КАРЛАЙЛ

Было почти пять часов, когда мне позвонила Эсми, чтобы сказать о приходе Беллы. Я никогда не выдал бы себя тоном голоса по телефону, но я был немножечко обижен на то, как просто она переложила ответственность только на мои плечи. Это был день рождения бедного мальчика, и она хотела повесить у него перед носом запретный плод и сделать так, чтобы я отобрал его по своему усмотрению. Не ей было разбираться с последствиями.

Но это его день рождения, и хотя все походило на жестокий, но единственный подарок, который он хотел получить, я открыл дверь с широкой улыбкой на лице, когда Белла тихо и робко постучала в нее.

Она стояла на пороге кроткая и застенчивая, можно было даже подумать, что стеснительная, если не понимать ее истинного психического состояния. Она держала в руках большую коробку. Торт на день рождения Эдварда – как сообщила мне Эсми. Отходя в сторону, я хотел было сказать, что Эдвард не любил именинные торты. Каждый раз, когда мы пытались отпраздновать с ним, всегда было ясно, что любой ажиотаж вокруг праздника будет тут же подвергнут нападкам. Я не смогу вынести вида ее упаднического настроения, если он сделает то же самое. Должно быть, она была слишком взволнована побегом из-под ареста, чтобы расстраиваться из-за резкой позиции Эдварда в отношении праздников.

Она не поприветствовала меня и как будто даже вообще не заметила моего присутствия, если не считать быстрого взгляда в моем направлении, когда она вошла в фойе, что было вызвано больше беспокойством, нежели вежливостью.

Эсми была бы крайне разочарована нехваткой хороших манер. Я отметил про себя, что опущу этот момент, когда буду рассказывать, как все прошло, если только она прямо не спросит меня об этом.

Я провел ее в столовую, сказав всего пару слов, чтобы не создавать для нее некомфортную атмосферу, пока не придет Эдвард. Постучав в его дверь, я был готов к мрачному молчаливому игнорированию. Так продолжалось уже четырнадцать дней, и хотя мне не по душе было это детское поведение, я терпеливо ждал, когда он нарушит молчание. Я уже предостаточно давил на него раньше.

Я был приятно удивлен, когда он заговорил. Мысленно я принял это за прогресс, хотя его слова и имели саркастический и язвительный оттенок. Многим людям тяжело приходилось с Эдвардом, но на данный момент я видел достаточно, чтобы знать, что грубые оскорбления были его способом отталкивать людей. Людей, с которыми, как он чувствовал, он мог сблизиться. Если я по-прежнему мог быть таким человеком, значит, мне повезло.

"Белла", - начал я, когда заметил, что он начинает исключительно нервничать в моем присутствии. Его глаза наконец-то сфокусировались на мне, и я ощутил полное изменение в его фигуре. "Она в столовой и ждет тебя". С тортом. Пожалуйста, не будь слишком жесток с бедной девочкой. Она, вероятно, не в курсе.

Он протиснулся мимо меня, и в этот момент я неожиданно заметил, что на нем та же одежда, что и вчера. Нахмурившись, я смотрел на его затылок, пока он летел вниз по лестнице. Он пренебрежительно относился к самому себе и не заботился о своем здоровье. Под глазами от нехватки сна темнели синяки, и... не думаю, что мне показалось, что он чуть не споткнулся на последней ступеньке. Я всегда замечал. Настоящими муками было наблюдать за тем, как ему становится хуже, но я не мог давить на него. Не в этом случае.

Я задержал дыхание, когда он вошел в столовую, готовясь к... любому способу, каким он только мог разозлиться на эту необычную девочку. Но он заключил ее в крепкие объятия, прежде чем я понял, что происходит, и на какую-то долю секунды я почему-то забеспокоился, что мне придется их разнимать. Этого не пришлось делать.

Я заворожено смотрел, как он, с любовью обнимая ее, раскачивался из стороны в сторону достаточно долгое время. В конечном счете, я неловко сдвинулся с места и прислонился к дверному косяку, чувствуя полное отвращение к тому, что мне необходимо вести себя так навязчиво в настолько личный момент. Мое негодование в адрес Эсми всколыхнулось еще раз при этих ощущениях. Я смотрел, как он развернул лицо к ее уху и, кажется, что-то прошептал. Она покачала головой. Я был недоволен тем, что не могу контролировать разговор. Мне не хотелось бы подводить Эсми.

Внезапно Белла отпустила его шею и уставилась на меня через его плечо. "Сколько позволит доктор Каллен", - сказала она достаточно громко, чтобы я услышал. За что я был благодарен. Они обсуждали длительность ее визита. Я внимательно посмотрел на нее в ответ и попытался выразить своим дружелюбным взглядом, что сделаю все возможное, чтобы он продлился как можно дольше.

"Пожалуйста, называй меня Карлайлом", - поправил я ее. Ей не было никакой необходимости использовать мою фамилию. В конце концов, она спала под моей крышей последние три месяца. Думаю, мы прошли этап формальностей. Она подвела его к столу и...

Взгляд Эдварда, наконец, переместился на торт.

Я замер, ожидая его неминуемой ярости.

Он улыбнулся ей и сел на стул.

Вздохнув и нахмурившись, я опустил взгляд на ботинки. Белла явно подпадала под иной стандарт, нежели мы с Эмметом. На какое-то мгновение я расстроился и позавидовал тому, что он мог праздновать день рождение с этой девочкой, в то время как свою семью игнорировал, прячась в комнате. Неужели так ужасно получать от этого удовольствие, если все делалось не только ради нас?

А потом он начал есть ее еду и разговаривать с ней с большой улыбкой на лице, которую я не видел... уже несколько лет. И это еще раз напомнило мне о том, что Белла подпадала под какой-то другой свод правил Эдварда. Поразительно, как мое присутствие внезапно стало незаметным. Он взял ее за руку под столом. Издавал удовлетворенные стоны, от которых ее улыбка, кажется, становилась еще шире. Она говорила о семье и друзьях, и когда пришло время для торта, я был сбит с толку ее способностью заставить Эдварда съесть его без всякого сопротивления с его стороны.

Единственный раз, когда я купил ему торт, превратился в полную катастрофу. Я тогда провел бесчисленное количество времени на телефоне, обсуждая с непомерно уважаемым кулинаром, как довести до совершенства многоярусный торт. Увидев его, он, похоже, испытал всю гамму отвращения к этому жесту, и не притронулся к нему, пока я, наконец, не позволил Эммету все съесть в одиночку.

Это был последний раз, когда я покупал ему торт.

А теперь он ел ее торт с большой улыбкой на лице, сопровождая все это изобилием звуков, чтобы продемонстрировать получаемое наслаждение.

Закончив есть, он отодвинул тарелку, и, положив свои головы на руки на столе, они придвинулись близко друг к другу и заговорили беззвучным шепотом. Я чувствовал себя совершенно нелепо, будучи обязан контролировать такое невинное поведение.

Но это все равно было необходимо.

Я смотрел на то, как они разговаривают, со смешанными чувствами страха, неловкости и зависти. Я боялся их интимной близости, когда они даже не были... близки. Простого соприкосновения их рук оказалось достаточно, чтобы они заметно расслабились. Это было удивительное зрелище. Мне был неловко. Смотреть на них так пристально и внимательно, изучать их отношения было нелепо. Но, в основном, я завидовал.

Я видел такую версию Эдварда только однажды. Несколько лет тому назад в палате больницы, где мы впервые встретились. Когда я впервые решил привести его в свой дом и наблюдать за его взрослением и процветанием под моей опекой. Задолго до этого дня, когда наши отношения скатились до грубых оскорблений и необузданной злобы, мне не было столь непривычно видеть эту улыбку.

Думаю, он не единственный, кто виноват. В то время я слишком понадеялся на свою мудрость. Я был набожен в своей вере в то, что мой талант проникновения в суть вещей и постоянное менторство над мальчиком приведут его к предназначенному для него прославленному пути. Я вел себя как дурак, когда даже не задумывался о том, что он не позволит мне этого сделать.

Я испробовал все возможные методы подхода к нему. Я провел годы, пытаясь сломать барьер между тем, что он показывал мне, и тем, что на самом деле его беспокоило. Я проводил свои дни за беседами с коллегами, получая информацию о разных способах проникновения сквозь защиту глубоко травмированных подростков. И не нужно было быть профессионалом, чтобы понять, что Эдвард действительно был глубоко ранен.

Все они говорили мне одно и то же, когда я возвращался к ним, потерпев неудачу в своих попытках завоевать его доверие. Требовалось терпение.

В течение многих лет я был настолько терпелив, насколько позволяли сложившиеся обстоятельства. Но когда Белла Свон переехала в Форкс, Эдвард вдруг ослабил этот барьер. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что они близки, но как только я увидел, как он держит ее на полу спортзала в школе, я просто все понял.

Самостоятельно, без всяких осторожных подходов, он наконец-то нашел того, кому доверился. И когда я видел, как они взаимодействуют после инцидента, я понимал, что он нашел что-то гораздо большее, чем просто человека, которому можно довериться.

Это был положительный знак, и хотя я злился, что не могу быть таким человеком, я долгое время поощрял эти отношения. Столько, сколько мог.

Они придвинулись поближе друг к другу на обеденном столе. Белла рассказывала о воспоминаниях из детства, и мне пришлось подавить смех. Элис всегда была перфекционисткой. Не удивительно, что она расстроилась из-за разрушенного песочного замка.

Но они начали сближаться. Слишком близко. Внезапно их лбы соприкоснулись, и мне стало некомфортно от такой их близости в моем присутствии.

"Думаю, Белле пора домой", - проговорил я максимально ненавязчивым тоном, на какой только был способен. И все-таки, кажется, испугал бедную девочку, которая совершенно не осознавала, что я по-прежнему находился в комнате. Улыбка исчезла с ее губ, она посмотрела на меня, потом обратно на Эдварда, и я почувствовал, как снова злюсь на Эсми. Сегодня она превратила меня в плохого парня.

Эдвард был невероятно возмущен, когда выпрямился и посмотрел мне в глаза. "Почему? Мы не сделали ничего плохого", - спросил он, явно взволнованный и несчастный в связи с угрозой ее ухода.

Мой желудок скрутило от волнения, я мельком взглянул на ботинки и почесал затылок. "Пожалуйста, Эдвард. Не устраивай сцен", - попросил я. Не очень хорошо устраивать такое враждебное шоу перед Беллой. Он может атаковать меня, как только она будет в безопасности в доме рядом, и я приму все это, как делал всегда.

Он готовился бросить мне вызов, когда Белла наконец-то встала и разоружила его поцелуем в лоб и пакетом печенья.

Она направилась к выходу, поэтому я предоставил ей больше пространства. "До свидания, доктор Каллен". Она вышла из дверного проема в гостиную, а я открыл было рот, чтобы править ее снова, но понял, что это бессмысленно. Это я тоже опущу при разговоре с Эсми.

Эдвард долго сидел на стуле, а я стоически ждал, невероятно сожалея о том, что испортил день, который должен был стать для него счастливым. Уставившись на его затылок, мне хотелось так много сказать ему. Мне хотелось поздравить его с днем рождения, но в данных обстоятельствах это было бы оскорбительно и нелепо. Мне хотелось сказать, что я сожалею, и что приложу все усилия к тому, чтобы еще раз получить разрешение от Эсми. Но я не хотел, чтобы он разочаровался, если этого не получится. Поэтому я просто стоял молча и молился, чтобы он все-таки вывалил на меня подарок из оскорблений и нападок, потому что это было бы в сто раз лучше, чем я мог надеяться.

Но грубых оскорблений так и не последовало, и, в итоге я, оставил его в комнате одного, внимательно смотрящего на именинный торт, в котором не хватало одного съеденного им куска.

---

Глава 41. Хрустящие Имбирные Именины. Глава целиком.