EPOV

Рабочий день уже закончился. Офис постепенно пустеет. Все спешат к другим своим делам, стремительно покидая кабинеты. Я пока еще здесь. Мне некуда спешить. Выпить в одиночестве или посмотреть телевизор можно и здесь. Для этого совершенно не обязательно ехать домой. К тому же, в час пик я наверняка простоял бы в пробке, что еще больше запутало бы мысли в моей голове. Нужно бы упорядочить этот хаос. Но не получается. Хочется во всем обвинить Джаспера, потому что именно он сначала раскрыл мне глаза, опустив на самое дно колодца с ледяной водой, а потом вселил в меня надежду на возможное избавление от многолетнего напряжения. Но я понимаю, что это лишь косвенная причина моих терзаний. Настоящая в этот момент, возможно, ужинает. Возможно, даже с кем-то.

Я понимал, что, если вернусь в Нью-Йорк, то рано или поздно настанет момент, когда мы встретимся. Но я не был готов к тому, что это случится так скоро после переезда и так внезапно. И уж тем более я не был готов ко встрече с Беллой в присутствии Лауры. Мы всего лишь вышли поужинать, а оказалось, что открыли ящик Пандоры.

Я узнал ее еще со спины, но подумал, что мне, как всегда померещилось. Такое часто случается здесь, в Нью-Йорке. Этот город был и остается нашим, здесь все напоминает о ней. Иногда я замечаю, что преследую хрупких женщин с длинными каштановыми волосами. Но приблизившись, я понимаю, что и локоны не так пружинят, и оттенок волос совсем не тот. Она везде мне мерещится. Поэтому тогда в Le Bernadin я просто прошел мимо, проигнорировав даже то, что воздух вокруг вдруг стал насыщенно фиолетовым, и мне стало легче дышать.

Официант усадил нас с Лаурой за стол, оставил меню и удалился. Сделать выбор было совсем не сложно, поэтому мы быстро отложили папки на край стола. Лаура протянула ко мне свою руку и переплела наши пальцы. Я не мог сосредоточиться ни на разговоре с ней, ни на ее прикосновениях. Я чувствовал, как температура воздуха становилась все теплее, будто кто-то направил на меня излучающую тепло лампу. Но освещение ресторана было слегка приглушенным. Ничего настолько яркого, ничего настолько согревающего. Хорошо можно было разглядеть только несколько рядом стоящих столиков. Столик, за которым мне померещилась Белла, был очень близко. Я не мог не взглянуть туда. Именно оттуда шла эта теплая волна. И, смотря прямо на меня, там сидела ОНА.

Белла буравила, прожигала, испепеляла меня своими темными глазами, которые в этом освещении казались почти черными. Столкнувшись с ее полыхающим взглядом, я тут же отдернул руку от Лауры. Если бы я в тот момент способен был думать, то поступил бы с точностью наоборот, и показал бы, что мне без нее прекрасно живется, что я нашел ей замечательную замену, которая не убежит от меня к Вольтури ради карьеры. Но мое тело среагировало быстрее мозга. Оно сразу вспомнило другие руки с бархатной кожей, которые раньше так любили пальчиками перебирать мои волосы, слегка царапая ноготками кожу головы. От воспоминаний об этих ощущениях, мне захотелось замурлыкать, но я затолкнул опасные мысли подальше и попытался расслабить вмиг напрягшееся тело. Это стоило мне огромных усилий, потому что мое сердце, кажется, билось в каждой клеточке, пульсировало в каждой артерии, будто все эти годы оно страдало от недостатка крови, а сейчас просто захлебывалось ею. Оно гремело у меня в ушах, заглушая собой все звуки вокруг.

Я не мог не смотреть на нее. Она была так близко и одновременно так далеко от меня. На мгновение мне показалось, что в бесстрашных глазах Беллы Свон промелькнул испуг, но разглядеть этого я не успел, она тут же их спрятала. Они были такими же, как я их помнил: карие вишенки, согревающие, гипнотизирующие, но уже не такие веселые. В них больше не было того озорного вызова всему миру, но они все еще могли разжечь настоящий пожар внутри меня. Мне захотелось смотреть в них снова и снова. Без них я вернулся в мрачный холод.

Лаура позвала меня, и я опомнился. Я не должен был поддаваться. Я не должен был снова попасть в этот плен. Я собрал всю свою волю в кулак и вернулся в реальность: я, Лаура, ужин… Весь вечер я ерзал на стуле, потому что мое тело все время пыталось развернуться так, чтобы лучше было видно Беллу. Я видел только ее, совершенно игнорируя ее спутника. Не имело значения, кто был с ней рядом. Она смеялась над его шутками и больше не смотрела в мою сторону. Она казалась увлеченной. Она была еще прекрасней, чем я ее помнил. Из милой девочки она превратилась в утонченную уверенную в себе женщину. Жаль, что внутри она была не так красива. А потом они ушли. Я видел, как он приобнял ее за талию, умело подчеркнутую изящным платьем. Меня пронзила внезапная злость. Пусть это я ее когда-то оставил, я все равно не хотел видеть чужие руки на ее теле.

Я не мог избавиться от мыслей о том, как они продолжат свой вечер. Поедут ли к нему, к ней, или, может, они живут вместе. Я злился на себя, ведь это совершенно не должно было меня волновать. Той ночью я был особенно страстным с Лаурой, но только телом. Не ее я на самом деле целовал. Той ночью мне не раз снилась Белла.

Это продолжается по сей день. Стоит мне закрыть глаза, как я снова глажу ее упрямые локоны, собранные в высокий хвост на затылке, как прикасаюсь губами к ее изящной шее, как… Бесконечное множество вариантов… Но в каждом из них Белла.

Когда пару дней назад я увидел ее с Джаспером в магазине Тиффани, не смог удержаться от того, чтобы не понаблюдать за ними, не подсмотреть небольшую часть ее жизни. Белла периодически мелькала в новостях, у нас были общие друзья, которые иногда говорили о ней. Я всегда знал кое-что о ее жизни и достижениях. Но ничего слишком личного. Всегда во вспышках фотокамер, чужими глазами, чужими словами. За все время, что я снова жил в Большом яблоке, я видел ее вот так близко всего раз. Она была тогда не одна, а у меня была Лаура, и я решил все силы бросить на то, чтобы держаться на максимально безопасном расстоянии. Но с тех пор уже многое произошло в моей жизни, я кое-что осознал и даже немного смирился со своей обострившейся зависимостью. Поэтому, стоя на противоположной стороне улицы, отчаянно пытался рассмотреть, что происходило внутри.

Белла примеряла кольца. Она просила достать то одно, то другое, нанизывая их на свой тонкий пальчик и демонстрируя этот дуэт Джасперу, будто на самом деле он выбирал. Иногда она смешно кривила свой носик, иногда заворожено любовалась увиденным. Без журналистов, непрерывно щелкающих затворами своих камер и задающих неудобные вопросы, без необходимости показывать свою сильную сторону Белла была еще прекраснее. Она была похожа на маленькую девочку, выбирающую себе новую куклу, изумительно красивая и обманчиво невинная... Я посчитал бы это зрелище милым и забавным, если бы не знал, что они выбирали кольцо. Собрались пожениться? Белла и Джаспер? Насколько я помнил, Джаспер никого не видел на тысячи миль вокруг, кроме своей Элис. Но прошло столько лет! Все могло измениться. Раньше мне казалось, что и Беллу интересую только я. Я усмехнулся: глупая затея глупого человека. Следовало умчаться отсюда сразу же, как только я заметил в витрине знакомый профиль и темные локоны. Но нет же, я, как истинный мазохист, стоял и смотрел, как Джаспер оплачивал выбранную ими драгоценность, как ее упаковывали в фирменную коробочку, как он прятал ее в карман. А потом они попрощались прямо у выхода. Ничего слишком явного. Легкий поцелуй в щеку и вполне дружеские объятия.

Белла ушла, не оглядываясь, но с мечтательной улыбкой на лице в сторону автомобильной стоянки. Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась за углом. Она снова уходила от меня. Но на этот раз я не бежал следом. Я почувствовал несильный толчок в плечо и услышал совсем рядом знакомый голос:

– Черт побери! Эдвард Каллен собственной персоной! Ты ли это? Где пропадал все эти годы? Ты видел Беллу? Вы разминулись буквально на минуту!

Я не помнил, был ли Джаспер всегда так болтлив, или это годы, проведенные с Элис, сделали его таким. Но, казалось, он был очень рад меня видеть. Я не успевал вставить ни слова в его монолог. Мне оставалось только слушать. Он сразу рассказал, что был в Тиффани, выбирал обручальное кольцо. Но это я и так знал. Он предложил пойти куда-нибудь выпить, и я решил воспользоваться шансом узнать о людях из своего прошлого. Мы отправились в небольшой бар неподалеку.

Я не часто хожу в подобные заведения, предпочитая напиваться дома в одиночестве, хотя и делаю это теперь довольно редко. Но мне было интересно узнать у него побольше о Белле. Я спросил, когда у них свадьба, а Джаспер так расхохотался, что зазвенели стаканы на барной стойке. Я посмотрел на него, как на умалишенного. В тот момент показалось, что он не стал серьезнее за эти годы. Тоже мне профессор! Джаспер вытер рукавом выступившие от смеха слезы и сказал, что женится на Элис, а Белла ему как сестра и всего лишь помогла выбрать кольцо, потому что у них с Элис один размер. Утром он собирался увезти свою девушку в Японию, чтобы сделать ей предложение.

Пока я осознавал смысл его слов, успел допить свой стакан виски, который услужливый бармен тут же обновил. А Джаспер внезапно стал серьезным и пристально посмотрел на меня:

– Тебя все еще интересует Белла? Зачем ворошить прошлое? Ты, кажется, бросил ее. Не хотел бы я видеть ее такой сломленной снова.

Я вскипел, будто заново переживал события десятилетней давности, и сказал, что ее ручной Вольтури должен был ее утешить, и, видимо, он оказался не так хорош, раз у него не получилось. Лучшую часть меня кольнуло от мысли, что Белле было плохо. А худшая ехидно отметила, что маловероятно, что ей было так же плохо, как мне, и что она это заслужила. Джаспер долго смотрел на меня, потом горько усмехнулся, покачал головой и опустил свой ставший задумчивым взгляд в стакан с почти нетронутым виски. Он сказал, что нет и не было никакого Вольтури в жизни Беллы, ни десять лет назад, ни сейчас, что я, вероятно, страдающий навязчивыми идеями психопат, придумавший себе никогда не существовавшую измену, что для нее я просто уехал однажды и не вернулся, просто исчез.

Я не хотел ему верить, но понимал, что и сам догадывался. Иногда мою голову посещали такие мысли. Особенно после того, как через полгода после того ненавистного фото Алек Вольтури женился, и совсем не на Белле. Но тогда я решил для себя, что у них могла быть всего лишь интрижка, за которую он был прощен, только и всего. Мне было удобно так думать. Так я выглядел жертвой. А я ею и был. Жертвой собственной глупости и упрямства. О, я был слишком горд, чтобы опускаться до выслушивания объяснений. Я считал себя сильным, потому что не поддавался зову сердца. А был всего лишь глупцом, который, закипев от ревности, сам все разрушил.

Я молчал, а Джаспер решил добить меня окончательно, рассказывая, что произошло за эти годы. Но я почти не слышал его больше, поглощая стакан за стаканом выжигавшую меня изнутри жидкость. Вчера у меня была всего лишь одержимость Беллой Свон, а сегодня к ней прибавились еще сокрушающее чувство вины и осознание, что я никогда не смогу вымолить прощения, что вообще не достоин его. Я верил кому угодно, только не ей. Та Белла, которую я знал, никогда бы не простила этого. Мы в одно мгновение поменялись местами.

Следующим утром я проснулся в чужой квартире, обстановка которой показалась мне смутно знакомой. Я почти ничего не помнил с момента, ставшего для меня переломным вчера вечером. Я выругался, подумав, что снова оказался в квартире какой-нибудь девицы, потому что именно так справлялся с болью десять лет назад. Но никого не было рядом, как потом оказалось, не только рядом, но и в квартире вообще. На маленьком столике у дивана, на котором я спал, стоял стакан воды, а рядом с ним были несколько таблеток и записка. Лишь прочитав ее, я понял, что ночевал у Джаспера и Элис, которые были уже в самолете в этот момент и просили не забыть захлопнуть дверь, когда я буду уходить. Лист был сложен пополам, и главные слова находились внутри. Джаспер написал, что я в пьяном бреду всю ночь просил Беллу простить меня, и он решил дать мне шанс сказать эти слова непосредственно ей. А под словами был ряд из так сильно взволновавших меня цифр. Это они тянут вниз своей тяжестью мой карман и обжигают руки вот уже несколько дней.

Я неосознанно снова кладу руку поверх кармана, будто проверяю, что записка все еще на месте. Хотя в ней нет уже никакой необходимости. Эти цифры прочно засели в моей памяти, как и все, что когда-либо было связано с Беллой Свон. Будто кто-то всемогущий однажды решил связать наши судьбы одним прочным узлом. Черт! Узел! А ведь он на самом деле существует! И не один! Глупая детская забава, но и ее я помню, будто это произошло вчера. А в то Рождество случилось много всего более запоминающегося и согревающего душу, чем безделушка, созданная не очень здоровой фантазией Кейт Денали.

Это было забавное Рождество. Каждая его минута была наполнена смехом и счастьем. Даже когда Белла попросила в подарок снега, я был все равно счастлив, хоть и не сразу придумал, как исполнить это причудливое желание. Я рос в Финиксе, где снег – такая же редкость, как цветы в Антарктиде. Я привык к теплому Рождеству, несмотря на то, что последние годы праздновал его в Лондоне. Но ради Беллы я был готов отправиться даже на Аляску. Подумав об этом, я сразу вспомнил, что дочь Элеазара Денали, Кейт, живет со своим мужем в одном часе езды от Анкориджа. Я совершенно забыл о разнице в часовых поясах и огорошил их своим звонком. Но эти сумасшедшие еще даже и не думали ложиться спать. У них не часто бывают гости, поэтому они были рады нашему приезду. С билетами нам тоже повезло. Оказалось, не так много желающих улететь из Нью-Йорка в Анкоридж двадцать пятого декабря, когда все нормальные люди вместо семичасового перелета распаковывают подарки.

Белла радовалась снегу, как маленький ребенок ящику шоколадных конфет. Я купался в ее теплых эмоциях и выдергивал ниточки из огромного помпона на ее смешной шапке, купленной в небольшом магазинчике прямо в здании аэропорта Анкориджа. То, что она была со мной, стало лучшим рождественским подарком, которые я когда-либо получал. Кейт все время загадочно улыбалась, когда смотрела на нас и наши снежные игры. Когда я спросил, что стало причиной для ее радости, она вместо ответа потянула меня в мастерскую, сказав, что добавит к нашему любовному счастью немного магии.

Я никогда не был у нее в мастерской раньше, хотя в нашем доме в Финиксе, а потом и в Лондоне всегда было несколько ее работ, так что с ее чуднЫм металлическим творчеством я был более или менее знаком. Да и в этом круглом доме все было сделано в основном из камня, дерева и металла. В помещении мастерской царил настоящий хаос. Всюду валялись обломки каких-то металлических конструкций и изделий. На длинном массивном столе лежали ящички со старыми столовыми приборами, болтами, гайками гвоздями, шестеренками разных размеров и другой мелочью. В глубине мастерской у каменной стены красовались несколько новых творений. На полу пресмыкалось какое-то чудовище, похожее на гибрид ящерицы и человека, напомнившее мне инопланетных существ из серии фильмов про «чужих». К стене был подвешен изящный дракон, который мог бы неплохо смотреться в виде светильника. В его теле я разглядел множество вилок, кажется, он целиком только из них и состоял. Я в который уже раз удивился умению Кейт использовать всякий хлам. На полках были расставлены на подставки несколько забавных пучеглазых рыбок. Они смотрели на меня своими пустыми выпуклыми глазами, будто только что выплыли прямо из стены. Там была еще какая-то птица, то ли ворона, то ли грач. Интересно, те шестеренки в ее голове вращались?

Пока я разглядывал фигурки, Кейт вытянула из кучи металлолома два небольших гибких прута, которые внешне совершенно не отличались по своим физическим свойствам, и были похожи на разного цвета прочную проволоку. Она сложила их вместе и не без усилий стала завязывать какой-то странный узел, похожий на древнее плетение, которое я видел в Великобритании высеченным в камне. Она сказала, что завязывает для меня с Беллой узелок любви, который будет слишком прочным, чтобы было так просто его разрушить. Она рассказывала еще какую-то то ли арабскую, то ли африканскую, то ли европейскую легенду про эти узлы, но я не слишком вникал в суть. Я думал о том, что хотел бы быть связанным с Беллой этим самым узлом если не навсегда, то очень надолго, и о том, как к подобному отнесется сама Белла. Ведь одного моего желания для этого было не достаточно.

Именно в тот момент виновница моих размышлений впорхнула в мастерскую. Я тут же окружил ее своим телом, потому что в мастерской было прохладно, а на Белле не было ни свитера, ни толстовки, лишь тонкая белая футболка. Ну, может, не только поэтому. Мне просто хотелось касаться ее, не только видеть, но и чувствовать ее рядом. Самые удобные позы мое тело принимало именно тогда, когда она была в моих руках.

Белла заинтересовалась тем, что делала Кейт, которая в этот момент уже ловко орудовала каким-то аппаратом, чтобы скрепить концы узла, будто он и вправду был бесконечным и нерушимым. Ей понравился узел, она сказала, что мы обязательно найдем место, куда его поместить в нашей квартире. Потом ей захотелось попробовать самой завязать что-нибудь подобное. Кейт предложила сделать две подвески, для меня и Беллы, в виде таких же узлов, чем мы и занялись.

Я не верю ни в какие магические глупости, тем более, в силу каких-то там узлов. Но те, что завязали мы с Беллой до сих пор, наверное, лежат в металлической коробке под нашим деревом в Центральном парке. Их там не три, а гораздо больше: из проволоки, из шнура, из цепочек, из ниток… Мы завязали их бесконечное множество после того, как вернулись. Белле нравилось их завязывать, а я был счастлив заниматься с ней чем угодно. Я был удивлен, что ей так приглянулась легенда и сама идея. Казалось, что ей на самом деле хотелось связать нас вместе. Потуже. Подольше. А однажды мы сложили их в коробку и закопали в землю под помеченным нашими инициалами деревом, чтобы ни у кого не было соблазнов развязать их.

Я думаю о том, что был счастлив делать даже такие бессмысленные глупости с Беллой, пока прохожу сквозь вращающиеся двери, покидая здание офиса. Город сегодня тонет в розовом таинственном тумане. В таком же тумане из воспоминаний пребывает и мой мозг. Хотя цвет его совсем не розовый. Он меняется, переливаясь всеми оттенками доступного человеческому глазу спектра, слишком быстро перескакивая от мрачного к более радужному и обратно. Мои сомнения не дают мне покоя и оттягивают карман. Я думаю о том, что Белла больше не моя упрямая пружинка. Возможно, я терзаюсь лишь из-за призрачного образа из прошлого, который отпечатался в моей памяти. Но те несколько встреч показали, что она все еще волнует меня. От нее у меня до сих пор захватывает дыхание и ускоряется сердцебиение. Но я больше не знаю ее. Не знаю, но хочу узнать. Очень хочу. Ведь я – это все еще я. Может быть, и в ней где-то еще есть та девушка, которую я так любил.

Я очень давно не был в Центральном парке. В последний раз я бродил по его аллеям еще с Беллой. Это было, кажется, в другой жизни. После переезда в Большое яблоко у меня было не так много времени для прогулок, хотя здание нашего офиса находится всего-то в пяти кварталах от него. Я вхожу сквозь кованые ворота и медленно бреду по еще не освещенным вечерними фонарями дорожкам, спрятанным под сенью пестрых, объятых осенними кострами деревьев.

Вот он, красивый клен с частично вывернутыми из земли корнями и плотной кроной, отлично укрывающей от дождя. Он растет прямо у дороги, но мы всегда чувствовали себя уединенно, сидя под ним. Я подхожу к нему и касаюсь рукой шершавого ствола. Где-то здесь должна быть наша метка. Мои пальцы пробегают по щелочкам и бороздкам в коре, и нащупывают наши инициалы. Я удивлен, что за все эти годы ни один вандал не надругался над ними, и рад, что они сохранились в первозданном виде. Я обхожу дерево и останавливаюсь у противоположной от дороги стороны его ствола. Два шага прямо и один налево. Там зарыта глупая коробка с узелками.

Я чувствую себя, будто пришел к старому другу. Мне комфортно под этим деревом. Здесь мне спокойнее. Я сажусь в привычное место, опираясь спиной о ствол и корни, и достаю телефон. Это именно то место, где я чувствую в себе решимость набрать, наконец, чертов номер. Последние несколько дней уже настолько вымотали меня, что хочется просто это как-то закончить. Я должен позвонить ей.

Меня отвлекает внезапно зажегшийся рядом с кленом фонарь. Взгляд, словно намагниченный, поворачивается в его сторону. Еще не очень поздно, по дорожкам прогуливаются редкие парочки или пробегают любители здорового образа жизни. Один силуэт кажется мне до боли знакомым. Те же пружинящие движения, те же упругие локоны, та же хрупкая фигура… Я застываю, так и не нажав клавишу вызова. Это же!.. Сомнений быть не может, это Белла! Она все еще увлекается бегом. Я рад, что есть что-то, что не изменилось. Она равняется с нашим кленом. Она видит меня, но из-за тени, отбрасываемой ветками, не может разглядеть, что это именно я. Она не останавливается и с каждым шагом быстро удаляется от меня. Внезапно меня охватывает ощущение дежавю. Такое уже однажды случалось со мной. С нами. Ее ускользающая фигурка напоминает мне о нашей первой встрече. Тогда она точно так же убегала от меня, пытаясь противостоять моему преследованию. С этого все начиналось.

Я подскакиваю и внезапно чувствую легкость во всем теле. На мне неудобные туфли, но это – мелочь, на которую я даже не обращаю внимания. Я делаю несколько шагов к дорожке, а затем перехожу на бег. Белла сворачивает куда-то направо, на бегу выдергивая из ушей наушники. Я стремительно ускоряюсь, чтобы не упустить ее. Все мое тело наполняется необъяснимой радостью от знакомых движений, но больше – от цели, которую оно видит, которую оно чувствует, которую оно жаждет достичь. От Беллы.

Я не знаю, чем закончатся эти догонялки. Я даже не уверен, что знаю, как хотел бы, чтобы они закончились.

Я ровняюсь с Беллой, и она поворачивает голову в мою сторону. Я вижу на ее лице сначала очень знакомое возмущение. Усмехаюсь: она все еще не любит, когда кто-то вторгается в ее уединенность. Но это не просто кто-то, это я. Возмущение в мгновение ока сменяется узнаванием и удивлением. Я рад, что не вижу в ее глазах страха, как в нашу предыдущую встречу. Он мог бы остановить меня в эту минуту. Я улыбаюсь ей, как улыбался десять лет назад, потому что ситуация слишком похожая, слишком напоминающая, слишком наша. Она окидывает взглядом мой деловой костюм и совсем не спортивные туфли, размышляет всего секунду, а потом смеется своим серебряным смехом. Не злым, а будто облегченным. В ее глазах зажигается такой знакомый озорной огонек, и я ощущаю себя так, словно вернулся домой после бесконечно долгих скитаний по свету.

Может быть, все закончится тогда, когда закончится эта дорожка. Может быть, – немного позже. А может быть, – никогда. Это не важно сейчас. В этот момент важно то, что я чувствую. А я всем своим существом ощущаю, что это только НАЧАЛО.

конец истории
____________________________________

На этой ноте мне хотелось бы закончить. Каким будет их "долго и счастливо", вместе или по отдельности, на время или навсегда, оставляю на ваше мировоззрение, на ваши убеждения и на ваши желания, дорогие читатели. Очень хочу пообщаться в вами на ФОРУМЕ

Источник: http://robsten.ru/forum/34-1363-3