Глава 20. Диминуэндо*

Лондон, Великобритания
3 января 2007 года

Мне никогда не было так хорошо утром. Никогда. Моя девушка все еще крепко спит, прильнув к моей груди, но я больше не могу лежать в постели. Во мне кипит энергия. У меня было так много тревог, и сейчас, когда их больше нет, у меня такое чувство, будто я летаю.

Мы оказались совместимы во всех смыслах, словно были созданы друг для друга. Когда она, наконец, расслабилась и отдалась ощущениям, это было великолепно. Мы были идеальны вместе. Не было никакой пустоты, которую я привык чувствовать с другими, только блаженство от того, что разделяешь мгновения удовольствия с той, которую любишь.

- Ммм. - Она стонет во сне, когда я выскальзываю из кровати. Я накрываю ее обнаженные плечи одеялом и прохожу в ванную, по пути поднимая с пола свои пижамные штаны. Затем я решаю, что ничто не выразит мое «спасибо тебе за ночь» лучше, чем завтрак в постель. Я делаю омлет, несколько тостов с маслом, чайник кофе и ставлю на поднос все это, а также два стакана свежевыжатого апельсинового сока.

Когда я открываю дверь спальни, Белла уже проснулась. Она счастливо улыбается мне, и я чувствую, как уголки моих собственных губ приподнимаются в ответ. Я сажусь на край постели и ставлю между нами поднос.

– Как ты?

- Голодна. - Она двигается, садится у изголовья, дергая одеяло, чтобы накрыться. - И очень хочу пить.

Я не уверен, что она говорит о еде.

Я передаю ей стакан, и она жадно пьет сок. Я тоже пью свой.

- Это все мне? – Белла подозрительно смотрит на большую тарелку с омлетом.

- Ну, я надеялся, что ты поделишься. - Я подмигиваю ей, хватая вилку. Я накалываю немного омлета и подношу вилку ко рту, наблюдая затем, как она осторожно берет омлет губами, а затем беру себе еще кусочек.

- Мы накрошим в постель. - Она хмурится, взяв ломтик тоста, вынуждая меня закатить глаза.

- Я хочу попросить тебя кое о чем, - говорю я, когда мы переходим к кофе. – Может быть, я опережаю события, однако… - Я скребу подбородок.

Белла вопросительно поднимает бровь и прекращает жевать.

- Ээ… если ты действительно хочешь заниматься сексом без презервативов, пожалуйста, подумай о таблетках, - выпаливаю я. - Я не собираюсь подталкивать тебя, потому что это твое здоровье, но просто подумай об этом, хорошо?

- О чем тут думать? – спрашивает она с изумлением на лице.

Моя челюсть падает.

- Что?

- Все это делают. - Она пожимает плечами. - Поэтому я говорю «да».

Ее логика никогда не перестает удивлять меня.

- Тогда я найду тебе врача, - говорю я.

- У меня нет страховки, помнишь?

- Это будет, разумеется, частный врач. - Я улыбаюсь. - Моя семья не пользуется услугами государственной службы здравоохранения, Белла.

Когда мы заканчиваем завтрак, и она идет в душ, я делаю две вещи. Первое – я открываю интернет и заказываю цветы. Мне следовало сделать это два дня назад, но я был слишком занят, беспокоясь о том, что не позволил ей кончить, чтобы мыслить ясно. Так что лучше поздно, чем никогда. Я выбираю орхидеи – не белые, которые я посылал ей в качестве извинения год назад, а пурпурные. Потому что пурпурный цвет олицетворяет страсть, или мне так кажется.

Второе – я звоню отцу.

- Доброе утро, сын, - весело говорит он.

- Доброе утро, пап. Как дела у вас с мамой?

- У нас все хорошо, спасибо. Как дела у вас с Беллой? Она выглядела немного… ошеломленной.

Я скрежещу зубами.

- У нас все отлично… вообще-то я хотел попросить тебя об одолжении. – Я делаю глубокий вдох. – Мы хотим, чтобы Белла принимала таблетки. Можешь помочь записать ее на прием к хорошему врачу? К женщине, само собой.

Я слышу его тяжелый вздох.

- Эдвард, это то, чего хочет она, или то, чего хочешь ты?

Я мысленно издаю стон. Почему с ним всегда так чертовски сложно?

- Я люблю ее, и она любит меня. Это то, чего хотим мы, - подчеркнуто говорю я, - и это я пытаюсь быть ответственным.

- Я подумаю, что можно сделать, - сухо говорит он. – К тому же, есть другие методы. Я тебе перезвоню.

Белла выражает мне благодарность за цветы, ее уже ставшие искусными пальцы как нужно трут мне шею сзади, когда звонит мой мобильный.

- Эдвард, я говорил с Шарлоттой. У нее есть время завтра в три, - говорит отец. - Позвони к ней в офис, чтобы подтвердить прием. Я сброшу тебе номер.

- Отлично. Большое спасибо, пап.

- Не за что. Передавай Белле привет.

Белла с любопытством смотрит на меня, когда я заканчиваю разговор.

- Папа передавал привет. - Я улыбаюсь. - Ты помнишь Шарлотту? Она готова встретиться с тобой завтра в три.

- О. - Она хмурится. - Так твой папа знает…

Я фыркаю.

- Он предполагал это год назад, так что на самом деле невелика беда.

Она усмехается.

- Спасибо. Меня не… ээ… осматривали с шестнадцати лет… я рада, что это будет… она.

- Черта с два это был бы «он», - бормочу я. - Мм, прости, но я не могу отвезти тебя туда… у меня микширование на студии, я не могу отменить его. Я вызову тебе такси.

- Я могу добраться на метро, - предлагает Белла.

- Я так не думаю, - твердо говорю я.

***

Мы спим допоздна, поэтому вынуждены уйти из дома вскоре после позднего завтрака. Я сажаю Беллу в такси, сажусь в свою машину и еду в город. Запись изнурительная, потому что, кажется, что мы не можем найти компромисс, или, скорее, я отказываюсь идти на него. Это самая тяжелая часть моей работы – произведение должно быть аранжировано, смикшировано и записано. Это занимает в лучшем случае часы, а в худшем – недели. Партитура «Поэмы о солдате» заняла месяц и даже, несмотря на то, я принимал ее как развлечение, это было чертовски трудно. Иногда - как сегодня - представление клиентов о конечном продукте отличается от моего видения, и требуются кровь, пот и слезы, чтобы убедить их.

В шесть вечера я такой уставший и голодный, что, наконец, сдаюсь и позволяю им испортить чертово произведение. Ругаясь себе под нос, я еду домой, думая об ужине, горячей ванне и, возможно, кое-каких других удовольствиях. Именно в таком порядке.

Когда я вхожу в квартиру, внутри подозрительно тихо и темно. На мгновение я удивляюсь тому, что Беллы еще нет, и думаю о том, что могло задержать ее так надолго, но затем замечаю ее куртку и сапоги.

Я сбрасываю ботинки и включаю свет в гостиной, где нахожу свою девочку, прикорнувшую на диване.

- Привет. - Я подхожу к ней и касаюсь ее руки, холодной как лед.

- Привет. - Она слегка сжимает мои пальцы.

- Я разбудил тебя?

- Нет.

- Как все прошло?

- Я избавлю тебя от подробностей. - Белла посмеивается. - Я в порядке. Но она спросила, нет ли у меня в роду случаев диабета или сердечных приступов, и я сказала, что у моей мамы повышенный уровень глюкозы в крови. Так что она забеспокоилась, потому что я не сдавала кровь на сахар с семнадцати лет и предложила мне сдать анализ, просто чтобы убедиться.

Я хмурюсь. Иисусе, как это вообще возможно – не сдавать кровь на анализ сколько – пять лет? О чем ее мать только думала, особенно зная, что у нее самой повышенный сахар крови?

- Мне нужно сдать анализ завтра в девять утра. - Она вздыхает. - Но меня тошнит, когда у меня берут кровь. Мм, пожалуйста, не мог бы ты пойти со мной? Я боюсь, что могу упасть в обморок.

- Конечно, я пойду с тобой. - Я тянусь к ней и ласкаю ее волосы.

- О, Эдвард, я забыла. - Белла встает и выходит из комнаты. Она возвращается со своей сумочкой, лезет в нее и вручает мне листок бумаги. - Это счет… это возмутительно. - В ее глазах нежеланная вина.

Я беру у нее счет и, не глядя, бросаю его на кофейный столик.

- Прекрати эту ерунду. Это меньшее из того, что я могу сделать.

Сегодня мы решаем заказать пиццу. Когда я кусаю вкуснейший ломтик, я невольно думаю о такой же «Гавайской» пицце, которую мы давным-давно делили с ней виртуально… Если бы кто-то сказал мне тогда, как все обернется, я бы никогда не поверил. И все же она здесь, и мы едим с ней пиццу в моей постели.

Ночью мы не занимаемся сексом. Когда я появляюсь из ванной, Белла сворачивается под одеялом, выглядя такой напряженной, что мне все ясно без слов. Я просто обнимаю ее как обычно и целую ее волосы.

Меня будит жуткий, отвратительный звук. У меня уходит несколько секунд на то, чтобы сориентироваться в темноте и понять, что это будильник.

- Аааааах. - Белла стонет, лежа рядом со мной. Я встаю и направляюсь прямиком в душ, затем чищу зубы и возвращаюсь в спальню. Когда я включаю верхний свет, вижу, что она сидит на краю кровати, обернувшись одеялом, и в оцепенении смотрит перед собой.

- Эй. - Я сажусь рядом с ней и глажу ее по щеке. - Это будет очень быстро. А потом мы поедем в город, чтобы вкусно позавтракать. Пойдем.

В машине она молчит, выглядя такой напряженной, что я боюсь, что она действительно может упасть в обморок даже раньше, чем начнется процедура.

- Тебе нужно расслабиться, - говорю я ей, когда мы сидим в приемной. – Ты упадешь в обморок только из-за того, что ты напугана, а не наоборот. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.

- Это больно, - бормочет она. - Я ненавижу иглы.

- Будет больно всего долю секунды, - возражаю я. - Если это делает хорошая медсестра, ты едва заметишь. А здешний персонал знает свое дело… Вот. - Я вручаю ей свой «айпод». - Просто закрой глаза и слушай музыку. Представь, что ты на концерте. И глубоко вдохни.

- Мисс Свон? – К нам подходит медсестра.

Белла слегка кивает, хватаясь за мою руку.

- Иди, - говорю я. - Ты можешь это сделать. Я буду ждать.

Когда она исчезает за углом, я понимаю, что тоже чертовски беспокоюсь. Однако не из-за самого процесса, а из-за результата. Наследственность – вещь неприятная, и даже, несмотря на то, что люди живут с диабетом, это чертовски страшная хреновня. Слава Богу, Шарлотта была достаточно внимательна – она заслужила каждый пенни своего счета.

Я начинаю думать о том, на какие еще проблемы со здоровьем мне следует обратить внимание – у меня сильный невроз навязчивых состояний, когда дело доходит до этого. Вскоре дверь открывается и входит моя девочка, прижимая левую руку к внутренней стороне согнутой правой руки. Она выглядит бледнее, чем стены приемной и когда я встаю и тяну ее к себе на колени, она практически падает в мои объятья.

- Как ты? – тихо спрашиваю я, одной рукой обнимая ее за талию, а другой – потирая ее затылок.

- Жива, - слабым голосом отвечает она.

Я невольно прыскаю от смеха.

- Я же говорил тебе. Ты отлично справилась. Я горжусь тобой, малышка.

- Ах. - Она издает стон. - У меня так кружится голова, что я могу потерять сознание.

- О, нет, не потеряешь. Слишком поздно падать в обморок. Все уже закончилось. Просто закрой глаза и дыши, ладно?

Она вздыхает.

Белла такая тихая, что я начинаю думать, что она действительно потеряла сознание, когда внезапно она начинает говорить.

- Кстати, Эдвард, твой Лу Рид** не слишком веселый.

- О, - говорю я. - Думаю, да.

- Я хочу на улицу. Ненавижу больничный запах, - бормочет она.

- Ты можешь идти?

- Да.

- Теперь ты можешь разогнуть руку, - замечаю я, когда она встает на ноги.

- Нет.

- Мм, ладно. - Я помогаю ей набросить куртку на плечи.

Как только мы оказываемся на свежем воздухе, лицо Беллы постепенно начинает снова приобретать нормальный цвет.

- Пойдем к машине. Ты замерзнешь, - говорю я ей.

- Боюсь, меня стошнит.

- Тогда мы остановимся. Пойдем. - Я тянусь к ее руке. - Тебе нужно поесть.

Она по-прежнему прижимает предплечье к груди, пока мы едем в город.

- Куда мы едем? – внезапно спрашивает она, когда я сворачиваю к «Ритцу».

- Сегодня на завтрак – настоящее угощение.

- Ты же ведешь меня в не «Ритц», да? – В голосе Беллы тревога.

- Именно туда. - Я усмехаюсь.

- Они не впустят меня, Эдвард, - говорит она слабым голосом. - Я не одета.

Я сворачиваю к обочине и быстро оцениваю одежду своей девочки. Ее замшевые сапоги на высоких каблуках выглядят просто отлично; черный кардиган – тоже. Однако ее джинсы и так называемая куртка… Да, я упустил из виду, что там дресс-код. Это совпадение, что на мне сегодня официальный костюм, и у меня в бардачке всегда имеется галстук, просто на всякий случай.

Я бросаю взгляд на часы. Без пятнадцати десять.

Отлично.

- Сейчас мы исправим это положение, - бормочу я, снова заводя машину.

Давно пора…

- О, нет, - говорит Белла, когда я делаю следующую остановку у «Burberry».

- О, да. - Я ухмыляюсь. Я открываю дверцу и практически вытаскиваю ее из машины. В столь ранний час продавцы практически набрасываются на нас, сильно облегчая мне задачу. Я знаю, что моя девочка достаточно разумна и не станет устраивать сцену на людях.

- Мы ищем шерстяной тренчкот и какие-нибудь брюки… или ты предпочла бы юбку? – Я оборачиваюсь к ней, и она лишь качает головой.

- Брюки. - Я киваю.

Испытываю ли я вину из-за того, что воспользовался ее слабостью? Ни в малейшей степени. Совсем наоборот – я рад, что мне удалось отвлечь ее от страдания. Сейчас она может злиться на меня, но всегда предпочту разозленную Беллу Белле, падающей в обморок.

Две крайне любезные девушки помогают ей примерить несколько разных пальто, которые нравятся мне все по сравнению с ее проклятой курткой, но сложно сказать – нравятся ли они ей, поскольку она не говорит ни слова. Однако, что действительно полностью оправдывает усилия, так это то, что она многократно просовывает свою правую руку в рукава, забывая, наконец, о том, что прижимала ее.

Когда она проходит в примерочную, чтобы примерить брюки, я прошу продавщиц дать нам минутку и следую за ней.

- Ты готова? Я хочу посмотреть, - тихо говорю я.

- Угу. - Она открывает дверь, позволяя мне взглянуть.

Я быстро оцениваю ее; сзади она выглядит фантастически в этих черных обтягивающих брюках, но вкупе с черным кардиганом и бледным лицом спереди они являют собой печальную картину.

- Мм, черный тебе не идет, - бормочу я. - Ты выглядишь так, словно оплакиваешь потерю или что-то в этом роде…

Проклятье!

Внезапно я понимаю, что мой тупой мозг снова меня подвел.

О, черт! Я прикусываю губу, глядя в зеркало на отражение ее расширяющихся глаз.

Но затем происходит нечто неожиданное.

Белла хихикает.

О, Иисусе. Она хихикает.

- Нет, Эдвард, я определенно не оплакиваю ту потерю.

Я выдыхаю от облегчения и тру глаза.

- А теперь прекрати уже меня мучить и выбери пальто, или – клянусь – я куплю их все.

Она вздыхает.

- Но…

- Белла, - шиплю я. - Я думал, мы закрыли вопрос о деньгах. Если тебе ни одно не нравится, мы пойдем в другой магазин, но я голоден, так что лучше этого не делать. Конец дискуссии.

- Мм… мне нравится темно-синее, - робко говорит она.

- Отлично, - я закрываю дверь примерочной и направляюсь к кассе, хватая по пути культовый клетчатый кашемировый шарф, потому что ей не только, черт возьми, нужен теплый шарф, но и потому, что с ним она будет выглядеть менее мрачно в черном.

***

Мы сидим друг напротив друга за маленьким столиком у окна в ресторане отеля «Ритц». Белла, наконец, выглядит расслабленной, и ее глаза в теплом свете солнечного утра светятся чистым оттенком скотча.

- Ммм, это самый вкусный круассан с шоколадом, что я когда-либо ела, - со стоном говорит она.

- Ты можешь взять еще один, - предлагаю я.

- О, нет, я объелась. - Она зевает. - Было очень вкусно. Спасибо. За все.

- Не за что. - Я кладу джем на хлеб и делаю маленький глоток кофе. – Правильная пища, приличная одежда и должное медицинское обслуживание – это лишь малая толика необходимого, что я могу дать тебе. Это ерунда, правда. Мне жаль, что твои родители не смогли обеспечить тебя этим. Мне повезло иметь такие привилегии.

- Моя мама платит за мое обучение и жилье. Это чертовски много, Эдвард. Не все покрывается стипендией.

- И тем не менее.

- Ты выглядишь обеспокоенным, - внезапно говорит она. - Ты всегда выглядишь обеспокоенным. Знаешь, я думала, что это должно быть от сексуального напряжения, но эта маленькая складка на твоем лбу не разглаживается.

Я вздыхаю.

- Прямо сейчас я беспокоюсь о результатах твоих анализов. Кстати, когда они будут готовы?

- Во вторник. Я действительно не думаю, что тебе нужно тревожиться об этом. Мне бы нездоровилось, если бы со мной что-то было не так. Я чувствую себя хорошо. - Она накрывает мою руку и ободряюще поглаживает мои пальцы.

- Это не так просто, - бормочу я.

- Ты снова чересчур заботлив. - Она давит зевок.

Я посмеиваюсь.

- Ты и понятия не имеешь, насколько. Поехали домой. Ты могла бы вздремнуть.

Когда Белла отправляется в постель, я усаживаюсь на диване в гостиной с книгой рассказов Достоевского, которую она подарила мне на Рождество. До этого я читал «Преступление и наказание», но эти рассказы другие. История, которую я сейчас читаю, «Белые ночи», довольно романтична. Она о парне, который живет тихой одинокой жизнью до тех пор, пока однажды ночью не встречает девушку, которая на вид так же одинока. Она скрашивает его ночи и момент, когда она дает ему надежду на то, что их отношения могут стать любовными – счастливейший в его жизни. Но затем она исчезает, оставляя его одного и с разбитым сердцем.

И когда я дочитываю эту историю, внезапно понимаю, что меня так тревожит.

Я не хочу, чтобы мое счастье было скоротечным. Я бы отдал все, чтобы провести остаток жизни, сидя с Беллой у огня. Я могу жить без машины и без квартиры, но не могу жить без своей девочки.

Но наша часовая бомба уже начала тикать.

- Добрый день. - Она стоит в дверном проеме, одетая в свои старые штаны, одну из моих футболок, и заразительно улыбается. Когда я улыбаюсь ей в ответ, она садится на диван, прижимается ко мне и берет книгу с моих коленей. – Я вижу, тебе нравится мой подарок.

- Да, очень впечатляет. - Я вздыхаю. - Я думаю, нам нужно поговорить, любимая.

- Мм… - Она кладет голову мне на плечо. - О чем?

Я беру ее руку и кладу ее на свое колено, сплетая наши пальцы.

- Ты уезжаешь домой двадцать первого.

Белла вздрагивает.

- Мой дом там, где ты.

- Ты не можешь бросить обучение. Не теперь, когда осталось всего несколько месяцев до окончания университета. Я не позволю тебе этого сделать. Ты окончишь его и поступишь в магистратуру. Я никогда себе не прощу, если из-за меня ты упустишь возможность получить профессию, - твердо говорю я. - И я не отпущу тебя одну. Думаю, я могу переехать в Нью-Йорк.

- О. - Она поднимает голову с моего плеча, и я поворачиваюсь, чтобы встретиться с ней взглядом. – Эдвард, ты хочешь оставить здесь все и переехать в США?

- Я киваю.

- Премьера фильма Джаспера в марте. Я думаю, что у меня довольно хорошие шансы получить предложения о работе за пределами Великобритании… я надеюсь.

- А что, если не выйдет?

- Что ты имеешь в виду?

- Эдвард, ты не знаешь наверняка. Что, если фильм провалится в прокате?

Я вздыхаю.

- Тогда я могу играть в барах отелей… где угодно. Я могу сочинять что угодно и где угодно. Но я не могу оставаться вдали от тебя. Какой смысл играть музыку, если у тебя нет вдохновения?

Белла выглядит погруженной в мысли.

- Я знаю, как важна для тебя музыка, Эдвард. Она – это то, кто ты есть. Ты, наконец, только начал чувствовать себя целым, и ты хочешь бросить все… всем рискнуть.

Я качаю головой.

- Это не имеет значения.

- Это ложь, - бросает Белла. - Не будь дураком.

Я и забыл, как упряма моя девочка. Я отворачиваюсь и смотрю на свои колени. Какое-то время мы сидим в тишине, и я усиленно придумываю какое-нибудь логичное решение.

- Так что нам остается? – наконец, спрашивает Белла.

- Я думаю, это называется дихотомия***, - тихо говорю я, поворачиваясь к ней лицом.

Она поднимает брови.

- Что? – говорю я ей, сидящей с озадаченным выражением лица. - Из нас двоих умная – ты, но я тоже знаю несколько модных словечек.

- Может, я и не попаду в магистратуру, - неуверенно говорит она. - Я не узнаю этого до марта. Они не берут всех подряд.

- Попадешь, - говорю я. - Ты умнее всех.

- Ну, спасибо, - бормочет она себе под нос.

Мы снова молчим. Я втайне надеюсь, что Белла сможет что-то придумать – в конце концов, она умная.

Наконец, она делает глубокий вдох.

- Насколько я знаю, это должно быть хорошо обдуманное решение. Не стоит делать его в спешке. Я поняла, что не выходит ничего хорошего, если решение принято экспромтом… - Она делает паузу, и я вздрагиваю при воспоминании, боясь посмотреть и увидеть ее лицо. – Это занимает время. Я действительно хочу остаться здесь с тобой, но когда я начинаю мыслить разумно, я понимаю, что это невозможно.

- И?

- Я думаю, что нам нужно подождать до выхода фильма. Это чуть больше двух месяцев… А тем временем ты можешь поискать работу, которая позволит тебе трудиться по ту сторону океана – запасной план на случай, если фильм провалится. Я уверена, что обязательно должно быть что-то.

Свет надежды, пусть и слабый, заставляет мое сердце биться быстрее.

- Мне больно думать, что тебя здесь не будет. Но у нас нет выбора, так ведь? – говорю я, легко касаясь ее щеки большим пальцем. - Мы можем попытаться придерживаться первоначального плана. Я буду приезжать к тебе на выходные.

- На самом деле, в этом семестре я буду свободна по пятницам. Мне бы так же хотелось приезжать сюда.

Я хмурюсь.

- Я не хочу, чтобы ты брала на себя лишние хлопоты…

Она прикладывает раскрытую ладонь к моей груди.

- Не надо. Ты сказал, что пары делятся. Мне хочется разделить это. Это называется компромисс, Эдвард.

Я вздыхаю, накрывая ее руку своей рукой.

- Мне действительно хочется, чтобы это соглашение работало. Моя мама однажды сказала мне, что если мы преодолеем эти трудности, наши чувства станут только сильнее.

- Я тоже этого хочу. И если у нас не получится, у тебя, по крайней мере, все равно будет твоя музыка.

- Эй. - Я беру ее за подбородок, пристально гладя на нее. - Что заставляет тебя думать, что у нас не получится?

- У меня нет опыта долгосрочных отношений, Эдвард. Я не знаю, какие рифы поджидают нас в темных водах Атлантического океана. И мои родители в разводе. – В ее глазах печаль, когда она говорит это.

- Иди сюда. - Я сажаю ее к себе на колени и прижимаюсь губами к впадинке у основания ее горла. – Верь в нас. Мы – не твои родители. Я думаю, что мы больше похожи на Эсме и Карлайла. Они прошли через испытания и беды, …и они неразлучны, как две половинки одного целого.

- Кстати говоря… - Белла двигается, усаживаясь на меня верхом. Ее руки движутся к воротнику моей рубашки, расстегивая две верхние пуговицы, - Что ты там говорил о малой толике необходимого? Я заинтригована.

Я медленно двигаюсь вдоль ее бедра к талии, мои пальцы забираются ей под футболку у поясницы.

- Ты собираешься падать в обморок? – дразню я ее.

Ее глаза берут в плен мои, и она снова двигается, трется об меня.

- А ты? – выдыхает она.

Я жадно целую ее, и мы начинаем срывать друг с друга одежду, столь отчаянно нуждаясь в том, чтобы быть так близко, насколько могут быть люди, прежде чем мир разделит нас, что едва успеваем добраться до кровати.

***

В следующий вторник я везу Беллу на прием к Шарлотте. У нее по всем показателям хороший анализ крови, но я делаю себе мысленную пометку заставить ее делать его раз в год. Она принимает таблетки, однако мы все еще пользуемся презервативами в первый месяц ее цикла.

Когда мне не нужно работать, мы проводим оставшееся время вместе, болтаясь по городу. Мне хочется, чтобы моя девочка полностью осмотрела Лондон, и мы даже едем на однодневную экскурсию в Оксфорд. Несколько раз мы ужинаем с моими родителями и Элис. В пятницу мы идем в паб с Джаспером. Когда я рассказываю ему о своих планах, он говорит, что если я хочу работать в США, мне необходим агент, и он поищет кого-нибудь, кто работает на Восточном побережье. Я обязан Джасперу жизнью.

Суббота – день мучений. У меня похмелье, а у моей девочки начались месячные, поэтому мы не вылезаем из постели. Вечером, когда я чувствую себя лучше, я делаю ей массаж стоп и совершаю вылазку в магазинчик на углу за коробкой «Milk Tray», благодаря Бога за то, что упаковка с тампонами уже лежит в шкафчике в ванной, и мне не нужно покупать ей это дерьмо.

Утром в воскресенье, когда я в душе мою голову, щелчок дверцы душевой кабины, открывающейся за моей спиной, заставляет меня вздрогнуть. Я оборачиваюсь и вижу свою девочку, стоящую там во всей красе. Моя челюсть отвисает.

- Можно? – спрашивает она.

Я киваю и двигаюсь сторону, но, кажется, она не покупается на это. Ее руки покоятся на бедрах, а ее глаза, полные решимости, неотрывно смотрят на меня.

- Я хочу сделать тебе приятное, - тихо говорит она, ее голос заглушает бегущая вода. – Покажи мне, как ты это делаешь.

Иисус Христос.

И я понимаю, что это один из тех моментов, когда мне следует держать рот на замке, потому что, что бы я ни сказал, я лишь все испорчу.

Поэтому я беру ее руку и показываю ей.

Самая. Лучшая. Работа. Руками.

Когда я спускаюсь с небес, торжествующий взгляд на ее лице бесценен. Но когда я пытаюсь оказать ей взаимную услугу, она останавливает меня.

- Мы можем перейти очень многие границы, но эта останется нерушимой, - осторожно говорит она. - Ты не дотронешься до меня там, пока у меня один из этих дней.

Даже, несмотря на то, что это действительно не имеет для меня значения, мне не хочется, чтобы она испытывала неудобство, поэтому я принимаю это неравенство. Пока.

В последующие дни моя девочка проявляет такое рвение к усовершенствованию своих навыков работы руками, что очевидно, что она наслаждается, доставляя мне удовольствие. И я ничего не могу поделать с надеждой, что вскоре она пожелает попробовать освоить еще один навык, который еще не был нами охвачен.

Можно же помечтать.

В последнюю неделю мы не разлучаемся, дорожа каждым мгновением, проведенным вместе. Я снова веду Беллу по магазинам – просто потому, что помню, что она собиралась побаловать себя перед тем, как ее мать аннулировала ее карточку. Когда ее месячные заканчиваются, мы продолжаем узнавать друг друга. Я учу ее тому, чего она не знала о собственном теле, а она учит меня тому, как естественно давать и получать удовольствие. Мы «обновляем» овечью шкуру и кухонную стойку, но, в конечном счете, это не важно, потому что когда мы занимаемся любовью, окружающий нас мир перестает существовать.

Когда в субботу Белла начинает упаковывать свой новый чемодан, она беззвучно рыдает.

- Эй. - Я присаживаюсь на корточки рядом с ней. - Это не конец. Это лишь начало чего-то нового.

- Я знаю. Просто это пугает меня.

Когда она наклоняется ко мне, я сажусь на пол, баюкая ее как ребенка. – Меня это тоже пугает. Но больше не существует «ты» и «я». Есть «мы». И это больше, чем страх.

Мы не спим в ночь перед ее отъездом. Мы целуемся, прикасаемся друг к другу и медленно занимаемся любовью, а когда устаем, я просто обнимаю ее, и мы разговариваем. Не разговариваем – скорее, мечтаем вслух. Мы мечтаем о том, что она добьется большого успеха, а я буду известным композитором. Мы будем жить в милом уютном доме с камином – с настоящим камином. Я говорю, что мне хочется иметь собаку, потому что мне всегда хотелось иметь собаку. Она говорит, что хочет иметь двоих детей – двоих, потому что хреново быть единственным ребенком. Мысль о том, что она рожает, вызывает холод у меня в желудке, но я ничего не говорю, не желая испортить момент.

Мы можем разобраться с этим позднее.

***

Наше прощание в аэропорту быстрое. Я боюсь, что если мы станем медлить, я изменю свое решение и заставлю ее остаться. Мы нежно целуемся, и она исчезает за углом.

Когда я иду к парковке, мой мобильный звонит.

- Привет, - говорю я, улыбаясь.

- Я уже скучаю по тебе.

Я вздыхаю.

- Я тоже по тебе скучаю.

- Я только что поняла одну вещь, Эдвард. У нас есть все время мира. Нам лишь нужно заставить его работать на нас.

- Мы заставим его, Белла. Заставим.

И когда я говорю это, я внезапно понимаю, что действительно верю в то, что мы сделаем это.

Я больше не испытываю страха.

Я чувствую надежду.
____________________________
*музыкальный термин, обозначающий постепенное уменьшение силы звука
**лидер группы The Velvet Underground
***деление целого на две части

ГЛАВА 21 >>>

Дорогие читатели, не забывайте благодарить замечательную Елену за перевод. Ждем вас на Форуме!