Capitolo 54
И снова глава с интересным рейтингом.
--------
В спальню их приводит Вероника.
Уверенно перехватив его руку своей хрупкой ладошкой, пусть и совсем капельку выдающей волнение своей обладательницы незаметной дрожью, ведет за собой. И отпускает, чтобы закрыть за ними дверь, в хозяйской комнате.
Эммет, как человек искренне не любивший светлое, обставил ее в бордово-серых тонах, оставив много свободного пространства (из-за своих размеров он часто чувствовал себя стесненным), но, с помощью грамотного дизайнера, сумел вместить довольно большой раздвижной шкаф-гардеробную, огромную кровать из черного дерева с темно-синими простынями и всего двумя подушками, а так же роскошное кожаное кресло (раньше его место занимало кресло-качалка, но с тем, как Карли подросла, оно потеряло свою значимость).
Кратко оглядев комнату, в которой была уже не раз, в новом свете, Вероника нерешительно поджимает губы.
Она попросила. Даже потребовала. Она привела. Она здесь. Но что будет делать дальше… кажется, эта часть плана не продумана.
- Может быть, я разденусь?..
Натосу становится жаль свое сокровище. И он принимает решение: прежде, чем все случится, запланированное или нет, Ника услышит то, что он обязан сказать.
Мужчина перехватывает ее руки, став прямо напротив миссис Каллен и терпеливо дожидаясь, пока она посмотрит ему в глаза. И лишь тогда, когда она решается, Эммет говорит:
- Вероника, я люблю тебя. Независимо от того, спим мы вместе или нет, независимо от того, как ты выглядишь, что ты делаешь… Ника, ты самое искреннее и доброе создание, которое я когда-либо видел! Ты не сторонишься Каролины, она доверяет тебе… и я настолько благодарен, что это не выразить никакими словами, - с мягкой улыбкой наблюдая за тем, как девушка краснеет, Эммет говорит вкрадчивее, нежнее. Своими большими пальцами трепетно ведет по ее скуле, - моя замечательная девочка, что бы ни было и как бы там ни было, никто и никогда больше не сделает тебе больно. Я не перестану защищать тебя и не стану относиться к тебе по-другому. Ника… тебе не нужно ничего мне доказывать. И уж точно не за что тебе меня благодарить. Тем более – вот так…
Девушка сдавленно усмехается.
- Натос…
С такой нежностью, с таким обожанием, что Эммет невольно не верит, что слово обращено ему. Тем более, больше Ника ничего не говорит. Она привстает на цыпочки, крепко обхватывая его за шею и прижимая к себе, и не отпускает. Несколько секунд точно.
Тронутый такой неразбавленной, настоящей любовью к себе, которую до появления Вероники уже и не надеялся почувствовать от женщин, Каллен с удовольствием отвечает на ее объятья, зарывшись лицом в светлые, шелковые волосы. От Бабочки неизменно пахнет ванилью.
- Натос, ты столько всего подарил мне, - дотянувшись до его уха, сбито бормочет она, - я безмерно благодарна тебе и так, и иначе, и любым другим способом… я люблю тебя… Натос, если ты подаришь мне еще и себя… хотя бы немного… это будет настоящее счастье. Большое и безразмерное.
Эммет целует ее макушку.
- Любишь безразмерное?
- Только не говори мне, что стесняешься своего тела, Зевс…
- С надеждой не раздавить тебя…
Вероника немного отстраняется, обвив мужа за шею и глядя на него снизу-вверх, но с благодарностью принимая, что он рассматривает ее без принижения, только лишь с теплом – поза никогда не имела значения.
- Я неопытна, я знаю. Но я хочу и могу учиться, Эммет. Если бы ты немного помог мне… ты не представляешь, как сильно я хочу тебя… и как сильно я хочу доставлять тебе удовольствие.
- Представляю, - с усмешкой отзывается мужчина. Но почти сразу же глаза его наполняются предвкушением, а то самое желание, что уже озвучено, прекрасно различимо в глубине. – Но я хотел для тебя идеального, Ника. Самого идеального из того, что есть.
- Момент. Мне кажется, он идеален, - смущенно докладывает она, ласково погладив его щеку. В ее улыбке для Танатоса вся его жизнь.
В кои-то веки так откровенно отпуская себя, чтобы дать волю безмерному порыву, чье свечение идет изнутри, Натос без труда подхватывает Веронику на руки. С напором, крепко и страстно, целует. Короткими, но требовательными поцелуями. Распаляющими.
Приятно удивленная происходящим, Ника не противится ни одному его касанию, ни одному движению. Она даже пытается отвечать на поцелуи, оглаживая его широкие плечи, но из-за скованности своей позы не может сделать этого как хочет.
Время постели, понимает в тот момент Медвежонок.
Он наклоняется к простыням застеленной кровати и трепетно опускает девушку на них, не прерывая поцелуя.
Само совершенство, пусть еще даже и в домашнем платье, Ника лежит на его постели ровно посередине. И, часто дыша, следит за каждым действием мужа, но особенно – за выражением лица. В ее чертах, сколько бы того ни прятала, есть немного испуга. Стоя перед ней, лежащей, вот так, он просто горная гряда, заслоняющая свет от лампы. И она еще спрашивает, почему его так волнуют размеры своего тела?..
Натос делает глубокий, заполняющие легкие вдох. Моменты безумства – это прекрасно, но Вероника – драгоценность, к тому же, никем еще не тронутая. Если случайно причинит ей боль, Эммет себе не простит. Тем более с учетом того, что однажды уже нарушит свое обещание оберегать от любого ее проявления. Своей же рукой.
Нежность. Здесь нужна нежность. Времени у них достаточно – впереди вся ночь.
- Я не сомневаюсь, - неверно расценив его промедление, выпаливает Ника. Она дышит чуть чаще, остатки той смелости, с которой с ним говорила недавно, растворяются в пространстве.
Танатос по-доброму ей улыбается. Аккуратно склоняется над женой, невесомо тронув ее губы. Как запретно.
- Я тоже, - сокровенно шепчет на ухо. И, перестраивая план действий, отстраняется.
Эммет хотел, чтобы все было по-другому. У него были идеи уже там, в Греции, сделать что-нибудь романтичное, приготовить какой-то особый ужин, принести свечей и выбрать самую мягкую, самую просторную, самую большую кровать, на которой ей будет комфортно… он хотел сделать первый раз Вероники незабываемым событием, которое прежде всего бы она вспоминала с улыбкой и удовлетворением… чтобы не было в нем боли, напряженности и страха.
Его комната, такая темная, хоть, благо, и не видевшая никаких хозяйских женщин, вряд ли подходила на роль идеального гнездышка. Нет здесь ни свечей, ни музыки, ни расслабленности… здесь даже свет слишком яркий, а через пару дверей спит Каролина…
Будь все по-другому, увидь он в глазах Вероники возможность подождать, смог бы остановить их. Но стоит только присмотреться к ней, как сразу же видно: это не секс-благодарность и не секс-обязанность, это просто огромное, истинно безразмерное желание почувствовать себя любимой, достойной и желанной женщиной. Почувствовать себя женой. Вероника застыла на грани двух ипостасей и без него, даже при большом желании, не может двигаться дальше. Она просит его помочь, она хочет его именно сегодня, просто потому, что он – это он. Без лишних уточнений.
И если это сделает ее счастливее, если это вдохновит, успокоит, ободрит ее… имеет ли он право отказать? Какие бы идеальные ночи не планировал?
В конце концов, всегда можно устроить все заново, воплотив все идеи – это точно не последняя близость в их жизни.
Только бы не обидеть…
Натос снова глубоко вздыхает, концентрируя свои мысли, направляя их в правильное русло. За всю жизнь у него была лишь одна девственница и надежд, возложенных на себя, он не оправдал. Но только узнав о нетронутости Ники, стоит отдать должное, он посвятил не меньше часа изучению вопроса о правильном мужском поведении в таком случае – вплоть до технических аспектов. Эммет любил докапываться до истины и подробностей, даже тех, что обычно утаены. Возможно, это шло как издержка профессии, но сегодня Каллен искренне благодарен за дельные советы. Он надеется, что сможет воплотить все в жизнь.
Комфорт. Перво-наперво, Натос гасит главный и яркий свет, по щелчку заставляя ожить прикроватные светильники. Они создают уютный полумрак, теплый и покрывающий собой, как одеялом, мягкий, способный раскрепостить.
Спокойствие. Затем, поймав заинтересованный, но уже наполняющийся грустью ее непринятия взгляд Ники, Эммет одним точным движением сбрасывает с себя пижамную кофту. Широченные плечи, дорожка волос на его груди, каменный пресс и то, как недвусмысленно чуть сползают брюки, вызывает у Вероники вдохновленный вздох. Это – показатель.
Ласка. Танатос, выискивая грациозность и осторожность во всех уголках своего огромного тела, на кровати подползает к Веронике. Останавливается на уровне ее лица.
- Какая же ты красивая…
Его шепот, смешанный с шорохом простыней, с близостью тела… миссис Каллен кое-как выдыхает, выдавливая робкую улыбку.
- Ты тоже…
И ведет своими пальчиками, на одном из которых заветное обручальное кольцо, по его животу. Словно бы изучает подтянутые мышцы, очерчивает нижнюю область, предваряющую пах. По телу Натоса бегут приятные мурашки.
- Я хочу, чтобы ты помнила, Ника, что мы в любой момент можем остановиться, - серьезно произносит он, убрав с ее лица непослушную прядку, - независимо от того, на каком этапе находимся.
Вероника немного смелеет, порадованная его готовностью подстроиться под ситуацию. Она распускает свою косу, откладывая резинку на тумбочку, и позволяет волосам рассыпаться по плечам. Еще немного краснеет, становясь для Эммета практически воплощением невинности.
- Я не хочу останавливаться.
Он не спорит. Кивнув, придвигается к жене ближе. Целует ее четыре раза – начиная от самого нежного, едва заметного касания, а затем увеличивая силу. Ника выгибается ему навстречу.
- Ты – безупречна, - шепотом докладывает Натос, оставляя губы жены в покое и переметываясь на ее лицо, - всегда это помни, каждое мгновенье… безупречна для меня.
Вероника тяжело сглатывает, но не таит приятной улыбки… отрывисто кивает.
Стараясь не пропустить ни одного миллиметра кожи, даже самого малого, Эммет терпеливо и с удовольствием зацеловывает свое необыкновенное создание. Очень хочет максимально ее расслабить.
Предвкушая то, как будет целовать ее дальше, ниже, Ника чуть ерзает на своем месте. Танатос нежно на нее смотрит сразу же, как переводит на него взгляд.
- Ни о чем не думай, - советует он, ласково тронув ее губы, - я здесь… и я – твой.
Он продолжает. Оставляя лицо, но ни на секунду не забывая о необходимости быть нежным, Эммет целует, легонько посасывая кожу, шею Ники, затрагивает ее яремную впадинку, ведет губами по ключице… и, как-то незаметно, своими прежде неуклюжими большими пальцами расстегивает пуговичку ее ночнушки. Одну. Вторую. Третью.
Ника хнычет, стоит лишь Натосу опуститься чуть ниже. Проникнуть под ткань.
- Ш-ш-ш, - еще аккуратнее, еще ласковее притрагиваясь к ее коже, Эммет немного меняет их позу, оказываясь сверху. Четко контролируя свой вес, который переносит на руки, дабы действительно не придавить Нику, лишает ее пути сопротивления. Но в то же время дает себе большую свободу действий, а значит, большую гарантию удовольствия для нее.
Как тогда, в мае, после свадьбы, Эммет перво-наперво уделяет внимание ее груди. Он надеется, что однажды Вероника отпустит страх о ее «уродстве», как следует наслаждаясь его вниманием. Пока, чтобы он ни делал, она сжимается, отказываясь шелохнуться даже тогда, когда должно быть приятно. Натос соблюдает правило правая-левая в отношении касаний, но затем, видя как неуютно миссис Каллен, заново расставляет акценты. Изредка касаясь левой округлости рукой, что позволяет ее полностью под собой спрятать, он отдает большую часть сил правой.
Эврика. Вероника начинает тихонько постанывать от удовольствия.
- Я тебя люблю, - сокровенно произносит Эммет, - я бы хотел увидеть тебя, Ника… ты позволишь?
Зеленые глаза отвечают молчаливым согласием.
Натос, ловко, но неторопливо, стягивает с жены прячущую ее тело ткань. Ночнушка отправляется к его пижамной кофте, на тумбочку. И вряд ли кто-то станет в ближайшее время ее искать.
- Посмотри на меня.
Ника, стесняющаяся своей наготы даже теперь, хоть отчаянно пытается это упрятать, исполняет просьбы не с первого раза. Робко, она делает то, о чем просит Каллен лишь с третьей попытки. В изумрудах серебрится презрение к своему телу.
- Ты прекрасна, - тихо произносит Натос, целуя ее обнаженное плечо, - каждую секунду… для меня… ты совершенство, любимая.
- Ты не обязан этого говорить…
- Но я так чувствую и вижу, - Эммет качает головой, - я не хочу молчать.
Ника на секунду прикрывает глаза.
- А ты… ты разденешься?
Только теперь, услышав этот вопрос, Танатос вспоминает, что так и остался в пижамных брюках. Он сбрасывает их за долю секунды.
- Обязательно, Ника.
Закусив губу, Бабочка оглядывает все его тело, теперь ни на сантиметр не скрытое, внимательным и вдохновленным взглядом. Так смотрят на статую Давида. Так смотрят на Зевса в его храме, каменного и совершенного. Натос ощущает, что и сам рдеется. Она им любуется…
- Ты… ты как с картинки… или с фрески из Греции.
- Это просто совпадение.
Развеселившаяся Ника тепло ему улыбается. Ее глаза сияют. Пышные черные ресницы делают их особенно выразительными. Эммет видит внутри радужки собственную душу. Полыхающую. Встрепенувшуюся. Счастливую.
Миссис Каллен с излишней осторожностью гладит его достоинство. И, хоть Эммету чудится, что лучше быть уже не может, с каждым ее маленьким и трепетным касанием он ощущает истинную эйфорию. Когда-нибудь, однажды, может, даже через несколько лет, он позволит Нике по-настоящему доставить себе удовольствие таким образом… и уже тогда впитает все сполна. Но сейчас план немного иной. И не он здесь должен первым погрузиться в нирвану.
- Можно я… поцелую?
Решимость Эммета, покачнувшись, тонет в вопросе Вероники. Он не узнает свой хриплый голос:
- Никогда даже не спрашивай…
Это воистину самое эротичное зрелище на свете, видеть, как она наклоняется, чтобы действительно поцеловать. Целомудренно, но с любовью и обожанием, с предвкушением, с готовностью радовать. Ее красивые волосы, белоснежная спина, груди… и губы, которые позволяют и языку, что прячут, коснуться кожи.
Натос вздрагивает, чудом снизив громкость стона, помня о Карли. Ни с кем, никогда, даже с самыми умелыми… не было так приятно от поцелуя. Простого и, как бы он сказал раньше, ничего не значащего.
Правду говорят, что секс с любимым человеком – за гранью чувственного понимания и кратчайший путь к величайшему удовольствию. Когда к единению тел приплетается единение душ, человеческий разум, видимо, ступает на особую, упрятанную прежде тропу блаженства.
Вероника целует его снова. На сей раз – в еще более чувствительном месте. А потом – чуть ниже. А потом – правее. А потом… обратно. И, хоть ни разу не берет в рот как следует, хоть не позволяет коснуться горла… Эммету, уже дрожащему, кажется, он кончит прямо сейчас. От ее поцелуев.
План… был план…
- Вероника, - хриплым шепотом, с глазами, уже заволокшимися пеленой грядущей разрядки (как же давно он ни с кем не был!), Каллен останавливает жену. Обеими руками, даже той, что в бинте, а потому, по мнению Ники, заслуживает ее особой ласки, просит вернуться на прежнее место.
- Не нравится?..
- Слишком нравится, - на секунду, надеясь потушить горящий в паху огонь, Эммет сдавленно усмехается, - а можно теперь мне поцеловать?
- Мне кажется, я тебя не смогу остановить…
- И не надо, - помогая ей удобно устроиться на большой подушке, Натос, уже не думая о грациозности, оказывается между колен жены, - я безумно этого хочу…
Не в силах стереть с лица блаженной улыбки, Вероника откидывает голову на подушку, расслабляясь. Ей известно, что Натос может творить пальцами. Теперь станет известно, что умеет языком. Почему-то кажется, что умения эти очень сопоставимы…
…И не зря. Колдует он или нет, действует спонтанно или нет, но уже меньше, чем через минуту, Вероника ощущает себя на краю пропасти. От избытка чувств, что Натос лишь подкрепляет выверенными касаниями к ее телу, давая свободным рукам волю, Нике хочется себя искусать.
Заглушая стоны, она ерзает на простынях, вжимаясь лицом в подушку, и начинает дрожать всем телом. Удовольствие еще никогда не было так близко. Удовольствие еще никогда не было столь многообещающим.
- Натос!..
Он не отзывается, крепче вжавшись в ее бедра.
Задыхаясь, рдеясь и одновременно загораясь изнутри, пока Эммет целует, лижет, обнимает, Вероника готовится соскользнуть вниз, к удовольствию, поддавшись мужу. Ей нужно чуть-чуть… ей нужно еще что-то такое… каплю… всего каплю…
Но Эммет никогда не был жаден до ощущений. И уж точно никогда в них не отказывал. Он, занятый своим делом, понимает ее без просьб и лишних слов. Не спрашивая и не ожидая разрешения, не тормозя себя и не боясь некоторой грубости, довольно крепко сжимает пальцами обе ее груди.
- Натос… - пугаясь своего неожиданно гортанного, почти животного стона, Вероника вздрагивает. И тонет в оргазме.
Потрясенная до глубины души силой того удовольствия, что так спонтанно ее накрывает, Ника воспринимает действительность словно через тонкую вуаль. Видит, слышит, чувствует, но… теряется. И потому, наверное, удивляется словам Натоса. Его голос близко, его губы целуют ее лицо… ею пахнут…
- Ты хочешь меня?
Ника не юлит. Еще подрагивает от оргазма.
- Больше всего на свете…
Ответом Эммет удовлетворен. Он целует ее в губы.
- Я поклоняюсь тебе.
И что-то горячее, почти пылающее, так близко оказавшись к внутренней стороне ее бедер, проскальзывает внутрь. Резко, быстро, как будто только там ему и место.
Задохнувшись, Вероника вздрагивает, совсем тихо от изумления вскрикнув. Крохотный огонечек боли, ожигая кожу, устремляется куда-то вглубь.
- Уже все, все, - полным раскаяния бархатным шепотом обещает ей Натос. Открыв глаза, сморгнув прозрачную соленую пелену, Ника видит его. Его, застывшего над ней, горячего, влюбленного. Он с обожанием и состраданием одновременно целует ее щеки, скулы. Приникает к виску. – Моя смелая, замечательная девочка. Все…
Вероника понимает, о чем он говорит, спустя пару секунд. Горячее давление внизу, внутри нее, словно пульсирует. Оно живое… Танатос живой…
Теперь она стала женщиной.
Потрясенная новым обстоятельством еще больше, чем силой оргазма, Ника ошарашенно кусает губы, широко распахнутыми глазами глядя на мужа.
- Боли больше не будет, обещаю, - выискивая на ее лице недовольство, болезненность, Натос хмурится, - любовь моя… прости…
Ника растроганно всхлипывает.
- Спасибо тебе, спасибо, - потерянного Эммета, подняв руки, крепко обнимает за шею, требуя себе для поцелуя, - как же это сладко, Натос, быть твоей…
Каллен не отказывает в ее просьбе, с лихвой отвечая на неумелое, неуверенное движение губами, а после берет инициативу в свои руки, в который раз зацеловывая ее лицо. Дает привыкнуть к новым ощущениям внутри себя, не делает больше ничего ни резко, ни быстро. Все тягуче медленно, все нежно.
- Тебе нравится?.. – с надеждой зовет она.
Эммет морщится, словно от боли. Ему не терпится сделать первое движение, но сдерживает себя. Не хочет доставлять ей дискомфорт.
- Мне кажется, я покажусь тебе подростком… Ника, в тебе… у меня просто нет сил терпеть…
Она усмехается, радостная, тронутая его комплиментом. И, уже ничего не опасаясь, отыскав свою реальность, столь же прекрасную, сколько нирвану, подается бедрами вперед. Мужу навстречу.
Эммет шипит, ткнувшись в ее плечо. Посасывает, целует кожу.
- Я хочу, чтобы тебе было так же хорошо, как и мне, - бормочет Ника, крепче его обнимая, - что мне сделать для этого? Я так тебя люблю, Натос…
Ее искренний вопрос, ее слова, помноженные на это одухотворяющее ощущение быть внутри, в теплом, тесном, потрясающем месте, где так хорошо… Эммет сомневается, что люди не могут летать. У него за спиной словно бы раскрываются крылья. А ноги, руки становятся ватными… хочется ее. Безумно хочется. Все мышцы напрягаются, дыхание ни к черту, а сдерживаться уже почти больно…
Он сумел осчастливить ее. Теперь она просит для него самого того же.
- Пожалуйста, смотри на меня…
Вероника понятливо кивает, не пряча глаз. Гладит его плечи, скользит пальцами по спине, расслабляется, давая полную свободу действий. Ей не больно. Ей больше никогда не будет больно.
Натос делает свое первое движение, разрядом разносящееся по всему телу. Каждая его клетка, каждый затаенный уголок оживает.
Он тревожно глядит на Нику. Все та же улыбка…
Эммет наклоняется и крадет у жены поцелуй. Тот, что и в самом начале, резкий и стремительный, крепкий.
А потом двигается так, как привык, может, совсем чуть-чуть медленнее. Прекрасно понимает, что ему нужно совсем мало времени… и, наверное, совсем мало с Никой нужно будет всегда.
Натос по-звериному хрипло стонет, хоть и старается делать это как можно тише, отчего радость Ники растет в геометрической прогрессии. Она не мешает ни одному его движению, подстраиваясь под них, стараясь словить правильный ритм. Она смотрит на мужа не отрываясь, влюбляется снова, покоряется, проникается…
И сама, совершенно неожиданно для себя, вдруг ощущает уже знакомое тянущее ощущение внизу живота. Не успевает даже удивиться, как уже снова падает… и тонет…
Покрасневший, вспотевший Эммет, без труда ощутив ее второй оргазм, взрывается собственным. Именно это слово. Позже, сколько бы Танатос не придумывал, как это чувство описать, лучшего не найдется все равно.
- Люблю тебя, - притягивая к себе его лицо, Вероника ласково его целует, - Зевс, ты даже не представляешь…
Часто дыша, Натос отвечает ей теми же поцелуями. В губы. В нос. В лоб.
- А я как люблю…. Но мне нужна секунда, нежность моя.
И выходит, немного для этого отстраняясь. Снимает презерватив.
Среди уютных подушек, удовлетворенная и счастливая, не обращающая внимания на легкий дискомфорт внизу, появившийся после ухода Эммета, Ника нежится на постели. Да и не врет Натос – через минуту он уже снова рядом. Обнимает ее, крепко-крепко прижимая к себе. Никогда еще Вероника не чувствовала себя настолько защищенной. А теперь еще и по-настоящему женщиной. Женой.
- Не сомневайся во мне, сокровище, - Танатос, целуя ее плечо, говорит крайне проникновенно, - никто и никогда не будет для меня лучше тебя. Я сделаю все, чтобы сохранить наш брак до самого конца.
Вероника, прижавшись к нему потеснее, хмыкает.
- Если таким вот образом, то я даже не буду думать…
- Не только таким, - обещает Натос, - лучшим, - и тоже ухмыляется. Совсем по-мальчишески.
А затем, на мгновенье оторвавшись от жены, находит их одежду.
Обезопасив себя на случай нежданного прихода Каролины, Вероника и Эммет снова на постели, друг рядом с другом, в желанных объятьях. Та теплая нега спальни, где еще пахнет сексом, способствует полному расслаблению.
- Спасибо тебе за все, - доверительно прижавшись к нему, произносит Ника, - ты сделал меня бесконечно счастливой… и я никогда этого не забуду.
- Я счастлив не меньше, солнце мое, - откровенно признается в ответ Натос, - и обещаю, у тебя будет еще много моментов, которые не захочется забывать. Я люблю тебя.
Ника усмехается.
Ника целует его.
Ника закрывает глаза.
- Охотно верю. Спокойной ночи, мой любимый Зевс.
* * *
Эммет просыпается первым.
В солнечное летнее утро, с отличным обзором на ярко-голубое небо без единого облачка, на своей постели в объятьях своей жены. Неожиданно сильных для Вероники и, к тому же, удивительно близких. Ника буквально оккупирует его, переплетая и их ноги, и руки, а грудью прижимаясь к его груди, уткнувшись лицом в подушку чуть ниже его плеча.
Эммет с улыбкой встречает такое положение ее тела, тем более его, даже во сне, без лишних разбирательств ей отвечает. Он так же крепко держит жену за талию, накрыв своими ладонями ее спину, а голову устроив поверх ее головы, пряча под собой. Полное слияние. Гармония.
Вчерашние крылья, на ночь прикорнувшие, кажется, снова расправляются за спиной Танатоса.
Ощущение, что время застыло, как никогда явно. В этом солнце, в этом уюте и тепле нет ничего, кроме покоя. Не хочется двигаться, не хочется вставать, не хочется даже вздыхать слишком глубоко.
Самое яркое желание Натоса: чтобы так было всегда. Каждое утро. Каждую ночь. Вечность.
Вчера не только он, судя по признанию Ники, сделал ее самой счастливой… обретя долгожданное единение с женщиной, лучше которой не встречал и не встретит, Эммет почувствовал себя на седьмом небе. И чувствует сейчас, когда она, так требовательно овившись вокруг него, умиротворенно спит.
Русые волосы золотятся на солнце, черные как смоль ресницы оттеняют кожу, а сама она, светлая, под пристальным вниманием солнечных зайчиков едва ли не прозрачна. Ника само очарование. Ника – само счастье. Вот такими в наши жизни посылаются ангелы, Эммет уверен. У них всего две ипостаси – в женах и в дочерях. Эммет – счастливый обладатель обоих.
Кстати о дочерях…
Чуть прищурившись, Натос пытается разглядеть время на электронных часах на комоде. Неужели еще слишком рано, раз Каролина их не тревожила?
Нет. Больше десяти.
Нахмурившись, Танатос пытается припомнить, заходила дочка или нет. При всем желании хоть как-то искоренить в себе это, он с самого рождения спал сначала как медвежонок, а затем как настоящий медведь – беспробудно. Если Карли нужно было разбудить его, приходилось приложить немало усилий (за что малыш умело сравнивала его с Добрыней Никитичем, которого не могла разбудить даже пушка). Порой Эммет отвечал что-то и даже был готов к активным действиям ночью… но стоило уснуть, как все забывалось. Натос давно разучился разделять реальность и сон, ориентируясь лишь на том, кто рядом. С появлением Ники делать это стало чуть проще. Что удивительно, в ее настоящую ипостась он поверил практически мгновенно.
Нет, все-таки Каролин не приходила. Иначе бы она точно разбудила Нику, а Ника, пошевелившись в такой позе, разбудила его…
Или все же приходила?..
Маленькое царство бесконечного комфорта необходимо, как бы то ни было тяжело, разрушить. Вчерашняя ночь стала, с подачи Ники, знаменательным началом их новой жизни, а потому вряд ли это последний день столь вопиющей нежности. Натос надеется, что отныне и эта поза, и совместный сон крепко войдут в их с Вероникой жизнь.
Выбраться из захвата любящей женщины, не разбудив ее – невыполнимая задача. Танатос действует осторожно, медленно, выверяя каждое движение, но все равно не достигает желаемого результата. Задев Нику своей перебинтованной ей же рукой, будит. И девушка, улыбнувшись, еще с закрытыми глазами, приникает к его груди.
- Натос…
Ее голос, такой ласковый даже утром, с любовью произносящий его имя, творит в душе мужчины нечто невообразимое. Там происходит целый праздничный салют.
- С добрым утром, моя Гера, - мурлычет в ответ он, не удержавшись, чтобы ее, еще сонную, поцеловать. Беззащитная, открытая, мягкая… она потрясающе пахнет и потрясающе выглядит. Очаровательное божественное создание.
- Как ты, Ника?
Она на чуточку сдвигается к нему поближе.
- Очень даже ничего.
Эммет гладит ее волосы.
- Ближайшую неделю нам лучше ничего не делать, пока у тебя все не заживет… но после, уверяю, я тебя удивлю.
Довольная Бабочка по-девчоночьи хихикает. Глядя на нее, можно дать само определение слову «счастье».
- Верю. А что же сейчас? Пытаешься убежать? – подавив зевок, она невесомо чмокает его плечо через тонкую ткань пижамы.
- Скорее проверить, - бормочет Натос, - солнце, Каролина заходила к нам? Ты ее видела?
Вероника сонно качает головой.
Медленно, слишком медленно, нахмурившись, открывает глаза. Атмосфера безмятежности немного сникает.
- А сколько времени?
- Половина одиннадцатого, - мужчина, напоследок погладив оплетшую его руку жены, садится на постели, - пойду посмотрю, спит она еще или нет.
- Она вчера не так уж поздно и легла, - Ника, садясь за мужем, как впервые оглядывает их спальню. Одеяло сброшено на пол, укрывались они всю ночь лишь простыней, еще и пользуясь лишь одной подушкой – Натоса. – Я с тобой.
Одернув чуть сползшую пижаму, еще не до конца проснувшийся Эммет придерживает миссис Каллен дверь. Она, накинув на плечи поверх ночнушки, так и не застегнутой, какую-то легкую кофту, идет следом.
В коридоре, таком же солнечном, как и спальня, тишина.
- Я уверена, что все хорошо, Натос.
- Пусть так и будет, - настороженный, быстрым и широким шагом Эммет спешит к комнате дочери. Благо, от их спальни она совсем недалеко.
Дверь приоткрыта, полоска света из спальни принцессы, сливаясь с коридорной, образует яркий, рябящий перед глазами млечный путь. Эммет щурится.
- Каролина?
В комнате пусто. Кровать собрана, аккуратно сложены игрушки поверх покрывала, а корзинка-домик Тяуззи куда-то пропал. На обычном месте его нет.
Каллен с трудом сглатывает.
Сколько раз, вот так входя в комнату дочери, он обнаруживал ее пустой… и сколько раз, что следует как проклятие дальше, с ней случались ужасные вещи после такого? Если Каролина опять сбежала…
- КАРЛИ! – громогласно зовет он, пока еще держа голос в узде, надеясь, что малышка найдется где-то еще. Что могло заставить ее утром покинуть постель и не поприветствовать папу – загадка. За все почти девять лет своей жизни Каролин ни разу эту традицию не нарушала.
Вероника, убедившись, что спальня действительно пуста, предлагает осмотреть нижний этаж. Тем более, Эммет уже бежит по лестнице к гостиной, почти не видя ступеней.
И он, запыхавшийся и побледневший, и она, кое-как поспевающая следом, замирают на пороге зала, ухватившись рукой за край деревянной арки. От представившейся взгляду картины.
Здесь.
В тишине гостиной, прямо на полу, отодвинув шторы с панорамных окон, Каролина в черных папиных солнечных очках и белых наушниках, уходящих проводками в расположившийся рядышком айпод, лежит в солнечном прямоугольнике. Когтяузэр, вытянув лапы и загорая, расположился рядом с ней. В своей корзинке, модифицирующейся в домик. Он первым и замечает хозяина, протяжно мяукнув.
- Кажется, у нас здесь маленький пляж, - улыбнувшись, Вероника потирает плечо мужа, приникнув к нему со спины, - видишь, не о чем было волноваться.
Растерянный Эммет перехватывает ладонь девушки.
- Она горазда на выдумки.
- А кот очень даже этому рад, - кивнув на пушистого, который нежится на солнышке, подмечает Ника.
Когтяузэр, потревоженный своими неожиданными зрителями, встает с пола. Отряхивается, задев Карли. И, избавляя от нужды делать это самого Эммета, привлекает ее внимание.
Удивленная, девочка оборачивается, стянув наушники.
- Папа? Ника?
Глубоко, облегченно вздыхая, Натос подходит к дочери, усаживаясь рядом с ней. Кивает на место под солнцем и Веронике, не намеренный оставлять ее стоять.
- Доброе утро, котенок, - прижав к себе родное тельце, здоровается он.
- Доброе, - прямо как Тяуззи порой, мурлычет Каролин. Стягивает и очки тоже, оборачивается к Веронике, - доброе утро, Никисветик…
- Привет, малыш, - она с ухмылкой пожимает ее ладошку, - осталось только разбить здесь бассейн и будет вообще хорошо, да?
- Я предлагала папе, он не хочет, - удобно сев на руках отца, докладывает Каролина. В свободном желтом платьице и с волосами, тщательно расчесанными и собранными в хвост, она сама как солнышко. Яркое, любимое и очень счастливое. Сегодня, в окружении родных и кота, как никогда.
- На дворе и так места мало.
- Значит, нужен двор побольше, - по-деловому хмыкает папе девочка. Но тут же перестраивается, заметив еще не разгладившуюся складочку на его лбу, - я напугала тебя? Я видела, как вы спите… мы с Тяуззи решили вас не будить.
- Ничего страшного, котенок…
- Ты давно встала? – Ника придвигается ближе, соблюдая личные границы малышки и не нарушая их с папой единения, но все же совсем недалеко. Она никогда не будет далеко, она уже пообещала это Каролин.
- Нет, - та качает головой, - но мы уже назагорались, да, Тяуззи? Давайте готовить завтрак.
Кот, полностью согласный с таким заявлением, урчит.
Эммет смотрит на свою семью как впервые. Единую. По-настоящему добрую. Близкую. И такую солнечную этим летом… никогда, никогда он не был счастливее. Это утро – апогей всей его прежней жизни. Сколько раз, просыпаясь, он о таком мечтал? Женщине, что полюбит Карли, улыбчивой дочери, принявшей ее и наконец узнавшей, каково это, когда мама тебя любит, том благоденствии, что обычно наполняет дом, когда всем хорошо вместе… днем, ночью, в горе и в радости.
Эммет знает, что теперь всегда и независимо от обстоятельств он, Каролина и Вероника будут вместе. А это не просто окрыляет. Это задает самый главный стимул жить.
Потому мужчина улыбается. Так широко, что удивляет своих очаровательных домочадцев.
- Ты поймал солнечного зайчика? – с детским интересом к когда-то давно прочитанной сказке, где счастье всегда держал в лапках маленький солнечный зайчик и поймавший его потом никогда не грустил, спрашивает папу Карли.
- Я поймал вас, - объясняется девочкам Эммет, крепко их обняв и каждую чмокнув в макушку. А потом говорит более деловым тоном, веселя и дочку, и жену, и возвращаясь к предыдущей теме, - предлагаю на завтрак сырники. И готовить их будем все вместе.
Источник: http://robsten.ru/forum/67-2056-1
Привет 
