Глава 5. Лунное сияние

(Эдвард)

- Удачи, Эдвард, - коротко кивнув, Франческо многозначительно посмотрел на меня, протягивая руку. Я почувствовал какой-то предмет, мешающий попрощаться с ним, и только хотел это как-то прокомментировать, как парень, быстро вложив в несколько раз свёрнутый клочок бумаги мне в ладонь, отдёрнул её обратно. Коротко улыбнувшись, он развернулся и ушёл. Быстро убрав записку в карман пиджака, я поспешил поймать такси. Машин, как назло, почти не было, и неизвестность убивала меня и разъедала сознание. Потребовалась вся сила воли, чтобы не достать записку на улице. Я бился в агонии от любопытства и предвкушения, понимая, что Таня могла послать своих шестёрок следить за мной. И прочитав информацию прямо сейчас, я бы непременно подставил и этого парня, и себя, спуская на нет все наши совместные усилия. Клочок бумаги достал только когда уже сел в машину. Прочитав на ней адрес в Неаполе, по которому жила семья погибшего не без стараний Денали мужчины, хотел было сказать таксисту, чтобы он отвёз меня в аэропорт, откуда я бы мог вылететь первым же рейсом, но, посмотрев в окно, тут же передумал. Солнце клонилось к закату, и как бы мне не хотелось принимать действительность, было очевидно, что сейчас я не мог уехать. Таня бы стала искать меня, и в конечном итоге нашла бы причину внезапного исчезновения. Я должен был провернуть всё очень тихо, не дав и малейшей возможности заподозрить себя в чём-то. Разочарованно зарычав, сказал таксисту отвести меня на железнодорожный вокзал. Нужно было найти ещё больше улик, чтобы наверняка освободиться от тяжести Таниного существования, поэтому не мог действовать открыто. Я должен был вернуться в дом, где провёл последнюю неделю ада, к девушке, сумевшей почти полностью уничтожить меня, к той, которую собирался раздавить, получив нужные сведения.

Я увидел Таню, стоящую на открытой террасе, как только подъехал к массивным воротам, ограждающим особняк по периметру. Она никогда не запирала их, считая себя настолько важной и особенной персоной, что чужак не осмелился бы появиться здесь. Вечер выдался тёплым, и женская фигура, облачённая в лёгкую материю, развевающуюся от морского бриза, освещалась красноватым заревом, постепенно скрывающимся за водной гладью на горизонте. Мне нравилось расположение дома. Из окон открывался великолепный вид на море с южной стороны и на горы - с северной. Белый двухэтажный особняк с мощёной коричневой крышей был окружён многочисленными деревьями, кустарниками и клумбами нежно-розовых и красных роз. Они были хаотично разбросаны по разным участкам сада, но при этом все вместе создавали четко выдержанную композицию. В самом центре этого великолепия располагалось искусственно-созданное озеро, вода в котором мерцала, отражая лучи заходящего солнца. Вокруг было ещё несколько домов, но они отличались от этого своей скромностью и минимализмом, чего нельзя было сказать о жилище Тани. Здесь я бы с огромным удовольствием жил вместе с Беллой и нашими красивыми, умными детьми. Это строение соответствовало моим представлениям об уютном, тёплом и уединённом доме мечты. Но как только реальность пронзала сердце ледяными иглами, возвращая к мысли кому принадлежал этот особняк, меня выворачивало наизнанку от собственных ощущений. Чувство эйфории, появляющееся от красивого вида и умиротворённой обстановки, мгновенно рассеивалось, уступая место злости и разочарованию. Девушка помахала, заметив меня, и скрылась в дверях террасы. Резко выдохнув и зажмурившись на секунду, я пообещал себе быть сильным и непоколебимым ещё на несколько дней. Так надо. Чтобы сделать всё без проблем и лишних подозрений. Только пару дней, и затем… Свобода.

- Мой котёночек! Я так соскучилась по тебе, - приветствуя на пороге, Таня обвила руками мою шею. 
- Ты голоден? Ужин уже на столе, - продолжала верещать она, обхватив меня за талию и поднимаясь вместе со мной на второй этаж. 
- Хорошо. Дай мне несколько минут, и я спущусь, - бесцветно проговорил я, выдавив улыбку. 
- Всё в порядке? Ты какой-то уставший, котёночек, - спросила она, приподняв брови. 
- Сегодня был тяжёлый день, - спокойно ответил ей. Я был рад тому, что мне не приходилось притворяться перед Таней сейчас. День на самом деле выдался чертовски тяжёлым и сложным, и я просто не смог скрыть этой усталости, даже если бы попытался. Всё напряжение и стресс, накопившиеся за последнее время, грозились обрушиться лавиной, поэтому я старался абстрагироваться от её раздражающего голоса и лживой, притворной обеспокоенности моим состоянием. Не было сил на это, я элементарно выдохся и хотел немногого, лишь небольшой передышки, чтобы восстановиться для нового противостояния, которое, я знал, незамедлительно начнется, стоит только покинуть созданное мною укрытие. Обречённо вздохнув, включил воду. 
- Буду ждать тебя внизу, - послышался её отдаляющийся голос. 
Ополоснув лицо и руки, я переоделся в лёгкие льняные брюки и белую майку, взъерошил волосы и, убрав записку в самый дальний и скрытый карман кейса, вышел, убирая его под кровать.

Ужин был воистину превосходным. Таня могла позволить себе личного шеф-повара, поэтому в её доме всегда было богатое меню с многочисленными закусками и деликатесами, а прекрасное итальянское вино дополняло идеальную составляющую трапезы, исключение в которой составляла разве что сама хозяйка особняка. Однако сегодня она вела себя подозрительно тихо, даже не пытаясь завести разговор, спокойно ела, сидя напротив меня за огромным овальным столом, опустив глаза в тарелку. Возможно, она чувствовала вину за свою утреннюю выходку, и я был бы счастлив, если бы это оказалось правдой. Но, к сожалению, я знал её гораздо лучше, чем мне хотелось бы. Подняв на неё глаза, внимательно изучал тонкие черты лица. Закусив нижнюю губу, она медленно пережёвывала пищу, о чём-то усиленно думая. У меня перехватило дыхание, когда шальная мысль о том, что она могла раскусить мою игру, пронеслась в голове. Но девушка всегда была ведома своими эмоциями, и если бы это оказалось так, скорее всего она уже набросилась бы на меня с кулаками, или с тем же самым ножом, угрожая мне или Белле. В её задумчивом взгляде читалось что-то совсем иное. Она была расстроена и подавлена, и я надеялся, что это не было связано со мной. 
- Эдвард, - тихо проговорила она, и я быстро отвёл глаза, стараясь не выдать себя. 
- Что? 
- Послезавтра двадцать вторая годовщина смерти моей матери, и я хотела сказать тебе, что мне придётся уехать на несколько дней, - выдохнула она, поднимая глаза, которые заволокла серая дымка. 
- Хорошо, - так же тихо ответил я, едва сдерживая улыбку, внутренне радуясь такому стечению обстоятельств. Сама судьба была на моей стороне, и мне хотелось использовать этот шанс на все сто процентов. Двух дней должно было хватить на то, чтобы собрать достаточно информации, постоянно находясь в Неаполе. Я мог бы не возвращаться каждый вечер домой, чтобы глупо отчитываться перед ней.
- Может быть, ты хотел бы отправиться со мной? – вдруг спросила она, выводя меня из раздумий. С большим усилием подавив смешок, я ответил. 
- Нет, мне жаль. В эти дни у меня как раз назначены очень важные встречи. Партнёры прилетели из другой страны специально для этих переговоров, и я не могу перенести их на другой день. Мне, правда, очень жаль, Таня, - я старался вложить в голос как можно больше искренности, говоря спокойно и размеренно, участливо протягивая руку в её сторону. 
- Я понимаю, Эдвард, - я вздрогнул, когда она назвала меня по имени. Таня делала это исключительно редко, как и ветер, внезапно ворвавшийся в гостиную, раздувающий шторы и оглушительно хлопающий ставнями.

Быстро поднявшись, я плотно закрыл окна, резко поворачивая замки. На улице потемнело настолько, что было видно лишь холодный, идеально круглой формы диск Луны, отражающийся белой линией на неспокойной глади воды, исчезающей за горизонтом. Зашторив окна, повернулся лицом к Тане. 
- Ветер поднялся, - пожал плечами я, усаживаясь обратно. 
Остаток ужина прошёл также тихо. Закончив с едой, Таня встала и, поцеловав меня в щёку, ушла в гостиную, где, расположившись в мягком кресле, включила телевизор, на секунду заставив меня усомниться в ней. Девушка была совершенно не похожа на себя, и это раздражало, ведь когда она вела себя как последняя сука, с ней было гораздо проще бороться, и никакие угрызения совести не могли пошатнуть мою решимость. Я убрал со стола, сложив все грязные тарелки в посудомоечную машину. Накинув кожаную куртку и захватив сигареты, молча вышел на террасу, чувствуя на себе её пристальный взгляд.

Сильный ветер заставил меня застегнуться, подхватывая поля очередным порывом, но, не смотря на его мощь, он был достаточно тёплым, чтобы я мог провести здесь какое-то время. Опустившись на широкую деревянную скамейку, покрытую мягкими подушками, я вытянул ноги и попытался закурить. Очередной порыв ветра моментально погасил пламя зажигалки, не успел я поднести её к сигарете. Спустя бесчисленное количество попыток, я всё-таки смог прикурить, блаженно растянувшись на удобных подушках, стал наблюдать за сильно раскачивающимися в сумраке деревьями и завораживающей сознание лунной дорожкой, танцующей по поверхности воды. 
Относительная умиротворённость пейзажа успокаивала. Я чувствовал неизбежно подступающий сон, как внезапно обманчивое спокойствие потревожил резкий порыв ветра, поднимая вихри белого пляжного песка, захватывая верхушки деревьев, сильно раскачивающихся от наглого вторжения. Холодный поток воздуха мгновенно прогнал сонливость, обращая моё внимание на нечто независящее от всей этой суеты. Только она была спокойна, как и всегда. Луна, застыв в миллионах километров отсюда, озаряя всё вокруг холодным белым светом, манила к себе. Я наблюдал за мерцанием небесного тела, не в силах оторваться от завораживающей картины.

Полнолуние.

Она была так далека и недоступна, так красива и идеальна, что я, как волк, был готов выть, загипнотизированный её блеском. Новый порыв ветра подхватил мои волосы, возвращая в реальность. То, что творилось сейчас на улице, в полной мере соответствовало моему внутреннему состоянию. Жалость и тоска сменялись сильными порывами ярости и отчаяния, заставляя грудь сжиматься от болезненных ощущений. Желая абстрагироваться, я пытался не думать о той грусти, что вызывал во мне образ ранимой и беззащитной Тани, сидевшей склонив голову, воссоздавая в памяти картины утра, когда она была безжалостной и грубой. Я был сбит с толку, совершенно запутавшись в своих эмоциях и чувствах. Её поведение выбило меня из колеи, и теперь я безуспешно пытался вновь попасть на верную направляющую моего будущего, которое я хотел создать для себя и Беллы. Моей родной, любимой девочки.

Сжав кулаки, я зажмурился, чувствуя прилив адреналина от заполнившей сознание ярости, когда вспомнил причины нашей с ней разлуки. Вернее, единственную причину, которой являлась девушка, десять минут назад почти рыдавшая за столом. Я старательно вбивал себе в голову, что это было лишь её игрой, безупречной и правдоподобной. Как никто другой, Таня умела быть для меня разной, я понял это давно, будучи ещё неопытным, наивным студентом, которого ей удалось запутать и окрутить, связывая навеки. Да, именно навеки мне грозило остаться рядом с ней, если я сейчас дам слабину и откажусь от своих планов. Существовала лишь единственная женщина, ради которой я был готов наступить себе на горло, пренебречь собственными принципами и установками, если благодаря этому она сможет быть счастливой.

С очередным мощным порывом ветра мои мысли вернулись к Белле. Я снова закурил, устремляя свой взгляд на круглый белый диск в небе. Луна, она была подобна моей маленькой девочке, такая же необъяснимая, загадочно и невероятно привлекательная, гипнотизировала своим чистым сиянием без намёка на фальшь. Она была так далеко от меня, я надеялся, что находясь в нашей квартире в Нью-Йорке, она была сильной и боролась, после того как я её бросил. Мысленно надеялся, что она справится, всем сердцем желая этого и посылая ей частичку своей внутренней энергии и силы. Казалось, будто нас разделяло несколько миров. Спокойная, тихая квартира в Небоскрёбе была подобна мощной, защищённой крепости, которую оберегало множество стен и преград. Неспокойная, шумная терраса, где я сидел сейчас, была подобна открытому полю боя, обдуваемая ветром со всех возможных сторон. Но, не смотря на разные реальности, я надеялся, что в глубине души, а может быть, и в своём сердце, Белла сохранила ко мне непоколебимое чувство, взращивая и оберегая его, как делал это я в своём беспорядке и хаосе повседневности. Мои душа и сердце полностью принадлежали ей, я фактически оставил всё это у неё, являясь сейчас жалким подобием чего-то, что можно было назвать человеком. Не смотря на лживую, полупрозрачную оболочку остатков моей плоти, внутренне я был подобен мрамору, прочен и неразрушим, и это только благодаря моей сильной и горячей любви к ней.

Я перевёл взгляд на лунную дорожку, туда, где она исчезала за горизонтом, укрываясь от глаз и тая в себе загадку. Что ожидало меня завтра или через неделю, что ждёт меня в Неаполе или Нью-Йорке? Я боялся неизвестности, которая могла преподнести мне любой из возможных и невозможных сюрпризов, возродить, сделать меня бессмертным или погубить, превращая в пепел. Наконец, признавшись себе, как сильно боюсь неизвестности, я стал яснее осознавать всю серьёзность и опасность предстоящих событий, которые требовали от меня максимальной концентрации и ответственности.

Я всё-таки решился на этот шаг, и отступать теперь не было смысла, какой бы жалкой и беззащитной не выглядела Таня. С новым порывом ветра, я вернулся мыслями к ней. Тоска, боль, разочарование, огонь, страсть, опасность каждый день балансировали на грани в её глазах. Эта тонкая, едва осязаемая линия, которую она провела между нами, могла легко затеряться в эмоциях и чувствах, разрывающих нас на части, но не сейчас, когда моё сознание было чистым и свободным. На секунду ослабив руку, я положил её на колено, и сигарета, мгновенно поддавшись порыву ветра, вылетела из моих пальцев, оставляя исчезающую ярко-оранжевую полоску в пространстве. Разлетевшись тысячей искорок, ударившись о твёрдую поверхность, огонёк неминуемо угасал, оставив после себя почерневший след в месте соприкосновения с деревом, колким ударом отразившийся в моём сердце. Ещё несколько секунд я наблюдал за тлеющей сигаретой, пока она окончательно не потухла, исчезая в ночи. Но точно знал, что в этом мраке и пустоте не исчезну я, потому что лунная дорожка теперь была для меня путеводителем, указывающим верное направление. И я без исключения верил в правильность и успех своих поступков, желая подчиниться и пойти на это сияние.

Истина всё ближе подкрадывалась к моему сознанию, освещаемая холодным, белым мерцанием огромной, круглой Луны.

Почувствовав мелкую дрожь, пробирающую тело, я быстро поднялся и, плотно закрыв за собой дверь на террасу, оказался в тёплом, тускло освещённом помещении. Повесив куртку на спинку стула, прошёл в гостиную, где негромко продолжал работать телевизор. Мерное дыхание Тани подсказало, что она заснула. Личико тёмного ангела было таким безобидно красивым и умиротворённым, что вызвало во мне неожиданный прилив нежности, с него исчезли все признаки её двуличной, опасной натуры. Аккуратно подняв девушку на руки, я отнёс её в комнату и, расстелив кровать, осторожно уложил, накрывая невесомым одеялом. Быстро скинув свою одежду, забрался на вторую половину. Сейчас она не представляла угрозы для меня и была так беззащитна, что я не смог сдержать порыв и чуть приобнял хрупкое тело. 
Завтра Таня проснётся, и всё кардинально изменится. Она вновь обретёт свою гнилую, мерзкую сущность, которую я собирался вывести из неё как болезнь, поглощающую и калечащую сознание.

Но это будет только завтра, а сейчас я мог подарить спящему тёмному ангелу частичку своей нежности, с излишком накопившейся во мне и предназначавшейся совсем другой девушке.

(Белла)

Сердце бешено стучало в груди, отдаваясь молоточками в висках. Аккуратно поднявшись на ватных ногах, я направилась в нашу квартиру, по дороге сбив бедром какую-то вещицу с тумбочки в большой комнате. 
- Простите, - промямлила я, виновато глядя на Эсми. 
- Всё хорошо, моя милая. Ты в порядке? – встревожено спросила она, обнимая меня за плечи. 
- Да, всё хорошо. Просто мыслями я уже далеко отсюда, - усмехнулась я, закусывая нижнюю губу. 
- Понимаю, моя милая. Всё, что я могла тебе рассказать - рассказала. Теперь всё зависит исключительно от тебя. Но ты всегда можешь ко мне обратиться с любой просьбой или вопросом, я буду стараться помочь, - успокоила меня женщина, провожая к входной двери. 
- Я знаю, Эсми. И мне кажется, что ваша помощь ещё потребуется. Кстати, вы знаете где сейчас может быть Эдвард? – как бы между делом поинтересовалась я, чувствуя, как от его имени сердце сжимается в груди.
- У Денали много недвижимости по всему миру, сложно предугадать где именно они остановились. В Италии у них два дома, вероятно, они выбрали один из них. Я не спрашивала у Карлайла, да и не уверена, что он знает. 
- Хорошо, я попытаюсь выяснить это самостоятельно, - выдохнула я, не имея сейчас ни одной мысли на этот счёт. Надеялась, что Настя сможет мне помочь, хотя она не настолько хорошо знала Таню, чтобы рассказать о ней что-то, чего бы я не знала. Но она когда-то прекрасно общалась с Роуз, а Роуз с Таней, а Таня была сейчас прямым выходом на Эдварда. Интуиция подсказывала мне, что нужно было как-то зацепиться за это, но я не понимала как именно. 
- Эсми… А у вас есть телефон Эдварда? Просто его старый номер не отвечает. 
- Нет, моя дорогая, к сожалению нет. Он звонит Карлайлу, и думаю, что смогу посмотреть у него новый номер сына. 
- Хорошо, сделайте это, пожалуйста. Я пока что пойду к себе… То есть, в квартиру Эдварда, - быстро исправилась я, виновато поднимая глаза. Тепло улыбнувшись мне, Эсми едва заметно кивнула и прошептала: 
- Я зайду к тебе и продиктую номер, как только сама узнаю его. 
- Было бы замечательно. Но не думаю, что нам стоит звонить ему пока что. Что-то подсказывает мне, что Таня не отходит от него ни на шаг. 
- Согласна, но мы можем осторожно попробовать. Думаю, Таня не будет против звонка матери, - усмехнулась женщина, похлопав меня по плечу. Вернув улыбку, я пошла в сторону нашей двери.

Мне нужно было подумать и попытаться сложить кусочки пазла воедино, но внешние факторы отвлекали и не позволяли сосредоточиться, поэтому, зайдя в квартиру, сразу же пошла в душ. Положив драгоценные листы бумаги рядом на тумбочку, разделась, включила воду, пытаясь сохранить в голове все мысли, и встала под горячие струи. Блаженно прикрыв глаза, я отдалась ощущениям приятного покалывания во всём теле, вспоминая, как Эдвард мыл меня впервые после того вечера, когда спас от шайки малолеток. Затем в бунгало, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься со страстными, горячими поцелуями, испытывая выдержку каждого из нас. А потом снова здесь дикими, необузданными и такими желанными прикосновениями он подчинял меня себе, заключая в плен моё сознание, моё тело, мою душу... Являясь законченным холостяком и циничным придурком в самом начале нашего пути, он стал меняться, и я видела эти перемены каждый день, подмечая всё новые особенности. Но, не желая признаваться в этом самой себе, упрямо закрывала глаза на трепет во взгляде Эдварда и на своё неровное дыхание при виде его. Открыв глаза, я подняла руку перед собой, наблюдая за извивающимися, тонкими, поблёскивающими струйками, стремительно стекающими по коже.

Эдвард был подобен воде, беспрепятственно проникал в каждую клеточку моего сознания и тела, был непредсказуем, поражая своей фантазией и чувством прекрасного, и податлив, принимая любые мои правила и безукоризненно играя по ним. Он был коварным, хитрым обольстителем в одну секунду, сокрушая мою веру в свои собственные силы перед его красотой, и отзывчивым, понимающим другом – в другую, обнажая передо мной свою душу. Подобно воде, он направлял меня и указывал путь, а я, подхватываемая течением, подчинялась и беспрепятственно следовала за ним. Я была многотонным, мрачным камнем вначале, веками лежащим неподвижно, но он сумел проникнуть под него, обтачивая твёрдый материал под себя и придавая ему нужную форму, и только сейчас понимала, насколько изящную тактику он избрал, чтобы сотворить из меня сильную, независимую, решительную женщину, каковой я теперь себя хотела считать. 
Позволив своим мыслям свободно бродить, медленно водила руками по телу, смывая остатки трудного рабочего дня. Впереди были выходные, и я улыбнулась при мысли о том, что могла посвятить их только нам двоим. И пусть Эдвард был далеко от меня сейчас, я не могла думать о ком-то кроме него, каждый раз возвращаясь к его глубоким, необычным глазам цвета драгоценных камней.

Выбравшись из душа, промокнула тело и волосы полотенцем, запахнула его вокруг и направилась на кухню, чтобы заварить себе чай. Бедром почувствовала лёгкое прикосновение, когда заворачивала за угол. Оглянувшись, заметила невысокое деревце в большом плетёном напольном горшке. Странно, что раньше я не обращала внимания на такие детали в квартире Эдварда. Осмотревшись, я обнаружила ещё несколько живых цветов и растений по периметру коридора и кухни. Присев на корточки, провела пальцами по гладким, плотным листьям, а затем по стволу деревца, опуская пальцы на прохладную, влажную землю. Я не знала, как называется это растение, но оно невероятно притягивало меня своими плотными, мужественными листьями и сильным и мощным стволом, уходящим корнями глубоко в землю. Я улыбнулась, когда меня посетила очередная мысль.

Эдвард был подобен земле, всегда твердо стоял на ногах, зная чего желать от жизни. Благодаря своему мужественному, сильному характеру, он всего добивался сам, пусть и не без помощи денег отца по началу, прорубая для себя свой собственный путь. Я всегда знала, что могу рассчитывать на него, если бы мне потребовалась поддержка или хороший, правильный совет. Подобно земле, он подпитывал меня жизненными силами, помогая справляться со всеми проблемами и нападками окружающего мира, открывал во мне запасные резервы, о существовании которых я никогда не подозревала. Эдвард научил меня верить в себя, быть сильной и менее ранимой, закрываясь внешним, прочным слоем гравия. Я была этим деревом, листья – моей прочной бронёй, ствол – моим внутренним стержнем, который никто бы не смог сломить. Так глубоко погрузила в Эдварда свои корни, что уже не могла представить существования без этих сильных, уверенных прикосновений и привкуса шоколада на губах. Я верила в то, что именно с ним стану счастливой, получив не только его искреннюю, всепоглощающую любовь, но и уверенность в завтрашнем дне. Эдвард мог мне дать это, потому что никто другой не смог бы. 
Дотронувшись пальцами до мощного ствола, я улыбнулась, провела рукой по красивым, правильной формы зелёным листьям, чувствуя бурлящую жизнь внутри них.

Поднявшись и налив себе кружку любимого мятного чая, пошла в комнату. Раскрыв створки шкафа, надела серую кофту с коротким рукавом и широким ниспадающим воротом, джинсовые бриджи, плотно облегающие мои бёдра, распустила влажные пряди и, оценив свой вполне домашний вид, пошла на террасу, которая стала моим пристанищем в последнее время. Когда я открыла стеклянную дверь, свежий ветер поспешил ворваться в квартиру, попутно задерживаясь на моей влажной коже. Удобно устроившись в кресле Эдварда, глубоко вдохнула.

Полнолуние.

Подняв глаза к небу, я смотрела на холодный, идеально круглой формы диск, неподвижно зависший где-то в тысячах километрах от меня. Подняв руку, я провела указательным пальцем в воздухе вдоль диаметра Луны, будто желая сделать это по-настоящему, она так притягивала меня к себе своей недосягаемой красотой, отражаясь холодным белым светом в моём сердце. Эдвард был подобен ей – недоступный и навечно любимый.

Сидя в кресле-качалке, поднесла сигарету к лицу, вдыхая знакомый шоколадный аромат с примесью табака, на секунду прикрыв веки, воспроизвела его зелёные глаза и кривоватую ухмылку, которую так любила. Я увидела невероятное мерцание далёких и таких ярких звёзд, когда вновь посмотрела на небо сквозь пелену предательских слёз. Пообещала себе, что больше не буду плакать из-за него. Хотела быть сильной, очень старалась ради того, что у нас было, ради той надежды, которая теплилась внутри меня после того, что я узнала недавно. Мне не оставалось ничего другого, кроме как всем своим существом поверить в то, что эта информация будет способна разрушить все преграды, выстроенные не без усилий двух людей, навсегда ставших для меня врагами. Я поверила в это так сильно, что не могла думать о том, что бы произошло в случае неудачи.

Внезапный порыв ветра вернул меня в реальность, а от холодного покалывания по телу пробежались мурашки. Поёжившись, я вспомнила прикосновения Эдварда, всегда вызывавшие дрожь в теле, только они были горячими и нежными, откликаясь в каждой клеточке сознания. Опустив руки, я попыталась расслабиться, принимая эти ощущения как что-то непременно связанное с моим Демоном, сделала глубокий вдох, чувствуя прохладу в лёгких.

Эдвард был подобен воздуху. Без него я просто не могла представить своего существования, буквально дышала им, наслаждаясь каждым маленьким знаком внимания с его стороны. Я боготворила запах воздуха после дождя, перенасыщенного озоном, и знала, насколько волевым и одновременно чувственным мужчиной нужно быть, чтобы позволить себе слёзы в присутствии женщины. Эдвард был именно таким для меня. Когда чувствовала его пленительную близость, начинала кружиться голова, будто бы я вдыхала слишком много, перенасыщая лёгкие кислородом. Он существовал всегда и везде в моей жизни, лаская кожу приятным, лёгким дуновением или охватывая её сильным, резким порывом. Я была всего лишь человеком, неспособным существовать без спасательных порций его нежности и заботы, чувствуя облегчение каждый раз, когда делала вдох, и удушье, когда задерживала дыхание. И Эдвард мог довести меня до такого состояния, что я задерживала дыхание, желая сохранить в лёгких как можно дольше его восхитительный шоколадный аромат с примесью парфюма и собственного запаха его тела. Я знала, что он был необходим мне, как воздух, являясь единственной причиной, из-за которой я всё ещё жила. 
Блаженная улыбка тронула мои губы, когда в подтверждение мыслям кожей почувствовала едва заметное прикосновение прохладного ветерка. Я любила эти ощущения настолько сильно, что проводила здесь почти всё свободное время ради этого обволакивающего, восхитительного, невероятного и такого родного телу воздуха.

Скупая слеза скатилась по щеке, когда я подумала обо всех тех женщинах, которые жадно вбирали Эдварда без остатка. Таня была одной из них. Только ей удалось подчинить неподвластную стихию, заковав его в тиски, и, воспользовавшись помощью Розали. Она увезла его от меня так далеко, что я задыхалась, не имея возможности насладиться им хотя бы раз. Внезапно в голове что-то щёлкнуло, казалось, моё сознание давно продумывало этот план, совсем не посвящая меня в тонкости маленького коварства. Быстро поднявшись, я резко развернулась и придирчиво осмотрела себя с ног до головы в стеклянной двери. Лёгкая свободная кофта, соблазнительно открывающая одно плечо, вполне походила на домашнюю, невзрачную одежду, скрывая в себе тайну, обтягивающие бриджи идеально подчёркивали красивую линию попки, визуально делая ноги длиннее. Я покраснела, закусив губу, и растерянно покачала головой. Мой взгляд неуверенно коснулся телескопа, и, подойдя к нему, посмотрела в окуляр, отыскивая свою цель.

Бросив сигарету на столик, побежала в ванную, и, схватив с тумбочки записку, направилась в нашу спальню. Отыскав в углу свою самую большую сумку, положила туда мобильный телефон, маленький нетбук, пару маек, шорт, комплектов белья, несколько шампуней и гелей для душа с эмблемой отеля и одноразовую зубную щётку, которые также последовали за одеждой. Поморщившись, ещё раз окинула себя взглядом, задаваясь вопросом, смогу ли я? Затем, закинув сумку на плечо, порадовалась, что она оказалась не такой тяжёлой, как предполагалось. Я вернулась на террасу, села обратно в кресло, оставляя вещи у ног.

Взяв зажигалку со столика, поднесла её к сигарете, зажатой между губами. Я сама не понимала, зачем делаю это. Казалось, если вдохну шоколадный дым, станет легче, и я смогу немного расслабиться, ведь моё сердце сейчас было готово вырваться из груди. Эдвард всегда курил, когда нервничал. Ослепляющие языки пламени танцевали у меня перед глазами, стремясь преодолеть считанные миллиметры до сигареты, соблазнительно покачиваясь на ветру и гипнотизируя своей необузданной силой.

Эдвард был подобен огню. Всегда ослепляя и поглощая без остатка, он был способен сжечь дотла всё моё существо, уничтожить и погрузить во мрак мою собственную вселенную, превращая в пепел остатки моего сердца и души. Заворожено наблюдая за пламенем его страсти и любви, его ярости и ненависти, как беззащитная бабочка, я летела на огонёк, не в силах сопротивляться законам притяжения, не задумываясь о последствиях и причинах моего влечения к нему. Он был способен взорвать меня изнутри, обжигая и плавя, будто Армагеддон, не оставляя даже пепла после своего вторжения. Эдвард мог сделать всё это со мной, и он делал, согревая и будоража горячими, властными прикосновениями и поцелуями. Кровь в жилах закипала, когда он смотрел на меня, проникая в душу и прожигая взглядом насквозь. Искорки в его глазах завораживали, раскаляя до бела моё истерзанное и изнеможенное сознание. Но это были такие необходимые эмоции, которые я не променяла бы ни на что другое. В моём мире не было ничего такого же возбуждающего и завораживающего, как внутренний огонь и раскалённая лава в глазах Эдварда. 
Приблизив огонь к сигарете, я сделала глубокий вдох, ощущая сильное жжение в горле и вкус шоколада во рту. Почувствовав сильные спазмы, поняла, что начинаю задыхаться от едкого дыма, резко выдохнув, попыталась откашляться. На секунду в глазах потемнело, и, стараясь сморгнуть слёзы, я посмотрела на тёмное небо, покручивая в пальцах сигарету, от которой вверх тянулась тоненькая белая струйка дыма.

В глубокой пугающей черноте царило полное спокойствие и идиллия, с которыми я рассталась несколько минут назад. Любуясь поочерёдным мерцанием звезд и Луны, будто затеявших свой диалог, красиво поблёскивающих на чёрном фоне, я чувствовала, что должна поступить именно так, как решила. Обратного пути не было, и, набрав полные лёгкие, саднящие от удушливого дыма сигареты и ночного холодного воздуха, мысленно убеждала себя в правильности своих действий. 
Я вспоминала слова Эсми, её поддержку и то, как она смотрела на меня, вселяя уверенность и давая надежду на другое будущее, предначертанное только для меня и Эдварда. Ее слова проникали глубоко в душу, освобождая всё то, что ранее было скрыто за несколькими замками, меняя полностью ту, прежнюю Беллу, на совершенно новую, готовую бороться за свое счастье. Я решилась сделать этот шаг, возможно, решающий бросок в неподвластную мне стихию, но со мной была моя любовь к Эдварду, от которой по глупости чуть не отказалась. Я перевела взгляд на затухающий огонёк сигареты, видя в нём мою чуть не утраченную надежду и потерянную любовь к единственному мужчине, сумевшему разжечь её когда-то.

Почувствовав, что должна попробовать вновь, хоть это и походило больше на отчаяние, я верила в то, что наша любовь заслужила своё право на существование. И я хотела сделать первый шаг навстречу к этой мечте, которая казалась недостижимой и исчезала так же быстро, как возникала. Затушив сигарету, встала, подхватив заранее приготовленную сумку, и пошла к выходу. В тысячный раз за вечер я взглянула на своё отражение и небрежно собрала волосы в хвост. Прихватив первую попавшуюся папку для документов, вышла на площадку.

Дверь в квартиру родителей Эдварда бесшумно открылась до того, как я прикоснулась к ней рукой, чтобы постучать. 
- Что случилось, моя милая? – её встревоженный голос заставил меня поёжиться. Если бы я сама понимала? Но действовать нужно было решительно, пока не передумала и не запряталась в нашей квартире. 
- Эсми, я решила прямо сейчас поехать к Эдварду. Мне необходимо увидеть его, а предлог придумаю по дороге. Возможно, скажу, что ему надо срочно подписать документы, - протараторила я, поднимая вверх серую плотную папку, в которой лежали зажатые клипсой бумаги, содержание которых оставалось для меня загадкой. 
- Но, Белла. Мы же хотели позвонить Эдварду. Давай дождёмся Карлайла, и я смогу незаметно взять номер телефона сына. 
- Не могу больше ждать, Эсми. Я хочу сейчас же отправиться к нему, увидеть его и попытаться освободить. У меня очень весомый аргумент и я практически уверена, что он сработает. К тому же, не будем испытывать судьбу. Таня не так наивна, как может показаться. Ваш звонок она воспримет с подозрением, я практически уверена в этом. Она ко всему и всегда была недоверчива. И тогда момент неожиданности будет испорчен. Я должна лететь сейчас, - выдохнула я, чувствуя, как адреналин затмевает рассудок. 
- Но, моя милая, ты же не знаешь, где они остановились, - воскликнула Эсми, вскидывая руки вверх. 
- Я знаю человека, который сможет подсказать мне. Сначала я к нему, а затем на первый рейс до Италии, неважно в какой город. Лишь бы быстрее оказаться рядом с ним, - я физически ощущала недомогание из-за отсутствия близости Эдварда такое долгое время. Не было ни влаги в моих глазах, ни твёрдой опоры под ногами, ни воздуха в лёгких, ни огня в сердце. Была лишь слепая одержимость.

- Вы так похожи с Эдвардом. Если он что-то решил, то никакое стихийное бедствие не сможет его остановить, - женщина обречённо выдохнула, признавая своё поражение. 
- Пожелайте мне удачи, Эсми, - улыбнулась я, поправляя сумку на плече. 
- Удачи, моя милая. У тебя всё получится. Но я всё равно позвоню завтра Эдварду в районе девяти часов утра, - она приобняла меня за плечи и поцеловала в лоб. 
- Я должна быть у него раньше, - выдохнула я, нервно теребя прядь волос. Коротко кивнув, Эсми выпустила меня из объятий, и я поспешила нажать кнопку лифта. 
Я могла передумать в любую минуту, поэтому из последних сил борясь с неуверенностью, стараясь унять дрожь в коленках, зашла в распахнутые металлические двери.

Мы должны были дать нашей любви второй шанс. Мы с Эдвардом заслужили его, и я была готова разодрать руки в кровь, чтобы попытаться.

Я направилась к единственному человеку, способному сейчас дать мне нужный толчок, чтобы воедино сложить все кусочки головоломки.

К Розали…

Именно подруга Тани могла сказать мне адрес, где сейчас жил Эдвард. Лишь незнание его местонахождения мешало мне поехать в Италию сейчас же. Ожидать, когда Эсми позвонит ему, было выше моих сил. Необходимо действовать сию секунду, пока я не опустила руки и не передумала.

Я не знала, что именно собираюсь сделать или сказать при встрече с Розали, но это должно было быть чем-то особенным, что смогло бы перечеркнуть всю нашу взаимную ненависть, или распалить её ещё сильнее.

Должна была придумать что-то, что непременно сработало бы. Осознание возможных вариантов развития событий в моей бывшей квартире заставило меня вздрогнуть, а желудок - болезненно сжаться.

Эсми оказалась права, даже стихийное бедствие не помешало бы мне сейчас осуществить задуманное…