Глава 14. Соло

Лондон, Великобритания
7 октября 2006 года

Я наблюдаю за тем, как ее силуэт исчезает за углом.

Моей девочки больше нет в моей жизни. Ничего нет. Пустота.

Я охаю. И затем бегу; бегу так, словно от этого зависит вся моя жизнь. Потому что так и есть.

Она собирается сесть в такси, когда я выкрикиваю ее имя, сильный дождь заглушает мой голос.

Она оборачивается.

Наши глаза встречаются.

Я с силой прижимаюсь к ней, руки неистово трогают ее лицо, когда мои губы находят ее губы, которые на вкус как дождь. Она жизненно необходима мне.

И я бездыханно шепчу единственное слово, снова и снова – единственное слово, которое сейчас имеет для меня значение.

Останься.

И затем я просыпаюсь.

Теперь мне неделями снится этот сон, снова и снова. Он всегда заканчивается на этом - когда я понимаю, что это не по-настоящему. Слишком поздно просить ее остаться. Она ушла. Навсегда.

Я издаю стон, открывая глаза серому свету дня. О, черт, похмелье меня убивает. Я даже не помню, где был прошлым вечером, и сколько мне пришлось выпить, но явно слишком много. Я так надрался, что даже не разделся; для меня это новый уровень падения. Иисусе, я чувствую себя отвратительно.

Я снова закрываю глаза и тру лицо, в сотый раз думая о том, что мне действительно следует что-нибудь сделать со своей колючей бородой, которая делает меня похожим на бродягу, но я знаю, что сегодня как никогда у меня нет ни малейшего желания делать это.

Проклятье. Должно быть, я сплю, потому что слышу музыку. Не настоящую музыку, а какие-то ужасные раздражающие звуки. Но какими бы ужасными они ни были, это явно не ночной кошмар. Кто-то пытается сыграть «Chopsticks». И, вне всякого сомнения, на моем пианино.
http://www.youtube.com/watch?v=RIXO0BOG6I0

Что за херня?

В ушах стоит гул, когда я встаю и медленно, по шагу за раз, ползу в гостиную. На мгновение я останавливаюсь в дверном проеме, охватывая умом картину. Джаспер сидит на диване с девушкой на коленях и смотрит по телевизору футбол. Хорошо, теперь я начинаю вспоминать, что вчера он приехал в город, и мы пошли отмечать нашу встречу. Когда я бросаю взгляд на источник надоедливого звука, вижу за пианино еще одну девушку. Она даже не кажется мне знакомой, и вдобавок ее платье оставляет мало простора для воображения.

О, Иисусе, я же не…, да?

Внезапно я вздрагиваю от этой неприятной мысли, невероятно быстро для своего состояния пересекаю комнату и резко захлопываю крышку пианино, не думая о том, что ударяю девушку по пальцам. Инструмент издает звон.

- Ауч! – вскрикивает она. - Что за…

- Пошла. Твою. Мать. Вон. От. Моего. Пианино. - Я выделяю каждое слово, свирепо глядя на девушку.

-Мудак. - Она спрыгивает со скамейки.

- Ой-ой-ой. - Джаспер поворачивается к нам лицом. - Успокойся, приятель.

- Ты чертов псих! - выплевывает девушка, быстро направляясь к дивану, чтобы схватить свое пальто. Она вихрем летит в холл и захлопывает за собой входную дверь.

Другая девушка неохотно слезает с колен Джаспера и следует за своей подругой.

- Позвони мне. - Она посылает Джасперу от двери воздушный поцелуй.

- Позвоню, красавица. – На его лице вспыхивает широкая улыбка, но как только она исчезает, его выражение становится холодным как камень. – Что, черт возьми, с тобой, а?

- Она спала в моей постели прошлой ночью? – спрашиваю я в ответ.

- А ты не помнишь?

- Нет. - Я качаю головой.

- Ты был практически трупом, когда мы сюда пришли. Не беспокойся. - Он фыркает. - Ты захлопнул свою дверь перед лицом бедной девушки, поэтому я вынужден был предложить кров им обеим.

- Женоненавистник, - бормочу я.

- Что? Почему?

- Знаешь, это неуважительно. Ты хотя бы знаешь их имена?

Он начинает оглушительно хохотать.

- О, брось. Это довольно забавно – ты чуть не переломал ей пальцы, а я, значит, невежлив, дав им то, чего они хотели.

- К черту это. - Я отмахиваюсь от его философии. - Пива?

- С удовольствием.

Я киваю и бреду на кухню. Я одним глотком приканчиваю полбутылки, хватаю еще две и возвращаюсь.

- Твое здоровье. - Джаспер поднимает свое пиво.

- Взаимно. - Я тяжело вздыхаю, усаживаясь на скамейку у пианино. Внезапно острая боль пронзает мою левую руку, когда я привычным жестом зажимаю горлышко бутылки между пальцев. - А, черт!

Я шиплю, осматривая посиневшие костяшки пальцев с засохшей на них кровью.

- Ты и этого не помнишь? – Джаспер вскидывает бровь.

- Я вообще ничего не помню. - Я морщусь, сдирая маленькие клочки сморщенной кожи.

- Ты подрался с каким-то парнем в пабе.

- Ах, - говорю я, закрывая глаза и пытаясь вспомнить что-нибудь, хоть что-нибудь из вчерашних событий, но мой мозг совершенно не готов мне помочь. - Почему я это сделал?

Он фыркает, прежде чем снова стать серьезным.

- Я хотел спросить у тебя то же самое. Бедный малый лишь слегка задел тебя или что-то в этом роде; он никак не заслужил того, чтобы ему расквасили все лицо.

- Хрень какая-то. - Я издаю стон. Я очень рад, что не помню этого. Должно быть, я совершенно выжил из ума.

-Знаешь что? – внезапно резко говорит Джаспер. - Я видел тебя таким раньше. Я, твою мать, видел это, брат. Тебе действительно следует найти способ выпускать наружу свой хренов гнев, не причиняя физического вреда. Отправляйся, черт возьми, в тренажерный зал! Займись спортом!

- Да пошел ты. У меня нет для этого стимула, - ворчу я, делая большой глоток пива.

- С каких пор ты стал такой королевой драмы, а?

Я ничего не говорю, лишь отвожу глаза. Я жил с иллюзией, что довольно хорошо справляюсь. Не так хорошо, как оказывается.

Я ставлю свое пиво на скамейку и открываю крышку пианино.

И в самом деле – с каких пор?

Я старался - действительно усердно старался убедить себя, что это было самым лучшим решением - оставить Беллу в покое, дать ей шанс завести нормальные отношения с кем-то, кто будет рядом, когда она нуждается в нем, с тем, кто не причинит ей боли, как это сделал я. Я сломал ее, полностью разрушил ее доверие, потому что был идиотом. Это не Атлантический океан разделял нас. Это я. Не имеет значения, как усердно я старался, я облажался. Я был разрушителем. Я всегда им был – мне всегда удавалось разрушать людей. Белла, Викки, моя биологическая мать…

Я признаюсь – я думал, что будет лучше вообще не общаться, чем каждый день страдать от разлуки. Потому что я был жалким эгоистичным трусом. Вот, я сказал это: я боялся, что это мне будет больно, что это для меня будут слишком болезненными отношения на расстоянии. Вместо того чтобы, как подобает мужчине, принять вызов, я решил этого избежать. Я капитулировал перед своими страхами. По-видимому, я унаследовал от своего биологического отца больше качеств, чем хотел бы признавать. Я никогда не был таким, каким хотел видеть меня Карлайл.

Я думал, что со временем станет легче. Я думал, что забуду ее, в надежде, что и она меня забудет. Я даже запретил Элис звонить ей – я не хотел никаких напоминаний о времени, когда мы были вместе. Меня удивило, что Элис поняла и не стала возражать. В первую очередь, она даже не спросила, почему мы расстались, чему я был искренне благодарен.

Я совершенно, катастрофически ошибся – я недооценил разрушительную силу любви.

Минуты превращались в часы, часы – в дни, дни – в недели.

Ничего в моих чувствах не менялось, словно она пленила часть моего сердца, и когда уехала, забрала его с собой, оставив меня с зияющей раной в груди.

И истина такова, что мне вообще не становилось лучше. С каждым днем становилось только хуже.

В день ее рождения я, наконец, поменял свое решение. Я хотел ползти на коленях и умолять ее простить меня за все, что я сказал, за то, что заставил ее почувствовать себя нежеланной. Я был готов выслушать все, что она мне скажет, лишь бы услышать звук ее голоса. Я был готов к тому, что она накричит на меня. Я был даже готов к ее слезам.

Я был не готов услышать механический голос, сказавший мне, что набираемого номера больше не существует. Я почувствовал, как земля ушла из-под ног. Я бросился к ноутбуку; ее не было в сети, поэтому я настрочил е-мейл, который тут же вернулся с сообщением: «Адрес не существует или заблокирован».

Это могло означать лишь одно – она жила дальше.

Какая-то часть меня была рада – мерзкий голос в моей голове, говоривший, что я заслужил это.

Количество алкоголя, который я употреблял с того дня в поисках забвения, росло, и я абсолютно ничего не мог с этим поделать.

Мне было просто наплевать.

- Превосходно. - Голос Джаспера возвращает меня на Землю. Я поднимаю глаза и вижу, что он прислонился к пианино и его глаза блестят от возбуждения.

- Что? – спрашиваю я.

- Нет, не останавливайся. Продолжай играть.

О. Я и не осознавал, что мои руки автоматически бродят по клавишам. Я сужаю глаза, глядя на Джаспера.

- Что? Зачем?

- Эта мелодия. Черт, она идеальна. Что это?

- Я не знаю. - Я пожимаю плечами. - Просто мелодия, выражающая дурное настроение, в котором я нахожусь в последнее время.

- Просто играй. - Он машет руками, изображая дирижера.

Я закатываю глаза от его внезапного интереса к моей музыке и начинаю играть все произведение заново. Это действительно не более чем просто мелодия, которая пришла мне в голову, когда я был подавлен. По какой-то причине она вызывает у меня в голове ее образ; вот почему я играю ее так часто, позволяя своему воображению уводить меня в счастливое место, где она все еще со мной, где ничто не может забрать ее у меня.

Навсегда.

- Черт возьми, ты гений! – восклицает Джаспер, когда я добираюсь до возможного окончания. На самом деле, я не продумывал ту часть, но как мне кажется, в конце должна быть какая-то надежда.

- Идеально, - продолжает повторять он, - Идеально.

- Идеально для чего? – спрашиваю я, уже начиная испытывать раздражение.

- Фильм, в котором я снимался, «Поэма о солдате» - помнишь, мы снимали несколько сцен в Экс-ан-Провансе этим летом?

У меня холодеет в животе.

- Так вот, он выходит на экраны следующей весной; в настоящее время он в стадии пост-продакшна, но у них еще нет главной музыкальной темы. И эта музыка, черт возьми, идеально для нее подходит.

- Просто прекрати повторять это слово, ладно? – огрызаюсь я.

- Я не могу удержаться. Это, черт возьми, правда. Запиши ее. Запиши ее для меня завтра. Я покажу ее нужным людям.

- Завтра воскресенье, - возражаю я. - И я искренне сомневаюсь, что это хоть кого-то заинтересует…

- Чушь! – Он хлопает по поверхности пианино. - Долго ты собираешься гнить, пописывая фигню для паршивых фильмов, снятых непризнанными талантами? – Он снова указывает на пианино. – Это твой шанс заключить настоящую сделку. Это чертов Голливуд, чувак.

- Не будь таким наивным. - Я фыркаю. - Поверь мне, они в Голливуде могут написать музыку и лучше.

- Да? Тогда почему же еще не написали? – Джаспер пристально смотрит на меня. - Это твое произведение – блестящее. Почему ты продолжаешь это отрицать?

- Черт возьми, Джаспер, сколько ты вчера выпил? Оно, твою мать, даже не закончено! – Я уже устаю от этого спора. Пиво не помогает вылечить мое похмелье; мысленно я направляюсь прямиком к мини-бару, где держу более действенные средства, понимая, что сейчас мне не следует даже думать об этом.

- Так закончи его! В чем проблема? Я не понимаю. - Он пожимает плечами.

Я откидываю голову и издаю стон.

Я больше не могу этого делать.

- Я даже понятия не имею, о чем этот фильм. Черт возьми, я должен сначала узнать сюжет.

- Ты хочешь, чтобы я прислал тебе сценарий? – с воодушевлением спрашивает Джаспер. – Но я не могу этого сделать. Я обязан хранить его только для себя. Хмм. - Он размышляет несколько секунд, скребя подбородок. – Но он основан на книге, и насколько я знаю, довольно близок к ней. Я могу найти тебе эту книгу.

- Хорошо. - Я встаю. - Сначала я прочту. Затем мы поговорим. А сейчас, если ты извинишь меня, мне нужно в душ. На кухне что-то должно быть, так что приготовь себе завтрак.

Он качает головой.

– Я сейчас лучше пойду. Я пришлю тебе книгу, самое позднее завтра.

Я киваю.

– Пока.

Он останавливается на пороге и поворачивается ко мне лицом.

- С тобой все будет в порядке? – Внезапно в его голосе слышится тревога.

Я поднимаю бровь.

– Да, а что?

- Я не знаю. Просто с тобой действительно что-то не так.

- Я в порядке, - твердо говорю я. - Просто похмелье. Это пройдет.

Он колеблется несколько секунд, затем кивает и уходит.

***

Книга от Джаспера приходит следующим вечером. Из названия, «Поэма о солдате», я делаю вывод, что она про войну и предвижу скучное чтение, однако оказывается, что это совершенно не так. Я нахожу книгу действительно захватывающей; она держит меня в тревожном ожидании до тех пор, пока я не добираюсь до последней страницы.

История истинно душещипательная, лирическая, но все же это не женский роман. Место действия – США времен Гражданской войны. Раненый осколком шрапнели майор армии конфедератов, страдающий от амнезии, с горькой радостью возвращается домой к трем женщинам, которые определяли его жизнь. Это его жена, его двоюродная сестра и девушка, за которой он некогда ухаживал. Так что сюжет строится вокруг его отношений с людьми, которые были ему близки, но внезапно стали чужими. Однажды он находит старый дневник с поэмами и не помнит, кому из них троих он написал это. День за днем, читая стихи, он, наконец, начинает вспоминать свою музу.

Эта история такая красивая и напряженная; она полностью овладевает мной, даже если я с трудом могу представить себе, как Джаспер говорит с южным американским акцентом. И даже, несмотря на то, я что я действительно сомневаюсь в том, что мои слабые попытки сочинительства заинтересуют продюсеров фильма, попытка для меня – большая честь. Мне кажется, что глубоко внутри я всегда знал, как закончить это произведение, и пока я читаю книгу, мне становится это кристально ясно. Все выходит у меня совершенно без усилий, и я даже пишу несколько вариаций для главной темы.

Моей девочке бы понравилось.

Джаспер звонит мне через несколько дней, после того, как я посылаю ему демо-запись.

- Они проглотили наживку, чувак. - Он от души смеется. - Я сказал им, что это, черт возьми, идеально. Они надули в штаны от возбуждения.

Я делаю глубокий вдох – я не осознавал, как на самом деле нервничал по этому поводу.

- Я уже обсудил условия твоего контракта, - продолжает он. - Ты получишь чек на кругленькую сумму, когда подпишешь его, и процент прибыли от саундтрека, когда его выпустят. Отлично, да?

- О, да, отлично, - бормочу я.

- Ты не счастлив?

- Счастлив. - Я пытаюсь изобразить возбуждение. – Спасибо тебе.

- Они хотят, чтобы ты сделал несколько аранжировок для произведения, так что пока не расслабляйся. Я понятия не имею, что это значит, поэтому тебе придется обсудить детали с музыкантами. Они свяжутся с тобой. Грядет большая работа, приятель.

Когда мы заканчиваем разговор, я продолжаю стоять у окна, глядя в черноту ночи. Кажется, я только что получил шанс всей своей жизни. Сейчас я должен собой гордиться, не так ли? Судьба – такая сука.

Вместо этого я чувствую панику. Беспокойство заползает мне под ложечку, ворочаясь внутри меня. Внезапно я чувствую нехватку воздуха в комнате. Мое сердце колотится; каждый его удар – как удар ножом в грудь. Я пытаюсь глубоко дышать, чтобы успокоиться, но это бесполезно. Я просто не могу вернуть самообладание, и это расстраивает меня еще больше. Когда я пробегаюсь руками по волосам, я ощущаю на лбу холодный липкий пот.

Похожего никогда не случалось – это полная неожиданность, и это чертовски пугает меня. Мне нужно остановить это любой ценой. Мне необходимо расслабиться. Я не могу превратиться в чертова психа. Мне хочется, чтобы здесь был кто-то, чтобы помочь мне пройти через это…

Не просто кто-то – моя девочка.

У меня нет страховки от психологических проблем, потому что я не был у врача более десяти лет. Я в отчаянии тащусь к мини-бару. Мои руки трясутся, когда я хватаю бутылку виски и ставлю ее на стойку. Я снимаю с подставки бокал, но дрожь в пальцах такая сильная, что я не могу его удержать; он выскальзывает и вдребезги разбивается об пол.

- Черт! - Я сажусь на корточки и пытаюсь собрать осколки.

Я не чувствую боли; я просто вижу красное.

- Твою мать! – ругаюсь я, поднимаясь на ноги. Ладно, это может подождать. Все может подождать. Я открываю холодный кран и подставляю свои трясущиеся руки под струю, разбрызгивая повсюду воду, смешанную с кровью, затем наклоняюсь к раковине, хватаясь за край. Иисусе, я чувствую себя таким слабым.

Я стою так несколько минут, пока тревога, наконец, не уменьшается до такой степени, когда я могу, по крайней мере, контролировать свои собственные руки. Я отступаю к стойке и отвинчиваю крышку бутылки. После нескольких больших глотков, мои мышцы немного расслабляются, напряжение перерастает в сильную усталость. Я опускаюсь на пол, раскидывая ноги, и прислоняюсь головой к стене. Мне хочется уснуть и снова увидеть сон, в котором моя девочка все еще со мной, но не могу заставить себя встать и пойти в спальню.

Внезапно меня осеняет, что я должен рассказать хорошие новости маме, поэтому я ищу по карманам свой мобильный.

- Эдвард, ты в порядке? Сейчас полпервого ночи. - Голос мамы очень тихий, но в нем слышатся явные нотки беспокойства, постоянного в эти дни.

О. Уже?

- У меня все хорошо, мам. Я просто хотел кое-что тебе рассказать. - Я смотрю на свою свободную руку, лежащую на колене, и немедленно отвлекаюсь при виде крови, все еще капающей из пальца. – Черт.

Я шиплю.

- Что такое? – Мама пугается.

- Я просто…

Я замолкаю, пытаясь вспомнить, зачем изначально я ей звонил.

- Эдвард, ты пьян?

О Боже. Проницательна, не так ли?

Я вытираю руку об джинсы и пытаюсь собраться с мыслями.

- Я не пьян. Немного ошарашен – да. Джаспер показал одно из моих сочинений каким-то людям в Голливуде, и им понравилось. Кажется, они хотят подписать со мной контракт, - медленно говорю я.

- О! - восклицает она. - Поздравляю! Это прекрасно! Ты полностью это заслужил! Я всегда знала, что твой талант в один прекрасный день признают. Твой отец будет очень горд!

Я корчу мину. Всю свою жизнь я усердно пытался оправдать надежды своего отца, и сейчас, кажется, это, наконец, свершилось. И если это не повод чтобы отпраздновать, тогда я не знаю, что - повод.

- Спасибо, мам, - бормочу я. - Прости, что разбудил.

- Ничего, дорогой. Я скучаю по тебе.

- Я тоже по тебе скучаю. - Я вздыхаю.

- Ты так давно не приезжал к нам, - упрекает она меня.

- Я знаю. Я был действительно занят этой работой. – Я лгу. Я не могу позволить им увидеть меня в таком состоянии. Мне нужно еще немного времени. – И я еще не закончил.

- Хорошо. Просто пообещай мне одну вещь.

- Мм.

- Не пей слишком много, Эдвард.

- Мам, я не…

- Я знаю, что пьешь.

Я вздыхаю.

– Я не буду. Спокойной ночи, мам.

Я ненавижу лгать.

Дорогие читатели, не забывайте благодарить замечательную Елену за перевод. Ждем вас на Форуме!