Если падаешь со скалы в пропасть, почему бы не попробовать полететь? Что ты теряешь?

Макс Фрай, «Хроники Ехо»

POV Джаспер

- У меня... нет опыта наблюдения за превращением в вампира, - избегая смотреть на Эдварда, начал я: слова давались с трудом. - Кроме собственного, конечно. Но... это не те воспоминания, которые украсят медовый месяц.

- Ты думаешь, я обращу ее при первой же возможности, вопреки твоему или ее желанию, стоит тебе отлучиться? Или считаешь меня настолько несдержанным? - поднял бровь Эдвард. В его тоне за насмешкой отчетливо проскользнула обида. - Все еще видишь во мне монстра?

- Мы оба - монстры, - глухо пробормотал я.

«И Элис теперь тоже», - пришлось договорить уже про себя, усилием воли подавляя вспышку злости.

Я не спрашивал, утверждал:
- Ты же не хочешь, чтобы Белла еще раз прошла через эту боль.

«А потом снова, когда будет принято совместное решение покончить с жизнью в облике демонов ночи».

- Не хочу, - качнул головой Эдвард. - Но это будет ее решением. Я сделаю все, что она попросит. Сегодня и в любой другой день. Я совершал много ошибок, Джаспер, и поступал вопреки ее воле ради – как тогда думал – ее спасения, пытаясь переломить ситуацию к лучшему, но это ни к чему не привело, - он сделал неопределенный жест в сторону наших жен, указывая на то, что судьба снова соединила нас вместе, привела всех к той же точке, с которой все начиналось, и бежать от предначертанного бессмысленно. – Но ты не волнуйся: сегодня она точно не станет вампиром. Сегодня, - задумчиво приподнял он уголки губ, - наша первая брачная ночь, и я не собираюсь портить ее подобным безрассудством.

Я почувствовал скрытый подтекст в словах, но не сразу уловил его смысла. Похоже, я не знал каких-то важных деталей? Невдалеке засмеялась Элис, и до моих ушей повторно долетела фраза «первая брачная ночь». Щеки Аннабель были ярко-алыми, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы разрозненная картинка сложилась в голове, заставив оторопело взглянуть на брата. Неужели мои невероятные предположения имели под собой основу?

- Только не говори мне, что вы собираетесь... - с трудом начал я, от удивления не находя слов. Представить себе полноценную супружескую близость между человеком и вампиром я не мог, как ни старался. – Она же хрупкая, как…

- Мне это известно, - брат не позволил мне договорить. Его глаза сверкнули, и сильные чувства, которые мог считывать мой дар, исчезли, словно брат замкнулся от меня и усилием воли подавил в себе чрезмерную страсть. – Опять сомнения в моей способности владеть собой? – Он мрачно поднял брови. – Поверь: кое-какой опыт в этом деле у меня уже есть…

Я хмуро посмотрел ему в глаза: его ответный взор излучал спокойную уверенность. Мой младший брат – тот, каким я его помнил, легкомысленный эмоциональный мальчишка с присущим юности максимализмом, – давно исчез. Передо мной стоял мужчина, проживший столько же непростых, болезненных и одиноких лет, как и я. Время сравняло нас. Я больше не мог пользоваться положением главы семьи, не мог навязывать свою волю на правах старшего и более опытного брата, мы стали абсолютно одинаковы. А в чем-то, как это не было неприятно признавать, Эдвард даже превосходил меня теперь.

- Я просто беспокоюсь за нее… и за тебя, - сердито пробормотал я. Злясь на себя, не на Эдварда. На собственные допущенные ошибки.

- Не стоит, - смягчился брат, и у меня тоже посветлело на душе, словно мы все еще были с ним связаны родственными узами, которые не разрушило ни проклятие, ни многовековая вражда. - Но я не буду это обсуждать с тобой. Мне казалось, мы достигли понимания в том, что причинить вред Изабелле я не способен. А остальное – слишком личное.

Я собирался возразить, - и мне, черт подери, было что сказать, ведь я достаточно хорошо помнил собственные ощущения от встречи с Алисой тогда, много лет назад, когда она еще была человеком! - но мне не позволили. Элис и Белла, подойдя к нам, буквально развели нас с братом в разные стороны, прервав нашу беседу.

- Все будет хорошо, - прошептала любимая, сжимая мою руку и увлекая меня по узкой тропинке прочь от замка. - Не думай об этом. И тем более - не вмешивайся, не надо. Эдвард прав, это дело только их двоих. Разве тебе понравилось бы, если бы он начал советовать, как тебе вести себя со мной?

- Но ты не можешь видеть их будущее, - напомнил я, не желая сдаваться так просто и не видя в себе сил принять столь же легко ситуацию, как это делала любимая.

В то, что брат не желал навредить Аннабель, я вполне верил. Только я успел в полной мере постигнуть коварство лежащего на нас проклятия, чтобы просто положиться на счастливый случай, допустить такой огромный риск. Я знал, какую это принесет огромную боль брату, если он, положившись на свой расхваленный контроль, оступится. И, по старой привычке, хотел защитить его от этого, невзирая на наши разногласия в прошедшие столетия.

Конечно, это было не все. Я пытался не допустить смерти Аннабель, ведь она была всего лишь человеком. Пусть она и стала вампиром в одном из своих воплощений, я отказывался думать о том, проклята ли ее душа. Сейчас она была невинна и чиста, и лучше было бы для всех нас, чтоб таковой она и оставалась. И чаша вины Эдварда не пополнилась бы еще одним грехом.

- Я вижу некоторые детали завтрашнего утра, и там ничего плохого не происходит, - спокойно рассуждала Элис, уговаривая меня. - Постепенно учусь смотреть мимо всех нас, распознавая ситуацию по окружению. Для ближайшего будущего метод вполне подходит, хотя и лишен желаемой обстоятельности.

- И что же ты видишь? – хмуро проворчал я, увлекаемый женой глубоко в лес, подальше от проблем, которыми вечно была забита моя голова.

- Обычный день. Никаких кладбищ или больниц… - она усмехнулась с иронией. – Завтра принадлежит нам. И послезавтра. И после послезавтра.

Да уж, хотел бы я в это верить. Но смог только криво улыбнуться в ответ.

- Пойдем, быстрей. На наше место, - потянула любимая за руку, ускоряя шаг. В улыбке было столько обещания, что остальные мысли ушли прочь. Если Элис доверяла Эдварду, то и я должен этому научиться, так или иначе.
 

***

Вдоволь поохотившись, мы оказались на давным-давно знакомом нам обрыве над морем, том самом, где любили бывать еще людьми. Не в силах сдерживать себя дальше, я заключил любимую в объятия, вовлекая ее в поцелуй. Мы уже были когда-то женаты, но церемония что-то изменила во мне, сорвав оковы и запреты, разрушив стены, которые я выстраивал старательно все последние недели. Сделав один шаг, я уже не мог отказаться от всего остального, желая получить сполна.

Со дня нашей встречи я, тратя немалые усилия, держался на расстоянии, но теперь из категории «трудновыполнимой» задача стремилась перебраться в раздел «абсолютно невозможной». Я желал девушку, которую держал в руках, столь сильно, что разум уходил на дальний план, унося с собой мысли о последствиях моего поступка, о том, что поддаваясь желаниям, увеличиваю трудности, которые ждут нас после двух недель украденного счастья, ведь отказаться от уже испытанного будет еще сложнее.

Страсть пронзила нас с головы до ног, лишая последних крох самообладания. Я с трудом удерживал порывы, чтобы не наброситься на жену подобно дикому зверю, получившему долгожданную добычу, настолько мощными были ощущения. Ответ был не менее ярким, снося с пути все преграды, заставляя меня чувствовать все происходящее за двоих, передавая все ощущения любимой.

- Элис, - голос мой охрип, слова давались с трудом. - Останови меня, пожалуйста. Я...

- Что нам мешает? - засмеялась счастливо она, потершись щекой о мою грудь кошачьим жестом, полным неприкрытой жажды и нежной ласки. – Я люблю тебя. Откинь ненужные мысли, оставь их в стороне. Только ты и я. Или тебе настолько нужна мягкая постель?

Со стоном поражения я сдался, последние капли здравого смысла разлетелись в никуда. Я не хотел думать о будущем и прошлом сейчас, особенно - о проклятии и неминуемой смерти. Были только мы вдвоем - и никого больше.

Под нашими руками затрещала ткань. Я покрывал поцелуями каждый дюйм идеально гладкой кожи, наслаждаясь прикосновениями. Плечи, шея, грудь, снова губы - я не мог насытиться. Мы были равны, не уступали друг другу ни в чем, все преграды между нами исчезли, и осознание этого приносило невероятную радость.

Если бы я мог в тот момент думать о брате, я бы, возможно, впервые поблагодарил его за то, что Элис стала мне подобной, потому что моя выдержка точно не была на высоте, особенно в такой момент! Я слишком хорошо помнил ощущения прошлой встречи, когда Алиса, еще человек, оказывалась в моих руках. Любое неосторожное движение могло тогда окончиться трагедией.

Зато сейчас я мог ничего не бояться. Меня несло девятым валом чувств и эмоций, сдерживаемых сотнями лет, и в каждый миг чувствовал, что ощущения взаимны. Подобно сладчайшей амброзии я пил наслаждение любимой, продлевая до бесконечности каждую минуту. Момент единения стал кульминацией и наградой, самым сильным из испытанных мной когда-либо ощущений...

Мы не уставали и не нуждались в отдыхе, нам не было дела до того, что вокруг - камни и снег, а ночь с каждой минутой становится все холоднее. Здесь были только мы, в маленьком уединенном мирке дикой природы, в плену неутолимой страсти, бесконечных «люблю», прикосновений, ласк и поцелуев. Совершенное женское тело таяло в моих руках, - подарок за все страдания. Вздохи и стоны, звучавшие музыкой, вышедшей из-под пера гениального композитора, пронзали морозный воздух. Всепоглощающее счастье, заставившее, пусть и на время, забыть обо всем на свете, наполняло каждую клетку теплом...
 

***

Начавшийся через несколько часов снегопад заставил нас вернуться в реальный мир. Смеясь и переглядываясь, как нашкодившие дети, мы попытались из обрывков одежды изобразить хоть что-то, способное прикрыть наготу на случай, если нас глухой ночью кто-то все-таки увидит. Места были совсем не безлюдные, могли обнаружиться любители поздних прогулок либо иные бодрствующие обитатели гостиницы.

Удалось не слишком хорошо, но на нашу удачу все уже спали, и пройти сначала вдоль берега до замка, а потом по освещенным голубоватым светом фонарей дорожкам до отеля удалось без свидетелей.

Крадучись, мы почти добрались до нашего номера, когда показавшийся особенно громким в оглушающей тишине стон заставил меня застыть, словно дорогу перегородила стена.

Напрягшись всем телом, я шумно втянул воздух, пробуя его на вкус. Худшее предположение не оправдалось: среди сонма ворвавшихся в мои легкие запахов не было привкуса ржавчины и соли. Не было крови. Зато отчетливо присутствовал привкус людской страсти. И... не только людской. Перепутать подобное было невозможно, тем более, сейчас.

Предпринять что-либо я не успел: дверь номера распахнулась, и в коридор решительно шагнул Эдвард, учуяв наше приближение или услышав. Он был одет небрежно: брюки и наскоро накинутая рубашка, даже не застегнутая на все пуговицы, хотя для вампира эта процедура вряд ли заняла бы больше пары секунд. Волосы его утратили порядок, а лихорадочно блестевшие глаза потемнели, но цвета не поменяли.

Мы застыли, молча глядя друг на друга. Элис, которую я спрятал за себя, - все-таки ее одежда тоже была далека от норм приличия, - сжала мою руку, безмолвно прося не делать скоропалительных выводов. После произошедшего между нами в лесу мне стало куда проще понимать ее эмоции, - сейчас, по контрасту с братом, это было особенно заметно. Он не был спокоен, даже наоборот, но мне приходилось угадывать его мысли по выражению лица, нежели прибегая к дару.

У меня не было сомнений: последние часы мы провели примерно одинаково. Все мелочи от растерзанного вида брата до человеческого аромата, ставшего ярче после открытия двери, свидетельствовали именно об этом. Вот только если при расставании нас было четверо, то сейчас - лишь трое. Но запах крови отсутствовал - в этом я мог поклясться. Полностью отсутствовал. Неужели ничего не произошло вообще? Нет, не может быть.

Не знаю, кто бы решился начать диалог первым. Если бы пауза затянулась, я мог легко сорваться и наговорить лишнего. А может, и нет: события последних дней многое изменили во мне. Кидаться обвинениями сразу я бы не стал, пусть и не избавился от сомнений окончательно, что ощущалось немалым прогрессом.

Эдвард ждал от меня первого хода. В его позе и движениях я видел некое подобие вызова, на который брата толкала обида: мои достижения на ниве признания его самоконтроля были слишком незначительны. Досаду на мое недоверие я чувствовал достаточно ярко, слишком сильным было это чувство.

Однако решилось все иначе. Вначале я различил в какофонии человеческих сердцебиений то, которое шло именно из номера – ровное, сильное и уверенное. Затем за спиной Эдварда раздались шаги, и рядом с ним возникла Аннабель, кутающаяся в гостиничный халатик. Только что проснувшаяся, очень смущенная... и столь же очевидно счастливая.

- Уже пора? - сонно хлопая глазами, уточнила девушка, не уловив спросонья напряженную обстановку. Ей оказалось достаточно пары взглядов, чтобы сориентироваться, и следующий вопрос прозвучал куда более тревожно: - Что-то случилось?

Я оценил внешний вид девушки, не обнаружив на обнаженных частях тела никаких следов насилия. Ее сердце билось размеренно, дыхание было спокойным, а поза выражала расслабленность. Судя по всему, Эдвард оправдал свой статус сдержанного вампира и был на высоте. Мой порыв недоверия оказался несправедливым.

- Все в порядке, Белла. Возвращайся в постель, еще очень рано, - улыбнулась ей Элис, прерывая затянувшееся молчание и спасая наше неловкое положение. - Думаю, до десяти ты можешь спокойно спать. Правда, Джаспер?

Я смог лишь кивнуть, одновременно ловя взгляд Эдварда. «Прости, - мысленно произнес я, надеясь, что он услышит. - Это пока сильнее меня». Дернувшийся уголок губ брата подсказал мне, что надежда напрасной не была, поэтому я спокойно подчинился зову любимой.

Мы шагнули в свой номер, тщательно заперли дверь... и продолжили с того места, на котором остановились в лесу, не думая о брате и его жене, разве что временами напоминая себе, что гостиничную мебель желательно оставить в целом виде, не оставляя на ней борозды и не разнося в щепки...
 

***

Утро началось поздно и было наполнено неловкими ситуациями. Провоцировал их, в подавляющем большинстве, я, вольно или невольно.

В центре внимания неизменно оказывалась единственная из нас, кто умел краснеть - Белла. Если глухой ночью, без малейшего стеснения выйдя к нам не совсем одетой и, при надобности, собираясь кинуться на защиту Эдварда от страшного меня, она скорее чувствовала, чем думала, то утром девушка не могла не смутиться, осознав, сколь многое нам позволили понять эти считанные минуты на пороге номера. Пусть она и не была девственницей, что нам тоже невольно стало известно по отсутствию аромата крови, мило краснеть ей это не мешало совершенно.

Мы встретились в холле у кафе, когда они отправлялись завтракать, и при первом же взгляде на меня на щеках Беллы появился легкий румянец. Я безошибочно уловил ее порыв спрятаться за Эдварда и не мог не улыбнуться. Все-таки меня она пока побаивалась, и тот факт, что я очередной раз пытался вмешаться в их отношения, тем более в такой интимный момент, не добавлял мне очков. Следовало как-то исправлять ситуацию...

- Накануне ты была куда отважнее, - не удержался я от дружеской подначки. - Вы, в конце концов, законные муж и жена, - бросил я многозначительный взгляд на левую руку девушки, украшенную обручальным кольцом. - Имеете полное право на то, чтобы спать в одной постели. И не только.

- Тогда и на то, чтобы в нашу жизнь никто посторонний не вмешивался, мы тоже имеем право? - фыркнула Белла, поднимая взгляд, и, наверное, впервые с нашей встречи в Лондоне я не уловил в нем страха. Новый статус или прошедшая ночь придали девушке смелости.

- Туше, - поклонился я, признавая ее правоту. - Вы абсолютно правы, прекрасная леди. Надеюсь, простите недостойного, осмелившегося на дерзость, и не откажете в своей благосклонности. Я обещаю держать свои порывы в узде, но рассчитываю все-таки на роль не совсем постороннего.

- От вашего поведения зависит, - раздался смешок в ответ. - Поживем - увидим.

Я кивнул и искренне улыбнулся Белле, сейчас слегка походившей на взъерошенного сердитого воробушка, и поднял бровь, бросая взгляд на брата, давая ему понять, что прошедшая ночь во многом меня убедила, и мои слова были не только шуткой, призванной снять излишнее напряжение его супруги.

Эдвард с отстраненной улыбкой кивнул, не вступая в полемику и лишь прижав к себе крепче жену. Я чувствовал его счастье и был рад за брата, но старые, выстраданные веками мысли, отставленные прочь на время удивительной ночи, ядовитыми змеями снова прокрались ко мне, омрачая утро.

Не зря я старательно бил себя по рукам, избегая близости столь долгое время. Теперь, когда Элис снова была моей женой в полном смысле этого слова, мысль о ее смерти и новой разлуке стала еще более непереносимой, если это было возможно.

Ситуация брата была абсолютно идентичной, да и Аннабель я уже не мог назвать чужим человеком. Она отличалась от хорошо знакомой мне дочери барона Суон в той же мере, как нынешняя Элис отличалась от Алисии Хейл, однако в той же мере была и похожа на нее. Моя память то так, то иначе подкидывала детали, подчеркивающие сходство.

Вчера она стала членом нашей семьи, и изменить это теперь было невозможно. А значит, нам следовало посвятить ее во все подробности плана, с чем Эдвард упорно медлил до сих пор, и я не мог понять, рассказал ли он ей что-либо за прошедшие вечер и ночь. Тень тревоги я по-прежнему ощущал только в брате, но не в Аннабель, что заставляло меня подозревать его в умалчивании нашей общей тайны.

Перед отъездом из отеля я все-таки не удержался от разговора. Девушки отправились в магазин при музее за картой окрестностей, которая могла помочь нам максимально близко подъехать к нужному месту, а мы с Эдвардом пошли вдвоем к машине. Этот момент я выбрал, чтобы вернуться к серьезной теме.

- Аннабель знает? - повторил я вопрос, уже заданный накануне.

- Да, - кивнул Эдвард раньше, чем я договорил, демонстрируя, что все же слышит кое-какие мои мысли. - Я рассказал ей утром.

- И какова была реакция? - уточнил я, внимательно наблюдая за братом. Почувствовать что-либо с помощью дара не удавалось совершенно, Эдвард был собран и отлично следил за собой, но по лицу угадать что-либо оставался шанс.

- Не поверила в необходимость такого шага. - Спокойное пожатие плечами было ответом, ни один мускул на лице не дрогнул, словно речь не шла о жизни и смерти. - Она родилась в новом мире и практически не помнит событий прошлого. Воспринимает все иначе, не так, как мы. Хотя она и занимается мифологией, но, будучи современным человеком, не верит в потусторонний мир и… - Эдвард усмехнулся, - сверхъестественных существ. Обязательность смерти ради спасения души – не то, о чем задумываются девушки конца двадцатого века, Джаспер. Теперь никто не верит ни в бога, ни в дьявола. Умирать ради призрачной цели? – брат фыркнул. - Она решила, что я просто шучу.

Эдвард взглянул на меня искоса, и я нахмурился, осознав, что наша задача многократно усложняется, если Белла будет возражать. Никто не принудит ее силой уйти из жизни, особенно пока она человек. И я уже предвидел трудности сотрудничества с Эдвардом: он не оставит Беллу, пока она жива, а я не посмею попросить его сделать это даже ради общей цели. Скитания могли не ограничиться обещанными двумя неделями «медового месяца», а вновь затянуться на месяцы, годы… - время, которое неизбежно приведет к смерти кого-то из нас и принесет новую боль. Время, в которое мы все еще будем прокляты.

Эдвард не разделял моего отчаяния:
- Прошу заметить: у Беллы есть союзник, братец. И это твоя жена, - он выразительно поднял бровь. - Белла видит реакцию Элис, которая тоже не спешит принести нас всех в жертву.

- Да уж, - хмуро признал я, заведя для прогрева мотор внедорожника, взятого напрокат в отеле и оборудованного как раз для поездок по окрестным диким местам и плохим дорогам. Спорить было трудно: я прекрасно понимал, что брат говорит - нравится мне это или нет – чистую правду. - Ты понимаешь, что если наши надежды окажутся напрасными, решиться будет куда сложнее? Теперь, после свадьбы и... остальных событий? Лукавый не дремлет, брат. Я убежден, что искушение – еще одно оружие проклятия. Дать нам вновь почувствовать себя счастливыми, заставить потерять бдительность, чтобы затем жестоко отнять все, что стало нам дорого, - вот как будет, и так было всегда! И если мы сейчас поддадимся слабости, то рискуем потерять единственный шанс стать прежними. Спасти и себя, и девочек.

Эдвард лишь кивнул - ответить ему не дали приближающиеся Элис и Белла, при которых лишний раз обсуждать болезненную тему не было желания ни у кого из нас. Мне оставалось качать головой, невольно завидуя их общей вере в лучшее. Энтузиазм моей любимой был заразительным, и ничего удивительного, что все предпочли верить именно ей, а не мне. Я бы и сам был не прочь, но отбросить мысли о проклятии было невозможно после восьмисот лет в сущем аду, после длительного и горького путешествия от одной потери до другой.

Брат отошел от двери автомобиля, позволяя мне выбраться наружу. Следовало стряхнуть налипший на кузов и лобовое стекло снег: внедорожник хранили не в закрытом гараже, а на площадке под стенами замка, у обрыва, и за ночь его укрыл белый сугроб. Занимаясь делом, я невольно наблюдал за девушками, что-то живо обсуждающими, смеющимися так легко и свободно, будто и бед не знали. Не задумывающимися о будущем так, как это делал я.

Девушки остановились у ворот замка рука об руку, разглядывая и сравнивая две карты – судя по их обсуждению, одну современную, а вторую - копию с довоенной. Придя к согласию насчет плана на сегодняшний день, они двинулись дальше, абсолютно не глядя под ноги. И если для Элис подобное действие было привычным и не доставляло проблем, то Белле стоило быть все-таки внимательнее. Едва ступив с ровной расчищенной площадки на обледенелую после ночного мороза дорожку, ведущую к стоянке, девушка сразу же поскользнулась, потеряв равновесие.

Мы втроем оказались бы рядом мгновенно, но хватило одной Элис: она подхватила Беллу под локоть и помогла ей устоять. А та, ничуть не смутившись своей неуклюжести, с задорным смехом поблагодарила подругу, будто даже мысли не допускала, что могла банально свернуть себе шею и умереть на наших глазах, не дожив даже до окончания этого дня.

Я перевел дух, поняв, что на несколько секунд замер неподвижной статуей. Эдвард рядом со мной сделал то же самое, а затем жестом раздражения отбросил сломанную надвое щетку в ближайшую мусорку. Я многозначительно на него посмотрел и тут же пожалел – брат выглядел бледным как смерть, наглядно опровергая мои предположения о неумении вампиров бледнеть, и напряженным как струна. Страх в наших глазах был одинаков: слишком близко к тропке располагался обрыв, пусть и обнесенный низенькой оградой. Ступи Белла на несколько сантиметров левее – и пиши пропало. Липким холодком нехорошего предчувствия между нами снова проскользнула мысль о проклятии, хотя произошедшее могло быть и обычной случайностью - Белла сама признавалась в том, что частенько путается в ногах с самого детства.

- Простите, - смущенно улыбнулась девушка, когда они с Элис подошли к нам. - Я и на ровном месте часто падаю, а на льду с моей координацией и вовсе делать нечего.

Эдвард, недовольно пропыхтев, подхватил молодую супругу на руки и, пока не устроил на заднем сидении «Рэндж Ровера» и тщательно не пристегнул, не сказал ни слова, лишь одарил меня мрачным взглядом. Отлично понимая, что брат сейчас не согласится выпустить Беллу из рук, я сел за руль, а Элис устроилась рядом, раскрыв современную карту и заговорив о планах на день, стараясь сгладить возникшую напряженную ситуацию.

- Вот досюда мы доедем на машине, - изящный ноготь прочертил тоненькую дорожку, ведущую к поселению на самом мысу. - Там все изменилось после войны, нынче нет лесов и болот, но места остались малоприятными, особенно зимой. Джаспер, пещера была тут? - уточнила Элис, указывая на полосу побережья за мысом, на карте окрашенную в темно-зеленый цвет.

- Вроде бы, - неуверенно кивнул я. - С тех пор побережье стало иным, а я не приближался к нему множество лет. Одно знаю - пещера была за болотами, в более высокой местности, в отличие от хижины ведьмы.

- Да, здесь, - подтвердил Эдвард, когда Элис обернулась к нему с тем же вопросом. - До мыса берег более пологий был в те времена, а у пещеры он каменистый. Только раньше везде леса были.

- Нет их, извели вместе с болотами, иначе не получалось, - откликнулась Белла. - Еще до Первой Мировой начались работы, после всех войн - продолжились, когда решили построить электростанцию. Она на самом мысу расположена, рядом - небольшой аэропорт. Людям из обслуживающего персонала жить приходится рядом, но места остались крайне неуютными. Постоянные ледяные ветра, даже летом промозгло - сырость из-за бывших болот. Однообразный пейзаж, навевающий тоску, особенно зимой. Добровольно там мало кто пожелал бы оставаться надолго.

- Но нам нужно именно туда, - подвела Элис итог. - Подъедем максимально близко, дальше придется пешком идти вдоль берега, обыскивая подходящие точки с высоты или с моря. Надеюсь, сможем опознать, потому как места и правда изменились очень сильно.

- Да уж, - кивнул Эдвард. - Сколько я здесь бродил во время войны, а многих мест не узнаю вовсе.

Так как ни у кого возражений не нашлось, я тронулся с места, выруливая на дорогу, ведущую вдоль побережья. Зимний день был коротким, а проснулись мы поздно, потому следовало поторопиться. Бродить по темноте в тех мрачных чертогах не было желания ни у кого.

До Фолкстона мы добрались легко, да и дальше дорога была отличной, пусть и слегка занесенной снегом. Не знай я, что места - те самые, не поверил бы, настолько иным стал пейзаж, особенно на узкой полосе вдоль самого побережья. Здесь всюду теперь стояли жилые дома, по случаю праздника украшенные огоньками, мишурой и рождественскими скульптурами, звучали голоса людей и лилась музыка - почти каждый ярд вдоль берега был заселен. Ничего зловещего не осталось и в помине.

Совсем другим стало ощущение, когда населенные края закончились. Ближе к мысу дорога по-прежнему вела вдоль побережья, однако строений становилось все меньше и меньше. Плоская, как стол, равнина, укрытая снегом с торчащими из-под него булыжниками, с хаотично разбросанными купами лишенных листьев деревьев и кустарников, производила впечатление не менее гнетущее, чем когда-то болота, особенно в это время года. Пейзаж дополняли индустриального вида постройки на самом мысу - электростанция и несколько неприглядных домов рядом с ней. Скорее всего, весной либо летом эти края выглядели более дружелюбно, но сейчас, лишенные зелени и всех живых обитателей, навевали тоску.

За дорогой присматривали, чтобы она оставалась проезжаемой, снега много не успело нанести, потому до указанной заранее точки мы добрались быстро. Здесь берег стоял чуть выше, имея более выраженный рельеф, а признаков присутствия человека не было вовсе. Это оставляло надежду на успех поисков: людское любопытство было неистребимым, количество охотников за наследием старины увеличивалось год от года, а страха в них - уменьшалось, как и веры в мистические силы, человеку неподвластные. Оставалось надеяться, что никто из безумцев не смог отыскать старую пещеру, потому как закончиться для них это могло очень печально, пусть я когда-то и постарался изничтожить останки демона.

Стоило покинуть машину, припарковав ее на небольшой площадке, обрамленной кустарником, даже нам - существам, нечувствительным к холоду, - стало не по себе. Спрятаться тут было практически негде, ледяной ветер буквально сбивал с ног. Небо успело затянуть облаками, пошел редкий колючий снег. Я обнял жену, притянув к себе, хотя она не нуждалась в моей защите после того как стала бессмертной.

Эдвард долго и терпеливо уговаривал Беллу остаться в машине, но из этого предсказуемо ничего не вышло: упрямо задрав подбородок, девушка покинула салон, твердо намереваясь от нас не отставать, уверяя, что ее знания пригодятся и во время поисков, и в самой пещере.

Поняв, что жену не переупрямить, Эдвард не стал размениваться на спор и, просто подхватив Беллу на руки, перенес ее под защиту ближайших деревьев и отвесных высоких скал - именно там мы планировали начать исследование местности, - настояв, чтобы она держалась подальше от скользкого обрыва.

Поначалу казалось, что ничего не получится. Рельеф претерпел значительные изменения: берег стал слишком плоским, от прежних ориентиров не осталось и следа. Сосны, которые когда-то здесь росли в изобилии, были вырублены. Большая часть побережья заросла кустами, колючими и цепляющимися за одежду.

Промозглый ветер усиливался с каждой минутой, зловеще завывая. Белла мужественно хваталась за Эдварда, второй рукой удерживая ворот пальто у лица и щурясь от бьющей в лицо снежной крупы. Она искала приметы, несущие отпечатки старины – на стертых временем скалах, хранящих следы воздействия инструментов людей, на форме стоячих камней, - пытаясь нам подсказывать возможное направление.

Несколько раз мы переезжали с места на место, - скорее для того, чтобы дать девушке отогреться, чем для пользы дела, - потом начинали все заново.

Наконец один из десятков осмотренных обрывов показался мне неуловимо знакомым. В крошеве битых камней я увидел вначале остовы четырех валунов, прежде составляющих единый ансамбль вокруг ритуального постамента. А затем, разбросав завал ногами, обнаружил под поверхностным слоем сам плоский срединный камень – черный и изъеденный временем, покрывшийся трещинами, в которые пробралась вездесущая земля и корни деревьев, но все еще сражающийся за свое существование.

Вход в пещеру исчез. Вместо отвесной скалы с темным глубоким лазом, ведущим в недра обрыва, красовалась пологая насыпь из крупных и мелких обломков, выровненных бульдозерами. Не оставалось сомнений, что вход в подземелье обрушился давным-давно – иначе местные жители ни за что не упустили бы возможность сделать из пещеры туристический объект. Очевидно, что никто и знать не знал о существовавшем здесь тайнике ведьм.

Мы немного раскидали насыпь, но быстро убедились, что найти вход с этой стороны уже не получится. Даже если мы будем копать до самого утра, вряд ли сможем сделать до основания разрушенный проход безопасным – насыпь будет постоянно скатываться вниз, грозя завалить всех нас. Не говоря уже о том, что привлечем нежелательное внимание, а Белла за это время околеет от холода.

Мы решили изучить обрыв со стороны моря, так что я и Эдвард оставили Беллу с Элис наверху и спустились к узкой полосе побережья. Я помнил, что в пещере и тогда было немало трещин, возможно, часть из них могли оказаться сквозными.

Здесь бесновались волны. Отступали, обнажая часть скалистого пляжа с вкраплениями песка, и набегали, ударяя в камень и рассыпаясь брызгами. Пользуясь естественными уступами, составляющими опасную для человека – но не для вампира – дикую тропинку вдоль скалы, то расширяющуюся, то исчезающую вовсе, мы двигались вперед, ища любую щель, в которую смогли бы проникнуть. Или расширить.

Мы были неосторожны и нарушили равновесие старых каменных нагромождений. Или вмешалась иная сила. Но стоило нам достигнуть подножия обрыва, как часть берега с грохотом обрушилась вниз, вспугнув дюжину прячущихся в уступах птиц, разлетевшихся с отчаянными криками во всех направлениях. Судя по писку, мы разбудили даже стаю летучих мышей, мечущихся теперь вдоль берега в поисках нового укрытия. Нечто большое пронеслось прямо над нашими головами – то ли сова, то ли коршун, чуть не задев нас крыльями и издавая настолько противный звук, что даже мы, бессмертные и неуязвимые существа, вздрогнув от неожиданности, пригнулись. Это был очень плохой знак. Раньше сова всегда становилась предвестником беды…

- У вас все в порядке? – чистый и ясный голос Элис донесся до меня с высоты.

- Все живы! – опередил меня Эдвард полным нервозности голосом. – Побереги Беллу! А лучше посидите в машине, пока мы тут со всем разберемся, иначе она замерзнет.

- Мы вас позовем, когда будет, на что посмотреть, - добавил я вслед исчезающей Элис, спешащей к оставленной на склоне человеческой девушке. - Фонари заодно принесете.

К нашему удивлению, девушки действительно ушли в машину – вдалеке раздался урчащий звук двигателя, - а мы приступили к осмотру обнажившейся породы, хранившей множество древних тайн.

Обвал потревожил камни, недвижимо лежавшие десятилетиями, и на огромном валуне, треснувшем посередине и поросшем мхом, мы разглядели отчетливые рукотворные желобки, ведущие к углублению в центре - тут очевидно поработала когда-то рука человека с инструментом. Раньше их скрывали земля и осколки породы, теперь лежавшие у моих ног. Похоже, мы были на правильном пути.

Расчистить дорогу оказалось непросто: камней навалило много. Теперь их было здесь куда больше, чем когда-то. Сама природа преградила вход в пещеру, закидав его всем подряд - песком, старыми ветками кустарника, - и оплетя плотными ветвями вьюна.

Несмотря на вампирскую силу, работать пришлось долго. Плотная мгла облаков посветлела, а затем снова посерела, когда мы с Эдвардом оттащили в сторону два особенно крупных куска скалы и обнажили лаз, ведущий на этот раз вверх, оказавшийся куда более узким, крутым и захламленным, чем оставался в воспоминаниях. Все сосны на скале вырубили, но их вездесущие корни, пробившие породу насквозь, свисали со свода влажными, покрытыми сырым песком зарослями.

Эдвард сдернул несколько корней, закрывающих вход, брезгливо отбросив их в сторону. Ступил в отверстие, протиснувшись в него одним плечом, проверяя на прочность своды, стены и нижнюю поверхность, представляющую из себя крошево мелких фрагментов породы. Я следил за ним внимательно: мы оба были рослыми, я выше, но Эдвард – шире в плечах. Если пролезет он – значит, пройдут и все остальные.

Немного поднатужившись, брат втиснулся внутрь, на миг исчезнув. А затем вернулся из непроглядной тьмы и кивнул, давая понять, что дальше проход достаточно широк и безопасен, чтобы им воспользоваться.

- Элис? – тихо позвал я, ожидая, что моя ясновидящая жена знает, когда пора появиться.

- Мы здесь, - откликнулась она через минуту со стороны тропы, за руку помогая Белле спускаться по влажным камням.

Опасения оказались не напрасными: стоило девушке сделать несколько шагов, как из-под ее руки сорвался достаточно крупный валун и с грохотом полетел вниз, лишая опоры. Оставалось радоваться мгновенной реакции Элис: она подхватила взвизгнувшую подругу на руки, тем самым исключая саму возможность падения.

- Дьявол... - пробормотал я, наблюдая за кинувшимся наверх братом, чтобы бережно принять из рук моей жены драгоценную ношу. - Похоже, кому-то наверху сильно не нужен успех наших поисков.

Порядком напуганные количеством происшествий, которые уже никак нельзя было списать на простую человеческую неуклюжесть, слишком их было много, родные согласились, хотя я бы предпочел не получать подобных подтверждений своей правоты.

Но отступать никто из нас не желал. Забрав у Элис пару ярких фонарей, захваченных ею из машины, я шагнул под своды пещеры, где изменилась наша судьба. Первый раз за восемь сотен лет.

Вначале лаз был узким – приходилось идти боком, отодвигая грязные корни рукой. Затем началась более твердая порода. И, наконец, мы достигли места с явным отпечатком людской деятельности: стены были искусственно расширены, под ногами появились вырубленные ступени – кособокие, расколотые и изломанные, свидетельствующие о том, что когда-то давно эта мистическая пещера была сквозной и выводила к узкой полоске пляжа, доступного человеческой ноге лишь во время отлива и в отсутствие шторма.

Я гадал, давно ли появился этот новый проход? Когда я бывал здесь в последний раз, то ничего подобного не обнаружил, хотя обследовал пещеру максимально тщательно. Трещина, в которую я сбросил остатки истертого в порошок демона, была недостаточно широкой, чтобы использовать ее для входа и выхода.

Возможно, время внесло свои коррективы, естественным образов расширив то углубление, спускающееся до самого океана, а затем, когда верхний вход завалило, потомки ведьмы вырубили новые ступени, ведущий в нижний вход. А может, и весь этот лаз был полностью рукотворным. Нам оставалось лишь порадоваться, что этот проход вообще существует, в противном случае понадобился бы не один день, чтобы добраться до сердцевины скалы и найти хотя бы какие-то доказательства существования этого места. На то, что внутри мы найдем ответы, я не рассчитывал – тайник находился в ужасном запустении, ведьмы не появлялись здесь очень давно, а значит, никаких подсказок внутри не сохранилось. Мы шли за иллюзией.

Время стесало ступени, практически уничтожив их, но своды, как ни странно, остались целы, пусть и были испещрены большими и маленькими трещинами. Сверху тут и там капала и стекала вода. Через несколько шагов я нашел на стене старое крепление от факела, подтверждающее догадку: раньше ход был короче, а значит, тут бывали после нас, поддерживая доступ в подземелье.

От стен, как из холодной могилы, тянуло затхлым запахом сырой земли и плесени, заставлявшим ежиться не только Беллу, но и всех остальных. Эдвард шел за мной в нескольких шагах, поддерживая жену за руку, Элис замыкала процессию, подстраховывая их снизу.

Пологий подъем закончился знакомой пещерой, отлично сохранившейся за прошедшие века. Вход в нее был укреплен толстыми, просмоленными старыми бревнами, какими стабилизируют шахты по добыче угля. Посветив лучом фонаря вокруг, мы убедились, что прежний вход, ведущий на поверхность скалы со стороны вырубленного леса, завален огромными острыми валунами и забит такими же просмоленными бревнами, чтобы не допустить дальнейшего обрушения пород.

Внимательно осмотревшись, мы двинулись в нужную сторону к логову ведьмы, разглядев далеко впереди очертания камня-могилы, на котором прежде лежал скелет.

В пещере не осталось признаков жизни: даже паукам и грызунам убежище было неинтересно. Возможно, поэтому исчез запахи гнили и плесени, столь отчетливый в проходе. К тому же здесь было все-таки посуше.

Полки, на одной из которых я отыскал второй меч, когда-то полные склянок и другой утвари, теперь были абсолютно пусты, их покрывал лишь слой глины и пыли.

Каменный монолит по-прежнему возвышался посередине. Уходя отсюда последним, я оставил его чистым, но теперь на нем снова обнаружились кости, заставившие нас с братом обоих синхронно вздрогнуть. Я вообразил, как демон, которого я старательно изничтожил, мистическим образом или не без помощи очередной коварной колдуньи возвращается к жизни, выползает из щели и вновь ложится на свое законное место, чтобы превратить очередных неосторожных глупцов в своих верных слуг.

Страх оказался преждевременным: кости оказались не настолько старыми, и к тому же женскими. Тело чудесным образом не сгнило полностью, - возможно, помог какой-то состав, чей слабый запах до сих пор угадывался вблизи. Уцелели остатки длинных седых волос и полуистлевшие одежды, красноречиво говорившие о поле нашедшего здесь упокоение человека.

Запястье скелета опутывал браслет из костяных четок – связка неровных, белеющих в темноте округлых бусин размером от мелкой ягоды до голубиного яйца, а под рукой, словно под охраной, располагался небольшой плотно закрытый ларец из темного металла, изукрашенный искусной резьбой.

Место было кем-то снова превращено в гробницу. Вернее всего – одним из поколений ведьм, потому как именно на представительницу этого рода более всего походила усопшая. Вряд ли кто иной по доброй воле согласился бы найти здесь последнее пристанище.

Наслышанная от нас с Эдвардом про опасность любых вещиц из логова ведьм, Белла не стала ни к чему прикасаться. Она осмотрела ларец на расстоянии и уверенно заявила, что ему не так уж много лет - подобные изделия начали изготавливать, самое раннее, в конце семнадцатого - начале восемнадцатого века. Состояние костей, остатки одежды сказали ей о том, что ведьма умерла лет восемьдесят-сто назад, скорее всего, накануне Первой Мировой войны, как раз когда начали осушать болота и расчищать здешнюю местность.

Закутав руку тканью куртки, - совершенно не хотелось прикасаться к костям, хотя вряд ли они могли причинить мне какой-либо вред теперь, - я потянул шкатулку из-под сухих пальцев покойницы. Раздался громкий треск, и кисть, лежавшая на крышке, рассыпалась на мелкие фрагменты, лишившись опоры. Нить, соединяющая четки, обретя свободу, разошлась, и костяные бусины гулко застучали по каменному полу, закатываясь в разные углы. Вздрогнув от неожиданно громкого звука, добычу я все-таки удержал.

Мы выбрали один из более-менее плоских камней, и я поставил добычу на него.

Выполненный из потемневшего старого серебра, покрытый узором, в котором угадывался растительный орнамент и очертания птиц, больше всего походивших на сов, ларец говорил о незаурядном искусстве неизвестного мастера. Он идеально подогнал части: зазор между крышкой и основанием почти не был виден, петли и вовсе разглядеть не представлялось возможным.

Сразу открыть шкатулку не удалось: замок отлично держал, несмотря на прошедшее время. Любой из нас, кроме, конечно, Беллы легко мог взломать его силой, но не хотелось этого делать: кто знает, как подобное неласковое обращение отразится на содержимом.

Элис, подойдя ближе, ощупала поверхность, разыскивая скрытые пружины.

- Там наверняка должна быть какая-нибудь выемка, постарайся найти, - комментировала ее действия Белла, тоже склоняясь над крышкой и направляя луч фонаря. – Такие шкатулки часто делали с секретом, надо либо нажать на спрятанный рычажок, либо вставить нужный предмет в подходящее отверстие. Но не ключ в обычном понимании, чаще – какую-то особую вещь, неприметную, но ценную для хозяина. Кольцо или амулет, брошь, кулон, часто - крест, - Аннабель оглянулась, с прищуром посветив на рассыпанные по полу бусины, но не нашла в них ничего примечательного и вернулась к исследованию граней ларца, который Элис вертела то так, то сяк. - Только аккуратно – в нем могут быть ловушки для любопытных. С ядом, например.

- Белла, - встревоженный Эдвард взял жену за руку и отвел на несколько шагов в сторону, настаивая на соблюдении дистанции. Улыбнувшись, Белла неохотно подчинилась, но брат не успокоился, пока не спрятал ее за себя, напряженный и готовый в случае чего мгновенно вынести девушку на чистый воздух.

Я его прекрасно понимал: яды бывают летучими, и если мы случайно потревожим какой-нибудь резервуар, содержащий отравляющее вещество, человеку вдыхать его не следует абсолютно точно.

- Хм, - задумчиво заметила Элис, кинув беглый взгляд на подругу. - Я нащупала нечто округлое… Место для кольца?

- Четки в руках умершей остались не просто так, - заговорила Белла, выглядывая из-за спины защитника, с хмурым видом удерживающего жену от безрассудства.

Она посветила на валяющиеся бусины лучом фонаря, и Элис радостно воскликнула, соглашаясь с подругой.

- Джас, собери, пожалуйста, бусины, - попросила она меня с вдохновением. - Попробуем их приспособить - других вариантов у нас нет.

- Вот поэтому мне и следовало отправиться с вами, - с легким оттенком самодовольства кивнула Белла. – Я в музее перевидала немало подобных шкатулок, они были востребованы многими, там хранили и украшения, и ценные вещи, и документы, защищая последние от влаги и чужих рук.

Я споро нашел все разлетевшиеся по каменному полу четки, и Элис одну за другой пристраивала их к выемке. Неизвестный мастер оказался не так прост: далеко не каждую можно было даже приложить к нужному месту.

По закону подлости подошла последняя – она была мелкой и укатилась далеко, без зрения вампира я бы ее просто не заметил. Впрочем, совпадение уже казалось чудом: нам и вовсе могли не оставить ключа.

Дальнейшее не составило труда: стоило бусине устроиться в пазу, внутренний замок щелкнул, и тяжелая верхняя часть легко откинулась, словно все эти годы ее кто-то тщательно и регулярно смазывал. Нашему взору предстало два посеревших бумажных свитка, плотно перевязанных каждый своим кожаным шнурком.

В шкатулку, как и говорила Белла, не проникала сырость, потому бумага неплохо сохранилась. Впрочем, пробыла она тут не слишком долго - вряд ли больше сотни лет, это легко определялось по внешнему виду посланий, написанных на листах, напоминавших плотный пергамент, но все же отлично выделанных и гладких. В наши времена подобного качества материал изготавливать точно не умели, да и позднее научились далеко не сразу.

- Осторожнее! – воскликнула Белла, когда я схватился за один из двух свертков.

Послушавшись знатока артефактов, я ослабил хватку и развязал ремешок с величайшим уважением. Эдвард кинул куртку на камень, чтобы защитить нашу хрупкую находку от агрессивной внешней среды, и я медленно расправил пергамент на сухой подкладке.

Первый свиток живо напомнил мне записи Ровены, когда-то найденные в старой капелле. Витиеватый почерк, староанглийский язык, который теперь мало кто понимал, тоже напомнили о том времени, и руки мои слегка подрагивали, пока я его аккуратно разворачивал, стараясь не повредить. Время не щадило даже камни, что говорить о бумаге, которая могла рассыпаться прахом от моего неловкого движения. Если мы хотели узнать о мертвой ведьме больше, следовало обращаться с посланием как можно бережнее.

Идеальная память вампира сохранила для меня возможность спокойно прочитать начертанные строки и вникнуть в их смысл. Начало отсутствовало, предложение начиналось с середины. Как будто кто-то попытался переписать остатки старого, практически уничтоженного временем документа, чтобы сохранить его для потомков. Переведя дух, я начал читать для всех:

«…нет худшей потери, чем утрата знаний рода. Мы думали, что все кончено, и род свободен от мести и от долга. Но как же мы ошиблись! Моя пра-пра…бабка исполнила наказ Эсмеральды, но если бы она знала, к чему это приведет, скорее всего, никогда не выбрала бы этот путь, - семья всегда была главным для любой из нас. Никогда не посмела бы она пробудить проклятие, если бы знала о последствиях. Не решилась бы привязать кровью невинных жертв демонов к земному существованию и к нашей семье.

Пытаясь отправить во тьму врагов своих, она не спасла от бремени, но лишила покоя – всех нас, взвалив на наш род ответственность за поступок этот. Ошибка эта легла на каждую, в ком останется наша кровь, в каком бы поколении она не появилась. Надежда оказалась тщетной, но не сразу поняли мы это, ослепленные пустой радостью. Лишь спустя долгое время пришло осознание, что нет той свободы, на которую уповали, свершая праведную месть, мстя захватчикам и губителям. Теперь каждой из нас столетие за столетием придется искать отпущенных вольных демонов и, исправляя совершенную ошибку, возвращать их обратно в преисподнюю. И не будет покоя нам, пока не будет покоя им».

Я опустил послание, оглядывая родных. Найденное письмо, хоть и не несло ответов на наш основной вопрос, было большой удачей: трудно было вообразить, что мы когда-нибудь найдем упоминание о нашей главной мучительнице, рыжеволосой бестии с болот, той, которая сделала это с нами, сгинувшей настолько давно, что никаких свидетельств ее существования не осталось. Мы сразу поняли, о ком написаны эти слова - не было сомнений и быть не могло.

Внутреннее содержание гласило, что дочери и внуки той злобной женщины немало натерпелись за ошибку матери. Было ли это справедливо или правильно? Сожалела ли коварная колдунья о том, что превратила нас в чудовищ, а детей своих обрекла на муки вечные? Когда-то я сам предрекал беды болотной ведьме, говоря о разбуженном проклятии. Что ж, я оказался прав, но легче от того не стало: подсказки, на которую мы так надеялись, письмо не содержало.

В полном молчании я развернул второй свиток. Он был написан на современном английском, хотя почерк остался тем же. Похоже, автором письма была та, что сохранила наказ, прошедший сквозь века.

«Дочь моя, Алеена. Это письмо - мое последнее к тебе послание. Мне осталось жить недолго, и я должна выполнить завет предков: передать тебе знания, чтобы ты продолжила их хранить. Но я приняла решение и нарушу клятву, потому как не вижу смысла в ее выполнении. Я завещаю тебе не помнить, но забыть. Потому прочитав, оставь знание в моей гробнице – начни новую жизнь, не бери с собой тягостное прошлое, и может быть тогда судьба повернется к тебе другой стороной, будет более благосклонна.

Насколько это было мне подвластно и возможно, я изучила нашу непростую историю, передаваемую из уст в уста, хранящуюся на истлевших от времени обрывках рукописей предшественниц. И выводы, которые я сделала на основании прочитанного и услышанного, неутешительны.

Наша далекая прапрапра…бабка, свершая месть подобно многим другим представительницам родов, не покорившихся варварам-завоевателям, превратно истолковала завещание предков и преступила порог дозволенного, покарав не виновных, но невинных, выпустив в жажде возмездия древнее зло на свободу, обесценив старинную победу многих ведьм. Ибо сказано, что дети не в ответе за грехи отцов, а она о том забыла.

За то лишила покоя не только себя, но и всех в нашем роду. Новорожденные девочки вынуждены страдать, перенимая на себя неоконченное бремя давно сгинувшей предшественницы, вряд ли осознававшей, что воспользовалась оружием во вред себе, и ранила свой род не меньше, чем врага. Вместо счастья и свободы выбора наше племя получило бесконечную боль и темный долг, дамокловым мечом нависающий над головами неповинных молодых девочек, а утерянные знания поколений лишили возможности исправить допущенную сотни лет назад ошибку.

Отныне нет покоя нашему роду, пока мы не исправим нанесенного зла, а как его исправить, одному богу известно – история инструкций не оставила, а ныне живущие наши соплеменницы знают меньше меня. Одно ясно мне, что во сне, что наяву: покоя не будет до тех пор, пока будут мучиться невинные, вот только мучения их остановить как – уже никто никогда не подскажет, все, кто знал что-то, умерли. Даже смерть не явится нам на помощь - оскорбила ее наша прабабка, и та отвернулась от нашего рода, больше руки не протянет, чтобы разомкнуть круг. И нет знания, как освободиться от этого черного долга, отравляющего каждое новое поколение подобно самому смертоносному яду.

Когда-то в нашем роду была сила. Были знания. Были умения. Нас почитали многие, уважали, за исцелением приходили, нам многое было дано. Но шли годы, и ничего не осталось. Старая ошибка ли была тому виной, либо наказало нас само течение времени, но сложилось так, как сложилось. Все забылось, сила ушла.

Мир слишком изменился за те века, что лежит на нашем роде старое проклятие. Из всех записей сохранились лишь несколько строк, которые я переписала заново еще при жизни моей матери по ее указу, да гнет вины, до сих пор лежащей на каждой из нас. Месть – оружие обоюдоострое, и мы на себе познали правдивость этих слов, своими жизнями, своим счастьем расплатились за ту ошибку.

Мое решение может быть неправильным и опасным, но только таким я вижу способ разомкнуть порочный круг: не просить тебя о памяти, нарушив тем самым годами сложившийся ритуал. Потому что не вижу в том смысла, когда хранить уже нечего.

Молю об одном – уезжай подальше от этих мест, как только тело мое ляжет на постамент в пещере. Закрой в нее вход навсегда и никогда не возвращайся на родную землю. Забудь все, чему учили нас предки, откажись от жалких остатков колдовской силы ради своего будущего. Отпусти прошлое, будь обычным человеком. Возможно, время и расстояние разорвут тяжелые путы и отпустят тебя на свободу, позволят дышать спокойно твоим дочерям и внучкам. И ты обретешь, наконец, возможность просто жить. Найдешь обычное человеческое счастье. Да будет мир с тобой, дочь моя, которого я так и не смогла найти».

На этом послание заканчивалось. И, судя по заброшенности этого места, та, которой оно было адресовано, выполнила наказ матери, исчезнув в неизвестном направлении.

Я поднял взгляд от исписанного листка и посмотрел на свою семью, пытаясь побороть боль, которая охватывала каждый мой натянутый нерв от осознания, что долгий наш путь, полный ошибок и надежд, привел, по сути, в пустоту...

Странно осознавать, но это - последняя часть истории, написанная от лица Джаспера. Осталось совсем чуть-чуть до финала, и развязка будет показана глазами его брата.

Мне будет не хватать любимого героя. О, этот мужчина, прошедший через все на свете за восемь сотен лет! Как мучила его авторская фантазия, как издевалась! Персонажу "Сумерек", подарившему нашему герою имя, такое и не снилось. И пока это еще не конец пути. До него необходимо добраться. Скоро, да. Но не прямо сейчас.

А пока спасибо тем, кто читает, тем, кто понимает и чувствует. И особенно тем, кто защищает именно Джаспера в мире, где его брат имеет значительную фору априори, имея поддержку "Тим Эдвард", многочисленной и мощной группы поддержки. Спасибо!

Авторы традиционно ждут версий, комментариев и мнений как здесь, так и на форуме.