Белле сразу не понравился Финикс. Может, потому что его обожала Рене, а может, и потому, что он не был похож на ее Форкс. Полная противоположность родным местам. Белла обожала влажность и прохладу Вашингтона, а Аризона, с ее пустынями, палящим солнцем и землей, потрескавшейся как имбирное печенье, заставляла ее задыхаться.
Это место было для нее чужим. Ее не смущало огромное количество человек, которое она увидела на улицах по дороге в дом Рене. Белла и Чарли несколько раз были в Сиэтле, и она нормально относилась к большим городам. Но бывают места, которые при всей их красоте и великолепии никогда не западут в душу. Места, в которых никогда не будет уютно, где ты будешь чем-то инородным. Белла ощущала себя чужой в Финиксе, пробыв в нем всего полчаса. Она понимала, что это глупо, но предчувствовала, что с каждым днем отторжение будет только увеличиваться.
- Как же я соскучилась по дому, - нетерпеливо ерзая на сиденье, восторженно произнесла Рене.
Белла бросила на нее мимолетный взгляд и не сдержала раздраженного вздоха. Она знала, что мать не любила Чарли и, по большому счету, ей не было смысла убиваться по нему. Но девушке претила такая жизнерадостность в тот момент, когда ее сердце рвалось на части от боли и одиночества.
Когда мир становится серым, глазам больно от ярких цветовых вспышек, какими выглядело для Беллы неприкрытое счастье Рене. Девушка отвернулась к окну, закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. Она не позволит себе быть заплаканной, когда настанет минута знакомства с мужем Рене. Отец точно не хотел бы, чтобы в такой момент она выглядела жалко.
Когда такси остановилось напротив одного из домов, плечи Изабеллы поникли. Дом выглядел шикарно, особенно по сравнению с ее скромным домиком в Форксе, и это сделало ее печаль еще острее.
Она и не сомневалась, что мать если и выберет себе другого мужчину, то с более внушительным достатком, чем у шефа полиции провинциального городка. Дом выглядел достаточно большим, светлым, с огромными окнами и крышей из красной черепицы. Идеальный газон, ровно выкрашенный забор, хороший новенький автомобиль на подъездной дорожке – все было таким дорогим и безупречным, что Белле хотелось плюнуть жвачку на дорожку из светло-серого камня, чтобы замарать хоть кусочек этой безупречности. Вместо этого она только прижала свой рюкзак к груди, сиротливо озираясь и не зная, куда себя деть.
Пока Рене расплачивалась с водителем и он помогал ей выгрузить из багажника чемоданы, Изабелла вышла из машины и сразу стянула толстовку, оставшись в простой футболке. В середине осени в Аризоне все еще сохранялась жара, в то время как в ее родном Форксе уже во всю гуляли промозглые ветра, остужая тело до костей.
Дверь дома распахнулась, и на крыльцо вышел мужчина на вид лет пятидесяти, высокий, крепкого телосложения. Фил. Девушка сразу поняла, что это он, муж ее матери. Радостно улыбнувшись, он сбежал вниз по ступенькам и уже через несколько мгновений сжал Рене в объятьях.
- Ну, наконец-то! Ты вернулась. - Она узнала этот мягкий голос, который иногда слышала, разговаривая по телефону с матерью.
Женщина крепко обняла мужа за шею и поцеловала его в щеку. Семейная идиллия, от которой рана в душе запульсировала сильнее. Белла задрожала и опустила голову. Она была не в силах смотреть на них, таких счастливых и воркующих, когда ее мир варварски растоптан в пыль.
- Здравствуй, Белла.
Фил, одной рукой обнимая жену, вторую протянул Белле, добродушно улыбаясь.
Она, на секунду замявшись, неловко высвободила одну руку, закинув рюкзак на плечо, и позволила огромной, по сравнению с ее собственной, ладони обхватить ее дрожащие пальцы.
- Здравствуйте, - уцепившись взглядом за свои кроссовки, тихо ответила девушка.
Она вытерпела лишь секундное пожатие, прежде чем вырвала свою руку и спрятала ее в кармане. У него были слишком теплые руки, чтобы она смогла вытерпеть дольше. Такие же теплые, как у папы.
- Пойдем. И не беспокойся о вещах. Я сам занесу их. Ты, наверное, устала, - сказал Фил и, еще раз поцеловав Рене, взял чемоданы.
Мать плелась за ним, как хвостик. И в то время, пока он нес вещи в дом, женщина не могла перестать касаться мужа: она то дотрагивалась до его локтя, то смахивала что-то с волос.
Несколько мгновений постояв на месте, Белла тяжело вздохнула и пошла за ними. Оказавшись внутри дома, она без особого интереса огляделась по сторонам. Вроде бы она видела приятную обстановку, дорогой паркет, светлые стены и модную мебель. Но мозг отказывался фиксировать то, что ее окружало. Она видела перед глазами лишь пустоту.
- А вот и вы, - широко улыбаясь, в холл вышла пожилая женщина.
- Белла, познакомься: это Ханна Браун. Она няня Джейкоба, а также наш личный повар и просто волшебница, которая успевает все делать по дому, - с теплой улыбкой представил ее Фил.
Бросив беглый взгляд на Беллу, Ханна сдержанно кивнула. Она держала на руках маленького мальчика, в котором Белла узнала брата. Пару раз Рене посылала ей по электронной почте фотографии Джейкоба, но Изабелла почти сразу их удаляла. Мальчик что-то гулил на своем языке и по-детски лучезарно улыбался.
- Мой малыш, - протягивая к ребенку руки, пролепетала Рене.
Она взяла ребенка у Ханны и нежно обняла, придерживая головку:
– Как же я соскучилась.
С блаженным видом женщина поцеловала сына в мягкую щечку и вдохнула запах его волос.
Беллу будто ударили в живот. Жгучая ревность, смешанная с желчью обиды, вскипела в ее душе. Она не хотела этих чувств, даже боялась их. Долгое время Изабелла считала, что семейное счастье Рене ее никоим образом не касается и точно не должно вызывать никаких эмоций. Но видеть, как мать, что когда-то равнодушно бросила ее, с такой щемящей нежностью обнимает своего сына, было невыносимо.
Белла опустила взгляд и сделала глубокий вдох. Только не плакать. Нельзя плакать.
- Я бы… я бы хотела отдохнуть, - тихо объявила девушка.
- Конечно, давай я покажу тебе твою комнату, - Фил взял ее чемодан, перекинул через плечо ремешок спортивной сумки и повел Беллу на второй этаж.
Рене даже не оторвалась от ребенка и, кажется, не заметила того, что дочь ушла. Поднимаясь по лестнице, Белла сиротливо глянула на мать, но та была полностью поглощена сыном. Прежде чем пойти дальше, девушка перехватила прищуренный взгляд Ханны, направленный на нее. Пожилая женщина не скрывала своего недовольства, и, замешкавшись, Белла отвернулась и стала подниматься вслед за Филом.
Он отвел ее в самую дальнюю комнату. На удивление, она была довольно просторной и светлой. У стены стояла двуспальная кровать, накрытая каким-то узорчатым пледом, а возле окна, из которого открывался вид на бассейн, находился письменный стол и гардероб.
- Мы тебя очень ждали, Белла, но не успели как следует подготовиться. Надеюсь, со временем ты обживешься здесь, - Фил поставил сумки на пол и виновато улыбнулся Белле.
- Все в порядке. Спасибо, - не поднимая взгляда, ответила та.
- Ну, я оставлю тебя. Располагайся. И будь как дома. Дочь моей жены всегда желанный гость в моем доме.
Изабелла только кивнула и крепче сжала в руках рюкзак. Ей было страшно, очень одиноко и хотелось побыть одной. Когда за Филом закрылась дверь, девушка на негнущихся ногах подошла к кровати и, сняв обувь, забралась на нее, все так же прижимая к груди рюкзак.
На столе стояли винтажные часы с красивыми резными стрелками. Секундная стрелка тикала тихо, но Белле казалось, что от этого звука у нее заложило уши. Каждая секунда отмеряла километры ее одиночества. Девушка, обессиленная, лежала на постели и смотрела в стену, почти не моргая. В памяти проплывал весь сегодняшний день. Она старалась отвлекаться, но мысли все равно возвращались к голубоглазому ребенку и Рене.
Белла осознавала, что не должна злиться на Джейкоба за то, что мать его любит больше. Он не виноват. Но она злилась. Злилась на Джейкоба за то, что за два года жизни он получил больше, чем она за семнадцать лет. Злилась на Рене за то, что та не скорбела о Чарли. Его смерть прошла мимо, никак ее не затронув. Белла злилась на Фила. Он был слишком добр и любезен. Наверное, ей было бы легче, если бы он был злобным кретином, которого она могла бы с чистой совестью ненавидеть. Но он не был таким, по крайней мере, сейчас. А отец не так ее воспитал, чтобы она отплачивала злобой на доброту. Белла еще плохо знала Фила, относилась к нему настороженно, но не могла обвинить его в грубости или в пренебрежении.
Но больше всего Белла злилась на Чарли. Она страдала, ей было очень больно без него, но в ней уже начала зарождаться злость. Почему он ее оставил? Как позволил произойти всему этому кошмару?
Истощенная эмоциями, она закрыла глаза и провалилась в пустой сон без сновидений. Но даже во сне Изабелла чувствовала, как сердце разрывается от боли. Казалось, что эта мука стала ее второй кожей, впитавшейся в первую, сейчас ссыхающейся и сдавливающей тело плотной коркой. Боль стала ее кровью, которую сердце перекачивало с таким трудом, что было невозможно дышать. Она засыпала с мыслью «как же больно» и просыпалась с ней же.
Девушка проснулась через несколько часов, почувствовав жажду. Она села на кровати и оглядела комнату, стены которой освещали мягкие лучи вечернего солнца. Тяжело вздохнув, она обулась и вышла из комнаты.
С первого этажа доносился смех. Хорошо, что кто-то был внизу, потому что Белле не придется теперь искать кухню без чужой помощи. Она спустилась по лестнице и, заглянув в гостиную, замерла.
Семейная идиллия: Фил сидел на полу с Джейкобом в окружении кубиков и игрушек, а Рене смотрела на них, приобняв мужа и ласково перебирая пальцами его волосы. Рядом, в кресле, расположилась Ханна, которая читала журнал и изредка подбрасывала мальчику игрушки.
Им всем было очень весело и тепло, в то время как в сердце Беллы тлел гадкий холодок обиды, заставляющий жалеть себя еще больше. Себя и Чарли, до которого никому нет дела, кроме нее.
Изабелла понимала, что они не обязаны скорбеть вместе с ней, но было так невыносимо тяжело смотреть на то, как прекрасна их жизнь, и в ней ничего не изменилось от того, что погиб ее отец.
- Белла, ты что-то хотела? – заметив девушку, спросил Фил.
- Я бы хотела попить воды, - тихо ответила она.
- Ханна, покажи Белле, где кухня, - усаживая на колени сына, попросила Рене.
Поднявшись, Ханна одернула свое цветастое платье и, недовольно взглянув на Беллу, молча вышла из гостиной. Зайдя за ней на кухню, Белла подавила приступ тошноты от донесшегося до нее запаха мяса, запекаемого в духовке.
Не торопясь, женщина налила воды из кувшина и, не глядя на Беллу, протянула ей стакан.
- Спасибо.
Девушка жадно выпила прохладную воду. Безмятежно-равнодушная Ханна нарушила тишину:
- Ужин через десять минут.
- Спасибо, я не голодна, - хрипло ответила Белла и устремилась вон из кухни.
С того дня, как погиб Чарли, она почти ничего не ела. И сейчас желудок отвечал тупой болью даже на запах еды. Возвращаясь к лестнице, Белла приказала себе не заглядывать в гостиную, но, не удержавшись, обернулась с первых ступеней.
Джейкоб возился на полу, с удовольствием обсасывая колесико машинки, а Рене и Фил тихо о чем-то разговаривали, глядя друг другу в глаза. И взгляд этот был пропитан такой нежностью, такой всепоглощающей любовью, что на них было неудобно смотреть, будто подглядываешь за чем-то сокровенным и интимным. Это было чем-то настолько мощным, что энергию, густым вихрем струившуюся вокруг них, можно было почувствовать кожей. И это было обидно. Так обидно, что слезы, и так не просыхавшие, снова выступили на глазах у Изабеллы.
Эта обида жила глубоко в сердце девушки уже много лет. Обида за Чарли и его поникшие плечи, за его одинокие вечера с бутылкой пива у телевизора. За его неудачные свидания и отношения, которые имели лишь короткий срок существования. Никому не был нужен сломленный мужчина с не менее сломленной дочерью. Они были друг у друга, и это было счастьем. Только даже это счастье, вера в которое была непоколебимой, жестоко отобрали и разодрали на части.
Не имея больше сил смотреть на воркующих Рене и Фила, Белла тяжело поднялась на второй этаж и вернулась в свою комнату. Там она достала из чемодана свою пижаму, надела ее и легла в постель. На прикроватном столике в рамке стояла фотография Чарли, которую она взяла с собой перед отъездом. И, проваливаясь в забытье, последнее, что она видела, была улыбка отца и блики солнца в его поседевших волосах.
Почти неделю девушка не выходила из комнаты. Она лежала, свернувшись калачиком, укрытая с головой одеялом. Ее дыхание было ровным и могло показаться, что Белла просто спит. Но достаточно было увидеть, с какой силой ее тонкие пальцы сжимали простынь, чтобы понять, что она бодрствует. И страдает.
Изабелле казалось, что от боли, сковавшей ее тело, выкручивает суставы. Только контролируя свои вдохи и выдохи, она смогла не задохнуться, потому что ее горло сжимали невидимые тиски. Она была зверем, пойманным в капкан. Железные зубья в клочья раздирали кожу, вырывая ее с мясом.
Ночами она не могла спать. Стоило ей закрыть глаза, как память, злобно усмехаясь, старательно воспроизводила обстоятельства той страшной ночи, когда погиб отец. Рука, сжимающая пистолет, и кровь. Очень много крови. В ужасе Белла подскакивала на кровати и включала ночник, чтобы оглядеть свои пальцы, от которых она чувствовала терпкий, отдающий железом запах. Будто это ее руки были замараны кровью отца.
В ночной тишине раздавалось только ее отрывистое дыхание, когда она шла по темному коридору в душ. Стоя под обжигающими струями воды, Белла жесткой мочалкой натирала свою кожу до красноты, лишь бы избавиться от навязчивого запаха крови. Никакие гели для душа не могли заставить ее забыть, как пахнет океан теплой крови, заливший весь пол.
Изабелла засыпала только под утро, когда солнечные лучи прогоняли из темных уголков комнаты мучивших ее монстров. Только при свете дня она могла провалиться в жалкое подобие сна, зная, что когда снова проснется от очередного кошмара, из самого черного угла комнаты за ней не будут наблюдать самые страшные ее кошмары, не будут насмехаться над ней и зловонным дыханием шевелить волосы на ее голове.
Только днем она могла позволить себе хоть немного расслабиться и забыться. Маленькая передышка, позволяющая набраться сил перед тьмой ночи, когда спать нельзя.
Ее часто будила Рене. Мать заходила в комнату, неуютно озираясь, топталась на пороге, будто была готова отдать все, лишь бы не быть здесь. Набравшись решимости, она подходила к кровати, неловко похлопывала Беллу по плечу и спрашивала, все ли в порядке. Дочь молча одергивала одеяло и закрывалась с головой, не имея ни малейшего желания отвечать.
Иногда, просыпаясь посреди дня, Белла видела Фила. Он ставил поднос с едой на прикроватный столик, проводил прохладной ладонью по горящему лбу девушки и просил ее что-нибудь съесть. За всю неделю она только пару раз в его присутствии выпила бульон, съела яблоко и несколько поджаренных тостов с джемом. Ворчание Ханны, раз за разом забиравшей из комнаты нетронутые тарелки с едой, раздражало и мгновенно вырывало из оков сна.
Неделя – это время было необходимо Изабелле, чтобы оплакать отца. Она была словно раненное животное, забившееся в нору, чтобы перетерпеть боль и исцелиться. Конечно же, Белла понимала, что и всей жизни не хватит, чтобы зарубцевался шрам этой невосполнимой потери. Но только через неделю осознанного затворничества шок, сковавший ее тело и мысли, начал потихоньку ослабевать.
Ночью седьмого дня девушка не спала. В ее комнате горел ночник, тонкие шторы были плотно задернуты. Ее комната была на втором этаже, но все равно казалось, что кто-то за ней наблюдает. Даже за сотни километров от Форкса Беллу не покидало чувство, что она в опасности. Да и никто не предоставил ей гарантий того, что когда-нибудь не придут за ней так же, как пришли за ее отцом.
Был почти час ночи, когда она почувствовала легкое чувство голода, впервые за последние полторы недели. Тяжело вздохнув, Изабелл перевернулась на бок и, прижав колени к животу, нахмурилась. Ей абсолютно не хотелось блуждать одной по темному чужому дому в поисках еды. Тем более она опасалась столкнуться с Ханной, которую явно раздражала.
Через полтора часа голод стал настолько невыносимым, что, не выдержав тупой боли в желудке, Белла заставила себя встать с кровати. Выйдя в темный коридор, где на стене у лестницы горел лишь небольшой ночник, она пугливо оглянулась: как же темно.
В животе заурчало и, обреченно вздохнув, Белла двинулась к ступенькам. Тихонько спустившись по лестнице, она ускорила шаг и оказалась на кухне. Все было погружено во тьму, и только свет фонарей с улицы хоть как-то позволял ориентироваться в пространстве.
Сразу же подойдя к холодильнику, Изабелла открыла дверцу и растерянно оглядела содержимое полок: несколько контейнеров с едой, кастрюля, газированная вода, соки, детское питание и овощи.
- В контейнере с синей крышкой есть цыпленок, - раздался позади мужской голос.
Тоненько пискнув от неожиданности, Белла испуганно прижалась спиной к стене. Она тяжело дышала и чуть ли не плакала от испуга. Раздался звук шагов, включился свет. Фил обеспокоенно смотрел на Беллу, не решаясь подойти ближе.
- С тобой все в порядке? Извини, если напугал.
Переведя дыхание, Белла нервно заправила прядь волос за ухо.
- Я… да. Все нормально. Я не видела вас. Наверное, я пойду. Извините.
Резко развернувшись, Белла юркнула к двери, но не успела выйти, потому что Фил встал перед ней.
- Куда ты собралась? Ты же хотела поесть.
- Н-н-нет, я уже передумала, - не поднимая головы, ответила девушка.
Ей было так стыдно, что Фил застал ее здесь, ночью, словно воровку, пробравшуюся в чужой дом. Хотелось поскорее скрыться из виду и не показываться ему на глаза еще, как минимум, неделю. Белла сделала шаг вправо, чтобы обойти мужчину и вернуться в свою комнату, но была остановлена теплой рукой, деликатно взявшей ее за локоть.
- Передумала она, тоже мне, - тяжело вздохнув, он подвел ее к столу и усадил на стул. – Сиди здесь.
Пока Фил доставал из холодильника контейнеры с едой, Белла была так напряжена, будто была готова в любую секунду сорваться с места и убежать наверх. Ее щеки горели, опаленные огнем стыда.
Но как только до нее донесся запах жареной курицы и пюре, разогреваемых в микроволоновке, ее стремление убежать как-то быстро улетучилось. Живот снова заурчал, а Фил еле сдержал улыбку.
Когда перед ней оказалась тарелка с едой, мысли о стыде и побеге испарились без следа. Запах был таким приятным, что девушка чуть не подавилась слюной. Положив перед ней вилку, Фил сел напротив и подвинул к себе банку с мороженым, которую Белла заметила только сейчас. Он запустил туда ложку и положил огромный кусок себе в рот, довольно щурясь.
- Да, я ем ночью мороженое, - заметив ее недоумевающий взгляд, пояснил он.
Чуть нагнувшись вперед, мужчина прошептал с видом заговорщика:
- Только Рене не говори, что видела меня.
- Почему? – хрипло спросила Белла, несмело сжимая в руках вилку. Она все еще не решалась начать есть.
- У меня недавно выявили повышенный сахар в крови. Рене и Ханна с ума сходят и не дают мне есть сладкого. Но я буду есть, - хмыкнул он, снова опустив ложку в банку. – И ты ешь.
Уголок губ Изабеллы чуть приподнялся в ухмылке. Ей не нужно было повторное приглашение. Не прошло и пяти минут, как ее тарелка опустела. Не говоря ни слова, Фил положил ей еще и пару булочек с ветчиной, которые испекла Ханна, и добавил немного пюре.
Они ели в уютной тишине, и девушка уже не чувствовала себя скованно. Ей было удивительно спокойно рядом с этим взрослым мужчиной, который с непередаваемым удовольствием, будто маленький мальчик, уплетал мороженое.
- Наелась? – с доброй улыбкой спросил Фил, когда Белла откинулась на спинку стула.
- Да. Спасибо, мистер Дуайер, - ее веки отяжелели, по телу растеклось приятное тепло.
- Зови меня просто Фил. Договорились? – дружелюбно улыбаясь, попросил он.
Белла несколько мгновений смотрела на мужчину, потом застенчиво кивнула. Она не хотела себе в этом признаваться, но в Филе было что-то, что вызывало доверие. Это было так пугающе и немного не правильно, ведь она привыкла относиться к нему плохо. И неважно то, что не он увел ее мать из семьи. Рене познакомилась с ним через два года после того, как покинула Форкс. Но Изабелла не могла не терзаться от ревности к тем чувствам, которые мать испытывала к своему второму мужу. Ей казалось, все, что недодала она Чарли, сейчас получает Фил. И было так страшно и так больно довериться ему сейчас. Но девушка почему-то чувствовала, что не может ненавидеть его.
- Белла, нам надо с тобой поговорить, - серьезно сказал мужчина, и она испуганно сжалась.
- Что случилось? – тихо спросила Изабелла, а его губ снова коснулась улыбка.
- Не бойся. С тобой должна была поговорить Рене, но ты была не в том состоянии… Ты должна пойти в школу. Я уже все устроил, твои документы уже там, - Фил говорил медленно, с опаской, боясь спугнуть Беллу. – Я понимаю, тебе нужно время, чтобы прийти в себя. Но поверь, будет только хуже, если ты запрешься в своей комнате и не будешь общаться с людьми.
Белла некоторое время молчала, обдумывая сказанное. Ей хотелось и дальше быть в одиночестве, закрывшись от остального мира, но она осознавала, что дальше так продолжаться не может. И она должна начать учиться, если хочет поступить именно в тот университет, в который хотела.
- Хорошо, - безучастно ответила она.
Девушка встала и, взяв тарелку и вилку, положила их в раковину. Прежде чем она успела включить воду, чтобы помыть их, ее окликнул Фил.
- Не мой, Белла. Иди спать, я сам все уберу.
- Спасибо. Спокойной ночи, - тихо ответила она и неловко улыбнулась.
Поднявшись в свою комнату, Изабелла легла в постель и закуталась в одеяло. Ей было тепло и комфортно. И как бы она ни старалась противиться сну, в этот раз она заснула раньше, чем над Финиксом встало солнце.
***
От дома до школы можно было дойти всего за десять минут, но Фил и Рене решили отвезти Беллу туда на машине.
- Это прекрасная школа, Белла. Там замечательная учебная программа, и у тебя будут все шансы поступить в один из лучших колледжей Аризоны, - самодовольно вещала Рене.
Девушка лишь едко усмехнулась и отвернулась к окну, собираясь запомнить дорогу, чтобы впредь добираться самостоятельно. Рене пока не стоит знать, что Белла не собиралась учиться в Аризоне. Она расскажет матери только тогда, когда ее зачислят туда, куда она задумала поступить уже давно.
- Да и деньги за аренду неплохо тебе помогут, если ты не получишь стипендию, - не прекращала расписывать перспективы Рене.
Два дня назад между Беллой и Филом состоялся серьезный разговор насчет ее дома в Форксе.
- Ты хотела бы продать его? – спросил он, и у Беллы перехватило дыхание.
- Нет, - резко ответила она и осеклась.
– Нет, не хотела бы, - более мягким тоном добавила девушка.
- Тогда можно было бы сдать его в аренду и откладывать деньги на колледж. Как тебе такой вариант?
Было физически больно от мысли, что кто-то посторонний будет жить в их с Чарли доме. Но еще больнее было представить, что она никогда больше не сможет вернуться в этот дом. Что память о ней и Чарли сотрется из его старых досок, а новые хозяева поставят свои фотографии на тумбочку у дивана, развесят их по стенам. И поэтому Белла согласилась на аренду. Фил пообещал, что его юристы все решат, разберутся с наследством, сравнительно небольшой суммой на счете, оставшимся от Чарли, оформят дом на Беллу и найдут арендаторов. Девушка не понимала, почему муж ее матери решил самостоятельно ввязаться во все ее проблемы, помогать ей, но сейчас ей точно не хотелось искать ответы на свои вопросы. Она просто была благодарна за то, что ее не оставили без помощи.
Пока Рене увлеченно рассматривала свой новый маникюр, Фил сказал Белле, куда надо подойти за расписанием, в какое время обед, и попросил, чтобы она обязательно съела сэндвичи, приготовленные Ханной.
- Удачи. И если что, то звони, не раздумывая, - закончив с наставлениями, он отпустил девушку.
Получив все нужные документы, Белла нашла нужный ей класс. Урок начинался через пять минут, через проем двери она видела, что почти все сидели на своих местах и оживленно разговаривали. Было так страшно войти в кабинет, что это было просто смешно. После того, что она пережила, бояться пройти в класс и занять одно из свободных мест – глупо.
«Я здесь всего лишь до конца года», - как мантру повторяла она. Всего лишь один учебный год, который обязательно пройдет быстро. Сделав над собой усилие, Изабелла зашла в кабинет. Все с интересом посмотрели на нее. Девушка чувствовала эти взгляды, оценивающие ее с головы до ног. Оценивающие с насмешкой, или с презрением, или с равнодушием. Увидев в конце кабинета свободную парту, словно спасительный островок, созданный специально для нее, Белла быстро прошла к ней и села на стул.
Она доставала учебники, когда к ней подошла девушка и присела на соседний стул.
- Привет, - с улыбкой сказала она. Ее белокурые волосы были собраны в такую же косу, как у Беллы.
- Привет, - Изабелла покраснела, догадавшись, что, возможно, заняла чужое место. – Я… эм… заняла твое место?
- Я здесь сижу одна. Если хочешь, можешь остаться, - в ее голосе Белла с удивлением различила надежду и, кивнув, убрала рюкзак под парту.
- Меня зовут Розали, - представилась соседка.
- Белла, - несмело назвалась девушка в ответ.
Изабелла взяла в руки карандаш и начала нервно крутить его в пальцах. У нее никогда не было подруг, и то, что с ней кто-то изъявил желание познакомиться, немного шокировало. Девушка не строила ложных надежд и не думала, что Розали захочет подружиться с ней, да и самой Белле это не было так уж необходимо. Но блондинка выглядела довольно дружелюбной и милой. Это обнадеживало.
В середине урока Белла заметила, что Розали через кофту неистово чешет предплечье. В начале осени в Финиксе все еще стояла жара, и было странным то, что девушка надела кофту с высоким воротником и длинным рукавом. Перехватив взгляд соседки, Розали смущенно улыбнулась и перестала чесаться.
- У меня фотодерматоз, - шепотом объяснила она.
- Фотодерма-что? – переспросила Белла.
- Аллергия на солнечные лучи.
- Ты недавно в Финиксе? – удивленно спросила Белла, а Розали тихонько хмыкнула.
- С пяти лет. У родителей здесь хорошая работа, а я большую часть года вынуждена ходить под зонтом и надевать на себя кучу одежды, чтобы солнце не попадало на кожу.
- Тебе больно? – сочувствующе спросила Изабелла, когда девушка потерла руку.
- Сильно чешется. А если я расчешу, то потом болит.
Учитель, не прекращая объяснять новую тему, бросил на девушек строгий взгляд. Они притихли и опустили головы. До конца урока обе молчали, но когда прозвенел звонок, Розали несмело посмотрела на соседку и тихо сказала:
- Я пойму, если тебе противно… и ты захочешь отсесть.
- Почему мне должно быть противно? – удивленно спросила Белла, убирая тетрадь в рюкзак.
- Ну, я же постоянно чешусь, понимаешь? Из-за этого еще в средней школе со мной перестали нормально общаться, и я до сих пор для них странная девчонка, у которой сыпь. Даже зимой, когда аллергии нет.
Щеки блондинки вспыхнули, и в ожидании ответа она опустила голову. Изабелла посмотрела на новоиспеченных одноклассников, которые, громко переговариваясь, выходили из кабинета, и горько усмехнулась. Неужели она когда-то думала, что в другой школе будет иначе? Что здесь, что в Форксе на людей ставили ярлыки, от которых они не могли отмыться до самого выпуска.
- Я тоже странная, - сказала Белла, и Розали облегченно выдохнула. – Покажешь мне, где будет урок литературы?
И так потекли дни. Девушка наивно полагала, что год пройдет быстро, но первые несколько недель в школе тянулись так долго, что, казалось, она состарится, пока наступит лето. Ее дни были одинаковыми, похожими друг на друга, как близнецы: завтрак, недовольное ворчание Ханны, сюсюкание Рене с Джейкобом и ее просьбы съесть еще ложечку «за папу», школа, выполнение домашних заданий, ужин, снова ворчание Ханны и теперь уже сюсюкание с ребенком не только Рене, но и Фила, сон. Ну, или очередная бессонная ночь. Белла все также имела проблемы со сном. Иногда казалось, что все наладилось, но через несколько спокойных ночей приходила бессонница, не позволявшая сомкнуть глаз.
Слезы. Каждый день. Каждую ночь перед сном или вместо сна. Белла смотрела на портрет отца и не могла прекратить плакать. Только теперь она начала в полной мере осознавать свою потерю. Это было горе, величиной со Вселенную. Горе, которое юную девушку состарило на несколько лет.
Розали и Майк. Розали – в течение всего дня. Они не были лучшими подругами, но девушка была рада, что в школе у нее есть кто-то, с кем можно поговорить или занять один столик во время обеда. Тем более, если этот «кто-то» сам безумно желал общения.
Майк – вечерами. В скайпе и смс. Они обычно разговаривали по часу, иногда к разговорам подключалась и миссис Ньютон, которая хотела знать о Белле все: от того, чем ее кормят, вплоть до того, мягкие ли у нее простыни. Пару раз девушка расплакалась во время разговора, и Ньютоны долго не отпускали ее, желая удостовериться в том, что все в порядке.
Прошли семь тяжелых, ужасно изматывающих недель, в течение которых Белла закрывалась от мыслей о том, что «видела» то, как убили ее отца. Все произошедшее казалось таким нереальным, было трудно поверить, что это было на самом деле. И тогда, когда Изабелла почти уговорила себя, что это воображение сыграло с ней злую шутку, то, от чего она мечтала спрятаться, напомнило о себе.
Девушка уже второй час писала эссе по литературе, когда с первого этажа до нее донесся детский смех. Наверняка Фил после работы возился с Джейкобом. Белла избегала брата. Ему было всего два года, все в этом доме были в восторге от него. Все, кроме нее. Она не видела смысла, да и просто не хотела привязываться к ребенку ее матери. И она видела, что Рене это не устраивает. Она несколько раз пыталась привлечь старшую дочь в свои игры с сыном, но встречала холодный и твердый отказ.
Потерев пальцами виски, Белла в очередной раз перечитывала написанный абзац. Что-то ей не нравилось в построении предложений, она хотела это исправить. Вдруг листок, испещренный буквами, словно поплыл. Изабелла непонимающе моргнула и увидела, что буквы будто расплавились и слились в единое чернильное пятно. Несколько раз потерев глаза, девушка снова посмотрела на листок и тихо вскрикнула, вместо него увидев… гостиную.
Все перед ее глазами поплыло, а вместо своей комнаты она увидела мать, читающую журнал, и Фила, который отошел к окну, чтобы поговорить по телефону. Джейкоб прыгал на диване и смеялся. С каждым прыжком он приближался ближе к краю.
- Осторожно, - прошептала Белла.
Невидящим взглядом она смотрела вперед и видела то, что происходило в гостиной. Рене не отрывала взгляда от журнала, в то время как ребенок, непонимающий всей опасности своего положения, продолжал подпрыгивать, повизгивать и смеяться. В какой-то момент ножка соскользнула и, сорвавшись, ребенок упал на пол.
Изабелла испуганно дернулась, будто хотела поймать его. В тот же момент картинка пропала, девушка вновь увидела свою комнату и исписанную страницу перед глазами.
- Господи, - дрожащим голосом пробормотала она. – Этого не может быть.
Белла резко поднялась со стула и схватилась за голову. Что с ней творится? Как? Как такое возможно? Она металась по комнате, как зверь в клетке, и никак не могла собраться с мыслями.
Когда на первом этаже вновь раздался смех Джейкоба, Белла споткнулась о свою же ногу и остановилась. А что, если…
Выйдя из комнаты, она медленно, на ватных ногах подошла к лестнице и остановилась, прислушиваясь. Ее сердце пропустило удар, когда она различила кроме смеха ребенка голос Фила, который разговаривал по телефону.
Дрожа от страха, Белла начала свой осторожный спуск вниз. Она еще не совсем понимала, чего боится, но волоски на руках вставали дыбом от страшного предчувствия.
Заглянув в гостиную, девушка обомлела. Рене читала журнал, Фил разговаривал по телефону, а Джейкоб подпрыгивал на диване, повизгивая и хохоча. О Господи, он уже у самого края!
Белла только сделала шаг вперед, чтобы подхватить ребенка, как через секунду его ножка подвернулась, и он упал на пол.
В ходе написания главы ни один ребенок не пострадал)) Хочу сразу всех успокоить и сказать, что с Джейкобом все в порядке. Ну кто из нас не набивал шишек в детстве?))
ТУТ можно высказать свое мнение о главе и поблагодарить наших прекрасных редакторов Алену и Диану за проверку главы.
Источник: http://robsten.ru/forum/29-1440-4
0
