Глава  ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

ЗАКОЛДОВАННЫЙ  ПРИНЦ

        Я наблюдала за воздушным змеем, развевающимся в небе у меня над головой, но мыслями была не здесь, а в доме, на втором этаже, в кабинете Гейба, где мне очень хотелось находиться в данный момент. И выяснить, наконец, что же произошло десять минут назад? Почему он сбежал после поцелуя, почему извинился? Я этого не понимала! Неужели он не видел, не понял, как мне понравилось? А вдруг не понял? Может, нужно так ему и сказать, разъяснить? Или не надо?

        Мысли бегали у меня в голове по кругу. В итоге я решила не заморачиваться сейчас, а открыто поговорить с Гейбом. Сегодня же. Как только представится возможность. Потому что нельзя дарить такие чудесные мгновения, а потом извиняться и убегать.

       А может, ему самому не понравилось? Да нет же! Когда он притиснул меня к себе, перед самым появлением Томаса, я совершенно определённо почувствовала, что нравлюсь ему. И не просто нравлюсь. Не настолько уж я наивна, чтобы не понять значение той твёрдой выпуклости, что прижалась к моему животу.

       Но тогда почему он убежал? Почему извинился? Ну, вот, опять, по восемнадцатому кругу! Всё, я больше не буду об этом думать! Пока – не буду.

        Томас и Лаки бегали туда-сюда по поляне. Над ними развевался бело-зелёный змей с длинным, разноцветным хвостом. Мой, жёлто-оранжевый, парил на одном месте, поймав поток воздуха и натягивая бечёвку. Время от времени Лаки подбегал, чтобы ткнуться в меня мордой, получить поглаживание и почёсывание за ушами и снова удрать к Томасу. Он словно бы давал понять, что просто развлекается с мальчиком, но при этом прекрасно помнит, кто его настоящая хозяйка.

      Проследив глазами за змеем Томаса, я очень ему позавидовала. Как бы я сейчас хотела вот так же парить над землёй! Жаль, что мне это недоступно. Полёт на вертолёте меня разочаровал – я хотела бы мчаться вперёд, чувствуя ветер, дующий в лицо и развевающий мои волосы, ощущать взлёты и падения, словно на «Русских горках», которые я очень любила, и на которых каталась при любой возможности. А в кабине вертолёта полёт чувствовался не больше, чем в машине. Нет, это не по мне. Видимо, от мечты стать пилотом тоже стоит отказаться. Может, дельтапланеризмом заняться? Там всё вживую – и полёт, и ветер.

      «Привет, Энди!» – раздалось у меня в голове.

     Я улыбнулась. Малыш Джереми умудрялся картавить даже в мыслях. И хотя теперь он прекрасно выговаривал букву «Р», но я для него так и осталась «Энди». Я не возражала, это было так забавно, и всё равно никто этого не слышал.

     «Привет, Реми!» – я тоже дала ему что-то вроде прозвища, сократив его имя. Это было чем-то вроде нашего тайного кода, и очень нравилось мальчику. – «Где ты пропадал последние три дня?»

     После этого мне была рассказана история поездки Джереми в гости к одному из его многочисленных родственников, в которых я давным-давно запуталась. Львиную долю повествования занял рассказ о трёх «котёночках», которые недавно родились у кошки, принадлежащей этому самому родственнику. Мне были описаны в мельчайших подробностях лапки, ушки, слепые глазки и все пятнышки этих «котёночков», как они ползают, сосут молоко, пищат, спят, свернувшись в общий клубочек. Похоже, это было его самое яркое впечатление от всей поездки. К тому же, ему обещали подарить одного котёнка, как только малыша можно будет забрать у кошки-мамы. В общем – Джереми был от поездки в восторге.

      Я подумала, что он выбрал очень удачное время для «сеанса связи». Раньше я бо́льшую часть времени была одна, поэтому в любое время была готова поболтать с малышом. Но сейчас я практически всё время была среди людей, и если бы вдруг застыла, ведя мысленный разговор с невидимым другом – это бы заметили. И как бы я объяснила происходящее? Меня бы приняли за сумасшедшую. А может быть и нет. Вокруг меня было столько необычного, столько народа имело неординарные способности, что мои мысленные беседы с мальчиком, живущим на другом конце страны, сочли бы не более странными, чем дар Гейба, например, или Вэнди. Но, до поры, до времени, я решила никому об этом не рассказывать. Успею ещё.

     Рассказав о своих новостях, Джереми поинтересовался, а что новенького у меня? Чтобы особо не грузить парнишку, я сказала только, что нашла новых друзей, живу у них, и теперь у меня новый дом, новая семья и новая собака. После этого весь разговор свёлся к подробному описанию внешности и поведения Лаки. Это было для мальчика самым интересным из всего моего рассказа.

     После того, как я рассказала о Лаки всё, что знала и чего не знала, выдумав историю нашей с ним встречи – не рассказывать же ребёнку правду, – Джереми попросил меня рассказать ему какую-нибудь сказку. Это тоже было одной из наших традиций, причём я, частенько, просто придумывала всякие истории, а иногда рассказывала что-то из своей жизни, адаптируя происходящее к возрасту мальчика.

     И я рассказала ему совсем новую сказку о принцессе Миранде, которую мачеха выгнала из дома. Принцесса заблудилась в лесу, очень устала, замёрзла и проголодалась. А потом встретила огромную пантеру. Сначала принцесса испугалась, но пантера оказалась добрая, она отвезла девушку в большой и красивый дворец, где принцессу ждал вкусный обед и тёплая, мягкая кровать, чтобы она могла отдохнуть и согреться. И принцесса была так благодарна пантере, что поцеловала её. И в тот же самый миг пантера превратилась в прекрасного принца по имени Габриэль.

     Оказалось, что когда-то злая и уродливая ведьма по имени Линда хотела, чтобы принц Габриэль женился на ней. Но она была такая злая и такая уродливая, что принц с ужасом отказался. И за это ведьма превратила его в пантеру и сказала, что он снова станет человеком, только если его поцелует прекрасная принцесса. Потому что, по ведьмовским правилам, любое заклятье обязательно должно иметь условие, при котором его можно снять, иначе оно просто не сработает. Ведьма думала, что никогда никакая принцесса не поцелует страшного зверя, поэтому и поставила такое условие, чтобы принц Габриэль остался пантерой навсегда. Она не знала, что принцесса Миранда разглядит доброту под страшной внешностью пантеры и расколдует принца. Габриэль и Миранда полюбили друг друга, поженились, у них родились дети, и жили они долго и счастливо. А ведьма Линда, узнав об этом, лопнула от злости!

     Я мысленно хихикала, в мельчайших подробностях описывая Джереми ведьму Линду. Не забыла я ни про торчащие изо рта зубы, ни про бородавки на носу, ни про большой горб, ни про крючковатый нос. Моя фантазия разыгралась по полной. Зато принца Габриэля описывать мне было очень просто, и даже выдумывать ничего не нужно было – оригинал навеки был запечатлён в моем мозгу в мельчайших подробностях.

      Всё же удивительно работает детское восприятие – Джереми как-то совсем не заинтересовался вопросом, каким же именно образом принцесса поняла, что встреченный ею в лесу огромный дикий зверь – на самом деле добрый, он просто принял это на веру. Зато наложенное на принца заклятие мне пришлось досконально объяснять и уточнять, даже придумав целый колдовской ритуал, а так же «волшебные слова» для него. Ну, конечно, для пятилетнего мальчика это намного важнее и интереснее, чем всякая романтическая чепуха.

     В какой-то момент слова Джереми стали путаться, звучать все тише и медленнее. Мысленно улыбнувшись, я прикинула, сколько у него сейчас времени, а потом стала намурлыкивать колыбельную. Через несколько минут наш контакт прервался – Джереми заснул. Я вздохнула. В последнее время малыш всё реже вступал со мной в разговор, порой пропадая аж на неделю. Но ничего странного в этом не было – мальчик рос, у него появлялись новые, реальные друзья и  разнообразные интересы, заполняющие весь его день. Интересно, сколько ещё времени он будет общаться со мной, прежде чем перестанет нуждаться в воображаемом друге?

     В этот момент я подняла глаза на дом и в одном из окон увидела Гейба. Наши глаза встретились, и какое-то время мы смотрели друг на друга, а потом он отошёл вглубь комнаты, и я уже не могла его больше видеть.

     Я вздохнула и перевела взгляд на Томаса. Когда же он уже наиграется? Мне необходимо поговорить с Гейбом. И, желательно, поскорее.

     Через какое-то время Томасу, наконец, надоело бегать по поляне, или он просто устал, но мальчик стал сматывать бечёвку, заставляя своего змея опуститься. Я проделала то же самое со своим.

     – Давай занесём их в ангар, – предложил он мне. – Не обязательно снова тащить змеев на чердак. Завтра опять запустим, и они будут под рукой.

     – Я не возражаю. А Гейб не будет против?

     – Нет. Там полно свободного места, и если мы не бросим змеев прямо посреди ангара, то они точно никому не помешают.

      Мы подхватили своих змеев и направились к серебристому строению, расположенному за домом. Как я поняла, поляна, по которой мы бегали, была чем-то вроде взлётной площадки, поэтому на ней ничего не было – ни строений, ни проводов, ни деревьев. Томас был прав – здесь действительно было удобно запускать воздушных змеев. В ангаре стоял совершенно очаровательный вертолётик, показавшийся мне совсем крошкой по сравнению с тем, на котором мы вернулись домой из экспедиции. Томас прошествовал к дальней стене амбара, уделив вертолёту не больше внимания, чем обычный мальчик – машине своих родителей. Для него этот вертолёт давно стал чем-то привычным и обыденным.

     Устроив своих змеев так, чтобы они никому не мешали, мы вернулись в дом. Я попросила Томаса показать мне, какие ещё комнаты были на втором этаже. Вообще-то меня интересовал кабинет Гейба, но я не хотела в этом признаваться. И мальчик провёл меня по второму этажу, показав свою комнату, спальню Гейба, – в неё мы не заглядывали, – и несколько комнат для гостей.

     Открывая одну из дверей, Томас уточнил.

     – А это комната Мелкого. Только я уже начал сомневаться, что он у нас появится. Но, всё равно, Гейб предпочитает быть полностью готовым – папаша имеет привычку сгружать на него ребенка, в чём есть, без единой запасной вещи. Поэтому мы регулярно докупаем одежду нужного размера, чтобы Мелкий хотя бы на первое время имел всё необходимое.

     Передо мной открылась полностью укомплектованная детская, со всей необходимой для малыша мебелью, полная разных игрушек, игр и книг. Всё было явно продумано до мелочей.

     – Мы только пеленальный столик и колыбельку убрали, – Томас тоже засунул голову в дверной проём. – К четырём годам Мелкий должен бы уже уметь пользоваться горшком. И в колыбельку он уже не поместится. И всякие погремушки мы тоже убрали.

     – Ты всё время говоришь «он». А вдруг это девочка?

     – Не знаю. Но я бы хотел, чтобы это был мальчик. И даже не для себя. Понимаешь, у Вэнди есть Бетти, у Бетти есть Вэнди. А малыш Эрик совсем один. И к тому же они с Мелким практически ровесники, им будет хорошо вместе.

     – А у тебя нет ровесников в семье?

     – Есть, но только девчонки. Им со мной не интересно. Есть ещё Бредли, но он намного старше меня, уже в выпускном классе учится. Он со мной практически не общался, больше с Кристианом. Да и вообще, они все сейчас кто где. Вне Долины мы редко собираемся вместе, чтобы не привлекать внимания – слишком похожи.

     – А кто такой Кристиан?

     – Наш с Гейбом брат. Он был как раз передо мной. Но он уехал пятнадцать лет назад, поступил в колледж. Заезжает иногда, но очень редко. И стал совсем чужой. У него теперь свои интересы, ему уже не до меня. А раньше мы всё время были вместе. У нас вообще-то практически не бывает такого, чтобы двое детей росли вместе – у братьев и сестёр обычно слишком большая разница в возрасте. Но мы, папашины ублюдки – исключение. И Гейб очень часто растил по двое детей одновременно. А с Аланой – вообще троих.

     – Не называй себя так, не нужно. Это нехорошее слово.

     – Оно же не матерное, – пожал плечами Томас.

     – Но оно оскорбительное.

     – Я же употребляю его в прямом смысле. Если не считать Гейба, у нашего папаши нет ни одного законнорожденного ребёнка.

     Я тяжело вздохнула. Разговор с Гейбом снова откладывается.

     – Если тебе так уж необходимо подчеркнуть своё незаконное рождение, то так себя и называй – «незаконнорожденный». Это будет констатация факта, не более. А «ублюдок» – отвратительное слово! Откуда ты вообще его подцепил, да ещё и в отношении себя?

     – Кристиан так нас называл, – пробормотал Томас, опустив голову и возя ногой по полу. Потом практически прошептал. – И ещё… Линда.

     – А Гейб знал об этом? Ну, про Линду?

     – Нет. При нём она была со мной само очарование. Только наедине показывала своё истинное лицо.

     – А знаешь, я ведь тоже незаконнорожденная. Но только я никогда не считала себя ублюдком. И ты так не считай. И Мелкого этому не учи.

     – Хорошо, не буду. Просто я настолько к этому привык…

     – Вот и отвыкай. В конце концов, ты ведь станешь старшим братом. А это большая ответственность.

     – Ладно, договорились, – пожал Томас плечами. – При Мелком я так говорить не стану. Кстати, видишь ту лошадку? Она в семье уже двести лет.

     Я обрадовалась смене темы. Пройдя в комнату, я погладила деревянную лошадку-качалку, размером с крупную собаку. На ней была настоящая сбруя и седло, всё было выполнено со скрупулёзной тщательностью. Я погладила шелковистую гриву.

     – Да, раньше умели делать вещи. На века. И это так здорово, что у вас в семье многие поколения хранятся такие вот памятные вещи. Они ещё больше помогают ребёнку почувствовать себя частью семьи. Тебе повезло. А у меня вообще нет семьи.

     – Глупость какая! У тебя есть мы.

     – Спасибо, Томас! – я не удержалась, и прижала мальчика к себе, потрепав по волосам. – Я этому очень рада.

     Когда-то у меня был младший брат, но мы жили с ним как кошка с собакой. А в Томасе я обрела именно такого братишку, о котором мечтала. Всё-таки, как же замечательно, что меня так безоговорочно приняли в эту семью!

     – А где кабинет Гейба? – нам всё же нужно поговорить, и, желательно, в этом тысячелетии.

     Томас отвёл меня к двери, расположенной с другой стороны лестницы. И, сказав, что у него как раз время онлайн-битвы с бывшим одноклассником, удрал, имитируя стрельбу из автомата и прихватив с собой Лаки. Уж не знаю, действительно ли у него подошло время компьютерной игры, или он просто догадался оставить нас с Гейбом наедине, но, в любом случае, я была благодарна ему за уход. Глубоко вздохнув для храбрости, я подняла руку, чтобы постучать в дверь.

     Конечно, Гейб и так прекрасно знал, что я стою снаружи. И открыл дверь прежде, чем костяшки моих пальцев коснулись её. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Я заметила, что волосы у него в полнейшем беспорядке, словно он не раз запускал в них руки. Да и взгляд был какой-то... затравленный, что ли? Это тоже нужно выяснить.

     – Нужно поговорить, – наконец нарушила я молчание.

     Всё так же молча, Гейб отступил в сторону, жестом пригласив меня войти. Сделав пару шагов, я остановилась, оглядывая помещение и поражаясь удивительной несовместимости находящихся там предметов.

     Старинные шкафы, набитые книгами, огромный письменный стол, огромные же кожаные кресла и диван, пара картин в резных рамах, письменный набор с чернильницей и пресс-папье – все это просто дышало стариной, было самым настоящим антиквариатом. И при этом соседствовало с кучей всевозможной современнейшей офисной техники. Напротив старинной картины висел огромный плазменный экран, на антикварном столе расположился супернавороченный компьютер. И, как ни странно, все эти, казалось бы, несовместимые вещи, смотрелись довольно органично. Мне этот кабинет напомнил самого Гейба – он тоже был и древним, и современным одновременно.

     – Присядь, пожалуйста, – указывая на одно из кресел, сказал, наконец, Гейб. – Нам действительно нужно поговорить.

     Я присела на указанное место, а он, к моему удивлению, уселся на диван напротив меня. До этого Гейб, наоборот, старался всегда оказаться как можно ближе ко мне, а теперь явно отстранился. И от этого мне стало больно.

     Я смотрела на него, не зная, как начать разговор. Эта его отстранённость подействовала на меня отрезвляюще. Может, я всё себе навоображала, про его чувства? Иначе, почему он стал вдруг таким далёким.

     Гейб запусти руку в волосы, явно уже ставшим привычным жестом, покусал губу, глядя в сторону, а потом, тяжело вздохнув, поднял, наконец, на меня глаза.

     – Я должен перед тобой извиниться.

     Я чуть не подпрыгнула. Опять?! Он опять извиняется?

     – За что? – удалось мне выдавить из себя.

     – За то, что набросился на тебя, как дикий зверь! – объяснил он как нечто само собой разумеющееся. Похоже, Гейб был несколько удивлён моей «недогадливостью».

     Я фыркнула.

     – Ты не набрасывался на меня даже когда БЫЛ диким зверем! Я тогда сама на тебя набросилась.  И уж конечно, ты не сделал этого сегодня!

     – В любом случае – я не имел права этого делать. Но не удержался, прости.

     – Да прекрати ты извиняться! И чего ты не имел права делать?

     – Целовать тебя, вот чего.

     – Но почему? – я действительно не понимала.

     – Потому что ты ещё ребёнок.

     – Я не ребёнок! – взвыла я, вскакивая с кресла. – И ты не имел права делать только одно – извиняться и убегать, подарив мне самые прекрасные мгновения в моей жизни.

     Я топнула ногой, после чего плюхнулась обратно в кресло и, надувшись, уставилась в окно. Наверное, моё последнее выступление нельзя было считать образцом взрослого поведения, но я была действительно обижена.

     Я услышала, как Гейб подошёл ко мне, опустился на колени перед моим креслом и взял мою ладонь в свои руки. Я никак на это не отреагировала, продолжая дуться. Тогда он распрямил мой безвольный кулачок, нежно поцеловал ладошку, а потом прижал её к своей уже слегка колючей щеке. Не выдержав, я слегка погладила его щеку кончиками пальцев, давая понять, что начинаю оттаивать.

     – Пойми, девочка моя, – прошептал он. – Мне безумно трудно. Я прожил больше трёх тысяч лет, у меня были женщины, но никогда и ни к кому я не испытывал такого чувства, какое вызываешь во мне ты. С той самой минуты, как я заглянул в твои смелые синие глазки там, на дороге, я понял, что отныне я навеки твой. А ты – моя. Я не знаю, что это такое произошло со мной, и как я это понял, но поверь – я просто это знаю. Быть рядом с тобой стало смыслом моей жизни, когда тебя нет рядом – мне тяжело. Когда я ранил тебя... Мне захотелось умереть. Но ещё страшнее для меня будет, если ты покинешь меня. Вот почему я сразу же забрал тебя к себе – боялся, что ты исчезнешь, боялся тебя потерять.

     Говоря всё это, Гейб смотрел в пол, не решаясь глаз на меня поднять, и лишь периодически прикасаясь лёгким поцелуем к моему запястью. И не мог видеть, как мои глаза становятся всё шире, пока я смотрела на него, совершенно ошарашенная и шокированная такими откровениями. Потому что он абсолютно точно, практически дословно, повторял то, что сказала бы я сама, если бы стала описывать свои к нему чувства. Один взгляд в глаза пантере, – дикому зверю, придавившему меня к земле! – и я уже не принадлежала самой себе.  

     Значит, мы одновременно испытали одно и то же чувство? Эту невероятную, необъяснимую, неразрывную связь, которая возникла между нами.

     Но если он испытывает то же, что и я – тогда тем более непонятно его поведение. Зачем убегать, если это взаимно? Хотя... Если я до этого момента не была уверена в его чувствах – возможно, и он до сих пор о моих не догадывается? Может, потому он и извинился – решил, что мне не понравился его поцелуй?

     – Но что бы я там не испытывал, – продолжил между тем Гейб, все ещё не поднимая глаз, обращаясь к моей ладони, которую отвёл от своей щеки и теперь играл с моими пальцами. – Что бы я не почувствовал – я не имел права ни к чему тебя принуждать. Ты ещё совсем дитя...

     Я возмущённо втянула воздух, собираясь возразить, но пальцы Гейба, нежно легли на мои губы, призывая к молчанию.

     – Да, я понимаю, что ты считаешь себя взрослой, что ты давно уже переродилась, но всё равно. Тебе всего-навсего двадцать четыре, ты даже младше Томаса! И ты – гостья в моем доме, я взял на себя ответственность за тебя, да ты и знаешь-то меня всего второй день, поэтому я просто не имею права так сразу на тебя накидываться.

     – Стоп, – я не могла больше слышать эти путаные излияния, поэтому отвела руку Гейба от своего рта. – Я выслушала достаточно, теперь послушай ты меня! Первое: когда же ты, наконец, поймёшь, что я – не ребёнок?

     – Тебе двадцать четыре, – повторил Гейб.

     – Да знаю я, сколько мне лет! Но я в другом времени живу. С другой скоростью взрослею! Я приняла твои три тысячи как молодость, почему ты не можешь принять мои двадцать четыре как взрослость? И вообще, если считать по вашему – то мне уже пятьдесят два! А учитывая, что я переродилась десять лет назад – то и все восемьдесят пять. Так что я абсолютно точно не ребёнок!

     – Ладно, допустим, – тяжело вздохнул Гейб, но при этом вовсе не казался убеждённым мною. – Допустим, что ты – не ребёнок. Но я всё равно слишком давлю на тебя. У меня просто нет сил держать свои руки подальше от тебя...

     – И не надо. Разве я против? Мне это даже нравится.

     – Да, но сегодня это едва не вышло из-под контроля! Я забылся! И если бы Томас не появился – неизвестно, чем бы всё могло закончиться.

     – Да чем таким уж страшным это могло закончиться-то?

     – Ты действительно не понимаешь, насколько я хочу тебя? Я едва не взял тебя прямо там, в прихожей, на полу!

     – Я бы не возражала, – едва слышно прошептала я, чувствуя, как пылают мои щеки.

     – Что?! – Гейб явно не ожидал такой моей реакции. – Нет! Это всё неправильно! Ты должна возражать. Так нельзя обращаться с юной девушкой, нельзя затаскивать её в постель на второй день знакомства.

     – А на какой можно? – у меня уже голова кружилась от этого разговора! Мы ведь только что выяснили, что Гейб испытывает ко мне то же, что и я к нему, так в чём вообще проблема? Так, стоп, я ведь так и не сказала ему о своих чувствах, значит, он до сих пор не понимает, что всё, что произошло в прихожей, было совершенно нормальным и правильным. Ну, кроме его извинения и побега. Нужно срочно ему об этом сказать.

     Гейб же, кажется, впал в ступор от моего вопроса. Привычно запустив руки в волосы, он в растерянности смотрел на меня, явно не зная, как реагировать.

     – Послушай, Габриэль, – я решила, что здесь более уместно именно это имя.

     – Да, Миранда? – мне всё же удалось заставить его слегка расслабиться, даже чуть-чуть улыбнуться.

     – Во-первых... Ах, да, во-первых уже было. Итак, во-вторых, можешь не пугаться, я вовсе не считаю, что нам прямо сию минуту нужно отправиться в постель и заняться любовью.

     – Правда? – мне послышалось, или  кроме облегчения в его голосе проскользнуло также и разочарование?

     – Правда. Но, в третьих – мне очень понравился наш поцелуй. И я была бы совсем не против его повторить?

     – Правда? – на этот раз Гейб не смог сдержать счастливую улыбку.

     – Правда, – вновь кивнула я. – И последнее, хоть и не по важности. Неужели ты думаешь, что я стала бы вот так льнуть к тебе, позволять обнимать меня, таскать на руках, целовать, если бы сама этого не хотела? Тебе не приходило в голову, что я могу испытывать к тебе то же самое? 

     Какое-то время Гейб растерянно смотрел на меня, но потом, наконец, прошептал.

     – Я чувствовал, что тебе нравятся мои прикосновения, я был безумно рад этому, потому что просто не мог выпустить тебя из рук. Но, испытывать то же самое?.. Ты уверена?

     – Абсолютно! Хотя, поначалу, я была в полной растерянности. Потому что почувствовала это, когда впервые взглянула тебе в глаза. Ты помнишь, как ты в тот момент выглядел?

     – Я был пантерой. И я ранил тебя...

     – Да забудь ты про это, случилось и случилось, не нужно вспоминать! Я о другом. Ты представляешь мой шок, когда я смотрела в глаза пантере и не могла отвести взгляд. А когда ты убежал в лес – я чуть следом за тобой не кинулась. И успокоилась только тогда, когда ты из леса вышел, хотя ещё не понимала – почему?

     – Я тогда чуть с ума не сошёл. Своими руками чуть тебя не убил! – Гейб реально побледнел от воспоминаний.

     – Меня не так-то просто убить, – хмыкнула я. – И забудь ты про ту мою рану. Ты понимаешь, что с нами это произошло одновременно? И совершенно одинаково. Вот почему я и не пикнула, когда ты заявил, что несёшь меня к себе. Это полностью соответствовало моим планам – быть рядом с тобой. Всегда!

     – Господи, девочка моя! – буквально простонал Гейб и, резко вскочив, выдернул меня из кресла, подняв на ноги, а потом крепко прижал к себе. Нисколько не возражая, я тут же обхватила его руками, стараясь прижаться ещё крепче. Отстранённость Гейба слишком давила на меня, а вновь оказавшись в его объятиях, я словно бы вернулась домой. А он целовал мои волосы, бормоча:

     – Я не могу в это поверить. Ты моя. Моя!

     – Твоя! – подтвердила я, поднимая голову и встречаясь взглядом с его прекрасными и в данный момент невероятно счастливыми глазами. – А ты – мой! Только мой. И больше чтобы никаких Линд.

     – Кто такая Линда? – Гейб поднял бровь и улыбнулся. – Нет, Миранда, с той минуты, как я тебя увидел – есть только ты. Ты одна.

     И он стал касаться лёгкими поцелуями моих век, висков, лба. Но меня это уже не устраивало.

     – Габриэль! – этим обращением мне удалось быстро привлечь его внимание. – Поцелуй меня. По-настоящему!

     И в тот же миг рот Гейба обрушился на мои губы. Этот поцелуй отличался от предыдущего как неба от земли. Если первый был робким, осторожным, «разведывательным» и очень нежным, то этот был сильным, властным, напористым. И невероятно сладким. Он исследовал мои губы своими губами, зубами, языком, и я старалась не отставать, неумело, но с большим энтузиазмом повторяя все его движения. Язык Гейба скользнул ко мне в рот, встретился там с моим, и затеял с ним игру-борьбу. 

     Сначала Гейб просто наклонился ко мне, но в какой-то момент выпрямился, не выпуская меня из объятий, и я повисла, не доставая ногами до пола. Чтобы иметь хоть какую-то точку опоры, я обхватила его ногами за талию, а руками за шею, повиснув на нем, словно обезьянка на дереве. Рука Гейба тут же подхватила меня снизу, поддерживая за попку, а другая легла мне на затылок, прижимая к себе ещё крепче. И в этот момент дверь распахнулась, и звонкий детский голос воскликнул:  

     – Гейб, Роджер вернулся! Ой! – дверь тут же захлопнулась, послышался топот убегающих ног и разочарованное бормотание: – Блин, да что ж я вечно так не вовремя-то?

     Нас словно бы окатило холодной водой. Мы застыли, возвращаясь в реальность. У меня в голове не осталось ни единой мысли кроме: «Ух ты!». Я даже не ожидала от себя такого – я реально позабыла обо всём на свете, кроме Гейба, его губ и рук. Вот это да, вот это поцелуй!

     Оторвавшись от моих губ, Гейб прижался своим лбом к моему, и тяжело дышал, пытаясь успокоиться. Я дышала точно так же. Наконец, Гейб всё же смог произнести:

     – Господи, девочка, я тебя не раздавил? – и, встретив мой недоумевающий взгляд, пояснил. – Ты такая крошечная.

     – Я нормальная! – тут же возразила я. – Это ты здоровенный! И только посмей снова начать извиняться! Только посмей!

     И, для большего эффекта, я ткнула его пальцем в грудь, хотя для этого мне и пришлось убрать одну руку с его шеи и отстраниться от него. Но я всё равно продолжала на нём висеть – мне это нравилось, очень нравилось.

     – Не буду, – с улыбкой пообещал Гейб. – Я не совершаю дважды одних и тех же ошибок.

     Ещё несколько секунд мы стояли в той же позе, ну, Гейб стоял, а я висела, но, в конце концов, я поняла, что момент упущен. Ладно, не последний день живём, успеем ещё нацеловаться. Поэтому я всё же расцепила ноги и съехала на пол. И снова почувствовала, насколько неравнодушным оставил Гейба наш поцелуй. Мой живот ясно ощутил недвусмысленную твёрдую выпуклость, по которой проехался, вызвав у Гейба лёгкий стон.

     Бедняга! Но мне было не намного легче – я и не ожидала, что могу настолько сильно возбудиться от простого поцелуя. Хотя, какой же он простой. Мне, конечно, особо сравнивать не с чем, но всё же я уверена, что более прекрасного поцелуя нет, не было и не будет ни у кого, кроме нас!

     – Нужно идти, – пробормотал Гейб, явно стараясь убедить себя. Его рука отпустила мою попку, давая мне возможность встать на ноги, но тут же легла мне на спину, продолжая удерживать в объятиях.

     – Нужно, – кивнула я.

     – Но это ненадолго.

     – Конечно, – очередной кивок.

     – А потом мы продолжим… наш разговор.

     – Обязательно продолжим. И никаких извинений.

     – Никаких.

     – Тогда пошли.

     – Пошли, – тяжело вздохнув, Гейб неохотно выпустил меня из объятий, успев предварительно одарить быстрым лёгким поцелуем, после чего взял за руку и повёл из кабинета, где я провела такие замечательные минуты.

     Но мы ещё вернёмся. И продолжим. Теперь я была в этом абсолютно уверена.

Жду ваших впечатлений на форуме.