Время почти остановилось. Как тягучая смола, вытекающая из крошечной бреши в бочке, так и секунды двигались для меня – бесконечным потоком расслабленных и туманных, но в то же время противоречивых мыслей. Глядя на мирно спящую Изабель, я метался от ощущения безграничного счастья, ничем не омраченного, до терзающего сердце отчаяния за все, что натворил и что еще предстоит… 

Я слушал ровный стук сердца, подчиненный его ритму так, слово физически был привязан к этому живому звуку. Одна сторона моего тела жадно поглощала человеческое тепло; я пытался отодвинуться, чтобы Изабель стало теплее, но она неосознанно, во сне прижималась обратно. Я с обожанием смотрел на ее умиротворенное лицо, не в силах привести мысли в порядок и понять, что же случилось с нашими жизнями сегодня. Кто сотворил это волшебство? Чьей жестокой рукой Изабелле было предначертано помнить меня, затерявшегося в череде проходящих веков? Страдать, не находя мой образ среди тысяч других людей, умирать и рождаться снова без надежды на взаимность? 

Или же я должен воспринимать трагедию ее жизни как удивительный подарок мне, пронесенный через столетия? Но зная, сколько жизней она прожила, так и не встретив любовь, о которой грезила все годы, оставаясь несчастной, я не мог принять благость такой ужасной судьбы. Кто бы ни околдовал Изабеллу, он преследовал отнюдь не благородную цель! 

Однако мне было за что благодарить таинственного недоброжелателя: что бы он ни задумывал, Изабелла нашла меня и теперь мы, верой или правдой, сможем стать счастливыми. Я более не мечтал об исцелении – каким бы живым я не ощутил себя из-за встречи с Изабель, утро безжалостно отрезвило: моя кожа была так же холодна и тверда, как вчера, привычная жажда по-прежнему жгла горло, а запахи и звуки оставались противоестественно отчетливыми. Я не питал иллюзий: Господь вернул мне Изабель, но человечность я утратил навсегда. 

Однако любви было достаточно, чтобы я смирился с тем, что навечно останусь призраком ночи. Любви было достаточно, чтобы я почувствовал себя совершенно иным – более открытым миру и людям, готовым принять удары судьбы, способным перевернуть горы ради взаимных чувств. Всегда замкнутый на самом себе и странном одиноком мирке, который вокруг себя построил, считая молитву единственным путем вперед, я не замечал преобразований, которые происходили внутри меня. Но теперь готов был открыть глаза, узнать больше и позволить себе быть счастливым вместо того океана боли, в котором непрерывно тонул несколько сотен лет. 

Тысячи вопросов кружились в запутанном водовороте мыслей, не находя ответов. В основном они все касались будущего, которое было непредсказуемым и темным. Я должен был позаботиться о том, чтобы Изабель ни в чем не нуждалась, должен был спрятать ее от ока родителей, увезя как можно дальше от Франции. Эта мысль терзала меня все утро, с тех пор как в отдаленном бормотании Пьера я расслышал сильное беспокойство за меня и девушку, которую вскоре начнут искать. Полуразрушенное поместье отшельника-графа рано или поздно привлечет внимание, и лучше, чтобы Изабель к тому времени находилась от него далеко. Мой дом и поместье барона де Тютерель располагались на небольшом расстоянии, пройдет совсем немного времени, когда отец Изабель с подручными начнут прочесывать все ближайшие деревни и города. Будучи удивительно разговорчивым сегодня, Пьер перебирал варианты побега, искренне волнуясь за нас с Изабель – я чувствовал его отеческую привязанность почти физически, что немало сбивало с толку, мешая размышлять над нелегкой дальнейшей судьбой. Как хаотичный поток сознания, гул непрерывно стоял у меня в голове. 

Переезд должен был быть распланирован так, чтобы Изабель не испытывала неудобств, - в моей способности сделать это Пьер очень сомневался, отлично понимая, что я привык жить один и совершенно не знал, как заботиться о жене. Новый дом должен соответствовать ее положению и запросам, и я мысленно считал, хватит ли мне средств и где взять недостающие. Я никогда не задумывался о приумножении своего благосостояния, отдавая себя молитве, и теперь не был уверен, что моих сбережений окажется достаточно для достойного будущего. 

Организовать все это быстро и незаметно не представлялось возможным – я был одинок и не обладал властью или нужными знакомствами для этого. Нам придется убегать в спешке, в надежде на одно только везение. 

Был и другой путь, пугающий сильнее остальных. Он стал очевиден после того как взошедшее утром солнце осветило обнаженную спину девушки и я с ужасом разглядел на ней синеватые пятна продолговатой формы. Такие же точно испещряли тонкие нежные руки и наверняка были на ногах. Вначале я не понял, что это такое. Но постепенно осознание обрушилось вместе с ужасом и огромной виной: то были следы прикосновений моих сильных и твердых пальцев… последствия бурной ночи вампира и человека. 

В первые минуты я впал в глухое отчаяние, ругая себя последними словами за зверство, которое невольно учинил. Если Господь решил ввергнуть Изабель в руки чудовища, отчего не позаботился о том, как ее защитить?! Как мог добрый и всепрощающий Бог желать боли этой невинной девушке, виноватой лишь в том, что она веками помнила меня и любила? Я не знал ни единого порока за своей погибшей невестой, которым она могла заслужить такое жестокое наказание. 

И это снова возвращало меня к мыслям о дьявольской руке. Тогда все вставало на свои места: кто-то, желающий зла, сотворил это с нами, сделав такими разными, чтобы мы никогда, никогда не были вместе, но при этом не смогли позабыть. 

Я пытался припомнить семейное предание о проклятии рода де Хейли, которое навлек первый граф Жоффруа. Но я недостаточно интересовался историей семьи, очарованный мечтами легкомысленный и влюбленный юноша… Джаспер, ставший во главе рода, наверняка знал больше меня, но он, увы, был давно уже мертв и ничего не мог мне рассказать. Я был последним из семьи, но меня трудно было назвать живым. И все, что осталось в моих воспоминаниях, это притча о загубленной ведьме, которая, умирая, прокляла род норманна Жоффруа де Хейли гореть в вечном аду, пока не иссякнет. Что ж, это пожелание можно было считать исполнившимся. И мне было трудно понять, какое отношение к этому имеет Изабелла, при жизни даже не успевшая стать мне женой?! 

И пока я терзался, глядя на отметины на теле юной Изабель, ядовитые мысли отравили мой разум, проникнув словно вездесущий плющ, опутывающий здание: очевидно, раз я не могу вновь превратится в человека, то есть способ сделать девушку равной мне… Если Изабель станет бессмертной, то не только проблема хрупкости ее тела, но и сложности побега будут решены. 

Я отгонял эти мысли как совершенно неприемлемые, но раз за разом неизбежно возвращался к ним… и это невольно подводило меня к убежденности в не божественном значении нашей удивительной встречи. Разве мог Господь хотеть, чтобы я забрал чью-то чистую душу за собой в ад?! 

Я возвращался мыслями ко вчерашнему вечеру, к молитве, от которой был ловко отвлечен, и вновь представлял девушку демоном, явившимся соблазнить меня свернуть с пути истинного и преуспевшим в этом... Я совершил за эту длинную ночь как минимум один грех – занимался любовью с женщиной, не взяв ее в жены – и раздумывал, а не совершить ли второй – создание еще одного чудовища. Это ли не доказательство дьявольской воли в том, что случилось со мной? 

Ну и вот… я не знал, как должен поступить. Я был растерян. Полностью выведен из равновесия и смущен. И до сих пор очарован… 

Изабель перевернулась на другой бок, лицом ко мне, успокоившись только тогда, когда нашла мое плечо, удобно устроившись на нем. На ее губах, чуть припухших из-за моих безжалостных поцелуев, заиграла счастливая улыбка… И мои мысли снова изменили направление: как мог я сомневаться в правильности нашей встречи, видя радость на невинном и нежном лице, преследующую девушку даже во сне? Кто я, чтобы решать за Изабель, чего она хочет? 

Близился полдень, девушка все еще трогательно спала в моих руках, когда еще одно событие закрутило новый виток моих раздумий. Я был удивлен, когда вместо Жизель – немой дочери кузнеца – убирать дом и готовить обед пришла другая девица. То есть, я был уверен, что это Жизель... пока она не заговорила вслух! Хмурясь, я тщетно пытался разобраться в ее бормотании, еще более хаотичном, чем у Пьера: казалось, я нахожусь одновременно в двух местах, в постели Изабель и на кухне вместе со служанкой. Это было похоже на поток безумного сознания – девчонка была явно не в себе. Если это сестра Жизель – в чем я был почти убежден, ведь они так были похожи, - то она отличалась от родственницы лишь умением говорить. Совершенно запутанный, я зажмурил глаза и потряс головой, но несвязная речь девчонки продолжала меня преследовать, словно сон наяву. 

Изабель зашевелилась, тем самым отвлекая меня от загадки. Ее длинные ресницы затрепетали, распахнувшиеся глаза тотчас же просияли, как только она увидела меня. 

- Доброе утро, - тихо шепнула она. Я ждал гнева за то, что причинил боль, но девушка выглядела умиротворенной. Вместо крика она робко улыбнулась, хрупкими пальчиками потянувшись к моему лицу. 

Противоречивые эмоции измучивали мой разум: совесть терзала, заставляя испытывать вину, в то же самое время прикосновение горячих пальцев к моей коже переворачивало мир с ног на голову и счастье, которому я совершенно не мог сопротивляться, затопляло сердце. 

Я закрыл глаза и перестал дышать, наслаждаясь приятным ощущением всепоглощающего спокойствия, невольно расслабившего мое напряженное тело. Пусть даже всего на минуту. 

- Доброе утро, любовь моя, - вторил я, купаясь в ласковых волнах нежности, источаемых прикосновением. Удивительно, как девушка в мгновение могла поменять мой мир и повернуть все мысли в другое русло – словно обладала безграничном властью надо мной. Но я все же спросил: - Как ты себя чувствуешь? 

В улыбающихся карих глазах мерцала трогательная доверчивость: 
- Чудесно, - разрушила она надежды на хоть какое-то порицание моих действий. Изабель не жалела ни о чем, что мы делали, и это так контрастировало с моими безумными сомнениями. Определенно, девушка была гораздо храбрее меня. 

Не хотелось портить дивное утро, но у нас было достаточно проблем, которые следовало обсудить как можно скорее. 

- Как сильно ты пострадала? – пробормотал я, мучимый сожалениями. Аккуратно, боясь навредить, приложил пальцы к девичьему запястью, поглаживая до локтя, чувствуя кожей каждый оставленный мною след и надеясь, что ущерб не окажется непоправимым. 
- Все хорошо, - уверяла Изабель, в ее хрустальном голоске сквозило удивление. – О чем ты так переживаешь, что случилось? 
- Осмотри себя, - в муке попросил я, внимательно наблюдая за выражением лица девушки, опустившей взгляд на свою измятую руку. Уголки ее нежных губ поникли, брови недоуменно приподнялись. 

Исследуя множественные следы насилия на своем юном теле, девушка молчала, а я напряженно и нетерпеливо ждал ее безжалостный вердикт. 

- Я не чувствую боли, - наконец, произнесла она в искреннем порыве. 

Ее признание волной облегчения прокатилось сквозь меня – я боялся, что навредил гораздо сильнее, чем поверхностные отметки. Дьявол меня подери, я не думал, что мои вчерашние прикосновения будут иметь такие ужасающие последствия, не предполагал, что должен тщательно взвешивать силу. Я был так увлечен… И если бы Изабель признала меня чудовищем после этого – я бы принял любую силу ее обвинения. Но она сказала, что я не причинил ей боль… 

- Правда? – умолял я, лаская в особенно пострадавших местах – все маленькое тело было испещрено синяками. 
- В самом деле, не волнуйся, - поклялась она, обхватывая мое лицо ладонями и так близко заглядывая в глаза, будто хотела внушить свои мысли. – Это немного странно, да, но я ничуть не сержусь! Мне… хорошо – настолько, насколько это возможно для девушки, у которой исполнилась самая заветная мечта, – улыбнувшись, Изабель прижала мою ладонь к своей щеке, и я был растоплен, околдован ее любящим взглядом. – Мы вместе – только это имеет значение. Остальное – пустяк. Мы справимся с любыми проблемами. 

Горло сжали тиски страха, когда я понял, что пришло время все честно рассказать Изабель о том, кто я есть. Недостаточно было увезти девушку из страны и даже сделать ее своей женой… самое сложное было сказать, что я – чудовище. Во времена моего рождения о вампирах ничего не было известно, но теперь демоны ночи приобрели дурную славу, о них слагались страшные легенды, невинные люди сгорали на инквизиционных кострах. Я не встречал, кроме себя, других вампиров, но подозревал, что не единственный в своем роде монстр. И слышал о злодеяниях себе подобных. Были ли эти слухи правдивыми или очередными выдумками людей, неизвестно, но будет нелегко доказать Изабель, что я выбрал праведный путь. 

Терзаемый сомнениями, я сел, наверное, слишком резко для человека. Хрупкая ладонь, соскочив с моего лица, коснулась спины. Стыдно признаться, но даже собираясь рассказать Изабель о том, каким чудовищем стал, продав душу дьяволу, я все еще продолжал наслаждаться ее животворящим теплом. 

- Что такое, что случилось, Эдвард? – перепугано взмолилась девушка, прикосновение ее руки было тем, что помогало мне сосредоточиться… и почувствовать себя человеком. 
- Нам нужно поговорить, - прошептал я, теребя волосы и лоб в попытке взять себя в руки и подобрать правильные слова. 

Легкое движение за спиной: Изабель села, доверчиво прижав щеку к моему обнаженному плечу и обвивая мою талию тонкими горячими руками. Я вздохнул – было тяжело испытывать одновременно такие противоречивые эмоции, как острый страх, ненависть к себе и всепоглощающую нежность. 

- Я согласна на что угодно, лишь бы быть с тобой, - повторила Изабель вчерашние слова, но я не мог предвидеть, не передумает ли она, как только узнает правду. 
- Я не богат. Все, что у меня есть - этот дом. Но смогу обеспечить твои потребности, в этом ты можешь не сомневаться, - начал я издалека. Вздохнул, вынужденный предупредить девушку не только о приятных хлопотах, но и о предстоящих испытаниях: - Ты должна знать, что побег может оказаться сложным – я никогда прежде не заботился ни о ком, даже о себе, ибо нуждался в малом. Тебе придется многому научить меня, чтобы я стал достойным мужем. 

Ритм сердца девушки стал спокойнее после моих слов, чему я был удивлен, ведь только что признался в собственной слабости. Однако Изабель оказалась не из тех, кто боится трудностей – спиной я чувствовал расцветшую на ее лице улыбку. 

- Мы справимся, - твердо повторила она, и я вздохнул, неуверенный, что смогу оправдать ее ожидания. 
- Эта ночь… мне жаль, что я повел себя не так, как следовало, - тихо и мрачно пробормотал я, мучимый виной за страсть, которой поддался накануне. – Не знаю, как это получилось, Изабель. Я прежде никогда… никогда такого не испытывал. Я, как и ты, неопытен в делах любви, хотя это и не оправдывает моего ужасного поступка… 
- Это моя вина, - перебила она. – Я должна была остановить тебя, но этого не сделала. Мне было слишком хорошо… 

Eе голос был полон раскаяния, но не настоящего – девушка не хотела меня расстраивать, но на самом-то деле не жалела о нашем грехе. А самым ужасным было то, что я чувствовал то же самое… Все, что случилось между нами, в глубине души казалось таким правильным, что сожалеть об этом стало бы кощунством. 

Но были вещи, которые я мог изменить, пусть даже и с опозданием: 
- Мы должны исправить это недоразумение как можно скорей, - быстро добавил я. 

Осторожно развернувшись к девушке лицом, я виновато взглянул на нее, испытывая смущение из-за ее доверчивой и счастливой улыбки, словно ничто из сказанного мной никак не задевало, не ранило и не пугало ее, словно она в самом деле была готова принять любую правду из моих уст, даже самую страшную. Не это ли истинная любовь? 

- Меня терзает вина за то, что мы свершили грех раньше, чем предстали перед Богом, и что наша свадьба состоится без одобрения твоих родителей, - пробормотал я несчастно, ища ответное разочарование на прекрасном лице. – Скажи, готова ли ты ждать, пока мы не окажемся вдали от этого места в полной безопасности? Может пройти несколько дней прежде, чем мы сможем нормально обвенчаться. Я должен взять тебя в жены как можно быстрее и по всем правилам, и лучше бы сделал это вчера! Но если мы примем решение бежать из Франции, венчаться придется впопыхах в одной из придорожных церквей, и ты больше никогда, скорее всего, не увидишь своих родителей... Не слишком ли это большая жертва за возможность быть со мной рядом?.. Не пожалеешь ли ты о своем решении спустя время? 

В шоколадных глазах читалось необъяснимое понимание, и я почувствовал себя внезапно окрыленным, когда девушка кивнула к финалу моей речи. 

- Я ни о чем не жалею, Эдвард – что было, то было, мы поддались чувствам и этого уже не изменить. Не вини себя. Я всегда знала, что буду твоей женой, - улыбнулась она с огромной верой, пронизывающей каждое слово. – Не важно, когда это произойдет – прямо сейчас или спустя пару дней в маленькой церкви, я родилась с твоим именем, высеченным прямо на моем страдающем сердце. Ты не должен печалиться о том, что судьба чинит препятствия нашему браку, ведь она наконец привела нас друг к другу, и мы должны довольствоваться тем что есть. Я готова терпеть лишения, Эдвард. Я действительно готова, и ты тоже не должен сомневаться! Что касается родителей, то я все равно покинула бы отчий дом через четыре дня. И лучше я совершу побег с любимым и буду счастлива, чем стала бы женой человека, которого никогда не полюблю… 

Убежденность ее речи заразила меня внезапной верой. Омрачало которую лишь осознание самой страшной тайны, которую я должен раскрыть. Страдая от невозможности отложить необходимый разговор, я закрыл лицо руками. 

- Это не самое ужасное испытание, которое тебя ждет, - пробормотал я, боясь смотреть в глаза. Чувствовал тонкие пальцы, ласкающие кожу и просящие не беспокоиться, но сейчас это не помогало. 
- Не бойся, поделись, - умоляла Изабель с такой любовью, что у меня сжималось сердце. – Ты можешь мне довериться… 

Что-то в ее голосе заставляло меня думать, будто Изабель понимает, о чем говорит. И все мои опасения окажутся излишними. Однако надежда на принятие ею моих странностей и произнесение правды вслух оставались несравнимыми, противоборствующими вещами. 

- Удивительно, что ты не озвучила свои опасения сама, - прошептал я – ведь видел, как Изабель с удивлением касалась моей кожи, понимая, что она нечеловечески холодна и тверда. Читал в ее глазах невысказанные вслух вопросы. Почему она до сих пор не осмелилась их задать? 
- О чем ты? – молвила девушка тихо и смущенно. 
- Да посмотри же на меня! – в сердцах повысил голос я, сердясь на то, как мне трудно говорить об этом. Вытянув бледные руки вперед, я продемонстрировал белую гладкую кожу, ожидая страха на лице Изабель. Но оно оставалось спокойным. – Откуда, ты думаешь, во мне такая сила, чтобы наставить тебе синяки? Обычные мужчины причиняют женщине вред, если не хотят? Где, ты считаешь, прячется тепло, которое должно было согревать тебя всю ночь? Неужели ты не видишь, Изабель? Я не человек… 

Я ждал. С ужасом смотрел на лицо девушки, которая по всем законам логики должна была испугаться или, как минимум, озадачиться. Но ее доверие перевесило все остальное: протянув руку, она пальцами легонько коснулась моей руки, изучая кожу, как скульптор оценивает чье-то творение. 

- Я довольно наблюдательна, Эдвард, и сразу поняла, что с тобой что-то не так, еще при нашей первой встрече, - пробормотала она, не поднимая глаз; сердце билось удивительно ровно для человека, стоявшего на пороге опасного открытия. – Твоя кожа источала золотое свечение в лучах заходящего солнца, будто действовало какое-то неведомое колдовство, глаза притягивали меня как магнит. Холод тела смутил меня поначалу, но ты был так нежен со мной, что я быстро забылась в твоих руках. Я боялась ранить тебя расспросами – если ты так быстро сбежал из сада, то мог покинуть меня еще скорее, прояви я чрезмерное любопытство, поэтому я просто решила потерпеть. Ждала, что ты расскажешь мне сам, как только будешь готов. А потом… - она тихонечко вздохнула, продолжая ласково и задумчиво поглаживать твердую кожу моей руки, - потом я решила, что мне все равно. 
- Тебе все равно, что я не человек? – потерянно эхом отозвался я, не в силах поверить невозмутимости в голосе этой необыкновенной девушки. – Тебе все равно, даже если я... монстр? 

Никакого волнения не отразилось в ее лице, когда она подняла на меня теплый взгляд и мягко, но убежденно произнесла: 
- Не имеет значения, кто ты есть – я решила быть с тобой, Эдвард. Но мне все же любопытно услышать объяснения, и я надеюсь получить ответы. Ты, правда, можешь мне рассказать все без утайки… Этой ночью я стала твоей, и ничто, я верю, не сможет разлучить нас отныне. Я решила, что ни за что не стану тебя бояться. И ты тоже найди в себе силы для ответного доверия… 

Я резко поднялся, разорвав наш контакт. Мне нужно было сконцентрироваться, а близость девушки отнюдь в этом не помогала. Отвернувшись, я начал издалека, и голос мой звучал не громче шороха ветра за тонким окном: 
- Не знаю, помнишь ли ты причину своей смерти. Это было настолько давно… 

Изабель молчала, и я, ободренный ее вниманием, продолжил: 
- Чума свирепствовала в наших краях. Мы собирались пожениться, все было готово к свадьбе, когда внезапно ты заболела. – Воспоминания из моей человеческой жизни были подернуты туманной дымкой забвения, но ранили так остро, словно случились только вчера. – Когда я смотрел на твое бледное измученное лицо, то понимал, что готов на что угодно, на любые испытания, лишь бы спасти тебя. 

Я мельком взглянул на девушку, сидящую в постели и невинно слушающую мою отчаянную речь. Она не перебивала. 

- Когда недостает смирения перед волей Господа, - покаялся я, - дьявол тут же оказывается рядом, готовый соблазнить на ужасные деяния. Я тогда тоже думал, что мне все равно – был молод и дерзок, и когда услышал о ведьме, лечащей чумных больных, без оглядки бросился искать у нее помощи. Пойми, я не хотел тебя потерять! – умолял я. – Если бы мне предложили, я бы не раздумывая продал душу дьяволу ради твоего спасения! 
- Тебе не нужно оправдываться передо мной, - отозвалась девушка мягко - ее необыкновенная доброта поражала. – Ты сделал это не для себя – такой поступок не заслуживает порицания. 
- Ты еще не знаешь второй части истории, - мрачно пробормотал я. 
- И что же произошло? – подбодрила Изабель заинтригованно, но вовсе не испуганно. 

Присев на край постели спиной к девушке, я опустил лицо в ладони, теребя лоб и порядком взлохмаченные волосы. 

- Я должен был понять, что ведьма, живущая на старых гнилых болотах, не может быть посланницей Господа, и Дьявол – ее господин. Но в тот момент… это бы меня не остановило. Я сделал все, что она велела – отправился в проклятое место, где отдал душу в обмен на бессмертный дар, который должен был принести в замок и передать тебе… Проклятая ведьма ничего мне не рассказала, я слепо и наивно доверился ей. Понятия не имел, что делать и как это должно работать – возможно, она и сама не знала всего. Я чувствовал, что стал каким-то другим, но не понимал, кем, когда возвращался в замок с мыслью спасти тебя. Но даже в этом опоздал, и пока добирался, ты уже погибла… 

- Бессмертный дар? – удивленно молвила Изабель, выловив из безумного потока моих признаний правильную часть. – Так ты… бессмертный? 

Я обернулся, желая видеть ее глаза в миг моего триумфального самоуничтожения: 
- Мне четыреста восемьдесят семь лет, Изабель, и я не старею. Не знаю, по какой причине ты помнишь меня все эти столетия, но я не умирал и не возрождался вновь, как ты, а влачил существование в образе… слуги дьявола, демона ночи. Вампира… 

Я замолчал, испуганно ожидая реакции Изабель. Сказав ужасную правду, я полностью отдал свою судьбу ее власти: она могла остаться… или уйти, презрев во мне чудовище. Затаив дыхание, я слушал сбившийся ритм человеческого сердца и искал в выражении шоколадных глаз растущий страх. 

Время застыло. Невыносимо было смотреть на шок девушки, а безмолвие с каждой секундой становилось тяжелее. Каясь, будто на исповеди, я медленно наклонился, практически подползая по кровати к Изабель в отчаянной мольбе понять меня. Ее рука, которую я схватил, была едва теплой, хотя сердечный ритм ускорился совсем незначительно, что говорило о небольшом волнении, но не о поглотившем страхе. 

- Ты должна знать: я не пью человеческую кровь и не убиваю людей - я обуздал демона. Все годы я молился Господу в надежде вернуть душу и человеческую жизнь. Он был глух, но я не сдавался, и поверь, Изабель, я никогда не причиню тебе вреда… 

Я замолчал, почувствовав нежную ладонь на затылке, утешающую почти по-матерински. Касаясь, девушка просила меня подняться, но я не мог сейчас смотреть в ее глаза, пряча стыд в хрупкой ладони и спасительных складках одеяла. 

- Прости мою невольную растерянность, - голос Изабель звучал без страха и упрека, поразительно спокойно для человека, только что узнавшего, что перед ним сидит опасное существо. – Во мне нет осуждения, просто твое признание неожиданно, и мне понадобилось время, чтобы осознать услышанное. Не стоит так печалиться: я смогу принять тебя любого! Мне все равно, кто ты, вампир или человек – это не имеет значения. Ничто не важно, кроме «нас», и все препятствия, какими бы пугающими и трудными ни казались, преодолимы. Я люблю тебя. И если это проклятие – то, что помогло тебе дожить до встречи со мной, то я должна быть благодарна дару бессмертия, который ты получил от той ведьмы. Не бойся, подними глаза и убедись – я все еще твоя. Я буду с тобой, Эдвард, ничто мне не помешает. 

Не веря в счастье, я робко поднял взгляд – Изабель улыбнулась, поглаживая мое лицо. Ее доверие излечивало мое кровоточащее сердце, а спокойное принятие моей ужасающей сущности умиротворяло совесть. Поддавшись порыву, я потянулся вперед, чтобы прижаться к манящим губам в разделенном поцелуе. Искренне наслаждаясь ощущением взаимности наших чувств. 

- Ты не боишься? – пробормотал я, прижимаясь лбом к ее горячему лбу и чувствуя, как сильная физическая и сердечная привязанность поглощает мое мертвое сердце, вновь заставляет ощутить себя удивительно живым. Будто скорлупа, в которой я добровольно запер себя на столетия, легко раскрошилась и превратилась в пыль под воздействием любви. 
- Не боюсь, - покачала Изабель головой, оставляя маленькие горячие поцелуи на моем напряженном лице. – Я тебе верю. И даже если бы ты оказался плохим, я бы тебя не оттолкнула. Ты – моя судьба, и если твой крест быть вампиром – это и мой крест. 
- Я справился с этим, - поспешно пытался я обелить себя в ее прекрасных глазах, прежде чем она сделает какие-нибудь неправильные выводы. – Я нашел способ существовать без убийств: я пью только кровь животных. 
- Хорошо, - доверчиво улыбнулась она, ставя печать поцелуя на краешек моих губ. – Это же хорошо, верно? 

Я кивнул, сраженный облегчением, которое последовало за нашими тяжелыми признаниями. 

- Но что мы будем делать с этим? – продолжила Изабель, ее карие омуты светились глубокой страстью. - Ты бессмертен, а я нет. С годами я постарею и умру, а ты останешься вечно молодым и снова одиноким? 

Я с силой выдохнул, изумленный и растревоженный проблемой, которая всю ночь не давала и мне покоя – поразительно, что наши с Изабель мысли оказались столь схожи и этот вопрос был первым, который пришел в ее очаровательную юную головку, не лишенную хладнокровия. И это была еще более сложная тема для обсуждения, чем мои признания в том, что я монстр. 

Карие глаза светились доверием, которое я не мог оправдать, даже если приложу огромные усилия. Что ответить? Как разрешить ужасную дилемму: нашу общую потребность быть вместе и невозможность сохранения при этом чистой души? Я не желал становиться еще большим чудовищем, чем прежде. Одно дело – превратиться в ночной кошмар самому, и совсем другое – забрать с собой еще одну невинную душу. Таким образом я стал бы дьявольским слугой в полной мере, пополнив его коллекцию на один экземпляр. 

- Так каким будет твоё решение? – поторопила Изабель, ужасные слова в ее устах звучали чересчур просто, будто она совершенно не задумывалась о последствиях. Впрочем, так и было: откуда ей было знать. – Ты можешь сделать меня бессмертной? 

Беспощадный вопрос скрутил мое сердце и связал немотой язык: я не знал, что ответить. Какого решения она от меня ждала? Я был не в силах сделать выбор. Любой был бы неправильным. Не говоря уж о том, что я имел лишь поверхностное представление о создании себе подобных. Наслышан о ядовитых клыках, но никогда не представлял, что однажды придется самому столкнуться с этим. Ведьма, направлявшая меня в замок для спасения Изабеллы, знала, что я должен буду укусить ее, тем самым украв у смерти и подарив вечную жизнь в образе демона ночи? Или действовала по наитию, всего лишь воплощая старую забытую легенду? Я тогда сказал: мне не важна цена… так что судить ведьму не имел никакого права. То был лишь мой путь. И теперь предо мной вставал новый путь, являющийся следствием первого… смогу ли я забрать душу Изабель ради того, чтобы она осталась со мной навсегда? 

Я помнил боль, которую пережил в склепе во время собственного изменения… способен ли подвергнуть юную Изабель такому ужасному испытанию? 

- Ты не можешь желать этого, - взмолился, наконец, я, когда девушка стала терять терпение. Медленно поднявшись и неохотно одеваясь, я гадал, как смогу быть счастливым, если обреку Изабель на ад, в котором сам прожил столько времени? Сочетаемы ли вообще эти два понятия? – Ты просишь меня о невозможном: передать тебе проклятие. Я буду еще большим монстром, если позволю и тебе ступить на темный путь. Если бы ты знала, какими ужасными были прожитые мной века, то ни за что не захотела бы стать такой как я. Ты должна хорошенько подумать, стоит ли расставаться с человечностью – обратной дороги не будет, Изабель! Я не стану просить тебя о такой жертве… ты вправе прожить нормальную человеческую жизнь. 
- Тут не о чем думать, - перебила меня Изабель, в ее голоске звучала убежденность человека, никогда не сталкивающегося с трудностями, о которых так спокойно просит. Она напоминала меня в далекие времена – наивного и безрассудного юнца, отправившегося на болота и посчитавшего, что любая цена за обманутую смерть – невысока. – Я хочу быть с тобой. А как – не имеет значения. 

Девушка встала, накинув мою рубашку, едва достигающую ее колен – такая хрупкая и соблазнительная, напоминающая о страстной ночи, которой я не заслужил. Ее сердце, ее жизнь, любовь, невинность и даже душа – все принадлежало мне, несмотря на все, что нас могло разделить. Вчера я еще мог отослать ее домой, спасти тем самым от собственной участи – если бы вовремя остановился. Сегодня стало уже поздно: она была моей женой, пусть не перед лицом Господа, но в глазах моей совести. После этой ночи я не имел никакого права отказываться от любви, это стало бы предательством по отношению ко всему, что нас связало. Это погубило бы ее так же сильно, как и обращение. 

- Эдвард, не молчи, - взмолилась она, обходя меня таким образом, чтобы иметь возможность смотреть в лицо. Теперь в карих глазах застыл испуг – она боялась, что я ее отвергну. И вновь мое нутро скрутило бешеное противоречие: желание обладать, разделить с любимой мою исковерканную жизнь спорило с необходимостью заботиться. А в понятие заботы никак не вмещалось уничтожение души и жизни. 

- Я хочу остаться с тобой, Эдвард, - тонкий голос надломился и задрожал: мое суровое молчание ранило неокрепшее юное сердце, а заблестевшие слезы в глазах болью отзывались в моей собственной груди. Она сделала робкий шаг вперед, и ее страх приблизиться ко мне почти разрушил все мои убеждения, заставил сломаться. – Пожалуйста, не прогоняй меня… Я столько лет ждала… Я не смогу без тебя – не теперь, когда узнала, что ты существуешь… 

Теплые пальцы коснулись моих щек. Я застыл, не в силах пошевелиться, сраженный мольбой в девичьем голосе. Закрыл глаза, теряясь в выворачивающих наизнанку сомнениях: как мог я отказать, когда ни один из нас не в силах был принять верное решение, основанное на холодном разуме, а не на чувствах? 

- Я не хочу, чтобы ты страдала, - пробормотал я, растерянный и придавленный тяжестью вины. 
- Тогда давай выберем тот путь, где я буду страдать меньше? – вымолвила девушка, заставив меня удивленно взглянуть на нее. В ее словах забрезжил выход, и я готов был услышать. 

- Ну же, разве это не очевидно? – спросила Изабель, чуть наклонив голову: темный шоколад вновь затягивал меня в водоворот, обещая избавление от одиночества и боли. Теплое дыхание овеяло лицо. - Задумайся: если я останусь человеком, то неизбежно состарюсь и умру. Я не хочу. Нас вновь разделит время и расстояние, я вновь буду терзаться в ожидании тебя. Ты можешь обещать, что наша встреча состоится вскоре после моего нового рождения? Что я не буду выдана замуж за нелюбимого мужчину, едва достигнув подходящего возраста? И не буду вынуждена, помня тебя и нашу любовь, прожить жизнь с другим? 
- Нет, - прошептал устало я: даже если обыщу всю планету, среди миллиардов живущих на ней людей могу не встретить Изабель или найти ее слишком поздно… Понадобилось почти пять веков, чтобы мы случайно встретились, и не было никакой гарантии, что это не повторится снова. Не говоря о том, как трудно мне будет наблюдать, как Изабель с годами угасает – воспоминания об ее прошлой смерти, об уходе отца Мейсена все еще заставляли мое израненное сердце кровоточить. Я не хотел снова переживать подобную потерю – я ни одну из них до сих пор не пережил, не смог утешиться или забыть. 

Девушка улыбнулась: 
- Значит, у меня только одна судьба: разделить вечность с тобой. Если стану такой, как ты, нам никогда больше не придется разлучаться… 
- Это большая ответственность, - прошептал я в мучении. – И немалая боль. – Если я соглашусь обратить Изабель в вампира, то должен буду рассказать ей обо всех страданиях, которые предстоят, включая муку изменения и последующую за ним жажду. Я должен быть честен. 
- Меня пугает только разлука с тобой, - покачала девушка головой. – С остальным я справлюсь. 

Тонкие руки обвили мою шею, и я вздохнул, испытывая странное облегчение от того, что все разрешилось само собой. Возможно, это был неправильный, противоестественный путь… но он действительно выглядел единственным, при котором мы оба можем быть счастливыми и прекратить мучиться в бесконечной скачке за ускользающей любовью. И я надеялся, что Господь проявит милосердие и не покарает меня за этот болезненный выбор. 

- Если ты готова… - пробормотал потерянно я, прижимая хрупкое тело к себе и представляя, что оно станет вскорости сильным, неуязвимым и бессмертным. Изабель не будут грозить болезни или смерть, а время никогда больше не встанет препятствием между нами. Вырисовывающаяся картина будоражила воображение. Дарила надежду и облегчала любую боль. 
- Я готова на все, - шепнула она, и я улыбнулся от распирающего грудную клетку тепла, снова и снова целуя мягкие и горячие уста. Господь привел Изабель ко мне или сам Дьявол проложил дорожку – не важно, мы выстрадали свое счастье и теперь ни за что не упустим его. Вопреки сломавшему всю мою жизнь проклятию, я чувствовал, мы сможем снова стать счастливыми… Навечно, навсегда… 

ГЛАВА 9>>>