Менее чем через час белый фургон сервисной службы из Лас Вегаса остановился перед домом. Парень быстро начал работать, а я настороженно смотрел на него, испытывая дискомфорт от присутствия незнакомца в моем доме. Он кидал на меня опасливые взгляды, но ничего не говорил, работая в тишине около получаса.

- Что ж, плохие новости, - сказал он, наконец, нерешительно обратившись ко мне. Он

бросил быстрый взгляд на Изабеллу, которая стояла возле двери, прислушиваясь.

- У вас произошла утечка фреона, вот почему не охлаждался воздух. Это легко исправить, но мне кажется в наружном блоке также имеются повреждения. Алюминиевые пластины согнуты, а система забита грязью. Фильтр также поврежден... похоже, кто-то подвел к нему шланг высокого давления.

Я в расстройстве провел рукой по волосам. Упс.

- И это все?

- Кроме того, что перегорел предохранитель, да, - ответил он. – Лучше, если мы все сделаем и запустим сегодня. Что касается оплаты...

- Мне посрать, сколько это будет стоить, - перебил я его. - Просто исправьте это.

- Хорошо, - ответил он. - Я займусь этим немедленно.

Я пошел прямо наверх, чтобы снять свою грязную одежду. Я бросил ее на пол, прежде чем направиться в прилегающую к комнате ванную и включить холодный душ. Я встал под брызжущие ледяные капли, позволяя им остудить мою потную кожу.

Я стоял там какое-то время, пока мои пальцы не сморщились. Вода была такой холодной, что мои яйца пытались забраться внутрь. Выключив душ, я вылез и обернул полотенце вокруг талии, прежде чем вернуться обратно в спальню. Я чуть приостановился, когда заметил Изабеллу, сидевшую на краю кровати и сжимающую в руках знакомый конверт. Весь мятый и согнутый, с влажными и изорванными краями от того, что лежал у меня в кармане. При виде его мое сердце бешено забилось, адреналин стал штурмовать мои вены. Я почти забыл об этой хреновине, пока воевал с кондиционером.

Пробежавшись рукой по мокрым волосам, я вздохнул и подошел к кровати. Я сел рядом с ней и схватил конверт, зная, что бессмысленно откладывать это на потом. Оно будет насмехаться надо мной, глядя на меня оттуда, куда я, черт возьми, его положу, постоянно напоминая о моей трусости. Мне придется столкнуться с тем, что бы это ни было, потому что избегание не изменит это дерьмо. Если нас ждет катастрофа, то, по крайней мере, мы попытаемся справиться с этим, как взрослые люди. Или я, в любом случае. Изабелла выглядела, блядь, хорошо приспособившейся. Я один вел себя как киска.

- А ты не хочешь сначала одеться? - спросила она, когда я стал вскрывать конверт.

- Слишком жарко для одежды, Белла, - ответил я. - Кроме того, дети – это синонимы быть в чем мать родила. Мы делаем их голыми, и они уверены, что они – гребаный результат пребывания без одежды.

Она рассмеялась.

- В этом есть смысл, я думаю.

- Да, это так, так что не стесняйся снять с себя все.

- Не сейчас, - ответила она. - Если ты не забыл, у нас кое-кто внизу работает.

- Как я могу забыть, когда здесь чертовых сто градусов, не меньше, - проворчал я, вытаскивая бумагу из конверта. Я начал ее разворачивать, но засомневался и взглянул на мою жену.

- Ты уверена, что хочешь это сделать?

Она улыбнулась и кивнула.

- Да.

- Ладно.

Я открыл бумагу, мои глаза мгновенно увидели одно единственное слово, написанное внутри. Чернила размазались из-за влажности, но то, что было написано, было ясно, как день.

Девочка.

У нее будет девочка. У нас будет девочка.

Дочь.

Облегчение мгновенно настигло меня, охватившая меня ранее паника отступила. La Cosa Nostra оставляет девочек в покое. Они берегут женщин, защищают их и ни в коем случае никогда ни во что не вовлекают. Одной ублюдочной пулей меньше.

Я громко выдохнул, не понимая, что задержал дыхание, и Изабелла начала потирать мою спину.

- Девочка, - прошептала она.

Я кивнул.

- Ты разочарован? - спросила она.

Я взглянул на нее и увидел опасение и беспокойство за мои чувства в ее глазах. Она была слишком хороша для меня. Я буду верить в это до самой смерти.

- Нисколько, - ответил я. - Невозможно быть более счастливым.

Она улыбнулась, слезы проступили в уголках ее глаз, и я протянул руки, чтобы обнять ее. Потянув ее вниз на кровать, я прижался к ней. Засунув руку ей под рубашку,

я ласкал выпуклый живот, пока целовал ее шею.

- Дочь, - пробормотал я в ее кожу, все еще поражаясь, что это происходит. – Маленькая девочка.

- С косичками и в платье, - сказала она. - Она может играть в куклы, а может пойти на танцы.

- И в музыкальный класс, - сказал я.

- И в художественный класс тоже, - добавила она. - Она будет иметь все, что я не получила и возможность сделать все, что я упустила.

- Например, школу.

- Да, и друзей. С ночевками и днями рождения и свиданиями.

Я напрягся.

- Никаких свиданий.

- Да, свиданиями, - настаивала она, и голос ее был игривым, хотя я был чертовски серьезен. - С мальчиками.

- Черта с два.

- Да. Она будет пользоваться косметикой, и они будут держаться за руки в темном кинотеатре, делясь содовой.

- Ты чертова сумасшедшая, - сказал я, садясь и глядя на нее с недоверием. Моя паника вернулась. Разве она, блядь, не понимает, какими могут быть мальчики? - Моя дочь не будет делать это дерьмо, Белла.

- Будет, - настаивала она. - Это нормально.

- Может быть и так, но у нас ничего не было гребано нормальным.

- Я знаю, - ответила она. - Именно поэтому она получит такую возможность. Неужели ей не будет позволено иметь все те нормальные вещи, которые мы не получили?

Я просто смотрел на нее, не зная, что сказать. Она была права, конечно, хотя я и не хотел соглашаться. Мы не делали это дерьмо, как было принято. Не было никаких ухаживаний, или как там они называют эту херню. Никакого скажи "да" или "нет", знакомства с родителями, неуклюжего бреда во время первого свидания.

Мы встретились, потому что так сложились обстоятельства. Они свели нас вместе. Не существовало никакого другого пути для нас, и, как бы ни был я благодарен за то, что она есть у меня, я знал, что у нее украли этот опыт.

Опыт, который она, по-видимому, надеялась дать своей дочери.

Я понял, когда смотрел на нее, что она не была так уж приспособлена, как мне казалось. У нее были те же проблемы, что и у меня, когда дело касалось этого. Насколько я был напуган до смерти при мысли о мальчике, вынужденном идти по моим стопам, настолько же и она боялась того, что девочка пойдет ее путем.

- Прекрасно, - пробормотал я, опять укладываясь обратно и снова лаская рукой живот. - Она может делать что угодно из нормального дерьма, но никакой косметики.

И как только я произнес эти слова, живот Изабеллы шевельнулся, движение было настолько слабым, что я не уловил бы его, если бы руки не лежали на том самом месте, где это произошло.

Изабелла ахнула.

- Ты чувствуешь это?

- Неужели она... - начал я и остановился в шоке. Что за хрень? - Неужели она, черт побери, меня пнула?

Изабелла залилась смехом, беззаботный звук эхом разнесся по тихой комнате. Пока мы лежали, внезапный поток воздуха настиг меня, поскольку включился кондиционер, и я вздохнул с облегчением.

Наконец-то эту хреновину отремонтировали – в мире все снова стало правильно.

- Она это сделала, - сказала Белла счастливо. - Я думаю, это означает, что она не согласна с тобой.

Часть, в Которой Я Приобретаю Киску
(Но не такую киску, что мне нравятся)

Непрекращающийся громкий шум действовал мне на нервы. Мы были там не более пяти минут, а у меня уже была головная боль.

- Ты уверена в этом дерьме, Белла? - спросил я, желая, чтобы она передумала и мы бы уехали домой.

Я даже не был уверен, как, черт возьми, она меня уговорила, если честно. Я стоял на своем, отказываясь позволить этому дерьму произойти, но в момент слабости я сдался. Я должен был знать, что она всегда обводит меня вокруг своего гребаного пальчика. Все, что ей надо было сделать – посмотреть на меня своими большими карими глазами, и я был в ее власти.

- Да, уверена, - ответила она. - Ты постоянно на работе, и мне одиноко.

- Я перестану работать так много, - сказал я, пожав плечами.

Она рассмеялась.

- Как это на самом деле возможно?

Действительно.

- Я сделал бы это, если бы мог, ты же знаешь.

- Я знаю, что ты так и поступил бы, и не виню тебя. Поэтому ты не должен чувствовать себя таким виноватым, оставляя меня одну.

- Я все равно чувствую вину, - ответил я. - Теперь мне придется беспокоиться еще по одному поводу.

- Почему ты должен беспокоиться? - спросила она, глядя на меня в замешательстве. - Все будет хорошо.

- Ты же знаешь, как я себя чувствую, Белла. Мне не нравится это. Никогда не знаешь, что может случиться.

Она закатила глаза.

- Ты смешон.

Я пожал плечами. Может быть, так и было, но я ничего не мог поделать.

- Извините за ожидание, - сказала дама, появляясь из подсобки. - Чем я могу помочь вам двоим сегодня?

Изабелла улыбнулась, взяла меня за руку и сжала ее.

- Мы хотим взять кошку.

«Мы» было ложью. Я ненавидел кошек – коварных маленьких трусливых ублюдков.

Дама проводила нас в помещение, где вдоль стен стояли ряды маленьких клеток, заполненных кошками. Они вели себя гораздо тише, чем собаки, лай и рычание которых можно было услышать в приемной.

Мы шли по комнате, и Изабелла касалась клеток, лаская животных, когда мы проходили мимо.

Там, должно быть, было не меньше пятидесяти, всех возрастов и такой расцветки, какую только можно себе представить. Некоторые из них были ненормально пушистыми, в то время как другие голыми, словно гребаные крысы. Были котята и взрослые кошки, некоторые худые как щепки, а другие настолько жирные, что я был удивлен, как они могли ходить. Правда, независимо от различий, все они имели нечто общее – все они смотрели на меня так, будто хотели, чтобы я сдох.

Она, наконец, остановилась перед клеткой, где находился одинокий черный кот. В нем не было ничего особенного, никаких отметин, чтобы выделяло его среди других. Он не издал ни звука, когда мы приблизились, даже не подошел ближе, чтобы Изабелла могла его погладить. Он просто, блядь, сидел там, мрачно глядя на нас.

- Мне нравится вот этот, - сказала Белла.

Я недоверчиво посмотрел на нее.

- Серьезно? У него депрессивный вид, Белла.

Она кивнула.

- Он выглядит грустным.

- И ты хочешь его взять? - спросил я. - Он похож на тех кошек, которые бросаются под колеса гребаного автомобиля.

Леди прочистила горло сзади нас, видимо, подслушивая... любопытная сука.

- Его имя – Тень. Владелец оставил его несколько недель назад, он был не в состоянии больше содержать его.

Изабелла кивнула.

- Это определенно правильный выбор. Он нуждается в нас.

Я повернулся к коту. Он все еще просто сидел там, впиваясь в меня взглядом.

- Да похрен.

- Плата за животное составляет сорок долларов, - сказала дама.

- Христос, - пробормотал я, доставая свой бумажник, чтобы проверить, есть ли у меня наличные. За то, как гребаный кот смотрел на меня, это они должны были мне заплатить, чтобы я взял его.

- Что происходит с кошками, которых не выбирают? - спросила Изабелла, оглядываясь на остальные клетки.

- Ну, мы делаем все возможное, чтобы найти им хозяев, но тех, которым не повезет, в конечном итоге ждет эвтаназия.

Я почувствовал, как напряглась Изабелла, и даже не глядя на нее, понял, что она сейчас заплачет.

- Все эти бедные кошечки, - тихо сказала она. - Они просто хотят домой, чтобы кто-то

любил их.

Я покачал головой, глядя на нее и видя отчаяние на ее лице. Она и так была

чувствительным человеком, но из-за этих чертовых гормонов беременности ее заносило как на эмоциональных американских горках.

- Я не могу спасти их всех, Белла. Даже если бы старался, то все равно бы не смог.

Часть, в Которой Люди Действуют Мне на Нервы
(сюрприз, сюрприз)

- Я нашел! – прокричал Эмметт.

Я поежился, отодвинув телефон на несколько дюймов от моего уха. Я стоял посреди продуктового магазина и был уверен, что люди в двух соседних проходах могли слышать его громкую задницу через крошечный динамик.

- Ты нашел что?

- Идеальное имя!

Я хмурился, поскольку просматривал морозильные камеры в поисках Ben&Jerry's со вкусом Морковного пирога.

Изабелла, если нужно, была очень настойчива, но я нигде не мог найти это дерьмо. Я был уже в четвертом магазине и отчаялся до такой степени, что был готов полететь туда, где, блядь, жили Ben и Jerry, чтобы заставить их сделать для меня то, что надо.

- Идеальное имя для чего? - спросил я, не понимая, почему мой брат настолько взволнован.

- В смысле для чего? - спросил он. - Для твоей дочери!

- Какого хрена ты подбираешь имя моей дочери? - спросил я, в расстройстве разглядывая надписи на баночках с мороженым. Коренастая обезьяна, Американская мечта, Рыбья еда, Недоделанный, Вишневый Гарсия... Что угодно, кроме треклятого Морковного пирога.

- Потому что кто-то же должен назвать ее, - ответил он.

- Разве это не моя работа? - спросил я. - Я – ее гребаный отец, знаешь ли.

- Да, ну дак с тобой мы это и обсуждаем, - сказал он. - Мы не можем тебе доверить это дерьмо.

- Мы? Кто там еще в сговоре с тобой?

- Вся семья, - ответил он. - Я говорю от их имени.

- Моя жена тоже с вами?

- Нет, но ее голос и не считается.

- Какого черта не считается, когда она – та, кто носит ребенка?

- Потому что она в «команде Эдварда». Она напоминает чертового капитана команды. Ты ничего не можешь сделать неправильного в ее глазах, настолько она уступчива, и позволила бы тебе назвать ребенка так, как хочешь ты.

Я рассмеялся.

- Команда Эдварда? С каких это пор я – гребаный спорт?

- Сразу и навсегда, брат.

Я покачал головой. Мой брат иногда мог быть гребаным идиотом.

- Так, что за предположительно идеальное имя вы придумали?

- Не предположительно. Это – прекрасное имя и точка.

- Ладно, и что, блядь, это за имя?

- Эммитина.

Он был абсолютно серьезен, поскольку сказал это так, будто действительно полагал, что это лучшее гребаное имя из когда либо существующих.

- Ты хочешь, чтобы, блядь, я назвал своего ребенка Эммитина?

- Мы, - исправил меня он. - Мы хотим, ты помнишь? Я говорю сейчас за всю семью.

Несмотря на свое раздражение, я рассмеялся.

- Да, ты только что потеряли их доверие с этим дерьмом.

- Да перестань, это идеально!

- Я не назову своего ребенка в честь тебя, Эммет.

- Почему нет? - спросилон, будучи по-настоящему оскорбленным. - Почему бы не назвать ее в честь крестного?

- Крестного? Кто, блядь, тебе сказал, что ты будешь ее крестным?

- О, это жестоко, брат! Ты же знаешь, что я лучше всех подхожу для этой работы.

- Вряд ли, - проворчал я. – Почему, блядь, я должен доверять чуваку, который хочет назвать моего ребенка Эммитина?

- Хорошо, может тогда Эммитрисия?

Я закатил глаза.

- Я должен идти. У меня есть дерьмо, которое нужно сделать.

- Что может быть важнее, чем разговор со мной?

- Моя жена, например, и поиски треклятого Ben&Jerry's со вкусом Морковного пирога, который она хочет.

- Мороженое? Мужик, это хорошо. Так ты в Wal-Mart?

Мои брови опять сошлись на переносице.

- Почему я должен идти в Wal-Mart?

- Потому что это единственное место, где продают такое.

Бинго, ублюдок. Неудивительно, что я не мог найти это дерьмо.

- Да, я в Wal-Mart, - ответил я, разворачиваясь, чтобы двинуться на выход из продуктового магазина.

- Эй, кстати, там клево, - сказал он. - Эммарт.

- Что, блядь, такое Эммарт?

- Не знаю, но звучит хорошо. Ты мог бы добавить «и» на конце и сделать Эммарти.

- Ты – придурок.

- Тебе это не нравится?

- Конечно, мне это не нравится.

- Почему? Это походит на «Amari», а я знаю, тебе нравится «Amari».

Я ошеломленно замедлил шаги, как только он это произнес. «Amari» был итальянским ликером, который мы, детьми, воровали из отцовского кабинета. Мой рот почти сразу заполнился слюной только при упоминании о нем. Последней вещью, в которой я нуждался, снова начать думать о выпивке, жидкий алкогольный пожар согревал изнутри грудь и успокаивал мои нервы.

- Все, я вешаю трубку, - сказал я.

- Нет! Да перестань, давай поговорим об этом!

- Пока, Эм.

Я завершил разговор и положил телефон в свой карман, направляясь к выходу, где меня встретил теплый вечерний воздух. Я посмотрел на свои часы и увидел, что уже было начало пятого. Меня не было уже более часа, и я был удивлен, что Изабелла не позвонила узнать, где я нахожусь.

И тут же, когда эта мысль пришла мне в голову, мой телефон завибрировал в кармане. Я вздохнул и вытащил его, думая, что это она, но увидел сообщение от Эммета.

«Как насчет Эммы?»

Я покачал головой. Он был бы ничего, если бы не был таким приставучим. И занозой в заднице, конечно. Всегда гребаной занозой в заднице.

Я в раздражении забрался в свою машину и поехал через весь город к ближайшему Wal-Mart. Все места были заняты, магазин заполнен людьми, так как были выходные. Это всегда меня поражало, потому что это место было постоянно забито ублюдками, независимо от времени суток. Они бы просто повсюду, стояли и болтали о всякой ерунде, перегораживая все витрины с продуктами, будто им вообще на все плевать в этом мире. Это было сродни попаданию в альтернативную реальность, где счастливая огромная семейка засранцев неожиданно встретилась у двенадцатой секции, и будто каждый из них знал всех, даже если они никогда в жизни не встречались. Миллион человек проживало в этом проклятом городе, и было невозможно посетитьWal-Mart без того, чтобы кто-нибудь не попытался вступить с тобой в беседу.

Я, блядь, ненавидел это место.

Лавируя между людьми, я направился прямо к морозильным камерам. Мне потребовалась секунда, чтобы увидеть секцию Ben&Jerry, находящуюся в середине десятков других марок мороженого, и мне пришлось ждать одну женщину, чтобы она убралась, для того чтобы я мог как следует все разглядеть. Когда, наконец, это произошло, я, порядочно раздраженный, стал разглядывать упаковки.

Я уже собирался сдаться, обнаружив любой гребаный вкус, какой только можно представить, за исключением того, который был мне нужен, когда вдруг этикетка где-то в заднем ряду попалась мне на глаза. Одна заблудившаяся баночка с мороженым была перемешана с другими, на крышке которых провозглашался этот «исключительный вкус».

- Чертовски вовремя, - проворчал я, когда вытащил его из холодильника и с облегчением увидел, что на его боку написано «Со вкусом Морковного пирога».

Я прижал этого ублюдка к себе, оберегая так, будто от этого дерьма зависела моя жизнь, и быстро направился к кассе.

Никто не заговорил со мной. Никто,блядь, даже не смотрел на меня, если на то пошло. Я спокойно ждал своей очереди, хотя был довольно нетерпелив, и обрадовался, когда, наконец, подошла моя очередь заплатить. Я кинул мороженое на конвейерную ленту и вытащил свой бумажник, чтобы достать немного наличных.

- Эй, как дела? - спросила кассирша.

- Прекрасно, а у вас? - пробормотал я.

- Все замечательно, спасибо.

В ее голосе не было никакого энтузиазма. Она работала в Wal-Mart в субботу вечером. Я догадывался, что ничего замечательного в этом дерьме не было.

Она взяла мороженое и провела им перед сканером несколько раз, но ничто не произошло. Я посмотрел на нее, задаваясь вопросом, какие у нее, блядь, проблемы, когда она схватила переносной сканер и направила его на штрих-код. В тот момент, когда я увидел это, я улыбнулся, подумав о том, что такую же штуку использовали на УЗИ. Время пролетело как один день – мы все ближе подбирались к дате родов Изабеллы.

Это все еще чувствовалось настолько нереальным, и надо было сделать к этому времени еще так много дерьма... Купить вещи, украсить детскую, выбрать имя...

Имя, которое определенно не будет Эммарти, или как там, мать твою, он еще говорил.

Кассирша улыбнулась, поскольку, наконец, последовал сигнал, и вернула сканер на место, разглядывая баночкув своей руке.

- Значит, со вкусом морковного пирога, да? Это вкусно?

Мое выражение лица быстро сменилось. Я должен был знать, что обязательно кто-нибудь заговорит со мной.

- Наверно, нет, - ответил я. Она в замешательстве посмотрела на меня, и я вздохнул, раздраженный необходимостью объяснять каждому, что это не его сучье дело.

- Это не для меня, так что, я и не узнаю.

- О, - ответилаона, положив мороженое в пакет. - Как интересно. Это для друга?

Ее бровь была поднята, любопытство легко читалось в ее глазах. Понадобилось какое-то время, чтобы меня осенило, что она, блядь, флиртовала со мной и выуживала информацию. Я покачал головой.

- Это для моей жены, - ответил я. - Одно из тех странных тупых желаний во время беременности.

Я чуть не рассмеялся над тем, как быстро надежда на ее лице превратилась в разочарование. Все плохо, сучка. Я занят.

- О, ну, в общем, я уверена, что ей понравится, - сказала она, глядя на монитор. - С вас три доллара пятьдесят четыре цента.

Я вытащил пятидолларовую банкноту и протянул ей, запихнув сдачу в карман вместе с квитанцией. Я схватил пакет с мороженым и двинулся к выходу, пробираясь мимо сучки, стоящей у двери. Я ненавидел, когда они, блядь, останавливали меня и просили показать мою квитанцию, будто я туда ходил, чтобы что-нибудь украсть у этих ублюдков. Я что, похож на гребаного вора?

Ну, ладно... возможно и похож. Вот так, блядь, всегда.

Я забрался в машину, довольный, что можно убраться из этого гребаного места, и поехал по дороге из Лас-Вегаса. Я был в нескольких милях от BlueDiamond, когда мой телефон начал звонить. Я схватил его и напрягся, когда увидел, что звонит Алек.

- Да, сэр? - ответил я.

- Сколько времени тебе потребуется, чтобы добраться сюда?

- Ну, зависит от того, куда это «сюда», - ответил я.

Я, безусловно, не мог сказать тридцать минут, если он ожидает меня в Чикаго.

- Сюда, - повторил он таким тоном, который ясно говорил мне, что он был раздражен. – Туда, где мы обычно встречаемся.

- О, ну, возможно, двадцать минут, - ответил я, немного удивленный, что он был в Лас Вегасе, так как он не говорил мне, что приедет. Он иногда приезжал без предупреждения, чтобы проверить положение вещей, но редко делал это дерьмо без предварительного уведомления.

- У тебя есть пятнадцать, - сказал он.

Я хотел ответить, вполне уверенный, что у меня нет никакой гребаной возможности быть там через пятнадцать минут, но он повесил трубку прежде, чем я смог сказать хоть слово.

Я только на миг заколебался, прежде чем захлопнуть телефон и посмотреть в зеркала, разворачивая машину прямо посреди шоссе. Я резко нажал на педаль газа, чтобы побыстрее вернуться в Лас Вегас. Я пролетал мимо машин и лавировал в транспортном потоке, проезжая на красный свет, пытаясь добраться вовремя. Непредумышленно проезжая, конечно. То дерьмо было желтым, когда я нажимал на газ.

Я подъехал к небольшому клубу, где Алек занимался делами, признательный за место, освободившееся прямо перед ним. Я запер машину, пихнул ключи в свой карман, зашел внутрь и, оглядевшись вокруг, обнаружил его сидящим за столом спиной к двери. Я направился к нему, игнорируя администратора, который спросил меня, чем он может мне помочь.

- Ты опоздал, - сказал Алек, когда я приблизился, даже не потрудившись обернуться, чтобы посмотреть на меня. Я даже не понял, как он узнал, что я уже здесь. - Прошло семнадцать минут.

- Это лучше, чем двадцать, - пробормотал я, отодвигая стул напротив него и присаживаясь. Я напрягся, когда, осмотревшись, увидел, что он держал стакан виски. Поистине, моя гребаная удача.

- Да, но все же не пятнадцать, - сказал он, делая большой глоток из своего стакана. Он почти опустошил его, прежде чем поставить на стол. Одинокая небольшая капля коричневой жидкости осталась на дне.

Она дразнила меня, практически, блядь, кричала на меня, чтобы я схватил стакан и попробовал ее. Ведь это всего лишь капля – как раз достаточно, чтобы успокоить голос. Чтобы удовлетворить мою потребность. Чтобы притупить боль.

Да, даже я не верил в свою ложь. Достаточно как раз для того, чтобы спустить меня по спирали вниз и разрушить весь тот успех, которого я добился.

И все же, это соблазняло меня. Да так, что Алек некоторое время был просто фоном, пока он не позвал меня по имени:

- Эдвард! Ты вообще слушаешь меня?

Я отвел взгляд от его стакана, заметив, что он настороженно наблюдает за мной.

- Э, да. Слушаю, - сказал я, подставив свою лживую задницу. Я понятия не имел, что он сказал.

- И каков твой ответ?

Дерьмо. Я находился в нерешительности, думая как мне ответить.

- Гм, да, - пробормотал я. - Да.

- Да?

Я кивнул.

- Да.

Он так посмотрел на меня, что я задался вопросом, не пытается ли он прожечь отверстие в моей голове своим пристальным взглядом. Через какое-то время такой нервотрепки я начал волноваться. Очевидно, он понял, что я все прослушал, и это означало, что он знал, что я только что солгал ему прямо в лицо. Мой день явно не будет лучшим, и это было чертовски очевидно.

- Что ж, раз ты сказал «да», то полагаю, это означает, что ты сам с этим справишься? - спросил он некоторое время спустя, тщательно подбирая слова. Он проверял меня. Как же я, блядь, облажался.

- Эээ, конечно, - ответил я. - Только скажите мне, как вы считаете, я должен поступить.

- А, я думаю, это довольно очевидно, - сказал он, схватив свой стакан со стола. Он подозвал им официанта, чтобы тот повторил, прежде чем поднял на меня брови. - Ты что-нибудь хочешь?

Я заколебался. Конечно, я, блядь, кое-что хотел. Я хотел водки – много гребаной

водки.

- Нет, все хорошо, - вздохнув, ответил я.

Официант подошел с еще одним стаканом виски для моего дяди, и тот поболтал жидкость в своем стакане, прежде чем сделать глоток.

- Скажи мне, Эдвард. Как думаешь, сколько тебе потребуется времени, чтобы справиться с этим?

- Ну, думаю, один день, - сказал я. Его это не впечатлило, и я быстро пошел на попятную, понимая, что дал неправильный ответ. - Может быть, больше... - Его глаза расширились в удивлении. Опять неправильный ответ. - ... хотя, возможно, что и меньше.

- Конечно, - ответил он, сделав еще один большой глоток, опустошая стакан во второй раз. - Я знаю, что Белладжио большой, но, определенно, не думаю, что потребуется больше чем один день, чтобы доставить хозяину кое-что от меня.

Он полез в карман своего пиджака, и я шепотом выматерился, когда он вытащил маленький белый конверт. Я ненавидел поставлять дерьмо, но иногда это было необходимо, так как Алеку вход в казино был запрещен.

Он протянул конверт через стол, и я потянулся, собираясь взять его, когда он схватил меня за запястье. Он дернул меня на себя, сдвинув с места стол и чуть не опрокинув все, что на нем было. Люди, сидевшие вокруг нас, смотрели в нашем направлении, но Алек, казалось, этого не замечал. Или он мне дал не дерьмо. Я, если быть честным, склонялся к последнему.

- Не лги мне снова, Эдвард - сказал он тихо, но твердо. - Я могу понять, когда ты не

слушаешь.

- Да, сэр, - ответил я, взяв конверт, когда он отпустил меня. Я засунул его в свой пиджак и потер запястье, понимая, что там, блядь, точно будет синяк.

- Хорошо. Теперь иди, - махнул он рукой, отпуская меня. Я встал и направился к выходу, когда он позвал меня снова. Мои шаги замедлились, и я обернулся к нему, заинтересовавшись, что он от меня хотел.

- Это должно перейти прямо из твоей руки в его. Не испорти все, Эдвард. Я говорю серьезно. Мое терпение не безгранично.

- Я не испорчу, сэр, - ответил я, опять развернувшись, чтобы уйти. Я только доставляю конверт. Неужели это дерьмо так трудно сделать?

Очевидно, это было намного труднее, чем можно было подумать. Три часа спустя, после интенсивного допроса, где я отказался ответить на любой из их придурошных вопросов, и обыска от охранника, выглядевшего как борец сумо, что заставило меня чувствовать себя так, будто я, блядь, что-либо нарушил дважды, они, наконец, позволили мне зайти в кабинет босса. Это был человек невысокого роста, не более пяти футов, почти лысый и в очках с толстыми стеклами. У него было строгое, угрюмое выражение лица, которое, похоже, было навечно приклеено там, а его голос – резким. Он выглядел как Джордж Костанца... скупой, уродливый, но, несомненно, богатый Джордж Костанца. Он управлял самым успешным казино в Лас Вегасе. И, несмотря на его внешность, держу пари, он поимел достаточно блядских кисок.

- Это для вас, - сказал я, протягивая ему конверт. - Это от Aл…

- Я знаю, от кого это, - резко оборвал меня он, выхватывая его из моей руки. Я прищурился и взглянул на него, чертовски раздраженный таким отношением. Человек вскрыл конверт, вытаскивая листок бумаги. Он быстро прочитал и рассмеялся, когда подошел к измельчителю бумаг, уничтожив его.

- Вы можете идти, - сказал он, отсылая меня с нетерпеливым вздохом. За его пренебрежительное отношение мне хотелось ударить его кулаком по лицу.

- Что ж, тогда, хорошо. - Я покачал головой. Что, блядь, было в этом конверте? Я ждал целых три гребаных часа, чтобы встреться с ним, а он просто раскромсал его и ничего не сказал? - Хорошего дня или как там говорят…

Он проворчал что-то, что я не смог разобрать, но не имел ни малейшего желания узнать.

Я выскочил оттуда и позвонил Алеку, когда сел в машину.

- Это сделано? - спросил он, отвечая с первого же раза.

- Да, я отдал ему.

- Он что-нибудь сказал?

- Нет.

- Хорошо, - сказал Алек и сразу отключился.

Я убрал свой телефон, проворчав себе под нос:

- Да, всегда пожалуйста, дядя Алек. Никаких, блядь, возражений.

Время по пути домой пролетело быстро, учитывая то, что я несся с такой скоростью, с какой был уверен, что мне это сойдет с рук. Уже было почти девять, когда я, наконец, добрался до дома, а небо стало темным как ночь. Я поглядел на пакет из Wal-Mart, лежащий на пассажирском сиденье, и нахмурился.

Все, блядь, старания найти эту хрень, пропали даром.

Я схватил пакет и направился в дом, где обнаружил на нижнем этаже абсолютную тишину и погашенный свет. Я зашел на кухню, чтобы выбросить мороженое, зная, что это дерьмо растаяло, перед тем как медленно подняться наверх. Мое сердце билось так сильно, намного сильнее в ожидании ее реакции, чем когда я стоял перед своими «коллегами» из мафии. Я понимал, кто они и знал, что от них ожидать, но с Изабеллой все было по-другому.

Я никогда не знал, столкнусь ли я с доктором Джекиллом или мистером Хайдом, пока не становилось слишком поздно.

Я увидел тонкую полоску света из-под двери спальни и открыл ее, мои глаза сразу же нашли Изабеллу. Она сидела на кровати в пижаме, обложившись подушками, с книгой в руках. Она подняла от нее взгляд, когда открылась дверь, на ее губах появилась мягкая улыбка, когда она посмотрела на меня.

- А я все думала, планируешь ли ты появиться дома сегодня, - сказала она. Ее голос, хвала создателю, был игривым.

- Я прихожу домой каждый день, - ответил я, делая секундную паузу, прежде чем добавить: - Oбычно.

Она рассмеялась.

- Ну, ты, хотя бы, купил мне мороженое, за то время, что отсутствовал?

- Я купил, - сказал я. - Но его больше нет.

Она подозрительно посмотрела на меня.

- Ты что, съел его?

- Нет. Оно растаяло.

- Как?

- Что значит как? Стало жарко, и оно перешло из твердого состояния в жидкое. Кажется, это физика или подобное дерьмо. Или биология.

- Химия, - поправила она.

- Да плевать что это, - сказал я, пожимая плечами. - Оно растаяло, и я его выбросил. Это – простейшая математика – причина и следствие.

- Какая же это математика?

- Я не знаю, Белла. Как А плюс B, равняется C. А – я купил это, B – оно растаяло, таким образом, C – я выбросил это дерьмо подальше. Мне, кажется, в этом есть смысл.

Она засмеялась, закатывая глаза.

- И что ты сделал, чтобы оно растаяло?

Я сел на кровать рядом с ней и сбросил свою обувь, прежде чем откинуться назад. Я пристально посмотрел на нее, вздохнув.

- Просто кое-какое дерьмо.

Она кивнула, этого было достаточно, чтобы сказать ей то, что она должна была знать. Белла не хотела никаких подробностей, и это хорошо, потому что она все равно бы их не узнала. Ей не нужно знать о том дерьме, что я делал каждый день. Мне не хотелось, чтобы она смотрела на меня как на монстра, которым я был... Я хотел лишь, чтобы она видела во мне мужа, отца, испорченного парня, который, очевидно, не уделял достаточного внимания учебе в школе, чтобы знать разницу между химией и биологией.

Она вернулась к своей книге, а я закрыл глаза, наслаждаясь тишиной. Я слышал, как она еле слышно напевает, мягкие вздохи, исходящие от нее, поскольку она погрузилась в свою книгу. Она любила это больше всего и могла часами рассказывать мне обо всех тех гребаных историях, которые она прочитала, говоря о героях так, будто знала их лично. Я совсем не разделял ее любовь к чтению, но определенно не возражал слушать ее рассказы.

- О, забыла сказать тебе, - сказала она спустя какое-то время, нарушая тишину. Я подскочил от звука ее голоса, чуть, блядь, не заснув перед тем, как она заговорила. – Эммет звонил мне.

Я мгновенно стал раздраженным, только при одном упоминании его имени.

- Зачем?

- Он хотел предложить имя для ребенка, - сказала она. - Он думает, что мы должны назвать ее Эмили.

Я сидел и смотрел на нее. Эмили было странно нормальным именем по сравнению с дерьмом, что он предлагал мне раньше.

- Почему Эмили?

Она улыбнулась.

- Это – комбинация Эмметта и Розали. Он думает, что раз они будут крестными родителями, то…

- Они не будут крестными родителями, Белла. Не этот тупица и его жена-стерва. Ни за что, блядь, и никогда.

Она резко вздохнула.

- Ну, раз ты так сказал.

- Да, запомни это, - сказал я. - Потому что я так сказал.

- Но у нас демократия, а не диктатура.

- Это не диктатура. Это – гребаная монархия.

Она рассмеялась:

- Хорошо, король Эдвард.

Я ухмыльнулся. Я мог привыкнуть к тому дерьму.

- Правильно, детка, - сказал я, переместившись и положив руку на ее выпуклый живот.

- И наша принцесса заслуживает лучшего из лучших.

- И кто это, если не секрет?

Я не знал, что ответить. У нее был я.