Глава 13. Спад

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США
24 августа 2006 года

Я стою у окна своей комнаты. Как давно я здесь? Я не знаю, может быть, несколько часов, а может быть – несколько дней. Время стало несущественным.

Я не плачу; мне хочется плакать, но я не могу. Я слишком обессилена, чтобы что-либо чувствовать.

Я знаю, что прошло несколько дней с моего возвращения домой, но не могу вспомнить, чем я занималась. Спала? Не уверена. О, я помню, что звонила маме, или это она звонила мне.

- Я дома, мам, - сказала я, стараясь, чтобы голос звучал бодро, но она все равно заподозрила, что что-то не так.

- Иззи, ты в порядке? Повеселилась?

- Да.

- Как там тот мальчик? Хорошо провели время вдвоем?

- Мы расстались.

- О.

- Просто ничего не говори, мам. Пожалуйста.

- Дорогая, мне так жаль. Хочешь, чтобы я приехала?

- Нет.

- Мне не нравится тон твоего голоса. Я могу приехать, если нужна тебе.

- А как же Фил?

- Он переживет без меня несколько дней.

Теперь я вспоминаю, почему смотрю в окно – я жду приезда мамы.

Я моргаю и внезапно осознаю, что она здесь и обнимает меня как маленького ребенка. Затем я сижу за стойкой на кухне, а она готовит у плиты.

- Тебе нужно поесть, милая, - говорит она, и передо мной появляется тарелка с чем-то, что я не тружусь опознать.

- Я не голодна.

- Вообще?

- Вообще.

- Но тебе необходимо поесть.

- Прости, мам. Я не могу.

К удивлению, она не настаивает.

- Я знала, что он разобьет тебе сердце, - лишь говорит она.

Я ничего не говорю. По какой-то причине я не думаю о том, что случилось.

В последующие дни она таскает меня по городу, пытаясь заставить поесть в каких-то модных заведениях, и развлекает меня походами в музеи и в кино. В конце концов, я начинаю сомневаться – хочет ли она развлечь меня или сама стремится развлечься. Она даже ведет меня в театр, но я не слежу за происходящим на сцене; должно быть, это какой-то мюзикл.

Когда у мамы иссякают идеи культурных развлечений, она продолжает развлекать меня походами по магазинам. Словно покупка не нужной мне вещи может облегчить мне боль от потери кого-то, кого я люблю. Она не понимает, что лишь делает мне хуже, настаивая на том, чтобы я примерила, по меньшей мере, десять предметов в магазине «Victoria's Secret». Я не понимаю ее логики – кто, черт возьми, покупает модное белье, когда нет шансов, что кто-либо увидит его на тебе?

- Ты выглядишь так сексуально, - одобрительно говорит она, не подозревая, какую сильную боль причиняет, когда бьет по моему самому больному месту.

Я не могу просто сказать ей: самая большая проблема, мам, в том, что мой парень не считал меня сексуальной и именно поэтому мы расстались. Ирония судьбы в том, что тогда на мне было белье от «Victoria's Secret» - выходит, что оно не такое уж и сексуальное.

Честно говоря, она действительно делает несколько попыток заставить меня поговорить об этом, но я не склонна выплескивать это из себя. Как я могу признаться маме, что он отверг меня в разгар прелюдии? Я имею в виду, что она даже не знает о моем положении, мы никогда не были достаточно близки, чтобы обсуждать секс. Давнишний разговор о контрацепции – это самое близкая к сексу тема, какую мы когда-либо с ней обсуждали. И он состоялся тогда, когда я пошла в старшие классы. Может быть, поэтому во мне так много неуверенности, когда дело доходит до парней – все, что я знаю, я узнала из интернета, из фильмов и из разговоров со школьными подружками. Было бы действительно лучше, если бы я могла спросить ее об этом. Возможно, тогда моя девственность не стала бы моим проклятьем.

Через несколько дней мама возвращается в Джексонвилл. На самом деле, я рада, что она уезжает; я начинаю чувствовать вину от того, что ее бесчисленные попытки заставить меня почувствовать себя лучше оказываются бесплодными. И когда дверь за ней закрывается, и я снова остаюсь одна, что-то щелкает у меня в голове, и внезапно ее наводняют воспоминания.

Я вспоминаю последний день во всех подробностях – серьезное решение, которое привело к катастрофе, саму катастрофу, омертвевшее выражение лица Эдварда… Когда в голове всплывает его имя, моя грудь сжимается от такой мучительной боли, что мне становится трудно дышать.

Я вспоминаю идеальное время, когда мы были вместе – пляжи солнечной Ривьеры, лазурное мере, наш первый поцелуй…

Я вспоминаю ощущение дома, который нашла лишь для того, чтобы снова его потерять.

Я вспоминаю, как много раз я говорила ему «прощай» до этого, но это всегда было «до свидания».

***

Через несколько дней я делаю попытку взять себя в руки. Я не чувствую голода, но готовлю себе немного пасты, только для того, чтобы выблевать ее, поскольку мой желудок не может переваривать пищу. Я иду на прогулку, но все напоминает мне о нем. Я не могу пойти в Центральный парк, не думая о том, как мы впервые встретились. Холодный пот струится по моему позвоночнику каждый раз, когда я слышу музыку. Пару раз мне кажется, что я вижу в толпе хорошо знакомые светло-каштановые волосы, и мое сердце падает, но когда присматриваюсь, сталкиваюсь с неизбежным разочарованием.

В то же время я не перестаю винить себя за то, что поспешила, приняв глупое решение отдаться ему. Каждую ночь я ложусь спать и молюсь о том, чтобы проснуться в белой комнате на Ривьере и понять, что все это было лишь ночным кошмаром… Он по-прежнему мой лучший друг. Мы по-прежнему общаемся и он приедет ко мне в гости, как обещал… Все еще есть что-то вместо абсолютного ничего. Я все еще надеюсь, что в один прекрасный день мы станем кем-то большим друг для друга… О, да кого я обманываю? Прямо сейчас я бы согласилась на что угодно – простого «привет» от него было бы достаточно, чтобы сделать меня счастливой.

Его отказ по-прежнему причиняет мне боль, прокалывая насквозь словно иглой. Но хуже всего то, что, невзирая на боль, которую он мне причинил, я все еще люблю его. Я все еще хочу, чтобы он позвонил сказать, что извиняется, и я бы простила его снова, потому что не знаю, как жить без него. Я проверяю свою электронную почту по десять раз в день. Я даже размышляю, не написать ли ему самой, но что я скажу?

Не собираешься извиниться и забрать свои слова обратно?

Порой мне хочется, чтобы мы никогда не встречались, потому что невозможно жить так, словно его никогда не существовало в моей жизни, словно я никогда не знала тепла его прикосновений и нежности его поцелуев.

Я скучаю по нему. Я безумно скучаю по нему.

Чего бы я только ни отдала, чтобы прижаться к его груди, почувствовать его руки, обнимающие меня…

Порой я думаю, что мне не следовало его останавливать и просто вытерпеть… но я знаю, что не смогла бы. Он никогда не был так груб со мной раньше и страх полностью парализовал меня. Моя догадка была верна – его темная, агрессивная сторона существует. Знала ли я его вообще?

Сейчас это не имеет значения.

Из страха окончательно сойти с ума, я решаю оставаться в своей комнате до тех пор, пока мне не станет лучше. Меня пугает то, что я понятия не имею, сколько может потребоваться времени, чтобы починить мое разбитое сердце – дней, месяцев, лет? Что, если этого вообще никогда не произойдет? Я так устала от этой мучительной боли, но просто не знаю, что сделать, чтобы заставить ее уйти. Говорят, что время – лучший доктор, так что, может быть, мне нужно просто подождать.

Неделю спустя Роуз возвращается домой от родителей, у которых проводила летние каникулы. Мне так не удалось съесть ничего существенного, так что совершенно неудивительно, что она в шоке, когда видит меня.

- Что случилось, Белла? Ты выглядишь тяжелобольной. Он сделал тебе больно? – восклицает она.

- Не физически, - бормочу я.

- Христос, мне хочется убить этого ублюдка. Расскажи мне, что случилось, - требует она.

И я рассказываю ей. Я действительно соскучилась по Розали; мне так много раз было необходимо поделиться с ней своими чувствами. И даже, несмотря на то, что сейчас поздновато для этого, я ценю то, что наконец-то у меня есть кто-то, кто может выслушать меня и не осудить. Так что я выливаю ей все, начиная задыхаться, когда моя история подходит к месту, где Эдвард объявил, что я его девушка.

- Подружка, мне так жаль, - говорит Розали, обнимая меня и похлопывая по спине. - Но это очень странно. Я имею в виду, что он бы не целовался с тобой, если бы не хотел тебя. Где логика в таком случае?

- Здесь. - Я указываю на свой мобильный. – Прошло почти две недели, и он не позвонил, чтобы извиниться. Это логика.

- Я все еще не понимаю. Он был явно увлечен тобой, и затем внезапно…

- Он много раз говорил, что недостаточно хорош для меня, - перебиваю я ее. – До меня должно было дойти, что имеется в виду, что это я недостаточно хороша для него.

- Хмм, - Она размышляет. - Я говорила тебе тогда, в феврале, что он недостаточно хорош для тебя, но ты не слушала. Он послал тебе цветы – и ты тут же простила его. Белла, ни один мужчина не заслуживает таких страданий. Посмотри на себя – ты похожа на покойника.

- Может, это потому, что я действительно мертва, - шепчу я. - Я люблю его. Без него нет жизни, Роуз.

- Фигня, - бросает она. - Ты просто не хочешь исцеляться, вот и все.

- Я хочу, - говорю я слабым голосом. - Но не могу.

- Это потому, что ты ничего не делаешь, чтобы забыть. Ты просто сидишь и ждешь, что он позвонит.

- Что ты предлагаешь? – спрашиваю я.

- Белла, если ты действительно хочешь пережить это, есть единственный способ сделать это.

- И какой?

- Сжечь все мосты.

Это сложно признать, но она, разумеется, права. Глубоко внутри я лелею надежду, что он снова найдет меня и все станет совсем как раньше. Такое ощущение, что эта слабая надежда – единственное, что удерживает меня в живых.

Но я просто не могу так больше жить. Я просто не могу выносить всю эту боль. Просто не могу. Я не могу позволить ему уничтожить меня.

Поэтому я сжигаю мосты, надеясь воскреснуть из их пламени, словно Феникс.

Я меняю номер мобильного, деинсталлирую «Скайп» и удаляю свою учетную запись в МСН. Я форматирую карту памяти фотокамеры, даже не взглянув на снимки.

Я ощущаю пустоту.

А затем начинается новый семестр и жизнь продолжается. Некое ее подобие.

Я с головой бросаюсь в учебу, словно в ней мое спасение.

Может быть, так и есть - по крайней мере, сейчас мой разум занят теориями и расчетами и это помогает не думать обо всем остальном. Это удерживает меня в здравом уме.

Как мне кажется.

В конце концов, я всю свою жизнь из кожи вон лезла, усердно обучаясь, и не допущу, чтобы это оказалось напрасным. Мне всегда хотелось стать специалистом в области международных отношений, и я не откажусь от этого. Я собираюсь приложить все усилия, чтобы поступить в магистратуру и должна работать вдвое усерднее, чтобы выиграть стипендию.

Я настолько погружаюсь в учебу, что даже забываю о своем дне рождения. В любом случае, я не то, чтобы в настроении праздновать его.

Но по-видимому, у Розали и моих родителей другое мнение на этот счет.

Звонок мамы будит меня ранним утром. Я пытаюсь говорить веселым голосом, потому что это великий день для нее и мне не хочется его портить. Это не ее вина в том, что я больше не наслаждаюсь жизнью.

Папа чувствует, что что-то не так, но я изо всех сил уверяю его, что просто устала, поскольку начало нового семестра – тяжелая пора.

С Розали выходит даже хуже. Они с Эмметтом втайне спланировали вечеринку в мою честь, отказываясь признать тот факт, что я не люблю сюрпризов.

- Тебе понравится заведение, куда мы тебя отведем! – восклицает Роуз, затаскивая меня в такси.

Я не могу этого объяснить, но у меня внутреннее ощущение, что мне там не понравится. Назовите это интуицией, но я начинаю ощущать неудобство, когда понимаю, что такси везет нас в центр города.

Это ощущение усиливается, когда такси останавливается на Малберри-стрит.

И я чуть не падаю в обморок, когда Роуз, хихикая, словно маленькая девочка, тянет меня к дверям «La Bella Italia».

Мне хочется провалиться сквозь землю.

- Белла, не пугайся так – ужин за наш счет, - говорит Роуз, совершенно неверно истолковывая мой тревожный взгляд. – Я знаю, что ты любишь итальянскую кухню, и это одно из лучших заведений в центре. Просто расслабься и получай удовольствие! Пойдем.

Я делаю глубокий вдох и позволяю ей ввести меня внутрь, где, искренне улыбаясь, наши друзья уже ждут нас за большим столом. Сэм со своей девушкой Эмили, Эмметт и Джейкоб. Я посылаю им в ответ свою лучшую улыбку, потому что действительно ценю их попытку сделать этот день лучше для меня. Я открываю подарки, притворяясь счастливой – насколько могу. Они знают, что в последнее время мне было плохо, поэтому на самом деле не рассчитывают, что я стану прыгать от восторга.

Внутри ресторан все такой же, как и был – затемненный свет, кипенно белые скатерти… Это кажется нереальным, но даже музыка, звучащая на заднем фоне, хорошо мне знакома – задушевное пение Пэтси Клайн. http://www.youtube.com/watch?v=OIMtjxCbDMk

Я не могу удержаться. Мой разум переносит меня в другой день, и воспоминания о нем такие живые, что я практически слышу его голос.

Тебе нет двадцати одного года.

Да. Сейчас мне двадцать два.

Я большая девочка.

И внезапно я понимаю, чего хочу – я хочу выпить.

В конце концов, у меня, черт возьми, день рождения.

Слова, что он сказал мне год назад, по-прежнему у меня перед глазами, буквы на экране.

Белла, мне нужно попросить тебя кое о чем. Пожалуйста, не пей никаких крепких напитков.

И пить крепкие напитки – это именно то, чем я собираюсь сейчас заняться.

Потому что я ничего ему не должна. Вообще.

Я не помню, что заказываю – просто первое, что стоит в меню. Я не чувствую вкуса блюда. Все, что я знаю – это то, что после «дайкири» мне лучше. Легче. Мои заботы отпускают меня. Его голос в моей голове отпускает меня. Память о его теплых руках и нежных губах отпускает меня.

Поэтому я заказываю еще один «дайкири». И еще один. И еще.

Никто меня не удерживает.

В какой-то момент я перестаю следить за разговором. Я погружаюсь в мир, где звуки ничего не значат, а цвета превращаются в пятна.

И затем я чувствую тошноту.

О Господи, меня тошнит.

- Мне на-до в туалет. - Я словно издалека слышу свой собственный дрожащий голос. Я пытаюсь встать, но в ногах такая слабость, что они не слушаются меня.

- Я отведу тебя. - Это голос Джейка.

Думаю, он ведет меня в туалет. Я не уверена в этом – комната вертится вокруг меня. В глубине сознания я все еще лелею надежду, что попаду в туалет вовремя, и меня не стошнит на одну из этих белых льняных скатертей.

К счастью, Бог милостив ко мне на этот раз. Ну, должна же быть в мире хоть какая-то справедливость. Едва ли проходит секунда после того, как я закрываю за собой дверь, и мой желудок выворачивает.

Я не знаю, как долго это длится. Кажется, будто вечность. Мне никогда не было так плохо. В какой-то момент мой мозг отмечает, что Джейк стоит позади меня, придерживая мои волосы. Полагаю, я не закрыла дверь. Когда я заканчиваю – или надеюсь, что заканчиваю – я ползу к умывальнику и полощу рот. Мои ноги теперь совершенно меня не держат, поэтому я соскальзываю вниз и закрываю глаза.

- Белла, не плачь, - нежно говорит Джейк, поглаживая мои волосы.

Я плакала? Я даже не заметила. Я прикасаюсь к своей щеке; она действительно мокрая.

- Я не знаю, что он тебе сделал, Белла, - раздается внезапно напряженный, глухой голос Джейка, - Но я никогда не причинил бы тебе такую боль.

Вместе с выдохом у меня выходит приглушенное рыдание, и я позволяю ему обнять себя. Я неохотно обвиваю его руками за шею и прячу лицо в его твердой мускулистой груди.

И сразу после я понимаю, что мне ни за что не выжить одной. Мне нужен кто-то – кто-то сильный. Кто-то, кто заставит меня чувствовать себя желанной. Кто-то, кто поможет мне забыть.

Мне нужен Джейкоб.

Будет так, словно тебя никогда не существовало.

Дорогие читатели, не забывайте благодарить замечательную Елену за перевод. Ждем вас на Форуме!