Декабрьский воздух

– Итак, Эдвард, есть планы на выходные? – большие голубые глаза, обрамленные черными густыми ресницами, смотрят на него.

 – Э-э, нет, – говорит он своей клавиатуре, руки летают по клавишам так быстро, как только могут, чтобы он быстрее мог пойти домой. Пятница всегда была ночью домашней пиццы, и он не хочет опаздывать.

 – Никаких планов, правда?

Его пальцы замирают, он качает головой, не поднимая ее. Он знает: если посмотрит, увидит ее наметанную кокетливую улыбку. Ту, что она посылает ежедневно. Она работала в его компании всего неделю, а он уже всем существом желает, чтобы она ушла.

 – Ну, если это так, тогда, возможно... Ну понимаешь, мы могли бы...

 – Я женат, – говорит он, его палец говорит он, пальцами бессознательно крутя обручальное кольцо. – Это моя дочь.

В простую рамку вставлена фотография маленькой девочки, бегущей с воздушным змеем по полю с красными маками. Кудряшки, выскочившие из хвостика, развевались за спиной, когда она бежала. Нежная улыбка расплывается на его лице, когда он вспоминает тот день, когда была сделана фотография. Ее третий день рождения – ее дядя подарил ей этого змея. Она была так взволнована, что оставила позади остальные подарки и побежала вместе со змеем. Он вспоминал мелкие детали – сколько времени потребовалось его жене, чтобы вплести ленточку в ее волосы, и какой нетерпеливой была его маленькая девочка, желая поскорее освободиться и бежать играть.

 – И что? – ее резкий голос вырывает его из приятных воспоминаний. Он смотрит на нее некоторое время, и видит, как она пожимает плечами и как искусственные ногти пробегаются по искусственным волосам.

 – И ничего, – ярый взгляд, посланный ей, выходит сам собой. – Я женат, – он не желает уделять ей больше внимания, чем нужно для соблюдения правил вежливости. Периферийным зрением он замечает своего лучшего друга и бросает ему умоляющий взгляд, мысленно крича «Помоги!».

 – Таня, Таня, – Эммет качает головой и забрасывает руку ей на плечо. Она закатывает глаза и ничего не делает, чтобы выбраться из его объятий. – Сколько раз мне нужно повторить, что Каллен здесь не для веселья. Я же, с другой стороны... ты свободна сегодня вечером? – Эммету удается переманить на себя внимание.

Тане требуется минута на ложное обдумывание. Указательным пальчиком она постукивает себя по лбу, отчего Эдвард закатывает глаза, созерцая ее спектакль.

 – Почему бы и нет?..

 – Точно, почему бы и нет, – ухмылка Эммета дьявольская, пока его рука играет с воротом ее рубашки.

Эдвард пытается игнорировать этих двоих, чтобы быстрее закончить с работой и вернуться домой. Наконец он слышит, как она говорит: «Позвони мне!», а потом уходит от них. Эммет следит за ее походкой, пока она не оказывается вне поля зрения, и даже наклоняет голову, когда она сворачивает за угол.

 – Не знаю, как ты это делаешь, чувак.

 – Делаю что? – спрашивает Эдвард, вслушиваясь лишь наполовину.

 – Что? Только не говори, что не знаешь! Да эта блондиночка вешается на тебя. Она уже готова, ее даже ужином кормить не нужно.

Эдвард отталкивается от стола, вздыхает, откидываясь на столько, на сколько может, и закидывает руки за голову.

 – Удивительно. Удачи.

 – Чувак, тебе двадцать девять. Это нормально – жить, я отступлю, если хочешь...

 – Нет, даже не думай.

 – Уверен?

У Эдварда хватает терпения послать Эммету суровый взгляд. Они были лучшими друзьями с колледжа, но сильнее отличаться не могли. Эдвард женился на своей школьной возлюбленной, Белле, и в двадцать пять стал отцом, в то время как Эммет со школьной скамьи меняет подружек. Его всегда развлекали их отличия, но в последнее время даже он едва с ними справляется.

Эммет отодвигает стул от чьего-то стола и начинает подбрасывать пресс-папье в воздух.

 – Завтра плей-офф, – Эдвард смеется: Эммет – преданный фанат, хотя и жил в Новом Орлеане только три года.

 – Да? И кто играет?

 – «Орлы». И мы надерем им задницу. Все собираются в «Марс» посмотреть игру, и ты тоже приходи.

 – Нет, мужик, я не могу.

 – Что значит «не могу»? – Эммет с грохотом опускает пресс-папье на стол. – Конечно, ты можешь!

Эдвард смеется: Эммет и вправду не изменился за все эти годы.

 – Ладно, увидимся там.

Эммет разворачивается к выходу из офиса, но, когда он это делает, его поведение меняется. Брови нахмурены, а глаза опущены в пол, прежде чем он встречается взглядом с Эдвардом.

 – Ты хреново выглядишь. Ты действительно должен пойти, брат, – он может слышать беспокойство в голосе Эммета.

Эдварду становится неудобно от того, куда сворачивает разговор. Он с трудом сглатывает и избегает контакта с Эмметом.

 – Да, я знаю. Наверное, увидимся там.

 – Хорошо, – напряженная поза Эммета расслабляется. Он похлопывает Эдварда по спине и покидает офис. – Тебе же на пользу пойдет.

Эдвард лишь кивает, собирает свои вещи и прокладывает дорогу к выходу. Он улыбается и желает коллегам хороших выходных. Он выходит из здания, и декабрьский чистый, свежий воздух врывается в его легкие. Вдыхает его и плотнее запахивает пальто. Он сожалеет, что не надел шарф, который купила ему Белла в прошлом году. Не хотелось обижать ее словами о том, что никогда не носит шарфы, поэтому убрал его в ящик вместо того, чтобы сказать, что шарф ему не нравится.

Когда он входит в темный дом, то не включает свет. Вместо этого сбрасывает пальто, оставляя его на скамейке у входной двери, и с громким вздохом падает на диван.

Откинув голову, он заключает договор с самим собой, что закроет глаза лишь на пару секунд. Но веки закрываются, мир чернеет, тело глубже проседает в диван. Его конечности тяжелеют и тянут вниз, и он наслаждается пустотой, окутывающей его сознание. Он не знает, сколько так сидит, прежде чем слышит топот маленьких ножек, топающих из дальней комнаты по направлению к нему.

 – Папа! – Софи летит к нему по коридору прямо ему в руки. Энергия, которую он чувствует (ее не хватало целый день), окутывает его. Все его настроение меняется, он поднимается и начинает кружить ее так, как она любит.

 – Прекрати, Эдвард, ей будет плохо, она только что поела! – смеясь, к ним подходит Белла и дарит страстный поцелуй, такой страстный, какой может подарить под наблюдением маленьких глазок.

 – Мы скучали по тебе сегодня, – тихо шепчет она.

 – Я тоже скучал по вам, – между ними зажглась искра страсти, которой придется подождать до вечера, поэтому он целует ее еще раз и обращает все свое внимание на бегающий комок энергии.

 – Мы можем покататься?

Он глядит в окно, зная – воздух морозный, но снега еще нет. Он смотрит на нее сверху вниз и видит умоляющие щенячьи глазки.

 – Пожалуйста, папочка!

Он никогда не мог сказать ей «нет».

 – Хорошо. Только надень пальто, шапку и перчатки, – он не успевает закончить фразу, а она уже бежит по коридору.

Взявшись за руки, они идут к игровой площадке, которую он построил для нее. Оборачиваются к дому и махают Белле, которая смотрит на них из окна и улыбается. Он садится на качели, и она забирается ему на колени.

 – Как высоко хочешь взлететь? – шепчет он ей на ухо, отчего она поворачивает голову к нему.

Волнение сверкает в ее светлых глазках и белозубой улыбке.

 – Очень высоко, – шепчет она в ответ, словно они делят на двоих одну тайну.

 – Ты уверена? – с напускной серьезностью спрашивает он.

На секунду она задумывается, и он не может удержаться от мысли о том, как она похожа на свою маму, когда прикусывает губку и хмурит свои бровки. Она во многом похожа на Беллу – каштановыми волосами, завивающимися на кончиках, и веснушками, разбрызганными по ее носику – и, если не считать ярко-зеленых глаз, она была ее точной копией.

 – Да, я уверена, – произносит она с легкой шепелявостью, которая у нее была с тех пор, как она научилась говорить. – Очень-очень высоко, пап.

 – Высоко – так высоко, – он крепко обвивает руку вокруг ее тонкой талии, осторожно прижимая себе в груди.

Ее маленькие ручки цепляются за его ладони, лежащие на ее животе. Она пинается ножками от нетерпения, и ее крохотные ножки, он уверен, оставляют следы на его брюках.

 – Держись крепче. Я не хочу потерять тебя в облаках, – предупреждает он, заставляя ее кричать от удовольствия, и они взлетают высоко над землей.

Они раскачиваются взад и вперед, холод кусает их за уши, ветер щиплет щеки. Он закрывает глаза и слушает ее смех и хихиканье, отчего он улыбается. Беременность Беллы проходила тяжело, и большую часть она провела в постели. Врач предупреждал: в случае еще одной беременности выживет либо ребенок, либо мать. Они не стали рисковать. Им повезло иметь свою маленькую девочку и друг друга; этого было достаточно, жизнь была прекрасна.

 – Все, останавливаемся, – предупреждает он и аккуратно останавливается.

Она спрыгивает с его колен, ее глазки широко распахнуты, и она хватает ртом воздух. Ее энергия бьет на полную мощность. Она рассказывает о художественном классе, куда ходит по пятницам по пути домой. Оказавшись внутри, она показывает ему рисунок прежде, чем он успевает снять ботинки.

 – Пап, смотри! Миссис Коуп говорит, что я нарисовала лучше всех в классе.

Эдвард садится на пол, чтобы отдать рисунку дочери нужное внимание.

 – Ничего себе, миссис Коуп хорошо разбирается в этом. Это удивительно, малышка Софи.

Ее глаза распахиваются, улыбка становится шире: она сияет, и это – лучшая часть дня.

 – Посмотри, это дерево такое же как у нас! – она хватает его за руку и тянет к украшенному дереву, которое за две недели уже готово к Рождеству. – У меня такие же красные игрушки, какие повесила мамочка, и даже звезда! – ее мизинчик порхает над карандашным рисунком, а все тело гудело от волнения. – Джимми не поверил, когда я сказала, что сама вешала звезду, но я ему сказала, что повесила сама.

 – Да, ее повесила ты, – согласился Эдвард, снова поднимая ее, так чтобы ее пальчики коснулись краешка звезды.

 – Я ему так и сказала, – она решительно кивает головой.

 – Софи, – слышит Эдвард голос Беллы из кухни. – Пора купаться. Если ты поторопишься, то мы успеем почитать перед сном твою новую рождественскую книжку.

Софи визжит, со скоростью маленькой девочки вырывается из объятий отца и торопится в ванную.

 – Встретимся в моей комнате принцессы, папочка! – кричит она папе и исчезает в коридоре.

Белла следует за ней, зная, что ей потребуется помощь в ванной. Эдвард наслаждается огоньками на дереве, пока до него не долетает аромат домашней пиццы.

Он вытаскивает пиво из холодильника, когда чувствует, как две нежные ручки оборачиваются вокруг его талии. Он поворачивается, притягивая жену к своей груди, и целует ее. Когда он отступает, вознаграждает ее красивой улыбкой.

 – Твоя пицца в духовке.

 – Пахнет восхитительно. Прости, что опоздал.

 – Ничего страшного. Как дела на работе? – она всегда очень снисходительна к его напряженному графику, но она вытаскивает ужин на стол и садится рядом с ним.

 – Хорошо, – он делится с ней прошедшими событиями.

Софи зовет его из ванной, но когда он встает, чтобы помочь, Белла кладет руку ему на плечо.

 – Все в порядке, сиди; я посмотрю, что ей нужно.

Он очень голоден, поэтому начинает есть пиццу, почти не чувствуя вкуса. К тому времени, когда он доедает, Софи уже находится в своей постели и ждет свою историю.

Белла и Эдвард сворачиваются на постели маленькой девочки, чтобы провести вечерний ритуал. Когда прочитаны три страницы о Гринче, который похитил Рождество, они слышат мягкое сопение, раздающее между ними.

Белла смотрит на Эдварда, и ее глаза искрятся обещанием чего-то особенного для них двоих. Очень аккуратно они выскальзывают из постели Софи. Крепко держа ладошку Беллы, он чувствует возбуждение, которое не прошло с тех пор, как они были подростками. Он оглядывается назад на свою маленькую девочку, спящую в своей розовой спальне, и чувствует себя целым. Он чувствует, что ему безумно повезло и что невозможно прожить жизнь без них.

Он чувствует мягкие губы жены на своей щеке, и в это время пронзительно звонит телефон. Его тело и ум начинают протестовать, вытаскивать его обратно в реальность. Он борется с этим чувством, сильнее сжимая жену, умоляя ее не исчезать. В панике он смотрит вниз и видит, ее волосы начинают развиваться, словно в помещение ворвался сильный ветер. Софи кричит:

– Папочка!

Ее ручки тянутся к ним, ее крики становятся отчаяннее, но он ничего не может сделать, чтобы добраться до нее. Его ноги прирастают к полу, он видит, как она тает под одеялом, исчезая из этого мира. Он сжимает Беллу сильнее, но он больше не чувствует ее тела. Он просит ее остаться – не исчезать. Но она исчезает, как и всегда. Его сердце тяжелеет, голова начинается кружиться. Он вытягивает руку и щелкает по выключателю, погружая свой мир в черноту.

Ему требуется секунда, чтобы приспособиться, и он желает, чтобы его телефон замолчал, чтобы он снова остался в покое и тишине. Он даже не понимал, как потекли слезы во время сна, пока соленая жидкость не попала ему на губы. Всхлипнув, он набирается храбрости и открывает глаза, поднимая голову со спинки дивана. Живот резко скручивает, когда его приветствует темная безжизненная комната. Он слышит голос лучшей подруги своей жены, раздающийся из автоответчика, которая проверяет его, сочувствует ему. Он игнорирует сообщение, его глаза путешествуют по всей комнате. Даже учитывая, что он не ожидал ничего увидеть, пустота давит на него. Присутствие его жены везде. В занавесках, которые она сшила, в мебели, которую она выбирала. Он больше не может спать в их постели. Домик Барби, принадлежащий Софи, одиноко стоит в углу. Качели тихо раскачиваются по своей воле, им больше некого веселить. Ее спальня осталась без изменений. Каждый уголок в его доме преследовал его воспоминаниями.

Наконец измученный взгляд падает на две коробки, в которых лежит то, что осталось от его жены и дочери – от его жизни. Всего одна секунда, один несчастный случай – и их жизни разрушены навсегда. Когда год назад раздался звонок, и он получил известие, мир рухнул.

Он умолял.

Он заключал сделки.

Предлагал свою душу любому, готовому отдать все в обмен на них.

Но никто его не услышал.

Никто не принял его предложения.

Он обещал себе, что больше не будет этого делать, но эти фантазии, эти идеальные воспоминания о том, что было раньше – все, что у него осталось. В животе заурчало, но у него не было желания двигаться. Не снимая костюма, сбрасывает ботинки, стягивает одеяло с дивана и ложится.

Больше нет движения вперед.

Больше нет смысла двигаться дальше.

Нельзя сломать то, что уже разрушено полностью.

Они всегда будут вместе. Закрыв глаза, он сосредотачивается на своих воспоминаниях, чтобы пережить еще одну ночь.