- Это глупо, - говорит Джейн, вброд переходя небольшую реку рядом с домом. Было раннее утро нашего первого дня в Вашингтоне. Мы прилетели сюда на самолете прошлой ночью с одним из друзей моего отца, чтобы остановиться у семьи Калленов. Полагаю, они тоже друзья моего отца. Я не уверен. Никто не потрудился объяснить.

- Я бы хотела быть сейчас дома с мамой.

Моя мать ехать отказалась, ссылаясь на то, что это разрушит ее планы, но у меня такое ощущение, что ей просто не нравилась идея застрять в какой-то глуши со мной и Джейн.

Она едва переваривала нас в Фениксе и явно не хотела видеть нас еще и здесь.

Речная вода доходила до середины икры, носки и туфли Джейн уже промокли.

- Ты намочила новые туфли.

Она посмотрела на меня, закатила глаза и громко застонала.

- Спасибо, что сообщил, Шерлок, - сказала она. Я потряс головой. Если это так очевидно для нее, почему она просто не сняла их?- И это все, что ты скажешь? Ты намочила новые туфли? Да что с тобой?

- Что ты хочешь, чтобы я сказал, Джейн? – раздраженно спросил я.

- Я не знаю, - сказала она и снова застонала. – Скажи что-нибудь!

- Что-нибудь, - пробормотал я.

Она бросила на меня испепеляющий взгляд.

- Умник, - она закипела от злости. Ей повезло, что наша мать не слышала, как она разговаривает. Она бы уже выбила ей зубы. – Ты даже не раскаиваешься, не так ли? Это из-за тебя мы оказались здесь!

- Как это может быть моя вина?- спросил я. Я не затевал драк. Я никого не убил и ничего не украл. Я ни о ком не говорил ничего плохого. Я не имею к этому никакого отношения.

- Потому что ты придурок, - сказала она, как ни в чем не бывало, будто это имело хоть какой-то смысл. – И потому что ты не нравишься маме.

- Маме никто не нравится.

- Я ей нравлюсь,- осторожно сказала она. Мне хотелось рассмеяться, потому что это был полный бред. Пока Джейн не станет курицей, несущей золотые яйца, нашей маме будет плевать на нее. Я не стал ничего говорить. Если Джейн чувствовала себя лучше, обвиняя во всем меня, пусть будет так. Она может винить меня в чем угодно. Правду это не изменит.

Мы никому не были нужны и никогда не будем.

Я сидел в битком набитой закусочной и беспорядочно помешивал кофе в чашке. Я был здесь всего несколько минут, так что напиток был все еще горячим, от чашки шел пар. Бенджамин был в номере дешевого отеля несколькими кварталами ниже по улице, он много выпил и теперь отсыпался, а у меня было столько мыслей в голове, что я даже не пытался передохнуть.

Я сделал глоток. Мне действительно нужен был кофе. Жидкость была густой и очень горькой, пить это было невозможно. Я поставил чашку обратно и оттолкнул с отвращением.

- Сколько? – спросил я, борясь с раздражением. От одного вопроса кожа покрылась мурашками.

Девушка пожала плечами, будто была не уверена, я застал ее за поеданием куска пирога. Выглядело, будто это было первое, что она ела за неделю.

- 200$ в час, - в конце концов, сказала она. Я удивленно уставился на нее. Девушки из Вегаса берут больше тысячи в час. Еще ни одна не называла такой низкой цены, по крайней мере, если она не сидела на наркоте или не была совсем отчаявшейся.

Она восприняла мою реакцию, как знак, что это было слишком дорого, и поправила себя.

- 150$. Меньше не могу.

- Сойдет, - быстро сказал я, пока она еще больше не снизила цену. – И ты сделаешь все, что я захочу?

Она кивнула, я заметил, что мой вопрос заставил ее поморщиться. Я мог только представить, какие вещи ее просили сделать на улицах. За жалкие 200$.

Если бы моя жена знала, что в обшарпанной закусочной в 6 утра я торгуюсь с проституткой подросткового возраста, она бы развелась со мной. Или убила бы меня. И то, и другое, скорее всего. Она бы даже объясниться мне не дала.

Скорее всего, ей не было и шестнадцати. Мягкие и пухлые черты лица говорили о том, что ей около четырнадцати. Недостаточно взрослая, чтобы водить машину, но на улице делает вещи, которые многие женщины даже представить себе не могут.

Она задержала взгляд на пироге и продолжила есть, она даже взглянуть на меня не могла, хотя только что продала себя мне на час. Я привык, что люди вроде нее, чувствуют себя некомфортно рядом со мной, но обычно причиной этому то, что они знают, кто я такой. Но она не отличала меня от всех остальных мужчин на улицах. Я был просто очередной Джон, очередной извращенец, очередной клиент... просто еще один.

Я полагаю, мы с ней ведем себя одинаково, когда доходит до дела. Отстраненно.

Подошла официантка, держа в руке чайник с кофе, она предложила мне еще чашку. Я отмахнулся от нее, и она прошла мимо, прекрасно понимая, с кем именно я сидел. Не только полиция игнорировала девушек, оказавшихся в ловушке на улицах. Казалось, их игнорируют все.

- Мы должны…эм…ты в курсе, - сказала девушка, отодвигая пустую тарелку, после того, как доела. Она сделала глоток из стакана со льдом и встала, неловко пытаясь натянуть платье, чтобы спрятать побольше кожи. Я вздохнул и встал, бросил немного чаевых на стол и вышел из закусочной вслед за девушкой.

Она ничего не говорила пока мы шли вниз по улице, ее руки были скрещены на груди, ее поза была оборонительной, но она нервно смотрела себе на ноги.

- Это мой автомобиль, - сказал я, когда мы подошли к арендованному Мерседесу.

- Ты коп? – внезапно спросила она, осматривая машину. – Если ты коп, ты должен сказать мне. В ином случае это провокация или что-то вроде того.

Я нахмурился от такой наивности. Ее сутенер не очень-то хорош, если он даже не объяснил ей, что это миф. Единственная вещь, которую копы не могли делать – нарушать закон, вот почему мы приказывали своим ребятам делать именно это до того, как они приступают к делу. Копы могли делать что угодно, но они, конечно, не могли убивать при исполнении служебных обязанностей.

- Закон не запрещает офицеру полиции обманывать тебя. Если тебя заставляют сделать что-то незаконное, чего ты сама бы никогда не сделала, тогда это провокация, все остальное не считается,- говорю я. – Но нет, я не коп.

Я сел в машину, а она медлила, смотря на меня с удивлением. Вероятно, пыталась решить, вру я или нет. Наконец она скользнула на пассажирское сидение, всё же доверившись мне. Я завел машину и выехал на дорогу без лишних слов.

- Итак, ты хочешь в гостиницу или, ты знаешь, просто парк? – спросила она, ее голос дрожал. Уверен, что она чувствует себя некомфортно из-за моего поведения, но я даже не мог притвориться, что она меня интересует в этом плане. Даже думать об этом было омерзительно.

Я взглянул на нее, она натянуто мне улыбнулась, но я видел опасение. Она уже пожалела, что села в машину со мной и теперь боялась, переживет ли она час со мной, несмотря на то, что я был аномально добр к ней. За все нужно платить, она это знала. Она просто боялась того, что ей придется пережить в ответ на мою щедрость.

- Я знаю одно место, - наконец, я ответил на ее вопрос.

Она отвернулась к окну, пока я ехал сквозь улицы, атмосфера в машине была напряженной. Она нервничала все десять минут, в течение которых мы ехали к Плазе, ее нервозность раздражала. Я вздохнул с облегчением, когда заехал на парковку отеля и казино, задом паркуя автомобиль. Она с трепетом разглядывала огромной здание, скорее всего, она никогда не была внутри чего-то подобного. Вероятно, она не была ни в одном отеле Лас-Вегаса, которые бы не брали почасовую оплату, к сожалению, для нее, сегодня этого тоже не случится.

- Как тебя зовут? - спросил я.

- Джинджер, - сказал она, все еще рассматривая Плазу. На вершине здания светился знак отеля, мерцающие золотые и оранжевые огни освещали ее юное лицо. Так она выглядела совсем еще ребенком.

Я покачал головой.

- Твое настоящее имя.

Колеблясь, она повернулась ко мне.

- Уверен, что ты не коп?

- Уверен.

- Тогда Эшли,- сказала она.- Мое имя Эшли.

- У тебя есть фамилия, Эшли?

- Кларк.

- И откуда ты?

Она вздохнула.

- Мы можем просто… ты знаешь…

- Ты сказала, что я получу все, что захочу, - сказал я резко. – И я хочу знать, откуда ты.

- Калифорния,- ответила она. – Бэйкерсфилд.

- Твоя семья все еще там?

Боль мелькнула на ее лице. Задел за живое.

- Бабушка.

- Она - хороший человек?

- Да, - ответила она. – Она вырастила нас.

- Нас?

- Ага, мою сестру, Ханну, и меня.

- О, у тебя есть сестра? – спросил я. – Старшая или младшая?

- Она на год младше, но все думают, что мы близнецы, - сказала она, ее лицо просветлело от моего вопроса. Полагаю, никто больше не спрашивал ее о семье. Никому нет дела до ее жизни. Печально, на самом деле, особенно учитывая, что мне тоже нет до этого дела. – Мы просто очень похожи.

- Так вы близки с ней и с бабушкой?

- Да, - говорит она. – Ну, я имею в виду, была близка. Мы не разговаривали с тех пор, как я уехала.

Несчастное выражение лица снова вернулось. Уверен, есть какая-то история, но, честно говоря, мне это неинтересно. Я уже знаю о ней больше, чем хотел бы знать.

- Хорошо,- говорю я, открывая дверь и выходя из автомобиля. Она следует за мной и делает шаг по направлению к Плазе, она хмурит брови, когда видит, что я направляюсь в другую сторону. Она застывает на мгновение, прежде чем последовать за мной, пока я перехожу через дорогу.

***

- Привет! – я обернулся на звук незнакомого писклявого голоса и увидел девочку, она стояла и смотрела на меня и Джейн. Она была примерно нашего возраста, ее длинные коричневые волосы были заплетены в косу. Она улыбалась и выглядела счастливой. – Я Эсме.

- Эсме? Что это за имя такое?- спросила Джейн, все еще переходя реку. Ее одежда тоже вымокла от брызг.

Эсме пожала плечами.

- Имя, которым меня назвали родители.

- Ну, это имя глупое, - сказала Джейн. – Я рада, что мои родители меня так не назвали.

Эсме выглядела смущенной ответом моей сестры, но в этом не было ничего удивительного. Джейн никогда не говорила ничего приятного.

- Ну, а как тебя зовут?

- Джейн, - ответила она. – Как Джейн Фонда. Она лучшая.

- Мне она не очень нравится, - сказала Эсме, скрещивая руки на груди. – Мне нравится Фэй Данауэй.

- Ну, конечно, - Джейн повысила голос. Она злилась. Я слышал это в ее голосе и видел, как сжались ее кулаки. Джейн не любила, когда люди не соглашались с ней. – Потому что Фэй Данауэй глупая и нравится только глупцам!

- Сама такая, - сразу ответила Эсме. Она не отступила, и Джейн смотрела на нее шокированная тем, что кому-то хватило смелости ответить ей. Люди в школе боялись Джейн. Элизабет боялась Джейн. Никто никогда ей не отвечал.

- Ты… ты… ты…Я ненавижу тебя! - резко сказала Джейн, выходя на берег реки. Она пронеслась мимо меня и Эсме, направляясь к дому. Ее туфли были в тине. Я не был уверен, обрадуются ли Каллены, если она принесет тину в их дом.

- Она чокнутая, - сказала Эсме, когда Джейн ушла. Она осторожно повернулась ко мне, ожидая, полагаю, что я поддержу ее.

Я смог только кивнуть.

***

Станция Грейхаунд была оживленной, как и все остальные в Лас-Вегасе. Автобусы ездили каждый час, поток транспорта из города и в город был плотным. Эшли не сказал ни слова, пока мы проходили сквозь толпу людей, направляясь к билетному киоску.

- Могу чем-нибудь помочь, сэр? – спросила девушка, как только я подошел к стойке.

- Мне нужен билет до Бэйкерсфилда, Калифорния.

Эшли ахнула за моей спиной.

- Что?

Я проигнорировал ее, наблюдая, как девушка печатает название направления на компьютере.

- Есть автобус на Бэйкерсфилд с пересадкой в Лос-Анджелесе, он отходит через несколько минут, следующий прямой маршрут будет сегодня поздно вечером.

- Первый вариант подойдет,- ответил я. Она могла выдержать пересадку. Небольшая цена за второй шанс. – Сколько стоит билет?

- 49,02$, включая налоги, - ответила она. Я кивнул, потянулся к карману и достал пятидесятидолларовую купюру. Я протянул ее девушке, она напечатала билет и отдала мне сдачу. Я поблагодарил ее, прежде чем выйти. Эшли последовала за мной. Я остановился, опустил сдачу в бумажный стакан бездомного парня, стоящего справа от двери киоска, она практически бежала за мной.

- Зачем ты это сделал? – спросила она в панике. Казалось, что она сейчас разрыдается, ее голос дрожал.

- Потому что ты едешь домой,- сказал я, протягивая ей билет. Она отчаянно замотала головой, ее паника нарастала.

- Я не могу, - сказал она. - Он убьет меня!

Я вздохнул, я был не в настроении для драм. Мне хватило одной на сегодня.

- У него есть имя?

Она отшатнулась, будто я ее ударил. Жертвы торговли людьми были очень похожи на Мафию, в том смысле, что для них молчание тоже было золотом. Не важно, что происходит, если ты хочешь выжить, ты никогда не скажешь имя того, кто сверху. Люди понимают, что именно поэтому этот бизнес такой продуктивный, а риск уголовного преследования такой низкий. Жертв делали невольными свидетелями, но без жертв ничего бы не вышло. Ей могла не нравится ее жизнь, но она была слишком молода, чтобы хотеть смерти.

Секунда на размышление, и она попятилась назад.

- Ты сумасшедший.

Она развернулась, пытаясь уйти, но я остановил ее, схватив за руку.

- Не хочешь ехать в Бэйкерсфилд? Хорошо. Не надо,- сказал я.- В любом случае, я заплачу за час, и можешь идти своей дорогой.

Скептицизм омрачил ее лицо.

- Ты меня разыгрываешь?

- Нет, не разыгрываю, - ответил я. – Если ты хочешь обратно к нему – иди.

Она протянула ко мне руку, будто проверяя, заплачу ли я. Я потянулся к карману, достал какие-то наличные и протянул их ей. Я не считал, сколько там было, не имеет значения. Для меня это было просто небольшое изменение в системе.

- Я бы подвез тебя до закусочной, но, боюсь, мне не по пути, - сказал я. – И раз уж билет нельзя вернуть, я мог бы сам им воспользоваться.

- Что? Зачем?

Я пожал плечами.

- Хочу сделать кое-что. Знаешь, может, я съезжу к твоей младшей сестре, раз уж я здесь. Ханна Клак, да? Уверен, я ее узнаю, раз уж она выглядит в точности как ты. Может, я навещу твою бабушку. Даже жаль, что с ним все так случится. Их дом загорится посреди ночи, и, вот неудача, пожарная сигнализация не сработает. Такая трагедия. Даже представить страшно, каково это – сгореть заживо.

Она смотрела на меня в ужасе. Я видел слезы в ее глазах, ее трясло.

- Почему ты это говоришь? Кто ты? Что тебе от меня нужно?

- Я уже сказал тебе, что мне нужно. Мне нужно, чтобы ты села в автобус и поехала домой.

- Я не могу! Он убьет меня, я же сказала тебе!

- Ага, но если ты не поедешь, я убью их.

Это было жестоко, но я знал, что только это может сработать. Единственное, что важнее для нее, чем собственная жизнь, жизнь единственных людей на земле, которые ее любят. Единственных, кто знал ее настоящую.

Я знал это, потому что я сам такой же. Было много вещей, за которые я могу убить, но лишь одна, за которую мог умереть.

- Почему ты это делаешь? – спросила она, слезы бежали по ее щекам.

Почему я это делаю? Для Эдварда? Для Изабеллы? Для Челси? Для Эсме? Для Элизабет? Делаю я это просто так или потому что я хотел бы, что бы кто-нибудь сделал это, если бы она была моей семьей?

Я не был уверен. До отправления автобуса оставалось несколько минут, она, наконец, уступила, и мы обговорили несколько вопросов, прежде чем она села в автобус. Я стоял на парковке, наблюдая, как он отъезжает с перрона прочь из города. Я видел ее в окне, она обнимала себя и плакала. Мне было интересно, были ли это слезы счастья, или она просто боялась того, что натворила.

Хотя это не имело особого значения. Она уехала из города. Я сделал все, что мог – теперь все зависело от нее. Я никогда не справлюсь о ней, скорее всего, я даже думать о ней не буду. Она будет стерта из моей память через несколько дней, просто человек, с которым я столкнулся на своем пути.

Я прогулялся обратно до Мерседеса, выехал со стоянки и направился в город. По пути в отель я свернул на улицу Виллис, первое, что я увидел – мигание сирен. Я ехал медленно, осторожно, с интересом наблюдая за происходящим возле стриптиз-клуба. Он был окружен полицией, несколько мужчин в форме стояли спереди. Они проводили обыск и выводили посетителей, взволнованных и напуганных внезапным появлением полиции. Эдвард действовал точно в срок. Я не уверен, должен ли я гордиться им или сделать выговор за то, чуть все не испортил.

Я заехал на парковку отеля и остановил автомобиль рядом с входом. Я заглушил двигатель, прежде чем выйти из машины, и медленно пошел к комнате. Она была незапертой, так что я просто распахнула дверь комнаты, она ударилась о стену, сотрясая висящие на ней дешевые картины. Бенджамин развалился посредине кровати и громко храпел, и он все еще был одет. Стук двери, казалось, совсем его не потревожил, так что я продолжил пинать кровать и грубо трясти его спящее тело.

Его глаза распахнулись, она запаниковал. Он выглядел нездоровым.

- Что за...

- Вставай, - сказал я, перебивая его. Он застонал и мгновенно сел, поднимая руки к лицу. Он спал, по крайней мере, два часа, но все еще был не в себе, но у меня не было времени ждать, пока он придет в себя окончательно.

- Черт, - пробормотал он, его голос был хриплым ото сна. Он посмотрел в окно и прищурился от утреннего солнца, пробивающегося через жалюзи. Его глаза были налиты кровью, от него все еще воняло дешевой выпивкой. – Сколько времени?

- Там или здесь?

Он взглянул на меня, не понимая, о чем я.

- Чего?

- Время в Лас-Вегасе или в Чикаго, - раздраженно пояснил я. – Ты так и будешь здесь сидеть? Я сказал тебе вставать.

- Я встал, - пробормотал он, едва держась на ногах. Он неуверенно качнулся, и ему пришлось опереться на стену. – Эм, здесь. Или там. Я не знаю, Босс.

- Начало восьмого здесь. Значит, в Чикаго десятый час. Я хотел бы увидеть свою жену сегодня, так что был бы весьма признателен, если бы ты не задерживал меня.

- Да, конечно, - сказал он, пытаясь встать ровно. – Я проснулся.

- Хорошо, потому что у меня есть для тебя работа, - сказал я, доставая небольшой свернутый листок бумаги из кармана. Развернув его, я прочитал адрес, который Эшли нацарапала своим девчачьим подчерком, прежде чем сесть в автобус.

- Работа? – Бенджамин казал потрясенным. – Какая работа?

Я бросил бумагу на стойку рядом с ним.

- Это адрес парня по имени Роджер. Он кавказец, лет тридцати, около шести футов роста и весит пару сотен фунтов. У него короткие темные волосы, шрам на левой щеке, на руках тюремные татуировки. Он хромает из-за выбитого колена и носит с собой Глок 21 45-го калибра. Он обычно завтракает в закусочной неподалеку каждое утро примерно в это время, но сегодня он, скорее всего, на улицах, ищет свою пропажу.

- Что он потерял? – спросил он в замешательстве, поднимая бумагу. Он прищурился, пытаясь прочитать написанное, но, полагаю, перед глазами у него все расплывалось.

- Девушку, - ответил я. – И он не очень-то этому рад.

- О, ладно, - сказал он, смотря на меня подозрительно. – Я хочу знать, в чем тут дело?

- Нет, и ты не узнаешь, - сказал я. – Просто сделай это и возвращайся. Встретимся в 11, таким образом, у тебя есть четыре часа.

- Подожди, четыре часа для чего?

Я раздраженно вздохнул.

- Чтобы убрать его.

- Эй, ты хочешь, чтобы я убил этого парня? – спросил он. – Я его даже не знаю!

- Я тебе только что рассказал, кто он такой, - сказал я нетерпеливо. – Я дал тебе все, что ты смог сделать свою работу – имя, описание, местонахождение. Я сделал за тебя большую часть работы. Ты настолько некомпетентен, что не можешь ее завершить? Это проблема для тебя?

- Нет, конечно, нет, - быстро сказал он, тряся головой. – Я понял, Босс.

- Хорошо, - сказал я, направляясь к выходу. Я искренне надеялся, что так и есть. – Не разочаруй меня, Бенджамин.

***

- Дети, хотите мороженое?

Я оглянулся и увидел, что Джейн и двое детей Калленов взволнованно закивали. Миссис Каллен улыбнулась такому рвению, встала из-за стола и скрылась на кухне. Я продолжил ковырять еду на своей тарелке. Несмотря на то, что я ничего не ел еще с Феникса, я не проголодался. Все было слишком странным для меня.

Было странным находиться здесь с этими людьми. Они не кричали. Никто ничего не бросал. Они были, как семьи, которых показывают по телевизору. Они молились, прежде чем приступить к еде, держались за руки и благодарили Бога.

Единственный человек, кого благодарила моя мать – создатель Мартини.

- Ты тихий.

Голос Эсме был низким, и я сразу понял, что она обращается ко мне. Я не стал смотреть на нее и что-то отвечать. В любом случае, это было не похоже на вопрос.

- Он идиот, - сказала Джейн. Я перевел взгляд на нее, и она хмыкнула. – Даже лучше, что он не разговаривает. Он смертельно скучный.

- Не очень-то мило, - сказала Эсме, глядя на Джейн. – Он твой брат. Ты не должна о нем так говорить.

- Может, тогда поговорим о твоем брате? – спросила Джейн.

Эсме начала закипать.

- Оставь в покое моего брата.

- Или что?

- Или я побью тебя, дура!

Миссис Каллен вошла в комнату именно в этот момент, ужас застыл на ее лице, пока она смотрела на свою дочь.

- Эсме Каллен! Как ты смеешь так разговаривать с гостями!

- Но, мама, она...

- Слышать ничего не хочу! Неважно, что она сделала. Это непозволительно. Никакого мороженого для тебя!

- Джейн первая начала! – выпалил Карлайл, пытаясь защитить сестру.

Миссис Каллен взглянула на него.

- Вы не слышали, что я только что сказала, молодой человек? Я сказала, это неважно! Вы должны уважать наших гостей. Для тебя тоже никакого мороженого. Вы очень расстроили меня, дети.

Карлайл ошеломленно ахнул. Миссис Каллен проигнорировала это и подала мороженое Джейн, та улыбнулась про себя, прежде чем жадно накинуться на него.

- Алек, хочешь мороженого?

Я помотал головой, но прежде чем я успел вымолвить хоть слово, Джейн заговорила.

- Он не любит мороженое и вообще все вкусное, - сказала она. - Он даже шоколад не ест.

- Правда? – спросила она, разглядывая нас. – Почему?

Я пожал плечами, Джейн рассмеялась.

- Я же уже сказала, он идиот.

Миссис Каллен посмотрела на нее, удивившись тому, как она оскорбила меня, но через секунду просто пожала плечами, не утруждая себя воспитанием Джейн. Она снова села, за столом воцарилось молчание. Атмосфера была напряженная. Было похоже, что ее не волновало, что ее дети расстроены или обижены.

Может быть, тут не все такое уж и чужое.

Мы сидели вокруг обеденного стола с бокалами виски напротив каждого из нас в доме в Финиксе. В комнате стоял смог от огромного количества прикуренных сигар. Глаза жгло. Дышать было невозможно.

Все радовались и праздновали, а я был раздражен больше, чем обычно. Не то чтобы я не был счастлив – я был. Я был помолвлен и благодарен Эсме за то, что она, наконец, согласилась стать моей женой. Но возвращение в Финикс и необходимость находиться в этом доме, после того, как я, наконец, вырвался отсюда, были почти невыносимы.

Я взглянул на дверь, когда почувствовал там движение, и заметил Карлайла. Я с любопытством его разглядывал, пока он прислушивался к разговору, не решаясь войти, потому что никто не пригласил его. Я никогда не знал, чего ждать от этого мальчишки. Он был таким бесстрашным иногда, может быть даже чересчур, но временами мне казалось, что он слаб по своей натуре.

- Какой хороший день, - заявил Антонио, возвращая меня в реальность, похлопав по плечу. – Я горд. Боже, да я в восторге. Ты справедлив. Силен. Умен. Очень хороший человек. Это действительно будет честью – назвать тебя своим сыном.

Я был поражен. Впервые кто-то сказал мне что-то вроде этого, но моя радость исчезла в миг, когда я увидел реакцию Карлайла. Он выглядел так, будто кто-то дал ему пощечину, он сгорбился, его поза показывала его поражение. Я только что получил то, чего он хотел больше всего на свете – уважение своего отца.

В следующий момент раздался громкий звук из кухни. Мы все посмотрели в сторону источника шума, разговоры прервались, когда голос моей матери эхом раздался по всему дому.

- Что, черт возьми, с тобой не так?

- Извините, госпожа, - дрожащим от паники голосом сказала Элизабет. – Я не хотела. Этого больше не повторится.

- Лучше бы этому действительно больше не случиться, иначе ты пожалеешь, что вообще родилась.

Я потряс головой, абсолютно уверенный в том, что она уже жалеет, и снова взглянул на Карлайла. Он напряг спину, сжал руки в кулаки. Он не выглядел разочарованным или жалким. Он был смертельно зол. Он выглядел так, будто с трудом контролировал свои эмоции, и именно так, без единого слова, он рассказал мне всю свою историю. Рассказал, что думает и что чувствует. Рассказал, чего больше всего хотел и чего больше всего боялся. Рассказал обо всех своих слабых местах и о том, как я могу их использовать. Всего за одну минуту, только с помощью языка тела, он сказал мне, как именно можно его уничтожить. Ему никогда не стать хорошим мафиози. Он не знает, как блефовать. Я могу видеть его насквозь.

Я припарковался возле Мерседеса Эдварда. Удивительно, что он не поменял его на что-то другое после того, как уехал из Чикаго, он не очень-то любил этот автомобиль. По крайней мере, судя по состоянию машины. Она была грязной, от толстого слоя пыли автомобиль казался коричневым.

Я вышел из машины и направился к крыльцу, замечая маленького черного кота на верхней ступеньке. Он наклонил голову на бок и рассматривал меня. Мне это не нравилось, и я уже готов был пнуть его, но не стал на случай, если кот принадлежит Изабелле. Я совершенно не хотел выказывать ей неуважение, тем более в ее собственном доме.

Входная дверь была открыта, и я мог слышать звук включенного телевизора, так что я постучал в дверь и стал ждать. Через несколько секунд Изабелла появилась в гостиной, одетая в пижаму, с забранными назад волосами. Когда она меня увидела, на лице промелькнуло смущение, но тут же сменилось тревогой. Определенно, Эдвард не предупредил ее, что я приеду. Она начала переживать, что он вляпался во что-то нехорошее.

- Э… Здравствуйте, Алек, сэр, - нервно пробубнила она, открывая мне дверь. – Входите, пожалуйста.

- Изабелла, - сказал я, кивая. – Извини за беспокойство.

- О, что вы. Я просто, вы знаете… - она указала в сторону гостиной, предполагая, что это исчерпывающий ответ. Она выглядела измотанной, будто едва находила время сделать вдох, при этом чистота в доме была ослепительной. Я не был удивлен, учитывая то, каким многозадачным человеком является Изабелла. Она могла найти 48 часов в сутках и все успевать. Жаль, что в La Cosa Nostra не принимают женщин. Она была бы отличным кадром.

- Эдвард спит наверху. Я могу разбудить его.

- Не обязательно, - сказал я. – Я сам могу его разбудить.

Она хотела было кивнуть, но вдруг резко закачала головой.

- О, не думаю, что вам хотелось бы, - сказала она, слегка паникуя. – Вид у него… вы знаете, неподобающий.

Последнее слово она буквально прошептала, а лицо смущенно покраснело. Она была взрослой женщиной, и я был, к сожалению, в курсе об их активной сексуальной жизни, но вела она себя так, будто открыла мне невероятную тайну.

- Тогда, полагаю, будет лучше, если его разбудишь ты.

Она кивнула, метнув взгляд на лестницу, прежде чем повернуться ко мне спиной.

- Я, э…

Я указал рукой на лестницу.

- Иди.

- Хорошо.

Она направилась на второй этаж, я постоял еще мгновение и потихоньку пошел к гостиной. Увидев розовое одеяло, расстеленное на деревянном полу, и девочку, сидящую на нем, я замер. Она смотрела на меня своими ярко-зелеными глазами. Рыжевато-коричневые кудри торчали в беспорядке, одета она была в лишь белую маечку и пеленку, а выглядело точно как Эдвард в детстве.

Собственно, и от Эдварда, которого я видел прошлым вечером, она не сильно отличалась.

Кроме фотографий, что моя жена показывала мне при каждом имеющимся случае, это был первый раз, когда я видел эту девочку. Ей было около полугода, если я правильно помню. Ее звали Элизабет, но все звали ее Либби. Ее второе имя было Брианна, так звали Рене при рождении. Ее свободное имя. Имя, принадлежащее обеим их матерям. Они бы ими гордились.

Не секрет, что я не был фанатом детей. Эти существа требовали слишком много времени и внимания, и у меня просто не хватало терпения, чтобы иметь с ними дело. Все то время, что Челси живет с нами, она кажется мне вполне самодостаточной, и, несмотря на это, я все еще с трудом приспосабливался к ней. Было трудно принять еще кого-то столь важного в мою жизнь. У меня было достаточно причин для волнения, кроме La Cosa Nostra и моей жены, тем более что они были достаточно сильные, чтобы постоять за себя. Я не мог представить, как принять его кого-то абсолютно беспомощного в свою жизнь.

Но я всегда восхищался теми, кому это удавалось. Несмотря на то, что Карлайл утверждал, что облажался со своей семьей, я всегда завидовал этой части его жизни. Он посветил себя им. Они были его движущей силой, причиной вставать с постели с утра. Они были его жизнью.

Что есть у меня? У меня есть деньги. Сила. Уважение. Да, у меня есть любовь всей моей жизни, но и у него тоже. У него было все, что есть у меня, и даже больше. Он создал жизнь. Часть его все еще продолжала жить, и, несмотря на все сложности, все, что он делал, имело смысл. Он принес клятву для них. Он убивал для них. Он крал для них. Он лгал для них. Я завидовал ему. Сейчас у меня есть Челси, но это не изменит тех двадцати лет, что я убивал, крал и лгал, просто чтобы делать это.

Не могу сказать, что жалею об этом или плохо сплю по ночам. Совсем нет. Если бы у меня был шанс начать все сначала, я бы сделал все это снова. Кроме некоторых мелочей. Я бы заступился за Элизабет и Карлайла, когда ему пришлось выступить перед собственным отцом, когда он захотел жениться на ней. Я бы помог Элизабет, когда она просила меня об этом, может быть, тогда ей бы не пришлось провести свой последний год в борьбе за Изабеллу совершенно без помощи. Может, она была бы жива сейчас, если бы я помог ей, когда она просила. Но, несмотря на все это, я бы стал тем, кем я стал. И я этого не стыжусь.

Но стоя здесь, глядя на маленькую девочку на полу и зная, что у Эдварда тоже есть причина, я завидовал ему так, как завидовал его отцу. Так и было, пока выражение ее лица не изменилось и она не начала кричать.

Я сморщился, звук бил по ушам, и я инстинктивно сделал шаг назад. Она сжала ручки в кулачки, лицо становилось красным, пока ее крики эхом раздавались по всему дому. Он была в ярости. Ангел в миг стал дьяволом, перемещение с небес на землю за считанные секунды.

Я не хотел иметь с этим дела.

Я повернулся и собирался найти Изабеллу, но заметил Эдварда, спускающегося по лестнице. Он был все еще наполовину раздет, на нем были лишь штаны от пижамы, и выглядел еще более растрепанным, чем за несколько часов до этого.

- Белла, - закричал он, морщась от криков. – Она плачет!

- Я слышу, Эдвард, - ответила Изабелла без особого энтузиазма. – Сделай с этим что-нибудь.

Он застонал и прошел прямо мимо меня, даже не замечая моего присутствия. Он вообще в себе?

Наклонившись, он осторожно поднял с пола маленькую девочку.

- Христос, ну, давай, малыш, - пробормотал он, похлопывая по спине. – Папочка чертовски устал. Ты не можешь делать это дерьмо сейчас.

- Обязательно ругаться при собственном ребенке? – спросил я.

Я сразу подумал о своей матери и об ее грубой речи, как она разговаривала со мной каждый раз, когда напивалась. Эти воспоминания очень злили меня, и я заставил их исчезнуть. Было опасно задумываться об этом.

Он взглянул на меня и пожал плечами.

- Вообще-то нет, но, очевидно, я понятия не имею, чем занимаюсь.

- Я бы не стал так говорить. У тебя неплохо выходит, - сказал я, указывая на ребенка. Она успокоилась, лежа на его груди, глаза закрывались. Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы успокоить ее. Он сделал это с легкостью.

Он взглянул на нее и вздохнул.

- Просто повезло.

- Тебе? Повезло?

- Ага, должно быть, это моя ирландская наследственность.

Я сморщился при упоминании ирландцев. Времена изменились, столько лет прошло, а наше соперничество с ирландцами было все еще актуально.

- Я так не думаю, - сказал я, тряся головой. – Делал ты это инстинктивно, так что полагаю, что это твоя итальянская наследственность.

- Я помню, ты сказал недавно, что у меня дерьмовые инстинкты.

- Ну, да, твоя уличная деятельность оставляет желать лучшего.

Он усмехнулся.

- Вот черт, а я уже подумал, что Вы мне комплимент сделали. Но, в любом случае, я над этим поработаю.

- Уверен в этом, - сказал я. – И это был комплимент, Эдвард. Ты оправдываешь ожидания.

Он удивленно посмотрел на меня.

- Спасибо.

- Не за что, - сказал я. Я не понимал, за что он меня благодарит. Я просто сказал правду.

Послышались шаги на лестнице, я обернулся и увидел Изабеллу, переодевшуюся и причесавшую волосы. Она напряженно улыбнулась мне, затем взглянула на Эдварда, и выражение ее лица разом смягчилось. Она удивленно смотрела на него, а преданность семье буквально светилась в ее глазах.

- Может, кофе? – спросила она, снова поворачиваясь ко мне.

- Пожалуй, если есть – сказал я. Я пытался отвечать на вопросы Изабеллы осторожно. В ней все еще можно было разглядеть прислугу, а жены мафиози не должны иметь с этим ничего общего. Скорее, должна прослеживаться некая царственность, особенно учитывая то, что она моя племянница.

Это все еще казалось странным. Я вспоминал, как видел ее совсем маленькой у Свонов, и мне было стыдно за всех, кто с этим связан, стыдно за то, что их сын сделал ребенка с рабыней. За то, каким позором для нее было быть частью этой семьи. Я осуждал свою сестру за то, что она вышла за него замуж. Но теперь, спустя годы, Изабелла стала моей семьей, и я убью любого, кто посмеет подумать, что в этом есть что-то постыдное.

- У нас всегда есть кофе, - сказал Эдвард. – И Рэд Булл. И аддерал. Необходимо как-то оставаться бодрым из-за всей этой херни.

- Я надеюсь, ты пошутил по поводу аддерала, - сказал я. – В случае, если у тебя нет рецепта врача, разумеется.

- Разумеется, - пробормотал он.

- О, он шутит, - сказала Изабелла, закатывая глаза, когда вернулась с керамической кружкой в руках. Она подала ее мне, я поблагодарил ее и сделал глоток. Кофе был свежим, согревающе теплая жидкость обволакивала мое горло и затем опустилась в пустой желудок. Не могу вспомнить, когда ел в последний раз, и Изабелла, будто прочитав мои мысли задала вопрос:

- Как насчет завтрака?

- О, это было бы божественно, tesoro, - ответил я, наклоняясь к ней, чтобы поцеловать. – Я умираю с голоду.

Она взглянула на меня с опаской, ее щеки снова покраснели от такого проявления чувств.

- Завтрак – было бы замечательно, - заверил я ее. Она улыбнулась и с облегчением направилась на кухню.

- Мы можем поговорить в гостиной, - сказал Эдвард, направляясь в комнату. Я пошел за ним и сел на диван, пока он укладывал дочь обратно на одеяло. В момент, когда он убрал от нее руки, она открыла глаза и захныкала.

- Черт, - сказал он, поднимая ее обратно на руки. Казалось, он в чем-то засомневался, но затем пожал плечами и сел рядом со мной, все еще прижимая ее к груди. Он нервно взглянул на меня.

- Это же не проблема, не так ли? Я могу что-нибудь придумать с ней, если вам не нравится, что она здесь, но, я имею в виду, она вообще ни хрена ни о чем сказать не может.

- Все в порядке, - ответил я. Отсутствие сна, должно быть, сказалось на его здравом смысле. – Я подожду пока она, по крайней мере, сможет говорить, прежде чем требовать от нее обета молчания.

Он тупо смотрел на меня несколько секунд, затем натянуто улыбнулся.

- Это шутка?

- Ты мне скажи. Это смешно?

- Не очень, - честно ответил он. – Вам не стоит пытаться шутить.

Я рассмеялся, тряся головой.

- Хороший совет. Полагаю, я последую ему. Не хотел бы ты получить один совет?

- Конечно, - ответил он, смотря на меня с любопытством.

- Если твой Босс собирается приехать к тебе домой, неплохо было бы предупредить об этом жену.

Он застонал.

- Я собирался ей сказать, но так устал, когда приехал домой, что не стал ее будить и просто отключился.

- Если это так, почему твой вид был неподобающим, когда я пришел? – спросил я. Он мне лжет? В чем смысл?

Он не сразу понял, о чем речь, но через некоторое время рассмеялся. Громко.

- Черт, хотел бы я, что бы у меня оставались силы для этого. Я разделся, когда пришел, и мне было очень лень надевать на себя чертову одежду.

- Хватит,- слишком много информации. – Итак, к цели моего визита.

Выражение его лица мигом сменилось с расслабленного на параноидальное. Если бы я не знал его так хорошо, его паранойя заставила бы меня думать, что он под кайфом.

- Что-то произошло?

- Нет. Точнее, да, но ничего такого, о чем бы ты не знал, - ответил я. – Это вообще не мое дело, но твоя тетя настояла, чтобы я сообщил тебе.

- Сообщил мне что?

- На прошлой неделе нашли останки, их вымыло на берег острова Джеймс, рядом с Ла Пуш. Они еще не делали теста ДНК, но я уверен, что ты догадываешься, кому это тело принадлежит.

Он выглядел так, будто собирался в обморок упасть.

- Дерьмо.

- Нет причин для беспокойства. Максимум, что они могут сделать, это повторно доспросить вас. Я не собирался об этом рассказывать, но Эсме подумала, что тебе нужно знать, учитывая, что он был когда-то твоим другом.

- Ну, да, - ошеломленно ответил он. Он знал, что Джейкоб мертв, он был тому свидетелем, но я уверен, он никогда не задумывался, что его тело найдут. Я ощущал его чувство вины и знал, что я должен что-то ему сказать, но у меня не было слов. Это была одна из причин, почему я не хотел ему ничего об этом говорить, но больше сказать было некому.

Когда кандидатур больше не было, мне всегда приходилось делать дела самому.

- Ты справишься? – я чувствовал себя идиотом, задавая этот вопрос, я знал, что он справится, но вроде бы именно это люди и говорят в таких ситуациях.

- Да, все нормально, - ответил он. – Можем мы, э… Не говорить об этом Изабелле прямо сейчас?

- Да, но тебе придется когда-нибудь рассказать, - сказал я. Не скрывай от жены больше, чем должен, если доверяешь ей. Она ведь не должна свидетельствовать против тебя. Но если она когда-нибудь захочет, ты знаешь, мы можем просто убрать ее.

Он вздрогнул, вспышка гнева мелькнула на его лице, но он сумел обуздать свой темперамент. Я знал, что был слишком суров, я не хотел быть настолько суровым. Но я сказал о том, что есть на самом деле, или могло бы быть. Представление наихудшего сценария не делало меня жестоким или бездушным. Это делало меня реалистом.

Плюс, если быть до конца честным, было интересно наблюдать за его реакцией. Она была примитивной, жестокой. Инстинктивной. Много рассказывала о характере человека.

- Этого никогда не случится, - сказал он со сжатыми зубами.

- Я знаю. Я бы никогда за нее не поручился, если бы предполагал такую возможность, - сказал я. – Будем считать это еще одной несмешной шуткой.

- Самая плохая шутка, что ты когда-либо, блядь, говорил, - пробормотал он. – Так это все? Я был уверен, что ты приехал накричать на меня за то, что я сделал или не сделал. Или чтобы уволить меня.

- Я не увольняю людей, Эдвард. Ты знаешь об этом, - сказал я. – Если бы я хотел избавиться от тебя, я бы прислал Бенджамина посреди ночи, и он бы убрал тебя.

Я практически мог видеть, как он собирает себя в кулак. Он сел немного прямее, стал держать дочь немного сильнее. Что-то в его глазах напоминало мне хищника, включилась функция защиты. Если бы он служил в Национальной Армии, он бы объявил красный код.

- Так, где Малыш Тэйт? – спросил он. Его голос срывался. – Развлекается игрой в кости где-то на улице?

- Очень надеюсь, что нет, потому что прямо сейчас он должен выполнять работу.

- Сейчас? Здесь?- он снова запаниковал, когда я кивнул. У меня был еще один человек, работающий на его территории. Это угроза. – Чем он занимается?

- Ничего, что относится к твоей работе, не волнуйся.

Несмотря на то, что я велел ему не волноваться, он все еще был озабочен. Он не доверял мне до конца и вряд ли когда-то будет, и я его не виню. Я убил его отца на его глазах, в конце концов.

В этот момент появилась Изабелла, держа в руках лопатку.

- В каком виде вы предпочитаете яйца? – нерешительно спросила она, тревожась, что прервала разговор.

- Не принципиально, - ответил я. – Я уверен, будет очень вкусно, как бы ты их ни приготовила.

Она улыбнулась и вновь исчезла на кухне, я повернулся к Эдварду и прервал его вопрос о Бенджамине.

- Я был бы признателен, если бы ты побрился и принял душ до завтрака. Иначе мой аппетит будет испорчен.

Он «незаметно» закатил глаза, пока вставал. Похоже, то, что я находился в его доме, за пределами законов улиц, сделало его смелее. Не очень умно. Здесь не было свидетелей. Я бы спокойно мог ударить его сейчас.

- И сделай мне копии всех файлов, когда будешь наверху.

- Да, сэр, - пробормотал он, поднимаясь по лестнице, но через несколько шагов он остановился. Прежде чем я понял, что он делает, прежде чем я смог как-то отреагировать, он быстро повернулся и положил ребенка мне на колени. Я схватил ее так, чтобы она не упала, а он отошел, оборонительно выставив руки. – Я вернусь через несколько минут.

- Эдвард Энтони Каллен, - предупредил я, глядя на него. Девочка заворочалась на моих коленях и захныкала. – Клянусь, если ты не заберешь ребенка прямо сейчас…

- Ты что? – спросил он. – Убьешь меня?

- Не искушай меня.

Он ухмыльнулся, явно наслаждаясь моим дискомфортом.

- Я просто выполнял приказ, сэр, - бросил он, уходя из гостиной.

Я посмотрел ему вслед, затем перевел взгляд вниз. Либби так смотрела на меня, так сканировала мое лицо, будто изучала меня, ни грамма беспокойства не было на ее лице. Не могу вспомнить, когда последний раз на меня кто-то смотрел без тревоги или беспокойства.

Мне это не нравилось. Абсолютно.

Через мгновение ее лицо исказилось, и я напрягся, готовый к тому, что она начнет кричать, но в комнате раздался смех. Она широко улыбалась, демонстрируя беззубый рот, и взволновано дрыгала ногами, когда ее руки дотягивались до моего лица.

Первый раз за многие годы кто-то заставил меня нервничать.

***

Моя мать что-то ворчала себе под нос, когда я зашел на кухню, в ее руке была пустая бутылка вина, и она бросила ее в раковину к еще одной такой же пустой бутылке. Она уже была пьяна, и я был рад, что гости стали расходится, последнее, что мне было нужно – Боргата в качестве свидетелей ее пьяной ярости.

Мой отец проделал отличную работу, храня свой секрет многие годы, она была изолирована ото всех жителей этой страны. Я не хотел, чтобы все видели изнанку их счастливого брака, особенно на закате его жизни. Он заслужил умереть уважаемым и достойным человеком, даже если после смерти о нем никто так думать не будет. В конце концов, она все равно закатила бы истерику на его похоронах, узнав, что он передал все активы мне.

Он был болен. Так болен, на самом деле, что я сомневался, что он доживет до свадьбы. Они дали ему около полугода. Четвертая стадия рака легких, скорее всего, благодаря сигарам, что он курил на вечеринках, вроде этой. Я не переживал. Я в каком-то смысле был за него рад. Он умрет собственной смертью, от руки Божьей, а нет от руки какого-то чужого человека. Немногие из нас удостаивались такой чести.

- Я ухожу, - произнес я. Моя мать даже лица ко мне не повернула. Она не часто смотрела на меня этим вечером, а когда смотрела, на лице читалось отвращение.

- Я не удивлена, - сказала она, тряся головой. – Вы все одинаковые. Вы все уходите. Всем похрен на меня. Вам похрен на всех, кроме самих себя.

- Это не так, - сказал я. – Но у меня есть своя жизнь, и мне необходимо к ней вернуться.

- Ну, тогда вали, - сказала она, взмахивая руками. Немного вина из бутылки пролилось на пол. Она злобно посмотрела на него, будто обиделась. – Вы все ничего не стоите, каждый из вас. Везде чертов бардак, ты и эта чертова вечеринка, и маленькая сучка Элизабет куда-то запропастилась. Я даже понятия не имею, что она вообще тут делает. Ничем не занимается, но ест мою еду, использует мою воду и дышит моим кислородом. Будто у меня трое детей. Вы с Джейн тоже ни черта не делали, только место занимали.

Я пропустил оскорбления мимо ушей. Я уже привык.

- Элизабет делает свою работу.

Она сухо рассмеялась.

- Ну да, ты об этом так хорошо осведомлен, потому что проводишь здесь до хрена времени, - сыронизировала она. Надо просто избавиться от нее. Найди кого-нибудь подходящего.

- Она уже очень давно в семье.

- И? Если ты думаешь, что она такая прекрасная, забери ее себе, - сказала она, делая глоток прямо из бутылки. – Можешь считать это подарком на твое обручение. Дерьмовый подарочек для дерьмового сына. Вот это повезло.

Она сделала еще глоток, и, несмотря на всю мерзость ситуации, мне хотелось поблагодарить ее.

***

- Спасибо, Изабелла, - сказал я, отставляя почти пустую тарелку. Еда кирпичом легла в желудке, и я больше не мог съесть ни кусочка. – Было очень вкусно.

Она облегченно улыбнулась, стоя в другом конце комнаты с ребенком на руках и кормя его из бутылочки. Она забрала дочь почти сразу после того, как Эдвард ушел в душ, и долго извинялась за его поступок. Я сказал ей, что это не проблема, не желая нервировать, хотя на самом деле, это был один из самых нервозных моментов в моей жизни.

- Пожалуйста. И еще раз, извините за Эдварда.

Я взглянул на Эдварда, который ухмылялся напротив меня.

- Ага, мне очень жаль, - сказал он, без единой нотки сожаления в голосе. Впервые он подловил меня, когда я был не в своей тарелке.

- Уверен, это так, - ответил я, бросая взгляд на часы. Была половина одиннадцатого, время шло быстро. – Не люблю бежать сразу после еды, но мне необходимо возвращаться.

- Разумеется, - сказала Изабелла, вероятно, обрадованная моим скорым уходом. Ей никогда не было комфортно рядом со мной. – Спасибо, что зашли. Может, вы возьмете с собой Эсме в следующий раз.

Маловероятно, учитывая, что мне не нравилось брать ее с собой на работу, но я все равно кивнул. Я встал, захватил бумаги, что отдал мне Эдвард и направился к двери. Я колебался, проходя мимо Эдварда, но в итоге схватил его за плечо и сильно сжал. Он застонал, пытаясь вырваться.

- Больше так не делай, - тихо сказал я. Он кивнул, когда я отпустил его, и посмотрел на меня с опаской.

- Да, сэр.

***

- Не могу поверить, что твой отец даже не спустился, - сказала моя мать, качая головой. – Полагаю, не так уж вы и важны для него.

- Он болеет, - сказал я. Я был не в настроении играть в ее игры. – Он не достаточно хорошо себя чувствует, чтобы развлекаться, и ты это знаешь.

Она горько рассмеялась.

- Ага, недостаточно хорошо, как же, - сказала она. – Просто мы ему осточертели. Он, вероятно, вымаливал эту болезнь, лишь бы быть подальше от нас. Я прекрасно знаю его. Он никогда не хотел заботиться о нас. Он никогда не хотел тебя, Алек. Вот почему его нет здесь. Не потому, что он болен. Его здесь нет, потому что ему насрать.

Я ничего не сказал. Бессмысленно. Моя мать свято верила, что она жертва. Мой отец уехал из Чикаго несколько недель назад, он хотел побыть с моей матерью, пока у него был шанс. Не знаю, почему он этого захотел. Искупление вины, возможно. Ностальгия. Стыд. Сочувствие. Никто ничего такого не говорил, но, я полагал, радиация от его химиотерапии могла повлиять на него.

Моя мать постоянно обвиняла его в том, что его нет рядом, но когда он приехал, она его видеть не хотела. У него не было и шанса.

- Я должен проверить его, прежде чем уехать, - сказал я.

- Ага, должен, - сказала она. – Иди, поцелуй его зад. Как все остальные.

Я тряхнул головой и быстрым шагом направился в спальню наверху. Не желая разбудить его, я тихо постучал, но голос раздался сразу.

- Открыто.

Я толкнул дверь и увидел, как он сидит на краю кровати. Он взглянул на меня, на лице было написано разочарование.

- Это был самый слабый стук, что я слышал, Алек.

- Не хотел Вас будить.

- Оправдания, - сказал он, качая головой. – Единственное место, где оправдания уместны, находится шестью футами ниже земли, сын.

- Да, сэр.

- Так тебе что-то нужно? – спросил он. – Полагаю, что так, раз уж ты здесь.

- Просто хотел проведать тебя, прежде чем уйти.

Он быстро потряс головой.

- Не нужно обращаться со мной, как с инвалидом, Алек.

- Я и не обращаюсь с тобой, как с инвалидом, - ответил я. – Я обращаюсь с тобой, как со своим отцом.

Он удивился моему ответу. Он мгновение разглядывал меня, его защита рухнула, выражение лица смягчилось.

- Спасибо, сын.

- Не нужно меня благодарить.

Он мягко улыбнулся.

- Давай, убирайся отсюда. Я чувствую себя немного лучше, так что думаю, что скоро вернусь в Чикаго. Может, мы встретимся и чем-нибудь займемся вместе. Сходим на игру Медведей этой осенью.

Теперь настала моя очередь удивляться. Впервые он проявил интерес к тому, чтобы чем-нибудь заняться вместе со мной. Мы никогда не проводили время как отец и сын. Никаких рыбалок, ничего объединяющего… единственной вещью, что мы сделали вместе, была моя инициация.

- Может быть.

- Хорошо, - сказал он, кивая. – Увидимся позже, сын.

Я кивнул и вышел из дома, избегая встречи с матерью. Что-то в этом разговоре заставило меня почувствовать облегчение.

В тот момент я еще не знал, что я больше никогда с ним не заговорю. Не мог я знать и то, что он умер через несколько часов после того, как я вышел за дверь. Он перестал дышать во время сна, и все решили, что он мирно отошел на тот свет, но я знал больше. Когда мне сказали, что он умер, я вспомнил, как моя мать стояла возле моей кровати с подушкой в руках.