«Казыклы» значит Колосажатель
Маленькая историческая справка: Влад III Цепеш был рожден в Валахии (Румыния), в 1429 году. В 14 лет был отправлен «гостем» в Турцию, где претерпел многочисленные физические и моральные издевательства, обучаясь вместе с янычарами. Хорошо говорил по-турецки. Вернувшись, возненавидел турок и все, что с ними связано. Они же, боясь и опасаясь, нарекли его «казыклы», что значит Колосажатель. Некоторые всерьез считали его вампиром из-за любви к крови и непомерной жестокости.
Примечание: исторические личности реальны, как и место действия рассказа. Все остальное на совести фантазии автора.
О самом лютом из владык,
кто подданных своих привык
тиранить повсеместно,
с тех пор как мир был сотворен,
о злейшем звере всех времен,
насколько мне известно,
поведаю стихами,
как Дракул, злобствуя, владел
Валахией и свой удел
упрочить мнил грехами.
Михаэль Бехайм «Дракул»
кто подданных своих привык
тиранить повсеместно,
с тех пор как мир был сотворен,
о злейшем звере всех времен,
насколько мне известно,
поведаю стихами,
как Дракул, злобствуя, владел
Валахией и свой удел
упрочить мнил грехами.
Михаэль Бехайм «Дракул»
Темная и влажная земля. Чернолесья гул, притихнувшего сзади. Лучи солнца, катящиеся вниз. И укрывший всю опушку дым тумана.
- За Аллаха!
Грубой поступью, направив копья вниз. Наклонив мечи, сместив мисюрки. С выражением отваги на лице и с ненавистью в глазах, которая заставит удавиться. Все вперед, вперед, вперед… это их девиз.
- За султана Мехмеда!
Красные одежды на ветру, кольцами пошитые кольчуги. Страшный рев над лесом по утру, сжавшие клинок до раны пальцы.
- Падут неверные в бою! Отвагу янычар наш падишах да не забудет!
Все молодые, все, как на подбор, сильнее тигра, яростней пантеры. Их ятаганы нарушают договор. Их ятаганы смерть несут и страх… А в их глазах, а в их зубах, лишь жажда совершить убийство.
- Нарушивший завет великого Пророка, не избежит и гнева нашего султана. Валахия да станет мусульманской! И новый налог кровью да пополнит наши дружные казармы*!
Семнадцать лет. Кому-то двадцать, двадцать пять… кому-то даже тридцать миновало. Он видел всех, он знал их всех, они делили ложку, хлеб. Порой и то, чего недоставало - женщин. Под красным флагом шли на смертный бой, он так же прославлял, забыв Христа, Аллаха… а их не убивал. Не смел, не мог. Уж верно, силы духа не хватало.
- Спасайся, Цепеш, ты пленен! Твоя земля теперь и наша! Попробуй справиться с войсками Великого Султана!
Шеренга за шеренгой - в ряд. Их двести тысяч, а его отряд едва ли насчитает тридцать сотен. Тяжелыми шагами убивая все, чего касаются, они сметают на пути деревни, города и замки. Его смели бы тоже, нет сомнений… но только при условии, что Господарь всего лишь человек. И не выходит он за человеческие рамки.
- Даю последний шанс! Сложите клинки в ножны!
Они смеются через рев, их смех и страшен, и приятен. Затянутое в чащу леса сердце князя не обливается ни кровью, ни страхом. Все люди сами выбирают путь. И людям этим, с ятаганами, с него уж не свернуть.
- В атаку… - тихо шепчет он. И отступает от икон, своему другу, Диаволу, отвесив низкий, до земли, поклон.
Пятнадцать тысяч человек уничтожает ветер сразу…
* * *
Тоненькое острие из крепкого, добротного дерева. Не сточенное червями, не тронутое грызунами, именно оно подходит для его планов лучше всего. Из могучего ствола дуба получается восемнадцать колов. Этого хватает на два полных кувшина и серебряный кубок.
Его смуглое лицо побледнело. В глазах, не глядя на внушаемую кнутом и железом отвагу, затаился страх. Огоньками, то здесь, то там, он нарушает темную гладь очей. Эхом отдается в голове шумящей кровью - Влад слышит. Песня крови теперь один из немногих звуков, который его привлекает.
Этот турок первый из строя. В своей кольчуге, под которой красная полотняная рубаха, со сползшим на лоб шишаком неровно дышит. Его черные, прежде бритые кудри уже начали отрастать. На лице еще нет волос - мальчишка, но уже подгоняемый жаждой славы и денег он здесь, намеренный вырваться из плена казармы. Это не было его боем. Это не было его поражением. Он - жертва, ровно такая же, как и сам Господарь. Только не суждено пленнику этого понять. Липкий страх сейчас завладел и душой, и телом.
Димитрий грубо толкает молодого янычара на опушку, к палачу. Высокий, широкий в плечах, с наспех накинутой на лицо тряпицей он ждет приказа своего господина. Кол заточен и готов.
Влад не спешит давать отмашку. Он делает шаг вперед, представая перед пленником во всей красе - аспидные волосы чуть вьются от дождя, серые глаза горят бесцветным пламенем, жесткая линия рта брезгливо сомкнута. Длинный кафтан с золотом по краям неизменно черного цвета. Как и перчатки. Как и камзол. Но на камзоле - серебряная цепь. Она переливается от скупого рассветного солнца и рябит перед глазами, выделяясь на общем фоне. В этой цепи - его сила, хоть и неведомо это мальчишке.
- За Аллаха, говоришь? - с негромким смешком спрашивает он.
Ярко-зеленые глаза янычара в ужасе распахиваются, а рот страдальчески искажается.
Вид Валахского господина производит впечатление на любого, турок тоже не остается равнодушен, но все же главным изумлением для него является речь господина. Дракула говорит по-турецки! Тот самый Казыклы, из древней легенды. В казармах она передавалась из уст в уста.
«Высоко на холме развевается знамя,
Красный дракон украшает его,
Чуть ветер сильнее пойдёт, не смолкая,
Расправляются крылья, взлетает знак тот.
Знаменосец крепко держит его, не склоняя,
Из другой руки не отпускает свой окровавленный меч.
Внезапно перед ним показался неверный,
Наметил на него копье он спеша,
Тогда крепко в землю воткнул знаменосец дракона,
И быстро мечом замахнулся сполна.
«Казыклы-Бей!» - вдруг опомнился турок,
Брызнула кровь, и с плеч покатилась его голова». [1]
- Аллах велик… - с трудом шевельнув губами, шепчет пленник.
- Как и Пророк его, верно?
У мальчишки дрожат губы, зубы стучат друг о друга, а на лбу испарина. Но он, переборов себя, все же кивает. Рефлексы куда сильнее мыслей.
- А знаешь, кто возвышается над ними всеми? - загадочно сверкнув глазами, где в сером тумане затерялся кровавый иблис**, зовет Влад.
Едва дышащий молодой турок вздрагивает от свиста ветра, возникшего по велению руки князя. Палач понимает знак и забирает кол в правую руку, приближаясь к своей жертве.
Дракула хладнокровно наблюдает за тем, как Димитрий и каратель укладывают сопротивляющегося мальчишку на землю. Палач дает ему оплеуху, струйкой крови отозвавшуюся на щеке, а Димитрий расстегивает крепление лат. Белокожую спину они оба освобождают от кольчуги.
С безобразной печатью смерти на лицах за происходящим наблюдают ожидающие своей очереди янычары. Показательное выступление тем и хорошо, что нагоняет страх. Они не сопротивляются, а значит, экономят и время, и силы Влада. С каждым днем их у князя все меньше.
Димитрий заставляет мальчишку схватить травинки руками и выдернуть их из земли, когда садится на его спину. Палач, в ритуальном жесте хлопнув руками по дереву, толкает кол внутрь. Изменяя прежним традициям колосажания, тонкое острие без труда проходит в нежную плоть, идеально подходящую ей по размеру.
Янычар вгрызается зубами в твердую землю, но молчит. Хрипит, хнычет… но ни слова. Влад начинает его уважать.
Он наклоняется к своему пленнику, ласково погладив длинными пальцами побледневшую кожу, обильно смазанную потом.
- Дело не в тебе, - неслышно заверяет, зная, что тот услышит. А потом встает.
И вместе с ним, с помощью сильного палача, встает и мальчишка. На кол.
Глаза янычара выпучены, на лице агония, губы дрожат и неслышно бормочут какие-то фразы - наверное, на родном языке. Такое пела мама возле колыбели, такое рассказывали сестренки, отдыхая в тени после сенокоса, отец наставлял… наставлял, когда отдавал. И знал ведь, что обратно сын уже не вернется.
- Могущественнее всех Сатана! - громко и во всеуслышание заявляет Влад, дернув янычара за ногу и спустив его ниже. Кол пробивает спутанные клубком кишки, за ними кишечник. Первые струйки крови текут по деревянному столбу, и Димитрий торопливо подносит к ним серебряный кувшин.
От зрелища, открывшегося перед глазами, несколько янычар в строю теряют сознание. Они грузно падают на сырую землю, но поднимать их никому нет нужды. Участь одна для всех. Эти сто человек наполнят свои кувшины. Им не дали выбора.
- И если кто-то из вас на вашем небе встретит своего Аллаха, - рявкает князь, обойдя кол с другой стороны. Смотрит прямо в глаза оставшимся пленникам, ощеривает зубы, демонстрируя два ровных, острых, ядовитых клыка, - передайте ему, что воплощением Дьявола на земле является Дракула! И на заветы вашего божка Дракуле глубоко плевать!
Рука в черном кафтане поднимается вверх, лицо приобретает стальное, яростное выражение. Схватив края кольчуги, Влад резко дергает ее вниз, спуская мальчишку на добрых двадцать сантиметров. Кол прокалывает печень и добирается до сердца. Хватает пары секунд - и с тяжелым всхлипом янычар обмякает на острие. Кровь льется быстрее, струйки ее темнеют. Услужливый Димитрий меняет кувшин, отдавая Господарю первый.
- Остальных убивать медленно, - напоследок велит князь, поворачиваясь к людям спиной и оставляя затихшего мальчишку в назидание остальным. Он заслужил право умереть быстро, он восхитил его. К тому же, он молод. И очень, очень похож на него самого.
Весь путь до каменной стены, выводящей к воротам внутрь замка, Влад слышит хрипы, крики и ужасающий вой посаженных. Звенят, наполняясь до верху, кувшины, кровь течет рекой, и за своей ненадобностью после двадцати минут сбора орошает землю. Как ни странно, трава растет лучше от таких жертвоприношений. За замком распростерся бесконечный, тянущийся до самого горизонта, темный и густой лес…
Возле самых ворот, пока терпеливо ждет исполнения своего долга часовым, Дракула опускает глаза к багровой жидкости, наполнившей первый кувшин. В ее поверхности отражается его цепь и его глаза. Черные, измученные, давно погасшие глаза.
На каждый кол он сажает себя, а не этих мальчишек. И каждый кол прокалывает его собственное сердце…
* * *
В этой комнате нет дверей. Темная и закрытая, расположенная на последнем этаже самой высокой башни, она отрезана от внешнего мира и неприступна - как раз по этим причинам и была выбрана.
Внутри завешанные бордовыми шторами холодные каменные стены и устеленные дорогими коврами каменные полы. Пространство, начинающееся от винтовой лестницы, по которой можно подняться в башню, достаточно просторно. Потолок в меру высокий, небольшое окошко для света и поступления свежего воздуха, великолепный гобелен-портрет напротив господского ложа.
На портрете двое - мужчина и женщина. Мужчина - не изменяя себе, в черном облачении, с княжеским убором на голове и кафтане с меховой опушкой. Женщина - прекрасная, как роза, в белом праздничном облачении. Ее платье расшито серебром, ее лицо светлое и нежное, а улыбка, кажется, проникает в самое сердце. Они стоят рядом, касаясь друг друга. Она на голову ниже, руками оплела его локоть, а он - гордый и величественный, ладонью накрыл ее ладони.
Этот гобелен плели два года назад три лучших в своем деле мастера. Не изменив и малейшей детали, уловив даже выражение глаз, передали все счастье новобрачных, на века скрепив их союз.
Илону Сивальди, «Светлую», называли самой прекрасной из княгинь за всю историю династии Басарабов. Своей красотой она изумляла, кротостью пленяла, а сердечностью восхищала.
Княжество было обречено на процветание, никак иначе. После заключения этого союза даже самые циничные и грубые подданные признали, что у князя есть шанс - Илона воскресит его душу.
Однако жизнь оказалась куда более прозаичной и жестокой, чем предсказывали люди. Свет госпожи был ярок, силен, благодатен… но даже ему оказалось не под силу побороть тьму. Хотела того или нет, но проклятье Влада стало и ее проклятьем. Вечным.
Придерживая кувшин за холодную ручку, Господарь, аккуратно поднимаясь по ступеням, выгоняет из взгляда всю темноту. Размышления о гобелене, о комнате, до которой никому не добраться, о судьбе, делают свое дело, смягчая его. Когда смолкнувшее сердце, как ему кажется, начинает биться, он верит самому себе. Позволяет войти.
Длинная кровать с балдахином и белыми, как снег, простынями. Их края немного свисают вниз, подрагивая от легкого рассветного ветерка, пробирающегося сквозь окошко. Покрывала расправлены и лежат достаточно ровно, не спадут. Они прикрывают ее тело, переплетаясь с грубой материей сероватой камизы. Их длины хватает, чтобы спрятать и босые ноги - Илона совсем маленькая.
Стоит Дракуле переступить порог башенной спальни, он слышит тихий, но веселый смех. Искренний, ободряющий, вдохновленный. И по тонкому перезвону колокольчиков, по теплой радости, окутавшей комнату, без труда узнает, кому этот звук принадлежит.
Даже из тысячи.
Полулежа на своих подушках, чуть опираясь локтем о простыни, Илона со слабой улыбкой наблюдает за голубями.
Их здесь двое, оба белые - голубь и голубка. Их клетка выполнена из дерева, но прутья тонкие-тонкие, а потому не скрывают обзора. Перескакивая через донышко, голуби забавляются друг с другом, не считая свое заточение тюрьмой. Перешептываются о чем-то… любят…
В груди у Влада теплеет, а шумящие в ушах крики и стоны пленников затихают. Он отодвигает темную завесу у входа, неслышным шорохом привлекая внимание жены. Кувшин оставляет на столике рядом, спрятав за вазой. Она боится этих кувшинов.
- Господарь Валахии… - ласково шепчет княгиня, и на ее щеках выступает капелька розового румянца, - ты вернулся…
Девушка оставляет голубей в покое, медленно и осторожно поворачиваясь на другой бок. Простыни немного приминаются, подушка сползает, но ее ни в коей мере это не тревожит.
Любящий взгляд голубых глаз и крошечная улыбка, на которую способна, делают свое дело.
Князь больше не думает. Он уже на коленях, перед ее постелью, сжав пальцами одеяло. Целует протянутую в свою сторону ладонь - едва касается губами. Кожа белая, холодная, слишком натянута - костяшки выпирают, а тяжелое обручальное кольцо болтается на пальце.
- Я всегда к тебе возвращусь, - обещает Влад, ощутив знакомый сладкий трепет внутри от ее запаха и близости. Маленькая, хрупкая, беззащитная и любимая. До того любимая, что можно было бы снова продать душу Сатане, не усомнившись в своем выборе. Или же сохранить свою человеческую сущность в теле, где давным-давно царствует Лукавый.
Не будь Илоны, он бы стал олицетворением тех легенд, что слагают местные. Превратился бы в истинного вампира.
- Я знаю, - девушка не сомневается ни секунды. С трудом, но приподняв свободную, правую, ладонь гладит мужа по щеке. Черная щетина колет нежные пальцы, от холода кожи они даже не дергаются. Она замерзла.
Сил, которые дает кровь, хватает ровно на одни сутки. Близится рассвет, ночь прежнего дня заканчивается, ее тело слабеет. Когда однажды не удалось отыскать и нескольких кувшинов с кровью, не могла даже повернуть голову. Все, что в ней есть, включая душу, безжалостно забирает себе Монстр. И пользуется тем, что она его любит…
- Ты был на охоте? - спрашивает Илона, своим внимательным, хоть и малость мутным взглядом уловив капельку крови на мужской руке. Попала, когда он обхватил намокшую кольчугу мальчишки… уже высохло, въелось под кожу.
- Ночные охоты самые удачные, - кивает Влад, сжав ладонь в кулак и отодвинув от жены, - никто не успевает спрятаться…
Девушка верит этому вранью. Смотрит в глаза и не сомневается, потому что лжи от него не ждет в принципе. Принимает любой ответ и не жалеет, что делает это. Охота, значит охота. Ее мир сейчас сконцентрирован на одном, вокруг единственного надвигающегося события. Все, что просит - чтобы в нужную ночь Влад оказался рядом. Она очень боится в тот момент остаться одна…
- Мария сказала, пропадают солдаты из турецких крепостей, - вдруг боязливо произносит княгиня, поежившись, - в лесу страшный убийца, Влад. Он сажает на кол…
Невероятными усилиями удержав на лице маску отстраненности, князь чинно кивает.
- Я осведомлен.
- А если он… - внезапно голубые глаза наполняются слезами, а дрожащие ладони опускаются поверх камизы на животе, - если он и до нас доберется? Мы отделены от леса лишь каменной стеной, но и она уже не так высока как раньше. Если он придет и найдет нас!..
Худенькое тело подрагивает, губы белеют, а на лбу выступает холодный пот. Илона дышит неровно, ей страшно, а взгляд, обращенный на мужа - отчаянный.
- Никто не придет, - спешит уверить Влад, нахмурившись, - ему не нужны валахи, любимая. Он берет только турок.
- Когда крепость опустеет…
- Они этого не допустят.
- Но их армия редеет…
- В их армии двести пятьдесят тысяч основного состава. И каждый год турецкий контингент пополняется на несколько сотен человек, Илона. Благо, в христианских землях полно мальчиков, - хочет Влад того или нет, в глазах пробегает искра воспоминаний. С кандалами, с голодовками, с кнутом, с обезображенной шрамами спиной и со страшным смотрителем-черкесом, каждый день выбирающим новых «солдат» для себя…
Девушка замолкает, остановившись. Видит. Все видит. Все знает.
Она всеми силами старается дышать ровно и не допустить слез. Однако две узенькие дорожки, точь-в-точь как те, что текут по колу в первые пару секунд после садки, все же касаются ее кожи, отзываясь страданием в душе князя.
Насупившись как ребенок, Илона вытягивает шею, приникая к его руке. Ледяными губами целует кожу дважды, прежде чем муж садится на постель.
- Все кончилось, - ослабевшими пальцами гладит обветренное, грубое лицо, отдавая остатки сил Владу, - все хорошо… ты со мной… все хорошо…
Неизменно сострадающая и готовая утешить. До такой степени чистая и неискушенная, что не иначе как ангел. Со своей светлой кожей, белокурыми волосами, стянутыми сейчас в неудобную косу, умиротворяющими глазами… и именем. Своим светлым именем. Своей душой.
На ее груди всегда крестик, и дважды он целовал его, когда девушка просила. Превозмогая себя и жжение на губах, целовал. За последние годы единственной его молитвой - и Аллаху, и Христу, и Дьяволу - была жизнь княгини и безопасность. Ничего больше.
- Конечно же, кончилось, - мягко заверяет он, осторожно прижав Илону к себе, - я ничего не боюсь. Я ведь с тобой.
Она немного успокаивается, поверив. Как никогда крепко переплетает их пальцы, с расслабленным вздохом приникает к груди. Слушает, как бьется сердце. Неизменно слушает, хотя знает, что не бьется оно и не билось еще за много лет до их встречи, проданное Сатане за месть турецким завоевателям. Не верит. Говорит, что слышит.
- Он будет таким же храбрым и добрым, как ты, - сообщает с крохотной улыбкой, вынудив тяжелую ладонь супруга коснуться своего живота, - он станет достойным продолжением твоего рода.
Пальцы Дракулы немного подрагивают, когда под тонкой кожей жены чувствуют шевеление Монстра. Достаточно большого, почти готового к своему рождению. Осталось не больше пары дней.
- Долгом всей жизни этого ребенка будет защищать тебя, - уверенным тоном заявляет Влад, поморщившись, после того как убеждается, что жена не видит, - иначе его собственная жизнь ничего не стоит…
Илона смеется мрачности князя. Опять же тихо, слабо, но очень нежно. Как настоящая мать.
- Он будет совсем маленьким, Влад. Это мы будем его защищать.
Не желающий сейчас вдаваться в подробности будущей жизни, Дракула всего лишь молчаливо кивает. В одной истине он уверен точно: если Илона умрет по вине Монстра, и даже яд не поможет воскресить ее, он его убьет. Рука не дрогнет - станет на Земле на одно адское создание меньше. Праведные христиане скажут своему Господарю «спасибо».
Лежа сейчас рядом с женой, чувствуя ее живое тело, слыша ее сердце, ощущая дыхание на своей коже, Влад понимает, без кого не сможет жить. Даже великая идея мести туркам теряется на задворках, если речь идет об Илоне. Ради нее он способен на все. В том числе - сажать на кол.
- Почти рассвет, - негромко напоминает вампир, наклонившись к уху своей избранницы, - нам пора.
С лица девушки пропадает вся краска, глаза блекнут. Нечеловеческими усилиями спрятав страх и неровное дыхание, она мужественно, взглянув на свой большой живот, соглашается.
- Конечно…
Прежде чем совершить ритуал, ставший за последние девять месяцев главным в их жизни, Дракула целует жену в лоб и ненадолго отходит в небольшую пристройку возле башни, чтобы убедиться, что все готово. Туда же относит и свой кувшин, стараясь сделать это как можно более незаметно: синеватые губы девушки и так дрожат, на шее четче проступили вены - не стоит пугать ее еще больше.
Когда Влад, вылив красную густую жидкость из своей ноши, возвращается, жена выглядит очень спокойной. Не моргает.
Он наклоняется и осторожно, тщательно продумывая каждое свое действие, снимает с Илоны камизу. Пробегает руками по грубой ткани, расправляется с завязками, помогает освободить запястья из рукавов. Потом берет на руки.
Обнаженная, она выглядит куда более хрупкой, нежели прежде. А непропорциональный росту и весу живот лишь усиливает это впечатление.
Приникая к его груди, Илона неровно выдыхает, заставляя себя расслабиться. Пальцами держится за серебряную цепь, ставшую ее первым подарком мужу. Чувствует ее рукой и не боится. Нечего бояться.
В отдельной комнатке-пристройке стоит лишь ванная, перед самым приходом князя и княгини наполненная стараниями молчаливых слуг, и небольшая подставка, чтобы вылезти из нее, которая вот уже больше полугода княгине не нужна. Слишком слаба.
- Не открывай глаза, - просит Влад.
Дожидается тихого женского согласия. И затем медленно, не боясь испачкаться, опускает жену в доверху наполненную кровью ванну, убирая длинную косу за ее бортик.
Кровь еще теплая, еще не свернулась, только-только вылита из кувшинов и перемешана. Именно сейчас, в первые часы после сбора, она полна всеми целебными, чудодейственными, нужными свойствами. Монстр будет доволен. Он не тронет матери. А его отцу достанутся остатки всего этого страшного пира.
Илона вздрагивает, когда густая жижа касается ее тела.
Запрокидывает голову, едва опускается в кровь по грудь.
Стискивает, сжимает зубы в момент прикосновения багровой жидкости к венкам на шее.
- В-влад!.. - испуганно зовет, пытаясь ухватиться за что-то, что даст возможность не утонуть. Ищет стенки, но не находит - слишком широкие.
Сейчас, когда она не видит, лицо мужчины все же искажается гримасой боли. От ее вздохов, от ее тихих стонов, от дрожи и судороги пальцев, а особенно от этого выкрика. От ее страха.
- Я здесь, - утешает вампир, нежным движением пробираясь ладонями жене под голову и удерживая над кровью, - потерпи.
Они оба знают время, сколько нужно подождать - десять минут. Как только образуется первый плотный сгусток, процедура окончена, кровь далее бесполезна. Именно поэтому все содержимое кувшинов необходимо постоянно перемешивать. Испорченный сосуд порой стоит кому-то из прислуги жизни, если учесть, с каким трудом Дракула добывает эту кровь.
- Это олени? - плохо слушающимися губами, вытянув шею, зовет Илона. Отвлекает себя как может. До сих пор в ужасе от происходящего.
- Рыси, - незамедлительно дает ответ князь, легонько поцеловав лоб девушки.
- Рыси водятся на том берегу Дуная…возле турков.
- Зато они достаточно большие, - пожимает плечами Влад, насторожившись. В голосе княгини, силящейся держать глаза закрытыми, проскальзывают непозволительные нотки ужаса.
Только бы не догадалась… не сможет догадаться, нет. Откуда ей знать про то, кто сажает янычар на колы? И зачем сажает… ради чего. Она о другом. Она совершенно о другом.
- Влад… - девушка поджимает губы, сморгнув пару слезинок, вырвавшихся из плена темных ресниц, - не ходи туда…
- Куда не ходить?
- К их крепостям. Пожалуйста. Я не переживу, если с тобой что-то случится.
Мужчина тихонько, ласково усмехается.
- Илона, для меня они безвредны. Ты же знаешь это.
- Димитрий говорит, - не соглашается она, задрожав сильнее, - что они дьяволы! И даже тебя они могут уничтожить…
- Димитрий меня недооценивает, - заверяет жену Дракула, коснувшись губами ее виска и прислушиваясь к неровному биению сердца, - все будет хорошо. Я к тебе всегда возвращаюсь, помнишь?
Она сглатывает. Кусает губы и, почувствовав солоноватый привкус крови, морщится, хныкнув. Но все же не дает себе промолчать.
- Я тебя люблю…
Господарь улыбается. И горько, и нежно, и с болью, и с невероятным счастьем. Вымещает все эти чувства в своем ответе, когда признается в том же.
- Я тебя больше, моя княгиня.
А потом, чуть нагнувшись, прикасается к холодным кровавым губам своими. Невесомо.
* * *
Темная и влажная земля. Чернолесья гул, притихнувшего сзади. Лучи солнца, катящиеся вниз. И укрывший всю опушку дым тумана.
- За Аллаха!
И бегут. Все бегут, ни сил, ни жизни не жалея. Падают от ветра, устают, но достичь желают своей цели. Накануне шах-Мехмед, своей правой царской рукой, завещал валахов покорить. Господарь казнен жестоко должен быть и в меду к нему доставлен***, остальных же вздернуть на штыки. Колья можно и поуже, поострее.
Ураган сбивает на ходу. Облекая силу в совершенство, Влад наносит поражение врагу. Еще двадцать тысяч человек ложатся, покрывая багрянцем примятую траву.
- Иблис в нем! Он - Черт!
Бравые воины паникуют. Гул затихает, удары смолкают. В мрачном молчаньи их страхи лишь силу набирают.
Одно дело сражаться за Аллаха с неверным, другое - с Иблисом неимоверным. Их все пугает - соболиный ворот, перья на уборе князя, цепь с серебром и отсутствие лат под седлом у коня.
Выведшие тридцать сотен против двухсот пятидесяти имеют козыри в рукаве. Иначе не хранили бы такое молчание и уверенность в рассветной синеве.
- Конец валахскому господству турков! - победно объявляет князь.
И конница, и лучники, пехота, весь народ, поднявшись на борьбу, идет вперед. Ножей и шпаг здесь не боятся, кинжалы, ятаганы оставляют на земле. Великое земное царство, воссозданное Дракулой, сотрет завоевателей во мгле.
Владлен - вот имя божества. Правителю не жаль сложить все головы на свете для него. И сердце в сотый раз проткнуть колом - до боли острым и до жути тонким. До черной-черной крови по стволу…
* * *
Это случается шестнадцатого июня. В темноте грядущего рассвета возле самой высокой сосны, вокруг которой традиционно выстраиваются колы, Влад ждет своего первого кувшина. Димитрий, жестоко нагибая одного из турков к земле, делает все удушающе медленно. Сначала водит острием кола у него по спине, затем протыкает им до крови бедро и только потом, когда жертва способна только мычать от боли, всаживает в задний проход. Сегодня он за палача. По расчетам, это последний день кровавой бойни. Завтра ванны с кровью уже должны быть без надобности. Жуткая страница княжеской жизни сотрется и забудется. Влад надеется, что и им самим тоже.
Торжественно воздетый на кол турок дергается, проталкивая острие все глубже, но оно обходит все жизненно важные органы стороной. Кровь хлещет рекой, а он еще дышит. С этого, наверное, будет кувшина три…
- Господарь, - Димитрий протягивает вампиру первый сосуд, очень быстро ставший полным. Кровь яркая, живая - под стать тому, как содрогается в агонии янычар. Этот старше мальчишки, которого Влад тогда пощадил. Этот больше похож на черкеса, жестко имевшего всех мальчиков из своего окружения, в число которых в свое время попал и сам Дракула. А значит, пощады ему не будет.
- За твою преданность и покорность, Димитрий, тебя ожидает награда, - серьезным и многообещающим голосом обещает Влад, - ты доказал, что ты истинный валах.
Польщенный мужчина кланяется господину. Возвращается за вторым кувшином.
Испытывающий странное облегчение от того, что скоро все это кончится, Господарь поворачивается к каменной ограде. Его глаза без труда находят маленькое окошко в башне, и он может представить, как совсем скоро Илона не будет встречать мужа в столь удручающем состоянии. Она будет улыбаться, смеяться, танцевать… она наденет свои лучшие платья, она снова будет ужинать с ним, спать в его постели, целовать его… она к нему вернется. С Монстром или без, плевать. Ему нужна лишь эта женщина.
Засмотревшись на башню, мужчина на долю секунды ослабляет внимание и, желая расслабиться, прикрывает глаза. И именно в этот момент, ни мгновением раньше, ни мгновением позже, мальчик-паж врезается в него. В попытке устоять на ногах, хватается за первое, что видит - подаренную Илоной цепь. И, зажав цепочку своими пальцами, срывает ее с обшитого мехом черного господского кафтана.
Благодаря своей реакции, подаренной вампирской сущностью, Дракула удерживает бесценный кувшин в руках. Но в ту минуту, когда мальчик поднимает голову, в мгновенно почерневших глазах князя он видит свою судьбу.
- Господарь… Господарь… - запинается, глотая слова и чудом сдерживая слезы, - простите, помилуйте меня!..
Его узкие плечи дрожат, сползшая рубаха волочится по траве, штаны в заплатах, а вытянувшееся в мольбе лицо - в корке из засохшей грязи. Он беззащитен и до смерти напуган. И только это удерживает Влада от сиюминутной расправы над нарушителем.
- Ты принес весть? - крепко держа кувшин за ручку и превратив взгляд в испепеляющий, а тон в грубый, рявкает он.
- Да, мой господин, весть!
- Может, она спасет твою жизнь? Я слушаю.
- Княгиня… княгиня, мой господин… ребенок…
Дальнейших объяснений Владу не требуется. Мальчишка уже сказал все, что он должен был услышать.
Не уделяя достаточно времени оглашению приговора на его счет, не задерживаясь, чтобы поблагодарить, князь опрометью кидается к воротам, а затем к винтовой лестнице. Кувшин с кровью прижимает к себе, как последнее, что осталось. Возможно, он сможет помочь.
…Вспотевшая, молочно-белая, с густой сеткой голубых вен под тоненькой кожей Илона кричит. Запрокинув голову, запутав свою косу в резной спинке постели, выгибается от боли, не в силах ее стерпеть. По белым простыням с ужасающей скоростью расползается багровое пятно, а камиза превращается в простую окровавленную тряпку.
Возле княгини - повитуха. С самым серьезным видом она, не обращая внимания на крики, перемешивает в тазу воду с какими-то травами. Читает молитву. Крестится, а потом крестит извивающуюся девушку. По лицу старухи ясно - знает, что делает. Приняла уже не одного ребенка.
Когда Влад оказывается в спальне, женщина поспешно велит ему уйти. Размахивает руками, говорит, что мужской дух возле роженицы осквернит младенца, рассказывает, что травы действуют только в женском окружении. Мужчина здесь лишний.
Однако вампир, полностью игнорируя слова повитухи, уверенно проходит в комнату, прямо к постели.
Завидевшая мужа Илона слабо, но облегченно улыбается, прекратив кричать.
- Ты пришел… - шепчет, тонкими пальцами сжимая и разжимая простыни.
- Я пришел, - эхом отзывается князь, садясь возле изголовья, подальше от негодующей старой женщины, - и я никуда не уйду, - эта фраза обращена уже к ней.
Прерывисто выдохнувшая от испытываемой признательности княгиня хватается пальцами за руку мужчины. Ни холод его кожи, ни то, что на ней капли крови из расплескавшего свое содержимое кувшина, который теперь возле постели, не удивляют Илону. Она не обращает никакого внимания на окружающее. Боль слишком сильна.
- Ты поможешь ей? - громовым голосом зовет Влад, наблюдая за стремительно бледнеющим лицом жены.
- Если она сможет тужиться, - сурово отвечает повитуха, - иначе ребенок умрет.
Илона в отчаянии поднимает глаза вверх, глядя на вампира. Ищет силы в нем.
- Ты же знаешь, что можешь… можешь просто вспороть меня…
- Нет! - в ужасе открещивается тот, не собираясь даже думать об этом, - я не трону тебя. Ни в коем случае!
- Но ты любишь его…
- Я люблю тебя, - безапелляционно повторяет мужчина, убирая со светлого взмокшего лба несколько потемневших прядей, - и пока он в тебе, не трону.
- Он умрет… - княгиня плачет, слишком сильно кусая бледную, уже и без того израненную губу. Во время очередной потуги практически впивается в нее, отчего маленькая капелька крови просачивается наружу. Видна так четко и так ярко… она и подает вампиру идею.
- Я знаю, что мы можем попробовать… - наклонившись к уху страдалицы, шепчет он.
С разом посветлевшим взглядом, Илона быстро-быстро кивает, смаргивая слезы.
- Я все сделаю!..
Ее обещание добавляет решимости. В конце концов, терять уже нечего. Кувшин здесь.
- Ты выпьешь крови.
Первой фразу мужчины слышит повитуха. В ужасе отпрянув от девушки, она большими и круглыми глазами смотрит на вампира.
- Мракобесие!.. - бормочет, многозначительно воздев руки к небу. Лицо краснеет от гнева.
Взгляд вампира черствеет.
- Уйдешь - окажешься на колу! - жестоко сообщает он. - Делай свою работу!
Старуха затихает, мрачно кивнув. На чаше весов собственная жизнь, а она намного дороже сомнительных убеждений.
Убедившись, что женщина не опасна и мешать не станет, Влад наклоняется за кувшином. Удобно устраивает голову жены на подушке, приподнимает ее. Здесь же, возле кровати, берет кубок с водой. Его содержимое резким движением выплескивает на ковер, а сам серебряный сосуд наполняет кровью.
Если Монстр не мог жить без багровых ванн, вполне возможно, что сейчас он напитается силами и от проглоченной матерью крови. Имеет ли для него значение, как живительная багряная влага поступает? К тому же, если у Илоны прибавится сил, она родит его. И уже тогда, отбросив адское создание куда подальше, он сможет обратить супругу. Дать ей ту жизнь, которую заслужила. Вечную. Только тогда они окончательно разделят на двоих страшное проклятье…
- Ты готова? - тихо зовет Влад, наблюдая за нахмуренным взглядом княгини. Ее тело слишком сильно дрожит.
- Да…
Повитуха беспрестанно крестится, когда девушка делает первый глоток. Потом второй, третий - медленно, она едва глотает - но пьет. С открытыми, что удивительнее всего, глазами. Пальцами левой руки впившись в ладонь мужа, а правой обняв живот. Натерпевшись за сегодняшнее утро, она больше не боится крови.
Они нетерпеливо ждут - они все. Старуха - момента, чтобы сбежать отсюда, Влад - облегчения для Илоны, а она сама - той недостающей толики энергии, чтобы завершить начатое. Время идет слишком, слишком неторопливо…
- Последний шанс, - выждав еще минуту, сообщает повитуха, - иначе он задохнется.
Девушка уверенно кивает, сжав руки в кулаки.
- Я смогу! - отстраняется от кубка. Запрокидывает голову на подушки, хватается за серебряную цепочку, сдернутую с кафтана Дракулы, гортанно рычит. И все силы, все желание, всю решимость выпускает наружу. Один раз, второй, третий… ее собственной крови на постели становится больше, по ее губам течет кровь посаженных на кол турков, а сам Влад, спустя столько времени после перерождения, ощущает кровь внутри себя. Будто бы течет, будто бы не смолкла… поет.
Под сбитое дыхание своей матери, ее крики, содрогания бескровных пальцев, наследник валахского престола все же появляется на свет. Оказывается в руках повитухи. Кричит.
- Мальчик, - громко объявляет та, приняв младенца и умело, не смея медлить, перерезав пуповину. Потом кладет на его лобик святой крест и трижды отплевывает. Как считает, спасает.
- Мальчик… - дрожащими губами, не сдерживая счастья, повторяет Илона. На ее щеках, смешавшись с потом и кровью - слезы. Но те же щеки стремительно бледнеют, а глаза начинают закатываться.
- Унеси его! - быстро приказывает Влад, понимая, как мало у него времени.
Старуха понятливо кивает, поскорее обернув кричащего младенца подготовленной тряпицей. Спускается вниз, подальше от дьявольской башни.
- Влад, нет!.. - ужаснувшись, из последних сил шепчет княгиня, задрожав сильнее, - он же наш… он же маленький… Влад, верни его!
- Он в порядке. С ним все в порядке, - как можно быстрее, не заботясь о правдивости слов, бормочет Дракула. Отодвигает воротник камизы, пытаясь приоткрыть вену, но тот не желает опускаться до нужного уровня. Поэтому рубаха безбожно разрывается сильными вампирскими пальцами. Лоскутками падает на мокрое кровавое покрывало.
- Не бойся, - слыша, что и у него самого дрожит голос, велит мужчина, - это не так больно… это пройдет…
Затравленно взглянув на мужа, Илона поджимает губы. Смиряется с тем, что ребенок сейчас вне ее досягаемости. Подчиниться нужно Владу.
- Я тебя не боюсь, - доверчиво произносит. Подлегает под острые клыки, предоставляя свою шейку в полное распоряжение мужа, - мне не страшно.
Дракула не медлит. Легким движением, должным отвлечь ее внимание, проводит пальцами по белокурым волосам. А сам, тем временем, прокусывает молочную кожу. Как раз там, где и располагается аорта.
Девушка не дергается, даже не вздрагивает. Лежит неподвижно, с полуприкрытыми глазами, ослабевшая, глядит на него. Одновременно с впрыснутым ядом в голубых реках глаз догорает жизнь, пеплом развеиваясь по ветру. Ресницы темнеют, волосы становятся жестче, а кожа будто восковая… больше не теплая.
- Илона? - Влад осторожно притрагивается к ее шее, прямо в месте укуса, надеясь почувствовать пульс. Яд остановит биение сердца через минуту, не меньше. Оно еще должно звучать!
Однако венка под его пальцами остается совершенно безучастной. Кровь не шумит, смолкла.
Неужели мертва?..
- ИЛОНА! - громко, пугая самого себя, восклицает вампир. Дико сверкнув глазами, отказывается верить тому, что видит. Дьявольский незримый кол, тот самый, что столько раз приближался к сердцу, все-таки находит свою цель. Ядовитой стрелой впивается в его нутро. Не касается, не прокалывает… раздирает.
- Нет, нет, нет… - безумно шепчет Господарь, раз за разом поглаживая лицо княгини, - ты не станешь уходить! Не смей!
Она не шевелится, молчит. Веки не трепещут, губы белые, выражение лица умиротворенное. Умирать было не страшно. За Монстра… за Монстра умерла!
Влад наполняется ненавистью, как те серебряные кувшины - кровью. Черной, до самых краев ожесточающей, суровой, терпкой. От нее во рту металлический привкус, а в глазах сухо.
Желание теперь одно. Желание совпадает с детским плачем, который он слышит лучше, чем любой другой звук на свете. Внизу. В тронном зале.
Если повитуха не отдаст Дьявола, он убьет и ее. Все, кто хоть как-то повинен в кончине Илоны, получат свое возмездие. На колах…
Медленно поднимаясь с постели, тяжело дыша, князь плохо слушающимися пальцами закрывает жене глаза. Его душа не выдерживает ее неподвижности. Больше нет.
Выпрямившись, неудержимый и отчаянный, доведенный до последней грани своего безумия, Влад готов собственными руками уничтожить то, что отняло у него смысл жизни.
Делает первый шаг. Первый и обязанный стать последним, потому что последующих событий, ослепленный жаждой мести, он попросту не вспомнит.
Медлит всего секунду, сглотнув горькую ядовитую слюну.
И в эту секунду позади, прямо с белых окровавленных подушек, раздается тихое:
- Я же говорила, что не испугаюсь.
Смертельно опасающийся галлюцинаций, Влад медленно поворачивается обратно. Еле-еле заставив себя, отрывает глаза от ковра, находит на кровати лицо княгини. С громом в сердце и салютом в душе встречает то, что ее глаза открыты. Такие же голубые, такие же нежные… только сильные. Очень сильные, решительные. Счастливые.
Она с детским интересом смотрит вокруг, тоненькими пальцами лениво поглаживая тяжелую ткань балдахина. Пытается понять, осознать свою новую сущность.
Так же как и множество дней назад, так же как и часом раньше, Дракула за мгновенье оказывается рядом с девушкой. Своей ледяной рукой, превратившейся в каменную, сжимает ее маленькую, хрупкую руку. Уже не холодную. Теплую. Его температуры.
- Илона… - утешающе произносит, скорее для себя, пытаясь усмирить дрожь в голосе.
- Я вернулась, - ласково подтверждает она, повторяя его собственные слова и выгнувшись навстречу холодным губам, которых так не хватало рядом, - я с тобой…
Часом позже, в той самой башне, но уже на свежих, чистых простынях, княгиня любовно держит на руках сына, укачивая его из стороны в сторону.
Настолько умиротворенная, счастливая и улыбчивая, что Влад не верит своим глазам. Еще на рассвете жизнь, казалось, утратила краски. Отобрала у него это сокровище.
Светлые волосы княгини наконец распущены и свободно рассыпаны по плечам, глаза прикрыты, но не в предсмертной агонии, а потому что мать убаюкивает ребенка, кожа не бледная - светлая.
Илона теперь такая же, как и он. Они - одно целое.
- Как мы его назовем? - спрашивает княгиня, поглаживая лобик сына.
Доверчиво прильнувший к ее груди, он больше не кричит и не плачет. Чувствует любовь матери.
- Так, как ты выберешь, - не решающийся подойти ближе, Влад стоит не далее трех шагов от жены, внимательно наблюдая за лучащейся нежностью картиной.
Княгиня в белой открытой рубашке. Кружева по бокам ворота, расклешенные рукава, узор из маргариток по шву на талии - само совершенство.
Загадочно посмотрев на мужа, девушка отвечает:
- Владлен.
Нахмурившись, Дракула переспрашивает.
- Владлен?
- Влад, - она ласково улыбается малышу, наклонившись и поцеловав розовую щечку, - он будет как отец. Он всех спасет и одолеет.
- Рожден чудовищем, и будет всех спасать? - вампир едва ли не фыркает. Вспоминает о всей той крови, пролитой ради этого создания, о том, что едва не стало с его матерью… и не верит. Добрая сущность ребенка остается где-то за чертой возможного.
- Чудовищами можно только стать, Влад. Ни ты, ни он не станете.
- Ты тоже с нами…
- Я тоже с вами, - она широко улыбается, с любовью посмотрев на князя, - и, благодаря тебе, мы всегда будем вместе.
Ее улыбка заражает Влада - он не удерживается и улыбается в ответ. Вся атмосфера спальни, все ее тепло и радость, сменившая боль и жуткие ритуалы на тягучую безмятежность, проникают глубоко в душу. Нельзя остаться безучастным.
Вздохнув, Дракула все же подходит к постели и все же присаживается рядом с притихшей женой.
- Он прекрасен, - заверяет она, чуть опустив простынку и показав Владу лицо малыша, - он наш.
Господарь смотрит.
С круглым личиком, пухлыми щечками, тоненьким носом и нежными крохотными губками, мальчик действительно прекрасен. У него материнские брови-дуги, а малость примявшиеся ото сна волосы знакомого аспидного цвета. Неужели правда его ребенок… не Монстр, не Дьявол, а его ребенок! Его сын?!
В душе что-то переворачивается. Ожидание увидеть иблиса тому причиной или же то, что ненависть просто отравляет сердце, пока тому на выручку не приходит любовь - неизвестно. Влад смотрит на мальчика, изучает его черты и понимает, что никогда на свете, даже потеряй весь мир, не смог бы поднять на него руку. И, наверное, как бы ужасающе это ни звучало, имей он возможность, не переписал бы последний год начисто. Все пережитое стоило счастья его маленькой семьи.
Момент не дает права на ошибку. И Влад, и Илона знают, что либо сейчас отец признает мальчика, либо этого не случится никогда.
А потому с невероятным облегчением, какое не передать никакими словами, княгиня встречает то, как Господарь наклоняется к ребенку. Целует его - твердо, ощутимо, но все же с любовью - в крещеный лоб.
- Влад, - произносит, приняв такое имя. Признав младенца. - Влад Дракула.
…И даже когда через пять минут в комнату вбегает испуганный паж и сообщает, что турки окружают город, желая отомстить за плененных, князь остается совершенно спокоен.
Именно в эту секунду, рядом со своей семьей, все-таки осознает все преимущества вампирской жизни и собственную непобедимость. Особенно для ненавистных варваров-захватчиков.
За Влада. За Илону. За Валахию и ее свободу.
Завоевателям - колья. Как и повелось.
Для них он на всю жизнь останется «Казыклы».
* * *
Темная и влажная земля. Чернолесья гул, притихнувшего сзади. Лучи солнца, катящиеся вниз. И укрывший всю опушку дым тумана…
Здесь победа! Турки негодуют. Султан взбешен, Валахию оставил, готовит новую войну, но когда сил поднаберется - неизвестно. На поле двести тысяч полегло. Войска же княжества утратило лишь восемь.
Колокола звенят - крещение здесь князя. Хоронят за оградой пленных турок, чьи свежие тела лишь только сняли со штыков. Их кровь на совести земли, на Иблисе, на Черте.
Отец счастливый, обнимая сына, губами теплыми его клыки целует… и жизнь здесь плещет, жизнь воркует, как пара белых голубей. Теперь они, как талисман, всегда в господской спальне, у кровати.
Илона насыпает им зерно, когда ребенка нежно укачает.
Опять расшиты серебром ее забытые, нарядные одежды. Вконец оставлена во тьме камиза, сброшенная на пол.
И смех ее и нежен, и приятен... и переливист, и нагляден… и счастье есть, оно живет. В ней. В нем. В Владлене.
Мораль сей повести проста: не каждый Дьявол Ад покажет. Не каждого тот Ад накажет. Любовь порой сильней проклятья.
Сумели это мы, надеюсь, доказать вам…
Примечания:
*налог кровью, он же «девширме» - система принудительного набора мальчиков из христианских семей для их последующего воспитания и несения ими службы в Османской империи. В большинстве своем, в качестве воинов-янычар.
**Иблис, он же - Шайтан.
***Испокон веков головы своих врагов турки доставляли султану в медовых кувшинах - так плоть дольше не разлагалась. Позже эту традицию переняли и некоторые европейские короли, как правило, прежде находившиеся под властью Османской империи.
[1] - стихотворение «1476», автор: trickster_fox
p.s. конкурсный вариант истории можно найти на нашем форуме по ссылке ниже.
С нетерпением ждем ваших отзывов и замечаний на форуме!
Источник: http://robsten.ru/forum/36-2341-1
