<<<ПРОДОЛЖЕНИЕ
***
Следующие девять дней стали лучшими в моей жизни. За всё это время мы с Эдвардом ни разу не расставались дольше, чем на несколько минут, – всегда вместе, всегда рядом, словно два переплетённых друг с другом узора на одном полотне жизни. Помимо долгих и сладострастных занятий любовью, мы много гуляли, колесили на велосипедах по всей округе, вместе возились в кухне и в саду. Эдвард учил меня ухаживать за цветами, и – о чудо! – у меня неплохо получалось, хотя прежде в моей квартире не выживали даже кактусы.
Мы много разговаривали о нашем прошлом и немного о будущем. Никто из нас не забегал далеко вперёд, не торопил события и не спешил произносить вслух то самое слово на букву «Л», но это не мешало нам строить планы на совместное будущее. Прежде всего меня волновало отсутствие документов, но Эдвард заверил, что Эммет без труда уладит этот вопрос, как только они с Розали вернутся, так что на этот счёт я больше не беспокоилась.
Рядом с Калленом я чувствовала себя не просто легко и свободно – я чувствовала себя счастливой, цельной, наконец нашедшей то, что искала долго, безуспешно и уже отчаялась когда-либо найти. Рядом с Эдвардом я была на своём месте, встретив его я нашла не просто мужчину, предназначенного именно мне, я нашла гораздо больше – я нашла себя. С ним всегда можно было поговорить о чём угодно – темы не иссякали, но, что гораздо важнее, с ним можно было помолчать, и это безмолвие не было в тягость, напротив, именно в такие моменты тишины, нарушаемой лишь нашим дыханием и стуком сердец, мне было особенно спокойно и уютно. Я закрывала глаза и чувствовала, как умиротворение тёплым пледом укрывает замёрзшую от одиночества душу.
А на десятый день…
Обсуждая за завтраком, что бы такого приготовить, я вдруг наткнулась в закромах памяти на рецепт вкусного ежевичного пирога. Эдвард отметил, что для ежевики сейчас как раз самый сезон, и она в изобилии растёт в местном лесу, так что, спустя пару часов, мы, прихватив с собой самую большую плетёную корзину, отправились к озеру.
Правда, со сбором ягод дела обстояли неважно, потому что мы не столько складывали ежевику в корзину, сколько, смеясь, кормили ею друг друга, медленно передвигаясь от одного колючего куста к другому. Кисловато-сладкий вкус иссиня-чёрных ягод на тёплых губах Эдварда надолго заставлял меня забыть о том, для чего, собственно, мы сюда приехали.
Скорее всего, дело зашло бы намного дальше поцелуев, но нас смущал Бродяга, решивший составить нам компанию. Он суетливо бегал между деревьями, ненадолго замирая и принюхиваясь.
- Ёжика выслеживает, - усмехнувшись, пояснил Эдвард. – Пустое дело, потому что с нюхом у него всегда были проблемы. Из-за травмы.
Внезапно пёс вытянулся в струну, прижав уши к голове, и глухо зарычал.
- Бродяга? – с тревогой в голосе позвал его Каллен, но тот не шелохнулся, лишь рычание вдруг перешло в жалобный скулёж.
Эдвард побледнел и, быстро оглянувшись по сторонам, снова повернулся к собаке. Они пристально посмотрели друг на друга, вероятно, ведя между собой короткий неслышный диалог, – руки Каллена сжались в кулаки.
- Беги, ну же! - проговорил он настолько твердо, насколько позволял его дрожащий голос. Пёс недовольно мотнул головой и, прижавшись животом к земле, задом отполз в кусты. – А ты, - Эдвард посмотрел на меня, и я увидела, что зелень его глаз затопили волны страха, - лезь на дерево, быстро!
- Что… что случилось? - ничего не понимая, с запинкой спросила я.
Однако необходимость в ответе отпала сама собой, потому что в этот самый момент из-за деревьев вышел волк. Он был не слишком крупный и двигался медленно, как будто даже неуверенно, тем не менее это был самый настоящий живой волк, и одного этого факта уже было достаточно для того, чтобы моё сердце почти перестало биться, а кровь застыла в жилах не просто от страха – от ужаса.
Зверь наклонил голову и утробно зарычал, обнажая острые клыки, но не остановился.
«Мы сейчас умрём… умрём страшной смертью!» - ярко вспыхнувшая мысль будто обожгла кипятком. Я попыталась прогнать её прочь и вспомнить о волках что-нибудь полезное, но единственный факт, услужливо пришедший на ум, заключался в том, что эти хищники не убивают предварительно свою жертву, а съедают её заживо. Очень кстати, ничего не скажешь!
- Не смотри ему в глаза – он расценит это как угрозу, - ледяная рука Эдварда крепко сжала мою.
Стараниями Каллена весь страх мгновенно покинул меня, а голова разом прояснилась. Однако было что-то противоестественное в том, чтобы безо всякой боязни смотреть в лицо смертельной опасности.
Эдвард медленно перетянул меня к себе за спину, так что я почти не видела волка, который как раз замер в нескольких метрах от нас, продолжая скалиться.
- Теперь лезь на дерево, - шёпотом скомандовал Каллен.
- А как же ты? – задала я резонный вопрос, прекрасно помня тот факт, что с дикими животными он был не в силах «договориться».
- Старайся не поворачиваться спиной, не торопись и не делай резких движений, - продолжал напутствовать Эдвард, проигнорировав мой вопрос. – Лезь как можно выше и не спускайся, что бы ни случилось.
- Собираешься отвлекать его? – озвучила я догадку, возникшую в моей чётко мыслящей голове.
- Что-то вроде того…ты теряешь время, которого и так нет.
Мне не оставалось ничего другого, как подчиниться. Я медленно попятилась и уже через три-четыре шага упёрлась спиной в ствол дерева. Полнейшее отсутствие страха служило двоякую службу. Положительный момент заключался в том, что я не паниковала, а значит, делала всё быстро и чётко. С другой стороны, в моей крови не было ни капли адреналина, способного творить чудеса, а без него, как выяснилось, залезть выше второй ветки снизу мне было не под силу, пусть даже я и понимала, что при желании и без особого труда волк легко сможет оторвать мою свисающую вниз ногу.
Я замерла в самый неудобной позе из всех возможных, присев на одну ногу и обхватив руками ствол, однако передвинуться была уже не в состоянии. Какие-то потревоженные мной букашки заползали по моим пальцам, но это волновало меня меньше всего. Смертельная опасность, в которой находился Эдвард, – вот то единственное, о чём я могла сейчас думать. Моя позиция не позволяла мне увидеть ровным счётом ничего из того, что происходило внизу позади меня, и это ввергало в отчаяние. Новая волна ужаса колючей ледяной крошкой обрушилась на меня, впиваясь в самое сердце, рвущееся из груди, словно ему вдруг стало там нестерпимо тесно. Онемевшие то ли от страха, то ли от напряжения руки почти перестали что-либо чувствовать.
Я закрыла глаза и, прижавшись лбом к шершавой коре, вся обратилась в слух. Однако я мало что слышала: шум ветра, гуляющего в высоких кронах деревьев, пение птиц где-то далеко отсюда, редкий хруст сухих веток внизу на земле, а ещё рычание – непрерывное, размеренное, будто тянущееся на одной ноте.
Внезапный грозный лай разорвал эту монотонность звуков, но тут же потонул в гортанном волчьем рыке. Эдвард громко вскрикнул, крик перешёл в стон, а затем и вовсе затих.
После этого я перестала что-либо слышать, перестала что-либо соображать. Земля начала вращаться с немыслимой скоростью, словно намереваясь сбросить меня со своей орбиты. Кровь мощным напором рванула в голову и остервенело запульсировала в висках, вызывая приступ тошноты и головокружения. Я знала, что ещё немного, - и полечу вниз.
- Сама слезешь, или тебе помочь? – наигранно весёлый, но всё равно дрожащий голос Эдварда возродил меня к жизни.
- Господи, спасибо тебе, Господи, спасибо… - в исступлении зашептала я сквозь рвущиеся из груди рыдания.
Слёзы души меня, застилали глаза, а я… я всё так же сидела, прижавшись к стволу, и не представляла, как буду спускаться вниз, но всё равно чувствовала себя счастливой, счастливой от того, что Эдвард – мой Эдвард! – жив!
- Волк вроде как ушёл, но я не ручаюсь, что он не вернётся в самое ближайшее время, - всё тем же тоном продолжал вещать Каллен. – Так что лучше поторопиться.
Бродяга громко залаял, видимо, соглашаясь с хозяином, - и этот жив, слава Богу!
- А как мне отсюда спуститься? – слёзы почти иссякли, и я наконец снова вернула себе способность связно говорить.
- Я могу попробовать залезть к тебе, но у меня это вряд ли получится. Будет лучше, если ты просто прыгнешь. Не бойся – тут от силы метра два, а то и того меньше.
- А если я сломаю ногу?
- Это не проблема.
- Серьёзно? – шмыгнув носом, судорожно всхлипнула я.
- Серьёзно.
Не тратя больше время на пустые страхи и раздумья, я разжала руки и прыгнула вниз. Каллен придержал меня, смягчив падение, так что, к счастью, обошлось без переломов и прочих травм.
Эдвард выглядел ещё бледнее, чем перед тем, как я полезла на дерево. В его глазах застыло какое-то странное, ещё не знакомое мне мучительное выражение.
- Ты дрожишь, - убрав из голоса наигранную весёлость, заметил он.
- Только не надо ничего с этим делать, - сквозь стучащие зубы поспешно ответила я. – Я хочу чувствовать то, что чувствую. Это нормальная реакция организма. Я справлюсь с ней сама.
Каллен кивнул и, прижав меня к себе одной рукой, уткнулся носом мне в шею. Я встала на цыпочки и обняла его за плечи, чувствуя, как дрожь в теле начинает потихоньку успокаиваться.
Суетящийся вокруг нас Бродяга заскулил, а затем недовольно гавкнул.
- Опять волк? – отстранившись от Эдварда, испуганно спросила я.
- Нет, - раздражённо поморщился он. – Но нам и правда стоит поторопиться.
- Почему ты прячешь руку за спиной? – только сейчас заметив это, спросила я. Внутренний голос подсказывал мне, что с Эдвардом случилось что-то страшное. Его и самого заметно потрясывало, а на лбу выступила испарина. – Что с тобой?
- Ничего особенного, - слишком поспешно для правды ответил он.
Я попыталась заглянуть Каллену за спину, но он быстро переместился, не позволив мне сделать это. Бродяга зарычал и, ухватив зубами штанину своего хозяина, потянул его ко мне.
- Не будь ребёнком, Эдвард! – начиная злиться, воскликнула я.
Каллен шумно вздохнул и вытащил из-за спины левую руку – она была вся залита кровью.
- Господи боже мой! – потрясённо воскликнула я, чувствуя, как ледяные щупальца паники стягивают мне живот.
- Ничего страшного, - твёрдо проговорил Эдвард.
- Ну если это ничего страшного, тогда я даже не знаю… - осторожно обхватив руку Каллена трясущимися пальцами, я осмотрела её и увидела с внутренней стороны чуть повыше запястья рваную рану, однако мои медицинские знания были на нуле, так что никакой фактической пользы от моего осмотра не было. – Тебе нужно срочно в больницу!
- Нет, не нужно, - упрямо возразил Эдвард.
- Правильно, не нужно. Тебе нужно домой и как можно скорее, - вспомнив про «живую воду», нервно затараторила я. – Но как ты поедешь на велосипеде? Ты не сможешь… но и пешком слишком далеко… что же делать?!
- Прежде всего успокойся, - Каллен неловко опустился на землю, держа раненую руку на отлёте, - и помоги мне снять футболку.
Кое-как перемотав руку Эдварда, мы отправились домой. Он неплохо управлял велосипедом и одной рукой, но я видела, что ему больно, по тому, как тот морщился на каждой неровности дороги. В какой-то момент переднее колесо наехало на выбоину – руль резко вильнул в сторону, и Эдвард упал. Мягко, но решительно отклонив мою помощь, он не без труда поднялся и, крепко сжав челюсти, снова сел на велосипед. Я вспомнила, как совсем недавно Каллен говорил о моём упрямстве. Что ж, теперь я знала, что он и сам был сверх меры наделён этим качеством.
Дома Эдвард сразу направился в ванную комнату и, сунув руку под воду, смыл кровь – удивительно, но теперь рана стала выглядеть ещё более устрашающе.
- Придётся зашивать, - пробормотал он. – Белла, подай мне, пожалуйста, аптечку. Она в том шкафу, на верхней полке, - подбородком указал Эдвард.
- А как же «живая вода»? – спросила я, кинувшись выполнять его просьбу.
- Какая «живая вода»? – недоумённо переспросил он.
- Ну та, какой ты обрабатывал мне колени, помнишь?
- Она мне не поможет, - усмехнувшись, покачал головой Каллен.
- Но почему? - упорствовала я. – Что с тобой не так?
- Да потому что это простой антисептик – такой же, каким он был сто, двести и даже пятьсот лет назад. Но в одном ты права: обработать рану, пожалуй, всё-таки стоит.
- Я ничего не понимаю, - окончательно запутавшись, пожаловалась я. – Что же тогда случилось с моими коленками?
- Сейчас я себя заштопаю, а потом мы поговорим, - пообещал Эдвард.
- Заштопаешь? В смысле… сам?! Не лучше ли поехать в больницу?
- Я без пяти минут врач и ещё помню, как это делается, - кривовато улыбнулся Каллен. – Выйдешь или будешь смотреть?
- Буду смотреть, - упрямо поджав губы, ответила я, едва удержавшись от того, чтобы не показать ему язык.
Когда вместо рваной раны на руке Эдварда стал красоваться белоснежный бинт, мы перешли в гостиную и сели на диван. У меня возникло лёгкое ощущение дежавю: почти две недели назад мы уже сидели с ним на этом самом месте, и я точно так же ждала от него объяснений.
- Тогда, с твоими коленями и ладонями… это сделал я, - неторопливо начал Каллен.
- Это я и сама уже поняла, - кивнула я. – Но самому себе помочь ты не можешь?
- Нет, не могу… Только не думай, что по отношению к другим мои возможности безграничны. Раны и переломы – это всё, что «поцелованным солнцем» по силам вылечить. Что касается болезней и смертельных травм… увы, - Эдвард посмотрел в пол и покачал головой. Было видно, что говорить на эту тему ему непросто. – Единственное, чем я могу помочь умирающим людям, - это облегчить их страдания, унять боль. И этот волк сегодня… Видишь ли, животные чувствуют таких, как я. Инстинкт выживания ведёт раненого зверя к нам, если мы находимся недалеко. Собаки с переломанными лапами и кошки с разодранными боками у порога моего дома – это никогда не было для меня чем-то удивительным, пусть и случалось не так часто, как можно было бы подумать. А вот дикий зверь… такое произошло впервые, хотя я слышал о подобных случаях и знаю, что далеко не всегда такие встречи заканчиваются для человека… ммм… благополучно. Дикие животные непредсказуемы, и чувство благодарности им вряд ли знакомо, - губы Эдварда дрогнули в невесёлой усмешке.
- Значит нам попался необычный волк, раз мы всё ещё живы, - заметила я и, кивнув на раненую руку Каллена, добавила: - Или ты просто пришёлся ему не по вкусу.
Он засмеялся, а потом снова продолжил:
- Скорее всего, он просто не был голоден: в летнее время у волков нет проблем с едой. К тому же он потерял много крови и был сильно измождён – нам повезло. А рука… этого не случилось бы, если бы Бродяга не решил вдруг продемонстрировать свою браваду. Волк занервничал, разозлился, а моя рука оказалась слишком близко от его пасти.
- Вполне естественно, что, обладая такими способностями, ты решил стать врачом, - сделала вывод я. – Но не понятно, зачем ты бросил учёбу?
- Это сложно, Белла, - словно от зубной боли, поморщился Каллен. – Большинство «поцелованных солнцем» действительно становятся врачами или, на худой конец, ветеринарами. Во-первых, как ты выразилась, «способности» вроде как делают выбор очевидным и даже обязывают. А во-вторых, эти профессии приносят неплохой доход. Моя мама тоже была «поцелованной солнцем» и работала в больнице медсестрой, там они с отцом и познакомились. Правда, после рождения Эммета на работу она так и не вернулась, занявшись домом и садом. К слову, папа был замечательным хирургом, хотя и не обладал сверхъестественными способностями. - Эдвард ненадолго замолчал, а потом снова продолжил: - Никакого обдуманного выбора профессии я не делал. Если ты родился «поцелованным солнцем», то должен идти в медицину и точка! – впервые с момента знакомства я услышала в голосе Эдварда злые нотки. – В самом деле, не зря же природа одарила тебя! А то, что все мы люди разные, и помимо связывающего нас дара есть и другие качества, другие способности и пристрастия – это в расчёт не берётся! Конечно, никто не станет тебя принуждать идти в медицинский, но выбор другого пути будет, мягко говоря, не понят обществом. Естественно, что я решил стать врачом, к тому же никаких других серьёзных увлечений у меня на тот момент всё равно не было… Я понял, что это не моё, как только мы от теории перешли к практике. Человеческие страдания, боль, особенно когда ты понимаешь, что не в твоей власти спасти их… Кого-то это почти не задевает, мне же никогда не удавалось абстрагироваться. Я чувствую физическую боль людей. Пусть не как свою собственную, но слишком уж прекрасно понимаю, что именно они испытывают. Это сильно выматывает, разрушает… Ничем хорошим это для меня не закончилось бы… Когда погибли родители, мы с Эмметом несколько недель жили здесь. Чтобы хоть чем-то занять руки, я стал ухаживать за садом мамы, и вдруг ясно понял – вот оно! Это то, что я по-настоящему хочу и могу делать! И тогда я бросил учёбу. Решение далось мне нелегко: сложно сделать выбор между долгом и призванием. Но, по-моему, лучше быть отличным садовником, чем посредственным врачом. Брат был тогда единственным, кто не смотрел на меня косо. Даже девушка, с которой мы на тот момент были вместе уже два года, послала меня куда подальше сразу же, как только поняла, что я не изменю своего решения. Она назвала меня малодушным трусом… что ж, возможно так оно и есть, но кто из нас идеален? Я не из тех, кто, даже понимая всю бессмысленность затеи, будет продолжать до бесконечности биться головой о невидимую стену. Надо уметь вовремя остановиться, – Эдвард замолчал и перевёл дыхание, сбившееся от долгой, пламенной речи.
Я понимала, что этот разговор был для него не из лёгких: он часто хмурился, сжимал здоровую руку в кулак, на его скулах то и дело ходили желваки. Сегодня я увидела другого Эдварда: простого человека со своими страхами и сомнениями. И этот Эдвард нравился мне ещё больше, он был мне ближе, роднее и понятнее. Во мне лишь крепло желание узнать его ещё лучше, день за днём открывать в нём что-то новое, читать, как самую увлекательную книгу о любви и жизни.
- Вот ещё, - улыбнулась я, положив голову ему на плечо, - ты вовсе не малодушный и уж точно далеко не трус. А заниматься всю жизнь нелюбимым делом, которое к тому же причиняет тебе страдания, – это, по меньшей мере, глупо. Ты принял правильное решение! Это же очевидно. Достаточно просто заглянуть к тебе в сад и увидеть всю эту цветущую красоту!
- Ты очень добра ко мне, - обняв меня за плечи, мягко проговорил Эдвард. – Что касается правильности решения, то тут я с тобой соглашусь. И всё же случаются моменты, когда я чувствую, как этот дар природы давит на меня огромным грузом. Нет, я не жалуюсь. Я родился таким и не представляю, как можно жить без этих способностей. Однако они не только приносят мне радость, но и заставляют чувствовать большую ответственность. Но, наверное, в жизни одно без другого и невозможно… Прости за тот небольшой спектакль с антисептиком. На тот момент я недостаточно хорошо тебя знал, чтобы разговаривать с тобой на эту непростую для себя тему, - Эдвард нежно провёл кончиками пальцев вдоль линии моего подбородка, заставляя меня взглянуть на него.
- А теперь достаточно знаешь? – лукаво улыбнулась я, с наслаждением окунаясь в тёплую зелень его глаз.
- Более-менее, - хитро прищурился он, прежде чем накрыть мои губы своими в томном поцелуе с намёком на продолжение.
***
На следующий день, проснувшись довольно поздно и не обнаружив рядом с собой Эдварда, я отправилась на его поиски и вышла в сад.
Каллен сидел на широких качелях с папкой на коленях, придерживая её раненой рукой, и что-то увлечённо в ней рисовал. Подойдя вплотную, я хотела было заглянуть ему через плечо, но он быстро прижал папку к груди, не позволив мне ничего рассмотреть.
- Эй, не подсматривай! – с шуточным возмущением воскликнул он, лишь мельком взглянув на меня, и снова принялся быстро водить чёрным карандашом по листу. – Ещё не готово!
- Значит, ко всем прочим талантам можно смело причислить ещё один. – Я села рядом и стала изучать его сосредоточенное лицо.
- Никаких талантов нет, - пожал плечами Каллен, не отвлекаясь от своего занятия. – Умение рисовать – это единственная способность, которой я наделён как обычный человек, а не как «поцелованный солнцем». Да и то рисую я достаточно посредственно. Вот кто действительно обладал талантом художника, так это мама. Я покажу тебе её картины… Всё, готово, - смущённо улыбнувшись, Эдвард протянул мне лист «бумаги».
На рисунке, выполненном чёрным карандашом, были изображены мы с Эдвардом, сидящие на клетчатом пледе. Моя спина прижималась к груди Каллена – я полулежала в кольце его рук. Мы оба мечтательно улыбались и выглядели по-настоящему счастливыми.
- Великолепно! – воскликнула я и, видя, что Эдвард усмехается, добавила строгим тоном: - Я серьёзно.
- Спасибо, я старался!
- Если это ты называешь посредственностью по сравнению с тем, как рисовала твоя мама, то мне уже не терпится увидеть её работы!
- Хорошо, покажу тебе сегодня, - на лицо Каллена набежала тень грусти.
- Тебе до сих пор её не хватает, - осторожно заметила я, легонько сжав запястье его здоровой руки.
- Да, и её, и отца, - отозвался Эдвард, переплетя наши пальцы. – Постепенно привыкаешь жить без них, но всё равно случаются такие моменты, когда особенно остро чувствуешь потерю. Невосполнимую потерю.
- Мне тоже очень не хватает папы, - задумчиво проговорила я. – Конечно, это далеко не то же самое, но всё же… В последний год мы стали реже видеться: я с головой ушла в работу, а он наконец встретил хорошую женщину… Но я всё равно всегда знала, что в любой момент могу поехать к нему или хотя бы позвонить, чтобы просто поболтать ни о чём, обсудить последнюю игру нашей любимой бейсбольной команды. А теперь это невозможно, как если бы его не стало, пусть даже я и знаю, что он жив-здоров и, наверняка, ещё даже не успел хватиться меня, - высказав вслух то, что в глубине души не давало мне покоя все эти дни, я почувствовала себя значительно лучше.
- Я понимаю, - Эдвард притянул меня к себе и поцеловал в макушку. – Правда, понимаю. Но всё равно эгоистично счастлив что ты появилась в моей жизни.
- Я тоже счастлива, что встретила тебя. Очень счастлива!
- А если бы тебе вдруг представилась возможность вернуться назад, ты бы вернулась? – заглядывая мне в лицо, спросил Эдвард.
- Только если вместе с тобой, - не раздумывая, ответила я. – А ты? Смог бы оставить тут всё и отправиться со мной в моё время?
- Если бы это была единственная возможность быть с тобой, то да, - без тени сомнений заверил он.
Пусть это не было прямым признанием в любви друг к другу, но всё же что-то очень близкое к тому.
Столь романтичный и трогательный момент был нагло испорчен бесстыдным урчанием моего голодного желудка. Мы с Эдвардом дружно посмеялись, обменявшись на сей счёт несколькими шутками, после чего он отправился готовить завтрак, а я ещё немного задержалась на качели, закрыв глаза и подставив лицо ласковым солнечным лучам.
Внезапный сильный порыв ветра растрепал мне волосы и, подхватив лежащий рядом рисунок, понёс его прочь.
Я поднялась с качели и бросилась догонять листок, но он улетал всё дальше, пока не зацепился за куст жасмина. Обрадовавшись такой удаче, я побежала туда, краем сознания отметив, что возникший на крыльце дома Бродяга сердито зарычал, а затем и вовсе перешёл на лай. Я наклонилась, чтобы поднять рисунок – какая-то необъяснимая сила резко толкнула меня вперёд, потянула вниз, и я полетела на землю, чувствуя неприятный жар во всём теле.
Всё вокруг потонуло в кромешной тьме. Сначала я решила, что ослепла, но постепенно глаза стали различать очертания деревьев и дома – того самого одинокого дома, стоящего по соседству с домом родителей Элис! Жёлтая полная луна вышла из-за туч, осветив заброшенный сад, и последние сомнения растворились в этом призрачном свете – я вернулась домой…
А, может, я никуда и не исчезала? Может, всё это только приснилось мне? Я всё-таки упала и стукнулась головой о камень, а теперь, спустя несколько часов, пришла наконец в себя? И не было этих прекрасных двух недель, не было моего Эдварда, за столь короткий срок сумевшего подарить мне настоящее женское счастье?
Нет, было! Всё было: и Эдвард, и его прекрасный сад, и озеро рядом с лесом, и Бродяга! И футболка Каллена, всё ещё надетая на мне, и рисунок, лежащий у моих ног, были тому неопровержимыми доказательствами.
Но я вернулась… Зачем? Почему?! Я ведь не хотела возвращаться… то есть нет, хотела, но не так, не без Эдварда… не так!
Я опустилась на землю, прижала рисунок к груди и стала раскачиваться взад-вперёд, задыхаясь от сухих рыданий – слёз не было. Я чувствовала себя опустошённой, раздавленной и потерянной, словно у меня из груди вырвали сердце – на его месте теперь зияла глубокая кровавая рана, из которой постепенно, капля за каплей, уходила жизнь.
Я не знаю, сколько времени я просидела, балансируя на зыбкой грани между сознанием и беспамятством – десять минут или час? – как что-то вдруг заставило меня вскочить на ноги. Вернуться! Больше всего на свете я хотела снова вернуться туда, где остался Эдвард! Больше мне ничего не было нужно!
Я долго бегала по погрузившемуся в темноту саду, время от времени спотыкаясь, падая и снова поднимаясь, в надежде отыскать тот самый портал, что связывал наши миры и пространства, но всё тщетно. Наверное, со стороны я была похожа на сумасшедшую, ею, в сущности, и была – почти обезумевшая от горя женщина, навсегда лишившаяся возможности быть счастливой.
***
Год спустя
Жизнь всё расставит по своим местам.
И каждый будет там, где должен быть.
И в памяти останутся лишь те,
Кого нам не дано забыть…
И каждый будет там, где должен быть.
И в памяти останутся лишь те,
Кого нам не дано забыть…
Я рассеяно смотрела на сидящего напротив меня Джейкоба и искренне не понимала, что тут делаю. Он не был мне хоть сколько-нибудь интересен, а все его ужимки и старания понравиться вызывали лишь глухое раздражение. Однако в этом не было его прямой вины. Очень может быть, что Джейк действительно был отличным парнем, но он не был Эдвардом. Эдвард…
Даже спустя год я не могла не думать о нём, не тосковать по нему, не вспоминать его прекрасных глаз цвета лета, его насмешливой улыбки и тёплых, ласковых рук…
После рокового дня, разделившего мою жизнь на до и после, я ещё несколько раз приезжала в тот сад, бродила по нему в тайной надежде снова отыскать портал, который, возможно, уже даже перестал существовать. Безрезультатно.
Сначала я хотела сохранить в тайне всё то, что случилось со мной, но отец и Элис прекрасно видели, в какой жуткой депрессии, словно в болоте, я тону, так что мне пришлось открыть им всю правду. Возможность откровенно рассказать о своей невосполнимой утрате на какое-то время облегчила мои душевные страдания, но потом всё снова вернулось на круги своя. Я продолжала двигаться лишь по инерции, словно заведённая кукла, у которой рано или поздно кончится завод.
Конечно, отец и Элис не сразу поверили мне, но наличие футболки и рисунка, а, главное, моя настойчивость и убедительность сделали своё дело. Отец, будучи копом, даже попытался найти какую-нибудь информацию об Эдварде Каллене – безуспешно, что неудивительно, ведь до его рождения оставалось ещё больше четырёхсот лет. Правда, перед этим он заставил меня сделать МРТ головного мозга, видимо, желая убедиться, что какая-нибудь жуткая опухоль не притаилась у меня в голове, вызывая красочные галлюцинации. Я не возражала, чтобы ещё больше не расстраивать отца, который и так не находил себе места, переживая за свою единственную дочь.
Поначалу Элис убеждала меня, чтобы я относилась к случившемуся, как к краткосрочному курортному роману, но, видя, насколько серьёзны и глубоки мои чувства, быстро сдалась, став довольствоваться ролью молчаливой жилетки.
Чтобы хоть как-то отвлечься и не сойти с ума, я с удвоенным рвением взялась за работу, отдавая ей всё своё время и всю себя. Некогда долгожданное и столь желанное повышение по служебной лестнице не вызвало во мне ровным счётом никаких эмоций – совсем не этого я жаждала, совсем не это было необходимо мне для того, чтобы быть счастливой. Снова обставленная новой мебелью квартира, ощутимо увеличившаяся зарплата и благосклонность босса – всё это было не нужно мне, если рядом не было ЕГО. А его не было и никогда уже не будет… Единственный мужчина, которого я любила, был самым недоступным для меня во всей вселенной – целые века разделяли нас. Эта ядовитая мысль постепенно отравляла мою заледеневшую кровь, лениво струящуюся по венам.
Когда неделю назад Элис сказала, что я обязательно должна присутствовать на её помолвке, которая состоится в ближайшие выходные в доме её родителей, моей первой мыслью было отказаться. А тот факт, что, оказывается, на этом торжестве должно состояться моё знакомство с братом её жениха Джаспера, ещё по фото «положившим на меня глаз», только лишь укрепило моё желание никуда не ходить. И никакие заверения, что «Джейкоб отличный парень, который обязательно мне понравится», не могли изменить моего решения. И всё-таки я здесь – почему?
Возможно, потому что это прекрасная возможность снова оказаться в соседнем саду, который, как я знала со слов Элис, до сих пор оставался заброшенным? Да, конечно, дело было именно в этом – обманывать себя не имело смысла. Меня тянуло туда, влекло с неудержимой, противоестественной силой. Я не могла, да и не хотела сопротивляться ей. Это место и ещё рисунок, который я, словно оберег, весь год проносила во внутреннем кармане сумочки, были единственной нитью, связывающей меня с Эдвардом, дарующей ощущение того, что он где-то рядом, что он просто есть.
Извинившись, я поднялась из-за стола и нарочито медленной походкой вышла на крыльцо, однако это не смогло одурачить всегда проницательную Элис.
- Куда направляешься? – прищурившись, спросила подруга, выйдя вслед за мной.
- Просто хотела подышать свежим воздухом, - как можно небрежнее ответила я.
- Да неужели? Ну-ну, - постукивая каблучком о каменную ступеньку, хмыкнула она. Однако развивать данную тему Элис не стала, решив зайти с другого конца: - Между прочим, Джейк сказал Джасперу, что ты ему очень понравилась, и он собирается пригласить тебя на свидание.
- А вот он мне не понравился, и ни на какое свидание я с ним не пойду.
- Отвратительный характер, - беззлобно проворчала подруга.
- Можешь рассказать о нём Джейку, чтобы не так сильно расстраивался.
- Белла, - после затянувшейся паузы снова заговорила Элис. Голос её звучал устало. – Ты должна его отпустить. Так больше не может продолжаться, нужно же как-то жить дальше.
- А я и живу, - чуть резче, чем собиралась, перебила я.
- Это не жизнь, Белла! Ты ешь, спишь, работаешь, но не живёшь – просто существуешь. Ведь уже год прошёл. И это только здесь, а там? Десять лет?
- Двенадцать, - поправила я, внутренне содрогнувшись от этой страшной цифры.
- Тем более! Для Эдварда прошло двенадцать лет! Неужели ты думаешь, что он провёл их в ожидании тебя?!
- Это неважно, - упрямо покачала головой я.
- Нет, важно! Важно! – громко воскликнула Элис, а затем, понизив голос, добавила: - Отпусти его, дай себе шанс стать счастливой здесь и сейчас.
- Хорошо, я попробую. Честно! Но только сейчас мне нужно… я должна, понимаешь? Хотя бы в последний раз… - Я развернулась и бегом спустилась с крыльца.
- Белла!.. До чего же упрямая, а! – нёсся мне вслед возмущённый голос подруги. – Поступай как знаешь! Я умываю руки!
Соседский сад почти не изменился с моего прошлого прихода. Разве что стал выглядеть ещё более запустелым, мрачным и одиноким. Наверное, ещё годик-другой, и он сможет послужить отличными декорациями для какого-нибудь готического ужастика. Но лично меня сад не пугал, напротив, вызывал чувство умиротворения, словно после долгих странствий я наконец оказалась на пороге родного дома.
Я неспешно прошлась между кустарниками и буйно разросшимися сорняками, погладила всё ещё не сломавшееся засохшее дерево – будто поприветствовала своего старинного приятеля. Действительно ли это было прощанием, и я, как и обещала Элис, больше никогда сюда не вернусь? Всё, теперь никаких надежд – они остаются здесь, умирать вместе с никому больше не нужными цветами? Вот так вот просто?
Я судорожно вздохнула и слизала с губ солёные слёзы, вдруг почувствовав себя так, словно пришла на могилу к родному человеку, чтобы в очередной раз сказать, что не забыла и никогда не забуду, что всегда буду любить и скучать.
Какой-то странный шум возник внезапно, вспугнув затаившуюся тишину. Ещё не понимая до конца, что именно слышу, я тем не менее пошла в ту сторону, откуда раздавался этот звук. По мере приближения к источнику шума, стало ясно – это идёт дождь. И не где-то,
а прямо здесь, передо мной, но… никакого дождя не было! Безо всякой на то необходимости я всё же посмотрела на небо – оно было девственно-чистым, без единого облачка. Так откуда же этот шум льющего, как из ведра, дождя?! Неужели?..
До смерти боясь, что ошибаюсь, я протянула вперёд отчаянно трясущуюся руку – пальцы ощутимо обожгло. Я по инерции отдёрнула руку назад, но тут же снова упрямо вытянула её перед собой – на этот раз жар был едва ощутим, или мне просто стало уже не до него. Я почти задохнулась от восторга, почувствовав, как по ладони бьют колючие капли дождя, который по-прежнему оставался для меня невидимым.
- Боже, - прошептала я, поднеся к лицу мокрую руку. – Боже мой…
Если я и колебалась, то не больше считанных мгновений. Закрыв глаза, я смело шагнула вперёд, вполне отдавая себе отчёт в том, что, возможно, иду в никуда, и, вполне вероятно, уже никогда не смогу вернуться назад. Ну и пусть! Пусть! Если это единственный, самый последний шанс – пусть!
Сначала я ощутила во всём теле уже знакомый жар, но вслед за этим хлёсткий, упругий дождевой поток обрушился на меня, не оставив на мне ни единой сухой нитки. Я открыла глаза и натолкнулась взглядом на темноту ночи, лишь слабо разбавленную приглушённым светом, льющимся из окон дома. Я не могла ошибиться – это был дом Эдварда! Я узнала бы его из тысячи других похожих домов! Зажав руками рот, я попыталась сдержать рвущиеся из груди рыдания – с таким же успехом я могла бы постараться остановить и локомотив, несущийся на полном ходу.
Господи, я столько дней и ночей мечтала об этой самой минуте, а вот сейчас, когда она наконец настала, я стояла соляным столбом, не решаясь сделать последние шаги, отделявшие меня от Эдварда. Ну не дура ли?! Всегда упорно игнорируемый мною страх, что он давно и думать обо мне забыл, так некстати взял сейчас надо мной верх, парализуя тело.
Не знаю, как долго я ещё стояла бы там, щедро поливаемая дождём, но входная дверь отворилась, и на пороге возникло два силуэта: человека и собаки. Рыдания сами собой оборвались, застряв где-то в горле.
- Ну что ты выдумываешь, Малыш? Никого здесь нет, - обращаясь к псу, беззлобно проворчал мужчина. За прошедшее время его голос стал более низким и хриплым, но я всё равно узнала в нём столь родной для меня голос Эдварда. Собака коротко гавкнула и села копилкой. - Есть здесь кто-нибудь? - повернув голову в мою сторону, но по-прежнему не видя меня из-за темноты и плотной пелены дождя, крикнул он. - Никого здесь нет, Малыш, пойдём…Ну что за упрямец! Весь в папашу…
Сделав глубокий вдох, словно готовясь к прыжку, я шагнула в полосу света, идущую от входной двери.
- Эдвард! - каким-то чужим, надломленным голосом позвала я.
Каллен обернулся и замер. Из-за бьющего ему в спину света, я не видела его лица и не могла понять, о чём в эту минуту он думает и что чувствует, и только по широким плечам, высоко поднимающимся в такт участившегося дыхания, можно было догадаться о том, насколько сильно Эдвард взволнован. Сама же я была едва жива и еле держалась на ногах, сердце в груди заходилось в крещендо, его всё нарастающий стук сливался с шумом дождя, оглушая меня.
Каллен сделал неторопливый шаг вперёд и спустился на одну ступеньку вниз, а затем ещё на одну и ещё… Он остановился под дождём – теперь нас разделял всего лишь метр, однако я по-прежнему плохо различала черты его лица, лишь видела, как дождевые капли с силой били по нему и кривыми струйками быстро стекали по подбородку. Меня затрясло, забило в лихорадке, перед глазами поплыли цветные круги – ещё немного и я тряпичной куклой упала бы к его ногам.
- Белла, - недоверчиво проговорил Эдвард, но тут же громко, делая последний торопливый шаг, повторил снова: - Белла!
Я протяжно всхлипнула и кивнула – это всё, на что я была сейчас способна. Одним резким движением он положил ладонь чуть пониже моего затылка и, порывисто притянув к себе, жадно прижался губами к моим губам, но я не смогла ответить на этот поцелуй, о котором мечтала целый год, - рыдания, всё это время душившие изнутри, снова вырывались на свободу. Эдвард сгрёб меня в охапку и приподнял над землёй, словно в горячечном бреду повторяя:
- Белла, моя Белла… это ты… правда ты!
Я обвила его талию ногами, а шею – руками, желая слиться с ним, раствориться в нём раз и навсегда, чтобы больше никогда не потерять. Он смеялся, кружа и прижимая меня к себе так тесно, что ни одна капля воды не могла просочиться между нами; я плакала, осыпая его мокрое лицо неловкими, быстрыми поцелуями; а с ночного неба на нас всё лил и лил дождь, смывая горечь разлуки и боль потери, живой водой залечивая душевные раны.
- Пойдём… пойдём в дом… заболеешь же, - первым пришёл в себя Эдвард, но на землю меня так и не поставил. - Посмотри, ты совсем промокла!
- И ты, - уже начиная стучать зубами, добавила я.
Каллен на руках занёс меня в дом и бережно усадил на диван – уже совсем не тот, что был когда-то. Он укрыл меня мягким, тёплым пледом и опустился передо мной на колени, взглядом медленно блуждая по моему лицу, словно лаская его.
Теперь, при свете ламп, я наконец смогла рассмотреть Эдварда. Годы пошли ему на пользу: он повзрослел, стал выглядеть более мужественно, даже наметившиеся в уголках глаз морщинки и седина, посеребрившая виски, необыкновенно шли ему. Вот только зелень глаз уже не была столь сочной, как когда-то, но всё ещё сохранила своё лучистое тепло. Эдвард был всё тем же моим Эдвардом, чей образ я бережно хранила в сердце. Вот только был ли он моим?..
- Ты не женат? - я очень старалась задать этот вопрос спокойным, может быть, даже чуть небрежным тоном, но голос всё равно предательски дрогнул.
Каллен уткнулся лицом мне в колени, обхватив их руками, и ответил, не поднимая головы:
- Был, но это не продлилось долго.
- Что так? - острая шпилька ревности вонзилась в сердце, но я тут же вытащила её и отбросила прочь.
- У неё был один недостаток, - Каллен оторвал лицо от моих колен и, взяв мои руки в свои, стал медленно их целовать, палец за пальцем, сантиметр за сантиметром.
В моём животе расправили крылья бабочки, уже давно спавшие там крепким сном.
- Только один? - с завистью в голосе спросила я, прекрасно помня обо всех своих многочисленных изъянах.
- Да, но серьёзный, - Эдвард поднял на меня глаза - в них плясали озорные дьяволята. - Она не была тобой.
Я улыбнулась и почувствовала, как румянец удовольствия расцветает на моих щеках.
- Ты совсем не изменилась, - вмиг посерьёзнев, тихо проговорил Каллен. - Всё так же восхитительно-прекрасна и бесконечно очаровательна… всё такая же… моя Белла…
- Прошёл всего год. - Я высвободила одну руку из тёплых пальцев Эдварда и ласково погладила его чуть колючую щёку.
- Но не для меня, - покачав головой, хрипло прошептал он, и столько боли, столько безысходной тоски было в этом шёпоте! Моё сердце болезненно сжалось.
- Эдвард… - одними губами проговорила я, запуская пальцы в его влажные волосы.
Стряхнув с себя мрачные мысли, он переместился на диван и усадил меня к себе на колени.
- А ты знаешь, что это всё жасмин? - улыбнулся Эдвард, обнимая меня.
- Жасмин? - рассеянно переспросила я, удобно устраивая голову на плече Каллена и с наслаждением вдыхая аромат его все ещё влажной после дождя кожи.
- Когда Бродяга рассказал мне, как именно ты тогда исчезла, я вспомнил кое-что важное, - стерев с лица улыбку, стал рассказывать Эдвард. - За два года до появления Розали я ездил в Южную Америку, чтобы купить кое-какие семена цветов и… в общем, это не важно. Один странный старичок буквально насильно всучил мне саженец жасмина, бормоча что-то о легенде и о "поцелованных солнцем". Я плохо знаю язык и мало что понял – просто взял у него кустик, чтобы он от меня отстал, а, вернувшись домой, посадил его в саду. Именно около этого жасмина ты тогда исчезла и, видимо, там же появилась за две недели до этого…
- Да, точно! - перебила я Каллена. - Перед тем, как упасть, я налетела на этот куст, да и сегодня тоже…
- В надежде, что смогу вернуть тебя, я решил во всём разобраться и снова поехал туда, - продолжил свой рассказ Эдвард. - То, что я узнал, многое объяснило, но ничем не помогло мне. Это оказался особый сорт жасмина, о котором у них там ходит много легенд. Одна из них говорит о том, что этот куст наделён магическим даром соединять предназначенных друг другу людей, невзирая на разделяющие их время и пространства, но этот дар может проявиться только при условии, что куст будет посажен "поцелованным солнцем". В такое трудно поверить, но ведь действительно, сначала появилась Розали, с которой Эммет и по сей день живёт душа в душу, а потом я встретил тебя. Единственное, чего я не мог, да и до сих пор не могу понять, так это причину, по которой чёртов куст решил снова забрать тебя у меня! Мы не оправдали его ожиданий?
- Возможно, он решил, что нашим чувствам требуется проверка временем и расстоянием? - высказала своё предположение я.
- Двенадцать лет, Белла! - с горечью в голосе воскликнул Эдвард. - Это слишком долгий срок для проверки!
- Но для меня прошёл всего лишь год, - резонно заметила я. – Самый страшный год в моей жизни.
Каллен внимательно посмотрел на меня и кивнул:
- Об этом я как-то не подумал, хотя времени для размышлений у меня было предостаточно, - Эдвард прижал меня к себе ещё крепче и, поцеловав в висок, продолжил: - Если бы я только мог «чувствовать» этот жасмин, как любое другое растение, тогда, возможно, мне удалось бы его попросить, убедить, но нет – между нами словно встала глухая непробиваемая стена. Знала бы ты, как я боялся, что он заболеет и засохнет… Я ведь очень долго не терял надежды, что жасмин одумается и вернёт тебя мне… А потом я стал тайно мечтать, чтобы он наконец засох, и пустые надежды перестали бы мучить меня. Я мог бы ночевать под этим кустом, сутками ходить вокруг него, пытаясь открыть портал, но знал, что это невозможно: как выяснилось, никто, принадлежащий тому миру и времени, в котором растёт жасмин, не может пройти сквозь него. Нет ничего хуже, чем ждать, понимая, что от тебя ничего не зависит, и не в твоих силах сделать хоть что-то ради собственного счастья.
Эдвард замолчал, и какое-то время мы сидели в тишине, замерев и просто наслаждаясь близостью и теплом друг друга. Закрыв глаза, я слушала, как взволнованно бьётся сердце в его груди. Это была самая прекрасная в мире музыка - музыка моего счастья.
Эдвард выпрямился и отстранился, будто вдруг о чём-то вспомнив.
- Белла, - обхватив моё лицо ладонями, торопливо заговорил он, и в его глазах промелькнул страх. - Ты ведь останешься здесь, со мной? Скажи, что останешься, пожалуйста! Я не могу больше потерять тебя! Я люблю тебя, Белла, понимаешь? Люблю!
- Ну что ты, дурачок, я ведь тоже люблю тебя! - сквозь слёзы улыбнулась я. - Как ты мог подумать, будто я захочу вернуться домой, когда ты здесь? Кроме тебя мне больше ничего не нужно! А отец … он простит меня, я знаю, что простит… Даже и не надейся когда-нибудь от меня избавиться!
- Это ты не надейся! - засмеялся Эдвард, уже в который раз прижимая меня к себе. - А знаешь, у меня больше нет доверия к этому жасмину. Пока он растёт где-то поблизости, я не смогу спать спокойно… конечно, в ближайшее время и так не собираюсь спокойно спать, - многозначительно протянул он, целуя меня за ухом, - но вообще, в перспективе…
- И что ты хочешь сделать? - спросила я, поцеловав его в шею - туда, где ритмично пульсировала артерия.
- Я выкопаю этот магический куст и посажу где-нибудь в лесу… - Каллен откинул в сторону плед и расстегнул молнию на моём всё ещё мокром платье.
- Ты уверен, что он это переживёт? - я вытащила рубашку из-под ремня его штанов и, запустив под неё руки, погладила спину, чуть надавливая ногтями.
- Конечно, переживёт, - хрипло простонав, заверил Эдвард. Спустив бретельку, он провёл языком вдоль моей ключицы и мягко сдавил пальцами грудь. - Я же "поцелованный солнцем", забыла?
- Ты ведь не собираешься заниматься этим прямо сейчас?
- Если ты о кусте, то нет, а если о нас с тобой, то да… Определённо, да… - всем своим весом Каллен придавил меня к дивану. - Я и так слишком долго ждал тебя…
Настойчивый собачий лай заставил нас остановиться, но не разжать объятий.
- Кыш отсюда, разве тебе не говорили, что подглядывать нехорошо? - Эдвард махнул рукой, но пёс даже не шелохнулся, продолжая сверлить нас своими чёрными блестящими глазами. - В чём дело, Малыш?.. Вот как?.. Тебе точно это не привиделось? - собака фыркнула и отвернулась.
Эдвард рывком поднялся с дивана и потянул меня за руку.
- Что-то случилось? - пытаясь поправить платье, спросила я.
- Сейчас сама всё увидишь, - Эдвард накинул мне на плечи плед и потянул к двери. - Малыш рассказал кое-что интересное.
- Это он-то малыш? - хмыкнула я, бросив косой взгляд на огромную собаку.
- Я вожусь с ним с самого его рождения. Поверь, щенком он выглядел куда беззащитнее… Кстати, он отпрыск Бродяги.
- А Бродяга? - спросила я, уже заранее зная ответ.
- Он умер в прошлом году, дожив до глубокой старости, - подтвердил мою догадку Эдвард.
Дождь уже закончился, и выглянувшая из-за туч луна осветила сад, купаясь в его напоённой водой зелени. В прохладном, влажном воздухе витал душистый аромат цветов, то становясь едва уловимым, то вновь усиливаясь, вызывая лёгкое головокружение. А ещё моя рука, так уютно и правильно лежащая в руке Эдварда... Эта ночь была идеальна!
Пройдя мимо беседки, мы увидели тот самый жасмин… точнее то, что от него осталось.
Куст был абсолютно голый, без единого листочка и представлял собой поистине печальное зрелище. Вся листва и белоснежные лепестки, всё ещё источавшие сладковато-пьянящий аромат, лежали на земле. Ветер, гуляющий по саду, с тихим стоном подхватывал их и разбрасывал вокруг, словно совершая траурный обряд по безвременно ушедшему другу.
- Что с ним случилось? – поднимая горсть осыпавшихся лепестков, спросила я.
- Может быть, дело в том, что он уже исполнил своё предназначение, - пожал плечами Эдвард.
Он подошёл к жасмину и провёл ладонью по его осиротевшим ветвям.
- Ты не можешь ему помочь?
Эдвард снова вернулся ко мне и молча покачал головой.
- Очень жаль, - прошептала я, чувствуя, как на плечи лёгкой вуалью ложится светлая грусть. – Он так много сделал для нас, а теперь его не стало… Это так…
- Печально, - закончил мою мысль Каллен, положив ладони мне на плечи и заглянув в глаза. – Но теперь, когда обратной дороги нет, ты всё равно не жалеешь, что вернулась ко мне?
- Нет, конечно, нет, - улыбнулась я, обнимая Эдварда за талию.
- И никогда не пожалеешь, - твёрдо проговорил он, наклоняясь ко мне. – Я тебе обещаю. Ты будешь счастлива.
- Мы будем, - успела поправить я, прежде чем наши губы нашли друг друга в поцелуе, полном любви и тихой нежности.
***
Элис сильно волновалась за Беллу. Подруги не было всего минут пять, но странный неприятный холодок уже не давал ей покоя, пробегая вдоль позвоночника и щекоча затылок.
Привыкшая всегда доверять своей интуиции, Элис поспешила в соседский сад, то срываясь на бег, то снова замедляя шаг.
- Белла! – позвала она, настежь распахнув скрипучие ворота.
Никакого ответа не последовало.
- Белла! – ещё громче крикнула Элис, сделав несколько шагов вперёд и прижав руки к груди – туда, где учащённо билось сердце.
Лишь шум ветра нарушал тишину, принося с собой упоительный аромат жасмина.
Продолжая звать подругу, Элис прошла дальше и, углубившись в сад, замерла на месте – повсюду, словно крупные хлопья снега, лежали белоснежные цветочные лепестки. Девушка огляделась вокруг, но так и не нашла возможную причину этого Рождества посреди лета – лепестки, грациозно вальсируя в воздухе, падали, кажется, прямиком с небес.
Внезапная догадка пронзила Элис – непрошенные слёзы брызнули из глаз, но девушка поспешно смахнула их тыльной стороной ладони. Нет, она не будет плакать! Белле это не понравилось бы. Хотя, если подумать, подруга и сама была та ещё плакса.
При мысли об этом Элис улыбнулась, пусть в уголках её губ и притаилась грусть. Девушка вытянула вперёд руку – на её раскрытую ладонь медленно опустился чуть влажный, словно после дождя, лепесток жасмина.
- Будь счастлива со своим Эдвардом, - бережно зажав в кулаке белоснежную «снежинку», прошептала Элис. – Будь счастлива, Белла!
Источник: http://robsten.ru/forum/78-3155-1
