Сибель медленно, то ли себя уговаривая, то ли его не желая спугнуть, подошла ближе. В руках у нее был маленький флакончик с зеленой надписью.
- Тебе больно? – тихо спросила она.

- Я не спрашивал раньше. Ты можешь не отвечать, если не хочешь.
- Ты все можешь спрашивать.
- Это немного... личное.
Он поглядывает на меня из-под ресниц, несколько смятенно. Мое чудо.
Но я внимательно его слушаю. И Фабиан решается.
- Ты хочешь детей?

Эдвард сказал мне, что планирует быть дома к одиннадцати – Каспиан встретит его и доставит ко мне так быстро, как только может Porsche Panamera Turbo. Я была непреклонна.
- Я сама тебя встречу, Falke. Как раз успею завести детей и доехать до Flughafen.
- От Потсдама до аэропорта полтора часа через весь утренний трафик Берлина, Schönheit.
- Ну, трафик Берлина мне не изменить, так что придется смириться. А тебя я хочу увидеть первее Каспиана, Эдвард.

Я поднимаю голову, тянусь к нему навстречу за поцелуем и Эдвард с чувством отвечает мне. Чуть глубже и чуть медленнее, чем обычно.
- Знаешь, в какой еще реальности я бы хотела оказаться?
- М-м?
- Где ты – учитель немецкого, Эдвард.

Сибель была совершенно беззащитна в эту секунду и смотрела на него пронзительно, ясно, глубоко. Ее черные глаза блестели от слез. Совсем мокрыми были ресницы.
- Зачем ты так?..
- Я не участвовал в этом.
- Я же ничего тебе не сделала...
- Я не стал бы, Сибель. Я тебе клянусь. Давай мы сядем.

- Амальфи никогда не станет безликим прибежищем туристов. Там есть душа, атмосфера. И невероятный собор. Я мечтаю показать тебе этот собор, Schönheit. Я когда-то подумал: как здорово было бы тут обвенчаться. Но тогда и представить не мог, что встречу женщину, с которой буду готов дать такую клятву.
- А теперь ты готов?..
Он поднимает мою ладонь, поцеловав ее снова. Дольше, чем обычно.
- Да, Изабелла. Теперь я готов.

- Можно мне остаться?
Фабиан ударяет носиком чайника по чашке.
- Никогда такого не спрашивай.
Я тихонько присаживаюсь на один из стульев, выдвинув его поближе к коридору. Юноша поглядывает на меня исподлобья.
- Я не укушу.
- Ну что ты. Я не хочу помешать.
- Ты не мешаешь.

Она отпирает дверь быстрее, чем я нажимаю на звонок. Будто бы стояла наготове. Немудрено – могла увидеть машину в одном из окон, на улице никого нет. Десять утра воскресенья – еще бы. В коридоре вьется аромат кофе, диффузора с розами и ковровых покрытий холла. Она откидывает прядь темно-русых волос с лица, и мягко, и несмело улыбнувшись.
- Здравствуй, Эдвард.
- Доброе утро, Маккензи.

- Она правда оставила ей записку?
- Да. На клочке от отрывного календаря.
Эта часть потрясла меня больше всего. Возможно, в попытке наложить ситуацию на мою собственную жизнь. Представить свою реакцию. Беллы. Фабиана... если бы вернувшись домой, вместо меня он застал записку, как вышло с Сибель. Емкую. Простую. Там было «Прости меня. Люблю. Мама». Четыре слова. Как в фильме ужасов.

Не опуская винтовку и держа палец на спусковом крючке, Каллен вошёл в дом и увидел перед собой толстопузого бородатого мужика с глазами испуганного мальчишки. Испуганного, но готового умереть с оружием в руках. Ружьё Бобби Мура было направлено прямо на Эдварда.

Точно такая же? Один в один? Если Чарли ничего не перепутал, значит, Белла Свон сделала себе такую же татуировку, как у него. Но зачем? Кажется, Таня Денали всё-таки ошиблась, и рядовой Свон на самом деле в него влюблена.

– Я умираю с голоду, ты не против? – спросил он, открывая мой холодильник.

– Если не планируешь съесть горчицу или майонез, то ничего там не найдешь, – сообщила я, вставая. Ранка немного побаливала.

– Ты что, никогда не готовишь? Или не ешь? – спросил Эдвард, окинув быстрым взглядом мой пустой холодильник.

– Никогда и часто, – ответила я, указывая на стопку меню на вынос, лежавшую на столе.

Когда я наконец отпустила ее и села в кресло рядом с кроватью, бабушка пригладила волосы, огляделась и спросила: – Где Эдвард?

Я улыбнулась. Бабуля прихорашивалась ради него.

– Он работает.

– Ох, – разочарованно вздохнула она.

У нее был такой же вид, как в те моменты, когда я рассказывала, почему Джейк не приехал со мной.

Я касаюсь его колена всей шириной ладони. Тревор складывает руки на груди, зажимаясь. Черты его выражает упрямство, но в глазах ничем неразбавленный страх.
- Тебе страшно?
- Издеваешься? По мне не видно?
Смотрит на меня исподлобья и жестче, чем прежде. Хочет сохранить лицо.
- Мне тоже, Тревор.

- Ты дома.
- Я не уезжал, - Эдвард с тревогой оглядывает Фабиана с ног до головы и почти сразу же идет в его сторону. – Почему ты не в школе? Кто привез тебя?
- Я сам приехал.
Эдвард осекается.
- Как это: сам?
- На S-bahn.
- S-bahn?!
- S-Bahn S7 ходит до самого Potsdam Hauptbahnhof. Я сел на ближайшей станции.

Оба младших Каллена с удивлением встречают пустующее место Эдварда.
- А папа?..
- Папа сегодня побудет дома.
Я ставлю перед ними тарелку с панкейками. Фабиан видит меня насквозь.

Каллен натянуто, мимолетно улыбается. А потом обнимает меня обеими руками, развернув к себе.
- Я допускаю, что нам стоит отложить помолвку, Schönheit.