Я смотрел в глаза-бусинки через всю комнату, мои руки вцепились в подлокотники кресла, на котором я сидел. Они смотрели, вообще не мигая и не дрогнув, и моя кожа, блядь, чувствовала, как по ней ползают мурашки. Я ненавидел, когда на меня так пристально смотрели, не в состоянии знать, что происходит в их головах, когда они следят за мной. Я не идиот, и я не был наивным. Я знал, что они замышляют, и мог себе представить что-то вроде гребаной мелкой схемы, по которой они действовали просто чтобы наебаться надо мной. Они всегда действовали так, блядь, невинно, но я знал лучше – не было ничего благотворного в этих ублюдках. 

Они были злом – настоящим треклятым «я убью тебя во сне и помочусь на твой труп, прежде чем свернуться калачиком возле твоей жены» злом, – но они не дождутся лучшего от меня. Никаким гребаным способом. Надо мной не поизмываешься и не запугаешь, особенно в моем собственном, блядь, доме.

- Перестань смотреть на меня, - выплюнул я, схватив подушку позади меня и бросая ее через всю комнату.

Она попала в небольшого черного кота, который, пронзительно мяукнув, быстро смотался.

- Так тебе и надо, ублюдок.

- Бэлллллааааа! - Я громко застонал, в отчаяние проведя рукой по моему лицу. - Дядя Эдвард сказал плохое слово!

- Нет, не сказал, - солгал я, оборачиваясь назад, где стоял мой крестник, задерживаясь на полпути в холл. Он все еще выглядел так же, как его мать: красивые светлые волосы и светло-голубые глаза в сочетании с бледной кожей, но вместе с тем он сильно изменился. Мы по-прежнему называли его маленький К, но в этом мальчике уже не было ничего маленького. Он, безусловно, будет ростом с отца и, в семь лет, был уже сильно увлечен спортом. Эмметт любил все время хвастаться этим дерьмом, будто будущий победитель Трофея Heisman у него на руках. (п.п.: ежегодная премия самому выдающемуся игроку в университетском футболе) Я не сомневался в этом дерьме ни на мгновение. Этот маленький ублюдок был напористым.

К внимательно посмотрел на меня, будто на самом деле обдумывал тот факт, что я могу говорить правду, и я не чувствовал себя ни капельки виноватым, что лгу ему. Если быть честным – я никогда не чувствовал вины за ложь детям. Я решил, что они извлекают пользу от нашей лжи про Санта Клауса и Зубную Фею, так что, кого заботит, если я еще немного солгу здесь или там?

- Ты сказал, опять, - наконец проговорил он, когда я встал с кресла и подошел, чтобы поднять подушку с пола.

- Ты сказал плохое слово и ты что-то бросил в Тень.

Тень. Как же! Больше похож на гребаного Люцифера.

- Нет, я этого не делал.

- Делал, на самом деле! - настаивал он. - Я видел, как ты это сделал!

- Это не то, что ты видел, - ответил я, бросая подушку обратно на кресло.

Он прищурился, глядя на меня, и я усмехнулся, качая головой. Он проводил лето с нами, в то время как его младший брат, Эммет-младший, отправился в Вашингтон к Джасперу и Элис. Те двое, наконец, блядь, поженились, но детей не было. У них были проблемы

с зачатием, что-то с маткой Элис... Я не уверен, честно говоря. Я не обращал внимания на специфику – я едва мог терпеть разговоры о половых органах моей собственной жены. 

Эммет и Розали проводили лето за границей, путешествуя по Европе по какой-то новой работе Эммета, связанной с финансовой компанией. Я понятия не имел, чем, черт возьми, мой брат зарабатывает на жизнь на самом деле, кроме того, что он носил костюм и таскал кожаный портфель, полный чеков на предъявителя. Они даже пересеклись с Эсме и Алеком в Италии в прошлом месяце, и я не мог отрицать тот факт, что завидую. Я хотел поехать, но у меня же, блядь, гребаная «работа». Неважно, сколько я просил и умолял, но Алек не уступал. Он пошутил, что я уже использовал все мои «отпускные дни» в течение года, так что у меня нет свободного времени.

Да, он думал, что тут проявил свое чувство юмора, однако я все еще не находил это, блядь, забавным. Мудак.

Прежде, чем К смог противостоять моему аргументу, а я знал, что он, блядь, смог бы, громкий крик эхом разнесся по всему дому, как и шум шагов, торопливо спускающихся по лестнице. Визг становился все громче, в конечном итоге, смешиваясь с топанием, и я приготовился к огненной буре, что направлялась ко мне.

 Тень, который пробирался обратно в комнату, чтобы, блядь, опять пялиться на меня, услышал шум и скрылся из виду. Я завидовал маленькому ублюдку, что у него была возможность скрыться..., а у меня – нет. Она была чертовой торпедой, а я целью. И не имело значения, что я делал – когда она взрывалась, она непременно находила меня. 

К перешел на другую сторону, чтобы уйти с линии огня, а я наблюдал, как четырехлетняя Элизабет влетела в комнату, крепко сжимая листок бумаги. Она врезалась прямо в меня, чуть не сбив с ног, и начала смеяться, обернув свои маленькие ручки вокруг моих ног. Она посмотрела на меня своими большими зелеными глазами, бронзовые волосы были заплетены в косички. Все говорило о том, что девчушка была миниатюрной копией меня, от внешности и отношения к чему-либо, вплоть до привередливого характера.

Суматошная и решительная, она оставляла разрушения везде, где бы не появилась, и была силой, с которой нужно было считаться. В сущности, она была крошечным Эдвардом Калленом женского пола... Мир будет в большой гребаной проблеме, когда она вырастет.

- Либби, используй свой внутренний голос, - спокойно потребовала Изабелла из кухни. Элизабет продолжила шуметь, но ее голос мгновенно снизился на октаву по команде матери. Изабелла была почти единственным человеком, который мог укротить эту чертову гремучую смесь, что не удивительно, учитывая, что она была единственной, кто смог укротить меня.

- Папа, я нарисовала тебе рисунок! - заявила Элизабет, отпуская ноги и всунув мне в руки смятую бумагу. Я осторожно взял ее, мой лоб наморщился, когда я увидел, что вся страница была разукрашена черным. 

- Э-э, это красиво, piccola, - сказал я. - Что это? (п.п.: piccola – маленькая, ит.)

- Это торнадо! - взволнованно сказала она, сразу же начиная кружиться, изображая его.

- О, так это автопортрет?

Элизабет дурашливо закатила глаза и засмеялась.

- Ты такой глупый, папа!

Я улыбнулся, когда положил рисунок на кофейный столик и игриво дернул ее за одну косичку.

Когда я убрал руку, то заметил, что оставляю черные следы, и быстро посмотрел на нее, увидев, что вся ладонь была черного цвета.

- Чем ты рисовала?

Она пожала плечами.

- Маркером?

Она подала это как вопрос, и я сразу понял, что она пытается что-то от меня скрыть.

- Не лги мне, Либби Каллен, - серьезно сказал я.

Она невинно улыбнулась, отказываясь отвечать, и я застонал, когда заметил, что она подозрительно прячет от меня руки.

- Черт возьми.

- Ооо, он сказал еще одно плохое слово! - объявил К.

Я посмотрел на него, а он только торжествующе улыбнулся, нисколько не испугавшись. Я теряю квалификацию. Я даже не могу напугать семилетнего.

- Папа сказал плохое слово! - закричала Элизабет, подпрыгивая. - Давай деньги!

- Либби, внутренний голос! - твердо сказала Изабелла. - И хватит прыгать в доме!

Я оглянулся, когда она, нахмурившись, вошла в комнату. Элизабет перестала прыгать, повернувшись к ней с улыбкой, а глаза Изабеллы расширились от шока.

- Что с твоими волосами?

- Она сказала, что это маркер, но гарантирую, что она опять залезла в твою греб… долбаную краску снова, - заявил я.

Оба ребенка оживленно посмотрели на меня, и я вскинул руки вверх:

- Что? Я не говорил этого!

Изабелла раздраженно вздохнула.

- Либби, поднимайся наверх, в ванную и раздевайся. К, тебе лучше прибраться в спальне до того, как я поднимусь туда. У тебя было несколько дней, чтобы сделать это.

Дети мгновенно вылетели из комнаты после ее слов.

- Как, черт возьми, ты это делаешь? - спросил я. - Они меня совсем не слушают.

- Может быть, потому, что ты действуешь так же, как они.

Я поднял бровь, и она озорно улыбнулась.

- Правда обидно, да?

- Ты знаешь, какая ты сексуальная, когда ведешь себя вот так, - заявил я, сделав несколько шагов по направлению к ней. Я схватил ее за бедра и прижал к себе, наши тела слились вместе, и нежно поцеловал ее в губы. Она тихо застонала, приоткрывая губы, ее язык скользнул мне в рот, переплетаясь с моим. Мои руки блуждали по ее телу, и остановились на ее попке, сжимая и сильнее прижав к себе. Мы оба застонали от ощущений, и я уже готов был увлечься, когда громкий плач разнесся по всей комнате. Я быстро отпустил Изабеллу, вздрогнув от этой помехи, и она вздохнула, когда голос К раздался сверху:

- Ребенок плачет!

- Способ констатировать очевидное, - проворчал я, в то время как плач продолжал эхом разноситься по комнате.

Изабелла подошла и выключила радионяню, стоящую на полке, и направилась с ней в холл.

- Эдвард, возьми ребенка, пожалуйста, - сказала она. - Да, и не забудь положить деньги в банку обещаний. (п.п.: банка, в которую кладут деньги за каждое ругательство)

- Блядская банка обещаний, - проворчал я, вытаскивая свой бумажник.

- Я слышала это! - прокричала Изабелла, поднимаясь по лестнице.

Я вытащил несколько однодолларовых банкнот и пропихнул их в щель, вырезанную на крышке прозрачного пластикового сосуда, стоящего на полке. Мы завели банку обещаний в начале лета, после того как К и Либби начали повторять каждое слово, которое вылетало из моего рта. Доллар за ругательство, и я, наверное, потерял несколько тысяч долларов в этой хреновине всего за несколько недель. Каждую пятницу Изабелла опустошала ее и брала детей в магазин, чтобы купить им что-нибудь. Они получали от этого удовольствие, приобретая игрушки за счет моей ругани. Однажды маленькие сообразительные задницы даже купили мне открытку с благодарностью, где сзади каракулями К было написано: «Спасибо, что ты говоришь так много плохих слов». Изабелла думала, что это дерьмо было смешным до истерики, но я, на самом деле, был горд – по крайней мере, дети в моей жизни ценили дерьмо.

Я поднялся по лестнице, плач становился все громче, и я направился дальше по коридору. Я заглянул в спальню, где находился К, и увидел, что там по-прежнему гребаный беспорядок, везде разбросано дерьмо, и он совершенно не спешит там прибраться. Я не знал, был ли он всегда такой, или, возможно, это был неблагоприятный эффект пребывания рядом со мной эти летом. Мне придется вернуть обратно родителям ребенка, который везде все портит, ругается, лжет и повсюду разбрасывает дерьмо.

 Элизабет плескалась водой в ванне, в то время как Изабелла, опустившись рядом с ней на колени, пытаясь отмыть краску с волос. В комнате Элизабет красовалось пятно черной краски на полу, но оно было не таким уж большим, чтобы мы не могли с ним справиться. Последний раз, когда она залезла в краски своей матери, стены выглядели так, будто треклятая радуга взорвалась, блядь, как раз в то время, когда она это делала. 

Я зашел в последнюю комнату справа, как раз напротив нашей спальни. В углу стояла белая кроватка с висящем над ней мобилем с разноцветными птицами.

- Э-эй, хватит, - мягко сказал я, подойдя в то время, когда крошечная малышка пыталась подняться. Плач немного стих, и я, вздохнув, наклонился, чтобы взять на руки нашу младшую дочь – Джианну Марию Каллен. Ей только что исполнилось десять месяцев, и у нее было еще довольно мало волос, но такие сияющие светло-карие глаза, от которых захватывало дух. Я еще не был уверен, на кого, черт возьми, она похожа, возможно, смесь нас обоих. Я был убежден, что у нее нос Изабеллы, но она сказала, что я не в своем уме, учитывая, что он был давно сломан и потерял свою первоначальную форму.

Джианна улыбнулась мне сквозь слезы, показывая два маленьких зуба, когда я вытер ее щечки.

- Па, па, па, - пролепетала она.

Я улыбнулся ей, чувствуя, как мою грудь распирает от эмоций при этом звуке.

Может, когда-то мы рассматривали возможность иметь дом, полный детей, то вскоре после рождения Элизабет, решили, что мы свой долг выполнили. Одного вполне достаточно, в дополнении ко всему тому, что у нас было, но Изабелла, по-видимому, забыла сделать укол, а я никак не мог держать свой член при себе.

- Доброе утро, sole mio, - сказал я. - Хочешь есть? (п.п.: sole mio – мое солнце, ит.)

Она пролепетала еще что-то, и я догадался, что это было ее эквивалентом «Блядь, да!» Я понес ее вниз, на кухню и, посадив в высокий стульчик, заглянул в шкаф, поскольку она начала стучать по столешнице.

Я, правда, не часто сталкивался с кормлением (скорее, никогда), так что немного растерялся, когда надо было выбрать что же, черт возьми, дать ей. Я схватил несколько баночек детского питания, подозрительно рассматривая этикетки.

- Овощи с курицей? Горошек? Говядина и соус? - Я открыл последнюю и понюхал, поморщившись от запаха. - Христос, что за дерьмо?

- Ооо!

Я обернулся и увидел, что К пришел на кухню, поймав меня на ругательстве еще раз.

- Знаю, я должен тебе еще один доллар.

- Два, - заявил он, садясь на один из стульев вокруг кухонного островка.

- Дядя Алек говорит, что то, как ты говоришь с Иисусом, это ругательство, потому что ты на самом деле не обращаешься к нему. Я думаю, что ты кричишь на него, а ты не должен этого делать.

- Ну, я не согласен, - сказал я, поставив перед ним банку детского питания. - Съешь эту гадость и скажи мне, не возникает ли желания спросить у Господа Бога, что это?

Он посмотрел на нее и поморщился.

- Можно мне только Cheerios, пожалуйста?

- Да, конечно, - пробормотал я, поворачиваясь к шкафу. Я схватил коробку Cheerios и тарелку из специального отсека, и быстро насыпал хлопья. Джианна по-прежнему стучала по столешнице своего стульчика, шум становился все громче, и я в расстройстве вздохнул.

- Хорошо, Трэвис Баркер, хватит шуметь.

- Кто такой Трэвис Баркер? - спросил К, когда я налил ему немного молока.

- Ты что, шутишь? Ты не знаешь, кто такой Трэвис Баркер? - Он покачал головой. - Ларс Ульрих? Кит Мун? Нил Пирт? Ринго Старр? (п.п.: барабанщики в известных музыкальных группах)

- О! Ринго Старр! - оживился он. - Он был м-ром Кондуктором в Shining Time Station! Я люблю это шоу! Я люблю поезда! (п.п.: телевизионное шоу, в котором Ринго Старр играл роль ведущего и рассказчика до 1991 г.)

Я недоуменно посмотрел на него.

- «Битлз», - сказал я. О чем, блядь, он говорит? - Он из «Битлз».

- В смысле, из жуков? - спросил он в замешательстве.

- Нет, не жуков, - сказал я. - Музыкальной группы.

- Ооооо, у него есть желтая подводная лодка! Он был в Wonder Pets! - заявил он. - Телефон, телефон ззвоооонннииииттт! (п.п.: Wonder Pets – телевизионный детский анимационный сериал)

- Какой телефон звонит? - спросил я, глядя на радиотелефон, находящийся на базе. Уверен, блядь, что он не звонил, и мой сотовый тоже.

К рассмеялся.

- Нет, дядя Эдвард, это песенка из Wonder Pets.

- Что, бл… эээ, что, черт возьми, за Wonder Pets?

- Ты опять сказал плохие слова! - рассмеялся он. - Я не могу поверить, что ты не знаешь, что такое Wonder Pets.

- Я? А я не могу поверить, что ты не знаешь, кто такой Трэвис Баркер.

- Cheerio! - взвизгнула Элизабет, забегая на кухню. Она была чистой, ее волосы влажными, но на левой стороне головы все еще виднелись остатки черной краски. Она забралась на стул рядом со своим двоюродным братом, и я достал еще одну тарелку, насыпая туда хлопья, как раз когда появилась Изабелла. Она поежилась от шума, визга Элизабет и стука Джианны было достаточно, чтобы вызвать любую чертову головную боль.

- Ты не смогла отмыть краску? - спросил я.

Изабелла нахмурилась и покачала головой.

- Она и пяти минут не посидела спокойно, - ответила она. - Я сделала все, что могла.

- Мама говорит, что я похожа на тетю Элли! - сказала Элизабет. Я закатил глаза, и она захихикала, когда увидела это. Элис время от времени делала мелирование.

Я наблюдал, как Изабелла взяла коробку Cheerio и высыпала горсть на столешницу Джианны. Она сразу же перестала стучать и начала счастливо лепетать, подбирая хлопья и неловко засовывая их в рот. Изабелла схватила банку детского питания и в замешательстве посмотрела на меня.

- Пожалуйста, скажите мне, что ты на самом деле не собирался кормить ее этим.

Я пожал плечами.

- Я не знал, что она ест.

- Она каждое утро ест Cheerio. Уже около двух недель.

- И все дела, - вмешался К, и я почувствовал себя чертовски глупо, не зная то, что, по-видимому, знали все.

- Ну, никто не сказал мне, - сказал я и повернулся к К. - Почему ты не сказал мне?

- Ты не спрашивал, - беспечно ответил он.

Я застонал, а Изабелла усмехнулась.

- Может быть, если бы ты не просыпал завтрак каждое утро, нам не пришлось бы говорить то, что тебе уже было бы известно.

- Всезнающие задницы.

- Деньги! - воскликнула Элизабет. - Ты должен положить деньги!

- Да пофигу, - проворчал я. - Я дам тебе пятьдесят, если ты отстанешь от меня.

Элизабет оживилась, но Изабелла быстро приструнила ее.

- О, нет, ты не сделаешь это, Эдвард. Ты не подкупишь их.

- Но мама...

- Никаких «но», Либби, - сказала Изабелла. - Ешь свои хлопья.

- Скупая мама, - пошутил я. Изабелла сузила на меня глаза, и, убедившись, что никто из детей не смотрит, быстро показала мне средний палец. Я рассмеялся, схватил полотенце с островка и бросил в нее. - Прямо за тобой, tesoro.

- Хм, может быть, позже, - сказала она игриво, ее глаза скользнули по моему животу, прежде чем остановились на моей промежности.

- Это грязная игра, Белла, - сказал я, качая головой. Киска больше не приходила часто в мою жизнь, учитывая, что вокруг нас постоянно крутились три лучших кайфообломщика. - Нехорошо так дразнить людей. Какой урок ты преподносишь этим детям? Я имею в виду, они даже ничего не знают о музыке! Чем ты с ними занимаешься?

- Я знаю музыку, - возразил К.

- Я тоже, - сказала Элизабет. - Я люблю Бритни Спирс и Джастина Бибера!

Я обернулся и недоверчиво посмотрел на нее.

- Пожалуйста, скажи мне, что ты просто так сказала «Бибер».

Она захихикала.

- Он симпатичный.

- Христос, вот оно что. Вы дисквалифицированы, - сказал я, качая головой. - Вы оба по этому вопросу. Идите в ваши комнаты и не выходите, пока не раскаетесь.

- Ты не можешь дисквалифицировать меня! - сказал К.

- Нет, могу, - сказал я. - Кто меня остановит, а?

- Но что же мне делать? - воскликнул он.

- Эдвард… - начала Изабелла, но я поднял руку, чтобы остановить ее.

- Ты дисквалифицирована тоже, Белла, - сказал я. - Я думаю, ты давно должна была их выпороть или что там еще.

Она закатила глаза, а К и Элизабет начали хныкать. Их шум поощрил Джианну, которая начала визжать, чтобы привлечь внимание.

- Вы не дисквалифицированы, ребята, - сказала Изабелла детям. Она схватила деревянную ложку со стола и передала ее Джианне, предмет сразу отвлек ее и она успокоилась. - Ему просто нужен тайм-аут.

- Тоже мне аргумент! - заявил я. - Мне нужен длинный тайм-аут. Отпуск.

- Мы едем в отпуск сегодня, папа! - сказала Элизабет.

- Проводить время с кланом Калленов это не отдых для меня, рiccola, - ответил я.

Мы должны были встретиться с семьей позже, так как лето заканчивалось, и Эммет с Розали могли забрать своих детей назад, а мы наверстать упущенное. Как правило, мы это делали каждый год, обычно это проходило в Чикаго, но в этом году мы направлялись в Вашингтон. В первый раз мы вернемся в Форкс, и я не был уверен, что чувствую по этому поводу.

- Хочешь, я тебе что-нибудь сделаю? - спросила Изабелла, глядя на меня. Я покачал головой, а Джианна начала стучать снова, очевидно, ей опять стало скучно.

- Я просто перехвачу что-нибудь в городе, - ответил я, взглянув на часы. - Мне надо идти.

Изабелла кивнула и вытащила Джианну из стульчика. Она поморщилась, когда взяла ее, подозрительно взглянув на меня.

- Ты поменял ей памперс, когда поднял ее?

- Может быть.

Изабелла сузила глаза, в то время как Элизабет и К рассмеялись.

- Ооооо, папа лжет! - закричала Элизабет.

- Лгунишка, лгунишка, горящие штаны! - запел К. (п.п.: саундтрек к фильму «Карты, деньги и два ствола»)

Изабелла понесла Джианну ко мне, но мой телефон начал звонить прежде, чем я смог взять ее. Спасенный ублюдочным звонком.

- Извини, tesoro. Долг зовет.