Есть в отрыве от цивилизации, с такими ее обязательными компонентами, как гул машин, интернет, никогда не берущая паузу жизнь, этакая ужасная прелесть. Вне современного мегаполиса время течет по своим законам: сонно, тяжело, просто, - и ты неожиданно ловишь себя на том, что вынужден сейчас прислушиваться только к себе, искать двигатель внутри, ибо больше тебя не несут вперед толпы народа и мейнстрим материальных приоритетов.
В восемь мы разложили костер на берегу, а в девять на потемневшем небе начали появляться первые серебристые канапушки звезд. Море сытым, довольным и смирным зверем тихо укладывалось спать поблизости, багровые взвивающиеся вверх искорки от пламени целиком занимали мое внимание. Прохладный влажный ветер пощипывал кожу, и я застегнула ворот утепленной ветровки до самого конца, спрятала руки в карманах.
Некоторое время мы сидели у костра впятером: отец, Алекс с Мирой, я и Златогорский. А потом к нам присоединился еще и Вовка. Ветер вдруг поменял свое направление, и дым повалил прямо на Дениса. Тот быстро переместился, поставив свой раскладной стул позади моего, уселся близко и, вдруг обняв, притянул меня спиной к своей груди. Понятно, вспомнил, что должны же мы хоть иногда вести себя как пара.
Все было вполне благочинно. Отец и Мира тихо переговаривались — их давно сблизила любовь к стареньким «Тойотам», у девушки Алекса как раз была такая, поэтому они вполголоса обсуждали ее «недуги» и способы их профилактики. Вовка, на удивление, молчал, подозреваю, получил свежий нагоняй от Галины Николаевны, Алекс же возился с фотоаппаратом, рассматривая сделанные за сегодня фото.
Идиллия, которая редко наблюдалась в моей буйной семейке.
Я слушала ритм моря, вдыхала запах соли, йода и снежной свежести. И никак не могла перестать думать.
Совершенно точно, что виной этому руки Златогорского, крепко, по-собственнически прижавшие меня к его телу. Такой тесный контакт быстро согрел меня, озябшую на ветру. А еще я недоумевала и сердилась потому, что знала: Денис ничего лишнего себе со мной не позволит. Хотя и сценарий позволяет, и моя реакция на такие объятия, вернее, отсутствие таковой.
Ну а еще приятно тревожило, раздражало и восхищало знание того, что на Обыкновенного можно положиться. А именно: на его спокойную и мудрую уверенность, на то, что не соответствующих плану выходок от него ждать не нужно. Кто бы знал, что обыкновенность этого парня обернется таким плюсом. Со Стасом три года назад я была точно на пороховой бочке. Через час после приезда сюда он чуть не уехал обратно, что разрушило бы всю мою игру. Потом он напился, а я еле довела, точнее, донесла его на себе до нашей комнаты. На следующий день выяснилось, что мою сумку с вещами он спутал с другой, и я несколько дней вынуждена была ходить в каких-то обносках. Он наотрез отказывался общаться с моей семьей, не желал и со мной время проводить, не стесняясь, в открытую прогонял меня при свидетелях, постоянно жаловался на отсутствие интернета и мобильной связи.
С Денисом же я расслабилась. С каждым часом этого дня убеждалась в его рассудительности, выдержке и наличии немалого разума. Он не суетился и не нервничал, в отличие от моих матери и братьев, все обдумывал наперед и… заботился о моем комфорте, что вообще нонсенс, ибо об этом никто не заботился с момента, как мне лет десять исполнилось и у меня появились только обязанности и никаких прав. Так, увидев, что меня клонит в сон, — а выехали мы в шесть утра, я не выспалась и вообще ранней птахой не была никогда, — он выудил маленькую подушку и, притормозив, отправил меня спать на заднее сиденье. Что примечательно, Златогорский не растолкал меня даже тогда, когда мы приехали. Я проснулась в машине с затекшими ногами, но отдохнувшая, удивилась, почему солнце меня не разбудило, а потом поняла: Денис Обыкновенный просто поставил машину в густую тень, сам же вовсю помогает с обустройством. И внимания не обращает на недовольное выражение лица моей мамы и придирки братьев.
Я пошевелилась, устраиваясь удобнее в руках своего сообщника. Может, если ерзанием напомню о себе, он что-нибудь да предпримет? А хочется ли мне, чтобы он что-то предпринял? И что именно?
Златогорский наклонился к самому моему уху, предложил:
- Мы можем пойти в дом.
Я замерла. Во-первых, двигаться не хотелось, а во-вторых, горячее дыхание Дениса щекотнуло за ухом, наиприятнейшим образом прокатилось по шее. Сладко-терпкое возбуждение пробежало по нервам, и это поразило меня. Вдруг захотелось рискнуть, обернуться к нему, шаловливо провести губами по его, обнять за шею.
Интересный переход настроя с делового и дружеского на совершенно иной.
После Стаса парней у меня не было. Причины банальны: предпочитала быть одна, посвящая свободное время арт-курсам, клиенткам и прочим интересам да не встречала достойных молодых людей, чтобы поразиться и влюбиться. Или вообразить, что влюбилась. За мной ухаживали и звали на свидания, только о чем говорить с тем, кто окончил вуз и имеет тривиальные амбиции зарабатывать как можно больше? И обо что спотыкаться, если он ведет себя так же нормально, как и я? Так что, может, оттого, что я отвыкла от мужского присутствия и тесного взаимодействия с мужчиной, меня сейчас так сильно потянуло к Златогорскому? И что я собираюсь с этой тягой делать?
- Нет, - шепнула я, поворачивая голову к нему, а в следующую минуту уже развернулась боком в его объятиях, посмотрела в лицо. В свете костра его глаза были темными, завораживающе глубокими. Он глядел на меня бесстрастно, ожидая, что же я скажу, возможно, чем-то с ним поделюсь.
И поделюсь, мне не жалко. Я обняла его за шею так, как и хотела, зарылась пальцами в волосы на затылке. Выдохнув, провела губами по его скуле, едва касаясь кожи. Он сглотнул, растерявшись, ослабил захват своих рук, видимо, собираясь оттолкнуть, но я уже нашла его рот.
Его губы были чуть обветренными, но это почему-то очень понравилось. Теперь я по-настоящему увлеклась. Огонь иголочками прокатился по коже, необъятный мир сузился до вполне объятного рта и яркого момента. Опешивший Златогорский поначалу участия в этом безобразии не принимал, но потом расслабился, отпустил себя и стал целовать в ответ, но не стремился углубить поцелуй, добавить в него напора, что-то доказать. Он будто пробовал меня, робко и ласково, а еще через мгновение отстранился, внимательно, с подозрением заглянул в мои глаза, без слов спрашивая, что это за фортель я выкинула. Если бы я сама знала…
- А вот теперь пойдем в дом, - насмешливо выдала я и поднялась, высвободившись из его рук.
Поселили нас, разумеется, в одной комнате. Договоренность со Златогорским у нас была такая: спим на одной кровати, места в ней достаточно, у каждого отдельное одеяло, посередине — невидимая граница, ее стараемся не нарушать. Правда, сейчас эту договоренность я бы пересмотрела…
Мы оба начали готовиться ко сну, и было смешно наблюдать за моим Обыкновенным. Своей выходкой с поцелуем я озадачила парня, сейчас он явно не знал, как себя вести.
А я не стану ему помогать, пусть сам на что-нибудь решится. Лучше буду загадочно улыбаться или вот задену его пару раз боком, бедром, пока разбираем вещи, вытряхнутые из сумок. Извинюсь со смешком, руку на его плечо положив, когда потянусь за своей зубной щеткой. Вздрогнул — замечательно.
Наконец легли и потушили свет. Тишина. Вернее, почти тишина, поскольку внизу слышен голос мамы, что-то бурно выговаривающей отцу, что привычно и воспринимается эквивалентом постоянству.
- Ты заигрываешь со мной? - рассерженно засопев, осведомился Златогорский. Он лежал на спине, и его напряжение можно было через слайсер пропускать и подавать затем на тарелке.
- Хм… Похоже на то, - нарочито задумчивым тоном ответила я, едва сдерживая рвущийся наружу смех. - Это неприемлемо?
- Да. Лучше не заигрывай, - отрубил этот болван обыкновенный.
- А разве так не интересней? И не ты ли первый начал?
- Ну начал, и что?
Надо же! Соизволил лицо ко мне повернуть.
- Так продолжай, - спокойно выдохнула я, тоже посмотрев на него.
Денис метнулся ко мне и, навалившись сверху, придавил своим телом. Скорость перехода от препирательств к действию вызвала у меня тихий смех, который, впрочем, оборвал довольно напористый поцелуй. Совсем не похожий на предыдущий, без следа робости и осторожности.
То ли Златогорский целовался мастерски, то ли я решила голову потерять, но очень быстро одеяла были отброшены в сторону, на пол полетела и его футболка. Моя майка была задрана, а ноги крепко обхватили его бедра, прижав его пах к моему.
Он был возбужден даже больше, чем я. Я же была поглощена упоением от того, что в кои-то веки тормоза мне отказали и сейчас нет ничего, что меня остановило бы: ни неуверенности, чем же обернется и как закончится эта близость, ни уколов совести, что даже выдуманных чувств нет, а просто неодолимый соблазн и притяжение, и азарт, ни то, что знакомы мы три дня. Мне нравилось, как впиваются, ласкают, дразнят его губы, нравился его жесткий захват, лихорадочные ласки, нравилось чувствовать под своими ладонями твердые мускулы, вдыхать запах его кожи, ерошить волосы. И нравилось осознание: несмотря на то что овладевать мной будет он, на самом деле это он в моей власти, это я свожу его сейчас с ума и позволяю сводить с ума меня.
А спина у него потрясающая, и ягодицы тоже. И кожа — горячий атлас. Мне хочется его напора и силы, чтобы он целовал, не останавливался. Гладил ладонью бедро и… сдернул уже с меня эту майку, мешающую ему полноценно ласкать мою грудь.
- Лара… Нет, нет, подожди… - Златогорский задыхался. Прекратив целовать и покусывать мою шею, он отодвинулся от меня. Я потянулась следом, не желая расставаться с этим распаленным, жарким телом, тем более что ночная прохлада неприятно резанула по моей разгоряченной коже.
- Зачем… ждать? - Я тоже задыхалась. В недоумении от того, что он отталкивает мои руки от себя, села, одернула майку.
- У меня нет с собой резинок, - вид у Обыкновенного был раздосадованный и виноватый одновременно. - Может, у тебя…
Хлопнув глазами, я расхохоталась. Ситуация более чем неординарная. Пока не приходилось отказываться от секса, потому что у парня нет с собой резиновых изделий, а я не принимаю противозачаточные. Уверена, многие наплевали бы на это, но не Денис Обыкновенный.
- У меня тоже нет, - сквозь смех ответила я. - Видишь, сами боги против, так что давай целомудренно спать рядом.
- Издеваешься? - возмущенно спросил он.
- Юродствую, - поправила я, снова заливаясь смехом.
Денис потер лицо, пряча появляющуюся улыбку, а потом мы снова вернулись к тому, с чего начали. Он повалил меня на матрас, завладел моими губами, но теперь целовал с меньшей жадностью и пылом, словно бы подтверждал право делать это, а не завоевывал его. Я же, наоборот, загорелась, отвечала на поцелуй, изнывая от желания.
Потом мы лежали, пытаясь успокоиться. Замаскировав смешок кашлем, я язвительно ввернула:
- А говорил, что я не в твоем вкусе.
- Не в моем, - Златогорский чмокнул меня в макушку, пощекотав ее носом.
- Враль.
- Это как посмотреть.
- Не признаешь, что соврал тогда и я уязвила твое мужское самолюбие? - Выгнувшись как кошка в его руках, взглянула в лицо своего «парня», на которое наползала ухмылка. Он молчал, изо всех сил делая вид, что не понимает, о чем речь.
- И не скажешь, что позвал на следующий день на обед и напросился помочь с этим паноптикумом только потому, что захотел получить меня?
Я провокационно провела губами по его шее, замерла возле уха, чуть коснулась языком солоноватой кожи. Златогорский резко выдохнул и предупреждающе шлепнул меня по ягодице.
- Вот все-то ты знаешь. Зря я повелся на твой легкомысленный вид. А теперь спи, Лара.
Рассмеявшись, я чуть толкнула его, заставив опрокинуться на спину и утянуть меня за собой. Накрыла его улыбающийся рот поцелуем. А он и не противился, быстро перехватив инициативу.
Конечно, той ночью у нас ничего не было. Просто томили друг друга ласками и поцелуями до звездочек в глазах и раздраженного изнеможения, а после уснули, так и не отлепившись друг от друга.
***
На следующее утро отдых у моря вошел в привычную колею, располагающуюся где-то между балаганом, сумасшедшим домом и комнатой инквизиции.
Сразу же после завтрака я собрала в ланч-бокс еду, и мы с Денисом удрали к морю. Причем ушли далеко, в соседнюю бухту. Окунулись по разу в воду, которая была холодной, а затем, пытаясь обсохнуть на солнце, скрытом пеленой облачности, расположились на камнях.
Рядом с нами волны с брызгами и шумом набрасывались на валуны, ими изобиловало это место, злились и шипели, обтачивая их. Отвесные скалистые стены сопки надежно защищали нас от прохладного ветра. Остро пахли спутанные зелено-бурые ленты выброшенных на берег водорослей. Идеальное место. Идеальная компания.
Златогорский рассказывал о своем родном городе, о семье, вполне благополучной, о том, где и как учился и в каких местах успел побывать. От меня требовалось язвить и называть его то хвастуном, то выдумщиком. За что получала шутливые угрозы быть немедленно сброшенной в море или лишиться историй от такого прекрасного рассказчика.
Нормальность Дениса Обыкновенного, его жизни и семьи перестала иметь значение. Зато жгло любопытство, что же все-таки произошло с его браком. Златогорский не был похож на того, кто с легкостью забудет об обязательствах, прельстившись сиюминутным интересом и влечением. Но, рассказав мне практически все факты своей биографии, о данном и самом захватывающем для меня он предпочел умолчать. А я отличалась глупой деликатностью и в душу лезть не привыкла. Но все-таки должен же этот изъян, заставивший меня посмотреть на парня по-другому и, будем честны, подтолкнувший в его объятия, оказаться полностью раскрытым, разобранным и проанализированным? Должен. Иначе спать спокойно не смогу.
Когда время начало приближаться к часу дня, мы собрали сумку и двинулись в обратный путь к коттеджу. После обеда была моя очередь дежурить на кухне, а так можно было бы еще пару часов провести в бухточке.
Близкий прибой, шлифующий гальку, холодным накатом обдавал наши босые ноги, сверху пекло солнце, все же прорвавшее ватное одеяло облаков, - такой контраст мне всегда нравился, напоминая, что плюс и минус отлично сочетаются и остро чувствуются лишь на фоне друг друга.
- Дэн, - протянула я.
- М? - Он, подобрав отшлифованный морем круглый кусочек зеленого стекла, вставил его в глаз наподобие монокля, повернулся ко мне, криво улыбнулся.
Я закатила глаза: что за ребячество! А затем, не удержавшись, рассмеялась, пихнула Златогорского в бок.
- А как ты познакомился с Левшуковым?
Денис, вспомнив, хохотнул.
- Этот чайник въехал мне в зад. Выходим разбираться. Ба! Лицо знакомое. Вышло, короче, что мы вертелись в одной компании, есть общие друзья. Так и стали общаться.
Он с обаятельной улыбкой посмотрел на меня:
- А ты с ним, слышал, с детского сада знакома. Сосед по горшку?
Я кулачком заехала в его плечо.
- По раскладушке, дурак. Вот кто соседствовал по горшку, так это Вера. Они пара с тринадцати лет, представь. «Тили-тили-тесто», - так их в школе прозвали.
- Что примечательно, - Денис, поймав мою руку, переплел наши пальцы. - Андрюха — мужик упрямый и несговорчивый. И только Вера гнет и вертит им как хочет.
- Молодец она! Я бы так не смогла, вот и уступила его ей. Я ведь была в него влюблена, знаешь ли, - я с лукавой ухмылкой покосилась на Златогорского. - Но уже в шесть лет поняла, что лучше пусть Вере такое счастье достанется, оно как раз для нее.
- Даже так. Влюблена, - скривился Денис и вдруг дернул меня за руку на себя. Взвизгнув, я оказалась в его стальных объятиях.
- И что? Влюблена, - с вызовом, тяжело дыша, произнесла я в его губы.
После того как мы проснулись, Златогорский не прикасался ко мне. Это показалось странным: за одну ночь такая страсть, которая вчера бушевала в нем, не уходит. И я ждала, когда же… И ждала, как сейчас поняла, с нетерпением.
- Ничего, - шепнул он. - Все равно это прошло. Давно.
- Ага, - подтвердила я, руки скользнули вверх по его плечам, обхватили шею.
Мы целовались неторопливо, скорее нежно и изучающе, чем стремясь распалить друг друга. А потом, обменявшись озорными улыбками, разомкнули объятия и пошли рядом, держась за руки, весело поглядывая друг на друга.
Во второй половине дня, когда мы с Леной, девушкой Вовы, вовсю тушили мясо с картошкой и резали овощные салаты для оравы голодных ртов, уже два раза поинтересовавшихся, не задержится ли ужин, я выяснила, что у Дениса Обыкновенного, помимо черной метки развода из-за измены, имеется еще один изъян.
На кухню зашел Вовка с наливающимся синяком под глазом, а следом Алекс, с разбитой губой. Оба довольные, балагурящие, представлявшие контраст с побелевшей испуганной Леной и пораженной мной.
- Лен, нам бы льда, - Вова направился к холодильнику.
- Да что… - начала было Лена.
- А это Ларкин ухажер, - засмеялся Алекс, резко смолк, потирая челюсть. - Хороший удар левой у парня.
- Ларис, - помрачневшая Лена повернулась ко мне.
- О таком таланте я не знала, клянусь, - Я подняла руки, оправдываясь. - И уверена, что зачинщиками были именно они, - мотнула головой в сторону братцев, уже раздобывших пакеты с мороженым горошком.
Те скрывать вину и не думали, наоборот, развеселились еще больше.
Оказалось, что эти два не очень умных человека соблазнили Златогорского отличной рыбалкой. А на месте, братья решили втолковать ему, что обижать их младшую сестренку чревато. Кто из них первым замахнулся кулаком, уже не помнили, но Денис ответил жестко и, сразу видно, новичком не был. Потом извинялся, что не рассчитал силу, но исправлению уже ничего не подлежало.
- Хорошо. - Я обтерла полотенцем вымытые от помидорного сока руки. - Где сам Златогорский? Прикопали вы его, что ли?
- Такого прикопаешь, - загоготали оба агрессора-идиота.
- Кажется, он боится, что ты ему взбучку устроишь, - поделился догадкой Алекс. - Наверх ушел, в вашу комнату.
- Теперь к нему вопросов, надеюсь, нет? - осведомилась раздраженно, вытаскивая из недр морозильной камеры кусок окорока в пластиковом пакете.
- Нет. Мужик он классный, - Вовка отвлекся от улещивания злившейся на него Лены. - Иди лечи своего героя.
И, обернув мясо полотенцем, я послушалась — пошла лечить своего героя, опасаясь, что двое этих двухметровых детин не оставили на нем живого места.
Напрасно опасалась. Из травм — покрасневшая скула да разбитые костяшки пальцев.
Денис, в этот момент снимавший футболку, застыл, глядя на меня выжидательно. Серо-зеленые глаза были серьезны.
- Привет, - улыбнулась я, продемонстрировала «медицинский прибор», способствующий скорейшему заживлению синяков.
Парень поморщился и, отвернувшись, закончил с футболкой.
Покачав головой, я ухватила Златогорского за плечо, усадила на кровать и приложила ледяной компресс к его скуле. Мой «парень» так и не произнес ни слова, не сопротивлялся, просто смотрел на меня и ждал, что же я скажу.
А я тоже смотрела на него. С непонятным чувством: то ли гордостью, то ли смятением. Эти мужские игрища, по моему мнению, были еще одной возможностью сбросить напряжение. С братьями тут ясно, но чтобы Златогорский тоже принял в этом участие… Интересно.
Братцы тот же фокус проделали и со Стасом — припугнули его. Тот смог удрать от этих защитников моей чести и счастья и в дальнейшем держался от них подальше, настоял на том, чтобы мы через три дня уже уехали. Но Златогорский поступил иначе: не просто выстоял, но еще и ответил. Чем и заработал себе первую сотню очков уважения у Вовки с Алексом. А за что очки он заработал у меня? Разберемся.
- Подвиг твой в красках уже расписан, - безмятежным тоном начала я. - Лучше расскажи, откуда такие полезные навыки?
- Это случайный удар.
Я скептически фыркнула:
- А я тебе только снюсь.
- Вообще я должен извиниться перед твоими братьями, - со вздохом сдался Денис после небольшой паузы. - Не рассчитал силу. Хотя ведь понимал, что ничего серьезного они мне не сделают, а просто предупреждают. Я виноват.
- Им полезно так нарваться. Не терзайся. Они сейчас весьма довольны взбучкой, сам увидишь. Но я готова тебя слушать: откуда такие полезные навыки?
Златогорский на выдохе признался:
- Я был агрессивным подростком, и отец записал меня на бокс. И я научился контролю и тактике. По сути, научившись правильно бить людей, я понял, что никого бить вообще-то не хочу. Когда Вова замахнулся, я действовал на одних инстинктах. Голова будто отключилась.
Я села рядом, предоставив ему самому держать компресс на лице. Все равно рука уже замерзла.
А он был прав, когда говорил, что не святой. Повернувшись к нему, я всмотрелась в его беспокойные глаза.
- А не расскажешь еще и про свой развод? - поинтересовалась с долей надежды. - Если уж мы открыли твою шкатулку с изъянами.
- Нет. Этот изъян самый неприглядный.
- Значит, он самый лучший, - кивнула я и придвинулась к парню ближе, устроила голову на его плече.
Минуты две мы просидели молча, затем Златогорский отшвырнул компресс назад, к подушкам, и потянул меня на свои колени.
Я не стала тратить время на какие-то язвительные шутки или комментарии, забралась на него, крепко обвила руками шею, стиснула бедрами торс и прижалась губами к влажному виску, пахнущему солью, сандалом и немножко медом. Какое удовольствие, что он избавился от футболки, теперь можно наслаждаться гладкой атласной кожей его спины, плеч, водя по ним ладонями. И очень быстро почувствовать, что мои шалости нашли вполне конкретный отклик, упершийся в мой живот.
Чуть отодвинувшись, я взлохматила русые волосы, погладила щеку с непострадавшей стороны, уколовшись пробивающейся щетиной.
Денис Обыкновенный оказался необыкновенным. Второй раз открыла это.
- Лара, знаешь, я… - заговорил он, и я встретила его взгляд, пристальный, обжигающий.
- Мне надо на кухню, доваривать ужин, - оборвала его. - Но две минуты у нас есть. И про компресс не забудь. - Наклонившись, я почти соединила наши губы.
- Командуешь? - Он усмехнулся, коснулся своим носом моего, провел ладонями по моим бедрам, которые обнажил задравшийся подол сарафана.
- Если это так же неприемлемо, как и заигрывать с тобой, то опасаюсь ответной реакции. - Хохотнув, я поерзала на его коленях, из-за чего подол задрался еще выше. Руки Златогорского последовали за ним.
Из комнаты я выходила с распухшими губами, распаленная и раскрасневшаяся. Подумала, что недолгое это дело — съездить в ближайший населенный пункт в аптеку за презервативами, однако же Златогорский почему-то не едет. Почему? Может быть, потому, что, как и я, осознает: чем дольше ожидаешь, тем слаще потом получить ожидаемое?
***
Мама очень злилась на Дениса за то, какими писаными красавцами выглядели оба ее взрослых сына, так и не попрощавшихся с подростковым возрастом. Злилась, но ему ничего не говорила, все тирады сыпались на мою бедную головушку. А я воспринимала их как буйные овации своей смекалке и удаче.
Но истерика Галины Николаевны оказалась только присказкой. А сказка заключалась в том, что Златогорский ухитрился разозлить ее еще больше, когда, услышав эти нотации, решил вступиться за меня. Спокойным, рассудительным тоном он сказал, что, да, виноват, ну а я — прекрасная девушка с целым набором достоинств, самостоятельная и взрослая и не заслуживаю того, чтобы подвергаться репрессиям матери. От удивления мы обе открыли рты и находились в шоке до конца того дня. На некоторое время мама забыла, что ей надо ругаться, я же — что следует добродушно язвить или отмахиваться от ее атак, притворяясь дурочкой. Встречаясь взглядами, мы обе неизменно переводили их на Дениса, словно спрашивая друг друга, а не привиделось ли нам, что кто-то влез в наше противостояние?
Что же до Вовки с Алексом, то тут вышло так, как я и говорила тогда Златогорскому: полученной взбучкой они были довольны. Скепсис, скрытые угрозы, злые подколки были забыты, Денис стал своим в их мужской компании. Теперь рано утром, пока я нежилась в постели или же крепко спала, досматривая сладкие утренние сны, все трое уходили на рыбалку и возвращались с уловом, то бишь, с целым фронтом работы для нас, женщин. А после, шутя и дурачась, налетали на завтрак.
Но оставшуюся часть дня мы со Златогорским проводили отдельно от общего семейного собрания, раз уж для Галины Николаевны мой Обыкновенный стал персоной нон грата. Мы уходили в «нашу» бухточку и то валялись на берегу, то лазили по валунам, проложившим своеобразную косу в море. Очень много разговаривали, целовались, дразнили друг друга ласками и шутками. Время от времени мы созревали до купания в воде с температурой +15 градусов — это если солнце прожаривало наши тела до косточек.
Вечерами, если не прогуливались по берегу, любуясь морем в тончайшей вуали лунного света и прислушиваясь к рокоту прибоя, сидели в своей комнате. Я, вдохновившись морскими просторами и красками, рисовала модели, а он заглядывал мне через плечо, отрываясь от своей электронной книжки, и едко комментировал. За эти комментарии я готова была его убить, в ход шло все, что попадалось под руку: подушки, пледы, потрепанные книжки в мягких обложках, вещи, которые мы забыли убрать в шкаф. Таким образом к моменту отхода ко сну постель и комната приходили в плачевный вид. Порядок наводили, кстати, сообща.
Потом мы ложились спать, но засыпали, конечно, не сразу. А только после того, как, полуголые, возбужденные и разгоряченные, отрывались друг от друга. Разбегались по разным концам кровати, чтобы, поправив одежду, вновь встретиться на середине и, обнявшись, посмеиваясь, отбыть в царство Морфея.
Почему Златогорский останавливался, как он это делал и по какой причине решил не торопиться — эти вопросы весьма занимали меня. И вызывали еще больший интерес к парню.
***
Меня разбудил щелчок ремня безопасности. Я пошевелилась на сиденье, но глаз не открыла. Почувствовала, как ремень скользнул вверх по телу, а виска коснулись губы Дениса.
- Мы на месте, - с хрипотцой шепнул он, пощекотал легким поцелуем веко, затем проведя по щеке носом, прижался губами к уголку моего рта, замер.
- М-м, класс, - сонно произнесла я и обняла Златогорского, так и не открыв глаз. Пальцы взъерошили волосы на затылке, поднялись на макушку.
Усмехнувшись, он дразняще медленно и очень нежно поцеловал меня.
- Ты отоспишься к вечеру? - спросил затем.
- Думаю, вполне. У тебя планы на меня?
- Еще какие! - еще один нежный и легкий поцелуй, заставивший меня таять и переполняться чувством самодовольства, что все это обожание — мне одной.
- В шесть будешь готова?
- Угу.
Погода на побережье начала портиться, прогнозы даже пугали: штормовое предупреждение, низины лучше покинуть, а на дорогах будет ад, - поэтому отбывание наказания в этом цирке под названием «Моя семья» закончилось досрочно. Правда, отъезд был назначен на пять утра, я снова не выспалась и тихо кляла жизнь, удивляясь свежему и бодрому виду Златогорского.
Мой фиктивный парень помог мне с вещами и, одарив жарким прощальным поцелуем, напомнил о встрече в шесть. Наплевав на сумки, душ и завтрак, я свалилась в постель сразу же после его ухода.
Проснулась в половине пятого вечера. Первым делом, радуясь точно ребенок, включила телефон. Все-таки я тщательно выпестована цивилизацией, и пять с половиной дней без связи и интернета не то чтобы тяжело мне дались, но на ассоциации с каменным веком и необитаемым островом навели.
Два пропущенных вызова от мамы — скорее всего, что-то о Златогорском она мне не успела высказать и теперь планировала исправить упущенное. А заодно узнать, как добрались, не убились ли по дороге. Сообщение от Веры с просьбой связаться с ней как только так сразу и еще от двух моих клиенток. Не так, конечно, остро, как с мамой, но все равно интересно. Электронная почта… Совсем скучно.
От Дениса сообщение пришло тогда, когда я возвращала телефон на тумбочку: «Я у твоего дома. Ты проснулась? Можно я поднимусь к тебе?»
Нахмурившись, я глянула на часы: ведь и пяти еще нет, моя едва проснувшаяся персона в разобранном виде, а ему не терпится. Но не держать же парня у дверей? Или это оригинально как раз — держать? Решив, что оригинально и неожиданно будет впустить и явить себя немытой, лохматой, зевающей, в трусиках и растянутой футболке, я набрала: «Ок. Поднимайся» - и отправилась встречать гостя.
Сначала встречать пришлось необычный букет из кораллов, ракушек и морской звезды с зелеными нитями-перышками искусственных морских водорослей. Я оторопела, разглядывая это чудо. Удивлялась, во-первых, тому, что он запомнил мой едкий комментарий насчет цветочных букетов в качестве подарка, мол, старо как мир, надоело, другое дело — букет из фруктов или ракушек, например. А во-вторых, где он сумел раздобыть такое? И наверняка заплатил за него бешеные деньги — работа-то ручная!
Очнулась я тогда, когда Денис потряс у меня над ухом пакетом с какой-то снедью.
- Пончики с карамельной начинкой, как ты любишь, - нарочито громко произнес он, криво ухмыляясь. - Как чувствовал, что ты не ела.
Запах сахара и ванили, исходящий от бумажного пакета, свел с ума мой голодный желудок. Я бросилась на шею к Златогорскому:
- Ты точно существуешь? - умиленно воскликнула, чмокнув довольного парня в щеку, пахнущую ментолом и снегом.
- Точно. - Крепко обнял меня, на миг прижав к своему твердому телу. - Пойдем, буду тебя кормить.
Дарит уникальные дорогущие букеты из ракушек, кормит пончиками, догадываясь, что у девушки в холодильнике мышь повесилась, а до магазина она так и не дошла… Многие бы сказали, что это любовь. А я скажу так: это стопроцентное попадание в топ лучших для меня людей. Он только что расширился до трех персон. Златогорский даже Веру потеснил!
А около пяти, наевшиеся, мы вовсю целовались, посмеиваясь и подшучивая друг над другом. Я привычно оседлала колени Дениса, не стесняясь, скользила липкими от глазури пальцами по его лицу, шее, скулам. Впрочем, он быстро избавил их от глазури, с удовольствием облизав каждый, до крайности возбудив меня этим.
Сладкая страсть. Со вкусом ванили и карамели. Неторопливые поцелуи, то игривые, то напористые. Руки парня крепко стискивали мои бедра и ягодицы, путались в распущенных нечесаных волосах, ласкали спину, затылок. Его глаза обжигали, дыхание было тяжелым…
Что он там планировал? Сводить меня в кино, а потом — в свое кафе, где сегодня какая-то крутая программа? Ну глянула бы на то, как он вспомнит об этом с таким бугром в штанах. И я сама не против отменить все. И потом, хлынул дождь — прогноз оправдался в кои-то веки.
- Дождь пошел, - тоже заметил Златогорский, прикусил мочку уха. Тихо застонав, я в долгу не осталась: впилась в его сладкие губы жалящим поцелуем.
- Мы все равно можем поехать, - заключив в ладони мое лицо и будоража своим горячим дыханием, предложил Денис.
Я скептически выгнула бровь.
- Уверен? - красноречиво потерлась о выпуклость в его джинсах.
Он, нахмурив лоб, кивнул.
- Не-а. Никуда ехать не хочу, - быстро поцеловала его в уголок губ.
- Мне… уехать? - на секунду замялся он. В серо-зеленых глазах мелькнула нерешительность.
- Остаться, - я «клюнула» его в нос. - Не хочу, чтобы ты вымок. А в моей постели сухо. Гарантирую.
- Лариса, я…
Я выпрямилась, глядя в его посерьезневшее лицо. Он что-то собирается мне сказать. Возможно, какое-то условие поставить. Ну какое условие? Ничего серьезного между нами не получится, не за чем церемонии разводить. Мы оба взрослые и в меру практичные люди. Сейчас я хочу его так, как никого и ничего в этой жизни не хотела. Это желание достаточно необычно для меня, оно мне нравится, ощущается правильным. И он сам мне нравится. Поэтому…
- Слушай меня, Златогорский. - Я шлепнула его по плечам, потом слезла на пол. - Я вот сейчас иду в душ, ибо со вчерашнего вечера немытая. И предоставляю тебе выбор: уехать, пойти в душ со мной, убрать со стола и попытаться дальше усложнять простые вещи. О! Целых четыре варианта. Может, еще свой какой-нибудь выберешь.
И развернулась. И ушла. Даже не взглянув и не дав ему подсказки.
И вот здесь Денис Обыкновенно-Необыкновенный оригинальность не продемонстрировал. К моему облегчению.
Через несколько минут дверь душевой кабины отъехала, впустив прохладный воздух, и со спины меня обняли крепкие сильные руки. Одна ладонь накрыла грудь, палец подразнил сосок.
- Второй вариант оказался самым лучшим, - проговорил Златогорский жарко целуя меня в шею.
Я, едва держась на вмиг ослабевших ногах, довольно ухмыльнулась, а в следующий момент застонала и выгнулась от того, как чувственно и по-собственнически уверенно его рука скользнула между моих бедер.
Секс в душе — опыт для меня новый. А все новое я люблю.
ФОРУМ
Источник: http://robsten.ru/forum/74-3130-1
0
он приобщился к её "религии", она милостиво снизошла
