ЭДВАРД
Я слышал, как она вышла из ванной десять минут спустя и торопливо начала собирать свои вещи. Как только я убедился, что она вышла за дверь, я наконец-то открыл глаза. Я грустно вдохнул запах ее подушки еще раз, закатил глаза на свои действия и выполз из кровати.
Мой день был таким чертовски скучным. Я не находил никаких занятий, кроме рисования. Весь день я провел, делая наброски этих гребаных блестящих локонов. Целых три страницы. Я чувствовал себя полным кретином и задавался вопросом, стану ли я в конце концов одним из этих помешанных на волосах или еще каком дерьме фетишистов.
Ну а пока я твердо решил, как себя вести в этой долбанной ситуации с волосами. Я отказался позволить им управлять собой. Поэтому когда она вернулась в десять этой ночью, я открыл дверь, не глядя на нее. Боясь снова увидеть гребаные блестящие локоны. Но пока она проходила мимо меня, я заметил, что она снова натянула капюшон на голову. И почему-то в этот момент я почувствовал досаду и разочарование. Я медленно дотянулся до него и, как всегда, потянул капюшон вниз. Никаких красивых блестящих завитков.
Она начала выкладывать еду, стоя спиной ко мне, и ничего не говорила. Я не стал усматривать в этом какой-то смысл, и просто плюхнулся на кровать, когда она направилась в сторону дивана. Я начал открывать контейнеры, с упоением принюхиваясь к ним. Но когда я поднял глаза, Белла сразу же отвернулась от меня. И то, что я увидел в ее взгляде, испугало меня до чертиков. Боль.
"Что случилось?" - спросил я, пытаясь не паниковать. Она скривилась и плюхнулась на кожаный диван.
Она тяжело вздохнула и перевела взгляд на свои колени. Я вскинул бровь. "Эдвард, я уезжаю завтра", - прошептала она так тихо, что я еле расслышал.
Но я понял, что она сказала. На протяжении многих недель я боялся этого больше всего. Бля, она оставляла меня. Точно так же, как и все, кто, черт побери, мне когда-либо был небезразличен. Бля, и это после того, как она мне обещала...
"Бля, ты мне обещала", - прорычал я, испытывая боль и злость из-за того, что весь этот наш гребаный распорядок исчезнет. И я больше никогда не усну, черт побери. И не будет моей девочки. Она скривилась и посмотрела мне в глаза, в то время как я рвал и метал ко всем чертям.
"Мне нужно дать показания в суде. Это займет двенадцать дней", - хрипло произнесла она, едва сдерживая слезы. Выражение моего лица смягчилось при этом звуке. Я охрененно ненавидел, когда моя девочка плакала, пусть даже если причина была в том, что ей предстояло оставить меня. А потом до меня дошел смысл ее слов.
"Ты вернешься?" - недоверчиво спросил я, наблюдая за ней и опуская вилку. Она медленно кивнула, в течение нескольких секунд глядя мне прямо в глаза. Я знал ее достаточно хорошо, чтобы понять, что она не хотела этого делать. Столкнуться лицом к лицу с этим долбанным монстром. Я нахмурился, уставившись в контейнер с едой, и осознавая, что моей девочки не будет рядом целых двенадцать гребаных дней. Я буду один. И чертовски устану.
Я закрыл контейнер, не желая впустую тратить время, которого у нас было в обрез, на такую глупость, как гребаный ужин, и поставил его рядом с кроватью. Я уставился на свои колени и почувствовал, как охрененно устал. "Я готов лечь спать прямо сейчас", - прошептал я, испытывая потребность просто почувствовать ее рядом. Я услышал, как она встала и направилась в ванную.
Я стал натягивать пижаму, пока моя девочка в ванной надевала свою. Я хотел поскорее лечь в кровать. Черт побери, она уезжала. Всего нашего распорядка не будет целых двенадцать дней. Так же, как и моей девочки.
Я поднял глаза, когда услышал, как открывается дверь. Она выглядела такой чертовски грустной, что мне тоже стало грустно. Я отбросил покрывало и скользнул в кровать, пока она делала тоже самое. Я не тратил время зря. Я потянулся, выключил свет и притянул к себе мою девочку. Я зарылся лицом в ее мягкие волосы, крепко прижимая ее маленькое тело к своей груди. Я вдохнул их аромат. Гребаные цветы и печенье. Сегодня они не блестели, но для меня это ни хрена не имело значения.
Я почувствовал, как ее крохотные пальчики пробежались по моим волосам, и выдохнул в ее локоны. Она задрожала, а я не хотел, чтобы моей девочке было холодно, поэтому я сжал ее сильнее. Может быть, даже слишком, бля, сильно. Но мне так хотелось, чтобы она была рядом. Чтобы она осталась. Удержать Беллу подальше от всех ее монстров хотя бы на одну ночь дольше. Как будто понимая, чего я хотел, она уткнулась лицом мне в грудь, а ее волосы стали щекотать мой нос.
Она начала напевать, но я не хотел, чтобы все закончилось прямо сейчас. Я хотел побыть рядом с ней в сознании еще несколько гребаных минут.
"Еще рано", - прошептал я в ее волосы. Она тут же перестала петь и кивнула у меня на груди. Чувствовать ее маленькие пальчики в своих волосах было так охренительно хорошо. Я хотел, чтобы и она почувствовала что-то подобное. Испытала похожие чувства. Поэтому я начал поглаживать ее спину. Решительно, но медленно водя рукой вверх и вниз, от шеи к талии, все больше запутываясь пальцами в ее волосы с каждым новым движением.
Она глубже погрузила пальцы в мои волосы, и я слегка закатил глаза от удовольствия. Я сильнее зарылся носом в ее волосы. Они были повсюду, мое лицо утонуло в них. Я прижался носом к ее макушке, пытаясь впитать в себя столько ее аромата, сколько возможно, пока она не исчезнет. Я продолжал гладить ее спину. Кажется, ей это нравилось.
Особо не задумываясь над своими действиями, я немного наклонил голову и оставил нежный поцелуй на ее макушке. Не знаю почему. Я хотел просто показать больше привязанности. Бля, да я даже не думал об этом. Это было так естественно. Я почувствовал, как она подняла голову, поэтому я слегка отодвинулся.
Я испугался, что этим нежным поцелуем перешел границу. Я не хотел, чтобы это было романтичным или что-то в этом роде. Мне просто нужно было показать ей, что я чувствовал в этот момент. Увидев ее лицо, я вгляделся в большие карие глаза. У нее было такое странное выражение. Оно напоминало мне лицо Джаспера, когда тот наконец-то вспомнил, что у него есть яйца, и решился на разговор с Брэндон. Это была решительность.
Вдруг ее маленькая ручка соскользнула вниз с моей головы к затылку. Я вопросительно изогнул брови на это ее действие, не понимая, какого черта она делала. А она потянулась лицом вверх и прикоснулась своими губами к моим. Я замер нафиг. Все замерло. Ее маленькие мягкие теплые губы прижимались к моим. И я запаниковал, потому что еще одного поцелуя мой долбанный выключатель не выдержит. И никому из нас это было не нужно.
"Остановись", - прошептал я ей в губы. Она сейчас, черт возьми, остановится, и я буду в порядке. Я никогда бы не стал поднимать эту тему, и между нами все было бы по-прежнему. Ее глаза были закрыты, а мои распахнуты от шока. Бля, почему она продолжает делать это?
Она ни хрена не остановилась. А вместо этого обхватила мою нижнюю губу своими точно так же, черт побери, как я сам научил ее. Я ни хрена не шевелился. Я пытался сосредоточиться на чем-нибудь другом, кроме ощущения ее губ на моих, и прижатого ко мне ее мягкого тела.
Вдруг она переместила свою маленькую теплую руку с шеи на мою щеку и стала поглаживать ее своим большим пальцем, обхватив ладонью мое лицо. Мне захотелось похвалить ее за то, что она обратила внимание на это во время нашего последнего поцелуя, которому я ее научил. Но затем она опять обхватила мои губы своими и стала ласково и нежно посасывать их. Я еще сильнее попытался взять себя в руки, стараясь не двигаться, потому что как только я сделал бы это, всему пришел бы конец.
Она захватила мою верхнюю губу, а ее нижняя оказалась как раз между моими. И ощущение ее нежных полных губ в моих губах сломало меня ко всем чертям. Каждый нерв в моем теле проснулся и ожил. В одно мгновение я превратился в сходящего с ума от гормонов мудака. Я убрал руку с ее спины и, резко притянув к себе, обрушил на нее свои губы. Воздух покинул мои легкие, когда я стал посасывать ее нижнюю губу. Ту же самую гребаную губу. Она повторяла мои движения, и делала это так охренительно хорошо, запустив свою маленькую ручку мне в волосы и еще сильнее впиваясь в меня губами. Когда я почувствовал, как она прошлась язычком по моей нижней губе, я не замер, как в прошлый раз. Я зашел уже слишком далеко, черт побери.
Я высунул свой язык и легонько лизнул ее. И она, мать твою, застонала. Звук ее приглушенного стона сделал меня тверже, чем Джессика, гребаная, Стенли и Лорен Мэллори вместе взятые. Я сильнее притянул ее к себе, удовлетворенный тем, что она наслаждалась процессом почти так же, как и я, и направил язык прямо в ее пылающий жаром рот. Я чувствовал ее охренительный вкус, когда она настойчиво продолжала отвечать на мои движения языком и стонала. Она льнула ко мне и притягивала мое лицо ближе к себе, начиная задыхаться. Впервые за все время я наконец-то позволил себе действительно почувствовать всю Беллу. Было так охрененно сексуально ощущать, как моя девочка прижимается ком мне всем телом, и от этого я застонал прямо ей в рот. Это был тот самый стон, который всегда говорил мне, что дело зашло чертовски далеко.
Но у меня не было сил оторваться от нее. Мне было необходимо почувствовать ее под собой; я должен был почувствовать, как ее маленькое нежное тело полностью прижато к моему. Поэтому я перекатил ее на спину. В точности как кретин, которым я и был в действительности, которому гормоны ударили в голову. Одной рукой я удерживал свою верхнюю часть тела на весу, опираясь ладонью на кровать, а второй притягивал ближе к себе ее лицо. В тот момент я почти не задавался вопросом, было ли это перебором, было ли это слишком для Беллы. Тогда она схватила мои волосы второй рукой и наклонила свою голову именно так, чтобы можно было еще глубже проникнуть своим языком в мой рот. Я опять застонал и просто отпустил ладонь, полностью прижимаясь к ее телу - именно так, как и хотел. Когда она почувствовала меня на себе, она снова тихо простонала в мой рот.
Бля, мне было трудно дышать. И я чувствовал, что и она задыхается подо мной, хватая ртом воздух, поэтому я оторвался от ее губ. Но остановиться уже не мог. Я начал целовать ее от подбородка вниз по шее, время от времени слизывая вкус ее теплой кожи. Когда я добрался до изгиба ее шеи, я начал немного посасывать и полизывать ее кожу, чертовски наслаждаясь всем этим дерьмом, напрочь забыв о своем гребаном выключателе. В этот момент она опять застонала. Услышав это, я машинально дернулся своим стояком прямо в ее бедра. Бля, я не мог ничего с собой поделать. Как будто она знала, как именно свести меня с ума ко всем чертям. Потому что когда она почувствовала мое движение, она подняла свои маленькие ножки и обернула их вокруг моей талии. Теперь я мог чувствовать всю Беллу сквозь наши тонкие фланелевые пижамные штаны, а мой стояк находился как раз между ее бедер. Черт побери, место между ее бедрами просто пылало жаром. Она приглушенно захныкала, прижимая своими маленькими кулачками мое лицо к своей шее. Бля, ей это нравилось. И мне нравилось. Так почему бы и нет?
Я прорычал ей в шею и снова дернулся, на это раз более грубо. Охренненно нуждаясь в том, чтобы почувствовать трение между нами и жар, исходивший от Беллы. Она снова застонала. Я тяжело дышал, целуя ее шею, и зажмурился, понимая, что если я сейчас что-нибудь не сделаю, то мы зайдем чертовски далеко. Я медленно оторвался от нее и нижней губой прошелся по коже вверх до самого уха.
Я еле дышал, издавая хрипящие звуки, и все, что я чувствовал - свой стояк между нашими телами. "Бля, нам надо остановиться", - прошептал я ей в ухо. И нам на самом деле, черт побери, нужно было это сделать. Иначе сходящему с ума от гормонов кретину, которым я был в тот момент, очень легко было воспользоваться ситуацией. Но у Беллы были другие мысли на этот счет. Бля, она отрицательно покачала головой и выгнулась всем телом, прижимаясь ко мне грудью, и опять потерлась бедрами прямо о мой член.
"Черт", - простонал я ей в ухо. Я уронил голову в изгиб ее шеи и потряс ею. Она не собиралась помогать мне закончить со всем этим дерьмом. Все было только в моих руках. Она тоже была сходящим с ума от гормонов подростком. Око, бля, за око.
Я откатился от нее, не открывая глаз, в течение нескольких минут пытаясь утихомирить свои гормоны, что ни хрена не получалось. Пытаясь успокоиться, я вспоминал математические уравнения, только чтобы выбросить из своих мыслей Беллу и то, как она задыхалась подо мной.
Десять минут спустя мой член все еще был тверд как гребаная скала, и все, о чем я мог думать - это язык Беллы у меня во рту и ее бедра, трущиеся об меня.
"Эдвард?" - прозвучал тихий голос Беллы рядом со мной. Я даже застонал в своих долбанных мыслях, услышав его. Бля, я был просто не в себе. Медленно открыв глаза, я развернул голову в ее сторону. Я видел только эти гребаные опухшие красные губы и то, как она их облизала. Выключатель все еще был включен. А у меня все еще был стояк, и не было ни единого гребаного шанса пойти облегчить свои страдания в ванную, когда Белла была всего в паре шагов от меня.
Я тяжело вздохнул и покачал головой. "Бля, это было очень глупо", - пробормотал я, понимая, что сейчас я оказывался перед необходимостью всю ночь спать, прижимаясь к ней своей пульсирующей эрекцией. Это будет довольно неловко. Она посмотрела на меня, нахмурившись от услышанного, а мне только и оставалось что закатить свои гребаные глаза. Видела бы она себя.
"Теперь я готов", - вздохнул я, желая поскорее заснуть и вернуть выключатель в прежнее положение. Я обнял ее, пытаясь держаться своим стояком подальше, насколько это было возможно, но она все равно прижалась ближе. Я зашипел, когда она дотронулась до него, и она наконец-то замерла. Я зарылся лицом в ее волосы и глубоко вдохнул в надежде, что ее запах успокоит мои гормоны. Как только она начала напевать, я отрубился. Теплая, мягкая Белла... и мой гребаный не проходящий стояк.
Я снова проснулся по будильнику. Белла сжала меня со всей силой. И даже несмотря на то, что я хотел обнять ее в ответ, хотел, чтобы она навсегда осталась в моей кровати и никогда, черт побери, не уезжала, я знал, что ей придется это сделать. Поэтому я разорвал наши объятия.
Я скорее чувствовал, чем видел, как она вылезла из кровати. Я не открывал глаза. Молясь, чтобы, когда я увижу ее снова, выключатель вернулся в свое прежнее положение. Я услышал, как она закрыла за собой дверь с робким щелчком, и от этого звука у меня защемило сердце. Черт возьми, я ненавидел робкие щелчки. Я бы изо всех сил хлопнул дверью вместо этого робкого щелчка. В этот момент, я услышал, как она тихо съехала спиной вниз по двери ванной. Я был абсолютно уверен, что этот звук означал именно это. Такое дерьмо было похоже на мою девочку.
Несколько минут спустя я услышал, как открывается дверь ванной, но глаза так и не открыл. Я слушал, как она бродила по комнате, собирая все свое дерьмо. А потом услышал, что она подошла к моему прикроватному столику. Наконец, я открыл глаза и повернул голову в ее сторону. Она выкладывала пакеты с печеньем для меня.
Но я никак, черт возьми, не мог сосредоточиться на этом. Потому что видел только ее лицо, и знал только одно... Выключатель не был включен или выключен. Просто его больше не существовало. Бессознательно я все еще хотел полизывать ее шею, целовать ее... И это до усрачки пугало меня. В этот момент она развернулась и встретилась с моим пристальным взглядом. На ней был этот проклятый капюшон. Я ненавидел его. Я ненавидел, когда она пряталась. Я не мог позволить ей думать, что я просто какой-то похотливый мудак вроде Ньютона. Мне нужно было показать ей, как много она на самом деле для меня значила.
Она медленно закрыла глаза и, отвернувшись от меня, потащилась к двери в своем капюшоне. И в этот момент я чертовски запаниковал. Я не мог допустить, чтобы она думала обо мне так. Она же никогда, черт возьми, не вернется. Я понял, что есть только одна вещь, которую я могу сделать. И я охрененно ненавидел, что мне придется это сделать.
"Подожди", - тихо позвал я. Она медленно обернулась и посмотрела мне в глаза. Все еще прячась, черт возьми. Я засунул руку под кровать и вытащил оттуда свой этюдник. Я рисовал Беллу с самого первого дня нашей встречи. Она откроет его и увидит каждую частичку моей гребаной души. И я надеялся и молился, что в тот момент, когда она увидит себя моими глазами в этом альбоме, она просто... поймет все.
Она медленно подошла к моей вытянутой руке и взяла из нее альбом. А я, по правде говоря, в этот момент психовал, потому что я еще никогда никому не показывал свои рисунки, а она продолжала прятаться под своим гребаным капюшоном. Это было ни хрена не честно. "Даже не смей, бля, смотреть, пока не уедешь", - резко сказал я, ненавидя все эти прятки.
Она попятилась назад и, развернувшись, выскочила за дверь. Каким же я был придурком. Я позволил ей уйти, не сказав ничего из того, что хотел сказать. Я хотел сказать, чтобы она осталась. Я хотел сказать, что буду скучать по ней как гребаный сумасшедший. Я хотел сказать, какой красивой я ее считал. И больше всего я хотел сказать ей, что я буду здесь и буду ждать ее, когда она вернется, и что я надеюсь, что она не станет падать духом, что все наладится, и она победит своего гребаного монстра, потому что она была моей храброй девочкой.
Но ни одно слово, вылетевшее из моего рта, не прозвучало бы так, как надо. Поэтому я дал ей свой альбом и просто смотрел ей вслед, когда она выбегала из комнаты. И, наконец, я видел в ее глазах то, что она чувствовала. Отвергнутость.
Примечание автора: Так много людей хотели узнать мысли Эдварда в этой сцене, что я решила удовлетворить ваши просьбы, потому что я по сути очень податливая. И потому что Эдвард всегда выигрывает. Да и как я могу отказать таким замечательным людям? Хотя обычно я не пишу перекрывающие друг друга главы.
Будьте осторожны - у Эдварда гораздо более грязные мысли по сравнению с Беллой, но это только усиливает впечатление.
Источник: http://robsten.ru/forum/19-40-1
