её джинсы и стаскивает их с неё. Затем он движется – вжимает колено между её бёдрами и, сместившись, оказывается на ней и трётся возбуждённым членом о её ноги.

Нет, почти произносит она, но для этого она слишком слаба и эгоистична, а её тело уже изнывает в предвкушении. Он не остановится, да она и не хочет этого, а кроме того, не собирается дарить ему ответные ласки, независимо от того, как сильно жаждет его прикосновений.

Не прерывая движения, он скользит к её ногам, руками раздвигает бёдра, становится между ними на колени, опускает голову – и рычит, когда впервые пробует её вкус. Она вздрагивает от этого звука, концентрируясь на том, что чувствует от прикосновений его рта. Вот ублюдок, в этом он мастер, признаёт Белла. Он начинает лизать её, его язык проворен и быстр, ласки попадают точно в нужное место. Белла вцепляется пальцами в простыни и сдерживается, стараясь не издавать звуков. У неё нет никакого желания развлекать стоящего на посту охранника, а утром ловить на себе косые взгляды и насмешки.

Он не облегчает ей задачу, когда громко стонет в ответ на каждый её приглушённый звук. Его руки гладят и ласкают внутреннюю поверхность её бёдер, усиливая удовольствие. Эдвард закидывает её ногу себе на плечо, и Белла дрожит, её рассудок мечется в смятении, мысли разбегаются.

– Боже,– шепчет она прежде, чем успевает остановить себя, – о, боже… – и видит, глянув вниз, изгиб его плеча, и знает, чтó это значит, знает, чтó он делает… – и, боже, его рот так умел, оказываясь именно там, где она этого хочет, и когда один из его длинных пальцев проникает внутрь неё, исследуя и изучая, в пальцах ног возникает покалывание, которое распространяются выше, и он надавливает языком и чуть-чуть прикусывает – о да, именно здесь – и, боже мой… Против собственной воли, она кончает громко – долгий жалобный стон прорывается сквозь стиснутые зубы, когда она дрожит от интенсивности этого ощущения.

Она всё ещё тяжело дышит и чувствует слабость в конечностях, когда Эдвард поднимает голову, толкает её вторую ногу вверх и одним долгим, безжалостным толчком врывается внутрь её тела.

От внезапности этого вторжения её дыхание прерывается, а спина изгибается дугой. За исключением той злополучной короткой интрижки с Гарреттом, прошло слишком много времени с тех пор, как кто-то оказывался внутри неё, и она давным-давно отвыкла от подобных ощущений. Сейчас это произошло без предупреждения, и она, хоть и готова, всё равно чувствует боль, когда его член врезается в неё.

– Да, – хрипло выдыхает Эдвард ей в ухо, – о, боже мой, да. – Его руки проскальзывают под её спину, он плотно прижимает к себе её тело и совершает медленные, глубокие толчки. – О, да.

Он задаёт сумасшедший ритм, устойчивый, но не слишком быстрый, двигаясь в нём, пока её боль не уменьшается. Прервав свои толчки, он снимает с неё рубашку, оставляя полностью обнажённой. Её грудь набухает, когда он, взяв в рот один из её гиперчувствительных сосков, покусывает и оттягивает его, пока она не начинает поскуливать. Открытым ртом он оставляет поцелуи на её горле и плечах.

– О, хорошо, как хорошо. – Погрузив ей в рот язык, он кусает её губы.

Помедленнее, едва не вырывается у неё, но она не может сопротивляться напряжению, что растёт у неё между ног, скручивается в желудке, сжимает мышцы.

Жар его тела, твёрдость его мускулов, его напор и чувство наполненности, когда он внутри неё – всё это ощущается чересчур приятно. Она обвивает ногами его талию, её руки обхватывают его плечи, ногти впиваются ему в спину. Её потребность превращается в одержимость, её глаза и стоны говорят ему, что делать.

Мне нужно... Я хочу... сделай что-нибудь. Ещё... Глубже... О-о-о, вот так.

– Боже мой, – хрипло говорит он, когда она проводит ногтями по его коже. Он меняет положение, его рот на её плече, зубы задевают кожу, толчки становятся жёстче, проникновение глубже. Она вцепляется в него, тёмное чувство в её животе усиливается с каждым сотрясающим тело толчком и, в конце концов, затапливает её. Когда, наконец, он взрывается внутри неё, она кричит.

Она сражается с ним, сражается против спаянного с болью животного удовольствия, пока он, пульсируя, извергается в неё. Каждый спазм, каждый толчок отзывается в ней чередой вспышек, но она не может пошевелиться, не может его оттолкнуть. Его бедра дёргаются, проталкивая член ещё глубже, она видит, как расширяются его глаза, и он выкрикивает её имя, содрогаясь от удовольствия, которое дарит ему её тело.

– Эдвард. – Она с трудом вспоминает его имя.

– Да, – задыхается он. – Возьми. Возьми меня всего, Белла

Она вспоминает, как жаждала, чтобы её трахали и сама она трахала кого-нибудь именно так – эгоистично, грубо, примитивно.

– Боже, да, – стонет он ей в плечо, пока извергается в неё, и только тогда она чувствует, что потребности её тела удовлетворены.

Спустя несколько долгих минут она приходит в чувство и пытается спихнуть его с себя.

– Дай мне встать, – говорит она, когда он, не делая никаких усилий, чтобы разъединить их тела, продолжает, распростёршись, лежать на ней.

Эдвард приподнимает голову и обеспокоенно смотрит на неё.

– Я сделал тебе больно?

– Дай мне встать, чёрт возьми, – повторяет она, раздражённая тем, что он не злорадствует. – Я не фарфоровая кукла.

Издаваемый им звук наводит на мысль, что он слегка раздражён её отказом отвечать на вопрос, но он сдвигается и выскальзывает из неё. Белла встаёт, собирает свою одежду, раскиданную им, и на нетвёрдых ногах идёт в ванную комнату. Она чувствует себя неустойчиво, ослабев от использования мышц, которые не упражняла десятки лет.

Она самым тщательным образом моется. Прохладные струи облегчают боль и успокаивают её уязвлённые чувства. Его хватка была грубой, но она знает, что через несколько минут следы на её теле исчезнут. Как бы ей хотелось не чувствовать себя такой слабой, особенно тогда, когда и разум её в смятении. Ей хватает честности признать, что она только что была тщательно и восхитительно оттрахана.

Ничего из этого не выйдет, решает она. Секс для их вида именно таков – бездумное совокупление. Нет причин чувствовать себя виноватой из-за того, что она наслаждалась этим.

Она одевается – одежда, слава богу, не порвана – и открывает маленькое окошко в ванной. Подтянувшись и стараясь производить как можно меньше шума, Белла осторожно протискивается в узкое отверстие, без колебаний спрыгивает вниз и надёжно приземляется на ноги.

Он станет моей погибелью, признаёт Белла, морщась от покалывания между ног. Она всё ещё продолжает ощущать себя так, словно он внутри неё.

Если только я не убью его первая.



Источник: http://robsten.ru/forum/84-1820-1
Категория: Переводы фанфиков 18+ | Добавил: leverina (08.11.2014) | Автор: перевод leverina
Просмотров: 2580 | Комментарии: 31 | Теги: Конкурс, фанфикшн | Рейтинг: 5.0/57
Всего комментариев: 311 2 3 »
2
31   [Материал]
  danc1 Весьма интересный рассказ. И какое бы восхитительное для дамских фантазий могло бы бы продолжение...!

1
30   [Материал]
  Да-да, продолжение прямо просится!!! hang1 hang1 hang1

2
29   [Материал]
  Отличная история. Хотелось бы прочитать продолжение

1
28   [Материал]
  с огромным удовольствием почитала бы продолжение! история затягивает hang1 спасибо!

1
27   [Материал]
  супер спасибо good good good

1
25   [Материал]
  История интересная...
Спасибо большое good good good

1
24   [Материал]
  Спасибо! Какая интрига! Продолжение будет?  fund02016 lovi06032

0
26   [Материал]
  не будет... cray всё уже и так, спасибо Элис, понятно: "династический" брак удался.  hang1

(Прочитав этот рассказ, вспомнила и пересмотрела "Королеву Марго" с Изабель Аджани. Ох, люди там пожёстче этих вампиров будут...)

1
23   [Материал]
  Спасибо. Согласна ,продолжение просто очень хочется dance4

2
22   [Материал]
  спасибо! захватывающе и интригующе! но продолжение действительно просится!! уж очень неоднозначный конец!! good good

2
21   [Материал]
  Обалденная история!!! Очень хочеться продолжение! Если прода будет свисните мне пожалуйста!

1-10 11-20 21-30
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]