Глава 5. Стоимость

Лондон, Великобритания
28 декабря 2005 года

Я наблюдаю за восходом солнца через окно самолета, летящего в Лондон. Я все еще не могу поверить в то, что это происходит. Не знаю, что волнует меня больше – то, что я увижусь с Эдвардом или то, что я увижу Лондон, потому что я много лет мечтала побывать в этом городе.

Однако принять решение поехать было нелегко. Во-первых, я планировала провести рождественские каникулы со своей мамой в Джексонвилле. Во-вторых, мне было трудно принять щедрость Эдварда. Он настоял на том, чтобы оплатить мой билет и предложил остановиться у него. Мы провели много времени, обсуждая этот вопрос. Я сказала, что не могу принять такие дорогие подарки в то время, как мне нечем отплатить ему. Как бы сильно он мне ни нравился, я не была уверена, что готова прыгнуть к нему в постель, если он на это рассчитывал. Но Эдвард, настоящий Эдвард, был выше моих приземленных подозрений. Он ясно дал мне понять, что у него в любом случае есть лишняя спальня, и убедил поверить в то, что если я буду для него готовить, этого будет более чем достаточно.

Так что, Белла, не слишком надейся. Может быть, ты не так уж ему и нравишься. По-крайней мере, не в этом смысле.
Мою маму не радовала вся эта затея. Она действительно беспокоилась о том, что я лечу на другой континент, чтобы остановиться у мужчины, которого я едва знаю, поэтому мне пришлось произнести свою «мне-уже-двадцать-один-год-и-я-могу-делать-все-что-захочу» речь, после которой нам обеим было нехорошо.

Окончательным компромиссом стало то, что я остаюсь с мамой до двадцать седьмого и лечу в Лондон двадцать восьмого. И теперь вот она я, уставшая от предыдущего перелета, но не способная уснуть из-за нарастающего волнения.
В Лондоне ранее утро, когда мой самолет приземляется в Хитроу(1). Мое сердце начинает неистово биться, когда я забираю свой багаж и направляюсь к выходу.

Я вижу Эдварда издалека. Он стоит прямо в центре зала прилета, и выглядит таким потерянным в толпе людей, снующих взад-вперед. Когда он видит меня, на его лице появляется сияющая улыбка, и я чувствую, что уголки моих губ тоже поднимаются вверх.

Это так странно – я ждала этого момента с тех пор, как мы попрощались в день его рождения, но теперь, когда он здесь, я не знаю - ни что говорить, ни что делать. Несколько секунд я просто стою перед Эдвардом, осматривая его с головы до пят – светло-каштановые волосы с оттенком бронзы, ярко-зеленые глаза, серый бушлат и черные ботинки «Doc Martens» без шнурков. Почему я обращаю внимание на эти детали? Он здесь, прямо рядом со мной, и впервые за полгода я могу видеть его, прикоснуться к нему… но я не могу пошевелиться. И он, кажется, тоже.

Поэтому мы просто стоим и улыбаемся как два дурака.

- Привет, - наконец, робко говорит он.

- Привет, - шепчу я в ответ.

- Хорошо долетела? Ты выглядишь уставшей.

- Отлично. Я просто невольно задаюсь вопросом – куда подевалась ночь.

- Тебе удалось немного поспать? – его глаза полны заботы.

- Нет. Было слишком рано спать, а затем внезапно стало слишком поздно. Так странно, - я хихикаю.

- Пойдем, - он берет ручку моего чемодана и направляется к выходу, – Отдохнешь, когда приедем домой.

- Подожди, - протестую я, - Я думала, что сегодня мы будем осматривать достопримечательности. Я в Лондон не спать приехала.

- Ты могла бы вздремнуть пару часов, - возражает он.

- Один час.

- Хорошо, - Эдвард ухмыляется, качая головой.

Он ведет меня на парковку, и я понимаю, что никогда не спрашивала, что у него за машина и есть ли она вообще. Он останавливается и вытаскивает брелок из кармана. Черная лоснящаяся спортивного вида машина мигает фарами и издает чирикающий звук. Я чувствую, как моя челюсть падает на землю. Ух ты! Это машина Эдварда. Она, вероятно, стоит больше, чем я заработаю за всю свою жизнь.

- Что? – спрашивает он, замечая мое ошарашенное выражение лица.

- Что это за машина?

- «Aston Martin Vanquish». Подарок к окончанию колледжа от моих родителей, - поясняет он.

- И у нее даже имеется багажник? – интересуюсь я.

- И очень большой. - Эдвард открывает багажник, и кладет туда мой чемодан. О, а он довольно просторный для такой маленькой машины.

Я подхожу к пассажирской дверце и дотрагиваюсь до ручки

- О, нет, - Эдвард посмеивается и указывает мне на противоположную дверцу. - Туда.

Черт! Сейчас я чувствую себя полной идиоткой. Конечно же, я знаю, что в Великобритании левостороннее движение, но я была слишком поражена его машиной, чтобы вспомнить об этом.

Эдвард придерживает для меня дверцу.

- Ты в порядке? – спрашивает он, занимая водительское сидение.

- Мм, да. Ты никогда не говорил, что у тебя машина как у Джеймса Бонда, - говорю я.

Он пожимает плечами и заводит двигатель.

– Это британская машина. Пожалуйста, пристегнись.

Я делаю, как мне сказано, и мы медленно выезжаем с парковки на шоссе. Черт возьми, так странно, что водитель сидит справа, и британский акцент ди-джея, болтающего по радио, вызывает у меня чувство, будто я попала в параллельную вселенную.

- Долго ехать до твоего дома? – спрашиваю я.

- Зависит от трафика. В это время он плотный, так что, боюсь, около часа. Тебе нужно что-нибудь? Мы можем остановиться где-нибудь, чтобы позавтракать, - он не отводит глаз от дороги.

- Нет, спасибо, я не голодна, - меня осеняет, что я ни разу даже не спросила у Эдварда, в какой части Лондона он живет. – Где конкретно ты живешь?

- Фулхэм-роад. Это в Южном Кенсингтоне.

- Центральный Лондон? – мои брови поднимаются по своей собственной воле. - Твоя семья что - в десятке самых богатых людей Великобритании? Королева не в счет, - выпаливаю я, не подумав.

Эдвард бросает взгляд в мою сторону, прежде чем снова переключить свое внимание на дорогу.

- Нет, - резко отвечает он. - Мои родители живут за городом и купили эту квартиру, когда я начал учиться в колледже; кроме того, недвижимость в Лондоне – хорошее вложение денег. Ее стоимость с тех пор уже увеличилась, – он делает паузу. - И я был бы тебе признателен, если бы это был последний раз, когда мы обсуждаем мое богатство, - тихо говорит он.

- О, прости, - я прикусываю губу. Серьезно, Белла, ты повела себя просто невоспитанно.

Я провожу остаток пути, глядя в окно. Чем ближе к городу, тем интереснее становится вид. Погода просто отличная: облачно, но солнце ярко светит сквозь облака – идеальная погода для осмотра достопримечательностей.

Вскоре я замечаю таблички на зданиях, которые сообщают мне, что мы уже на Фулхэм-роад. В конце узкого дома Эдвард сворачивает на парковку и останавливает машину.

- Мы на месте, - говорит он мне с робкой улыбкой.

Он живет в отреставрированном пятиэтажном многоквартирном доме. Мы поднимаемся по лестнице на третий этаж.

- Добро пожаловать домой, - говорит Эдвард, открывая деревянную дверь. Он ставит мой чемодан в холле и помогает мне снять куртку. - Пойдем, я покажу тебе квартиру.

Если снаружи здание старомодное, то его квартира – совершенно не такая. Моя челюсть снова отвисает, когда мы входим, как я полагаю, в гостиную. Первое, что привлекает мое внимание – это камин, вмонтированный между большими окнами, выходящими на улицу. Черный кожаный диван разделяет пространство комнаты пополам – он обращен к стене, на которой висит огромный плоский телевизор в обрамлении книжных полок, а за диваном стоит черное пианино; солнце, проникающее через окна, играет на его глянцевой поверхности. Я замечаю, что стены отделаны темно-синей тканью – чтобы заглушать звук, полагаю.

- Так это здесь ты работаешь? – спрашиваю я.

Эдвард кивает.

– Да, в основном. Я езжу на студию, когда мне нужно записать или смикшировать материал.

Следующей он показывает мне кухню. Ее стиль полностью противоречит гостиной – она маленькая; шкафчики, табуретки и стойка – ярко-красного цвета. Плита выглядит нетронутой, словно ею никогда раньше не пользовались. Хотя, на кухне стоит кружка, кофе-пресс, сложенная газета и на стойке стоит раскрытый ноутбук, напоминая о присутствии его хозяина.

- Ты нечасто готовишь, да? – посмеиваюсь я.

- Да, действительно нечасто, - он прячет улыбку. - Но не потому, что я плохой повар.

- Я этого не говорила, - возражаю я.

- Но подумала, - он берет мою руку, нежно сжимая мои пальцы так, как умеет только он, посылая странные мурашки вниз по моему позвоночнику, - Пойдем, я покажу тебе другие комнаты.

О. Остаются спальни. По какой-то причине, мое сердце ёкает. Он ведет меня дальше, в конец холла, и останавливается у двери.

- Моя спальня, - говорит он. - Я не пускаю сюда кого попало. Почувствуй себя особенной, - он толкает дверь и тянет меня внутрь.

- Чувствую, - бормочу я.

Я не знаю, что я рассчитывала увидеть, но спальня Эдварда на самом деле довольно скромная. Белые стены с утонченным золотым узором, вместе с мебелью красного дерева – простой, но элегантной – и темно-малиновыми шторами, создают ощущение очень теплой комнаты. Восточный ковер на полу – последний штрих уюта.

- Моя мама – дизайнер интерьеров, так что она сделала дизайн-проекты для всех комнат, - отвечает Эдвард на мой незаданный вопрос.

- О, и твоя сестра – тоже дизайнер?

- Да, но Элис больше специализируется в изготовлении одежды и всего такого, - он выпускает мою руку и подходит к своей кровати королевских размеров. - Она училась в колледже в Париже, прежде чем переехать в Штаты.

Я открываю рот, чтобы что-нибудь сказать, но у меня нет возможности произнести что-либо, потому что Эдвард хватается за воротник своей черной вязаной водолазки и тянет ее вверх, захватывая при этом футболку, обнажая резинку «боксеров» и дорожку редких волос на животе. Я моргаю и сглатываю одновременно. Не считая увиденного на пляжах и в плавательных бассейнах, это самая большая часть обнаженного мужского тела, которую я когда-либо видела.
Он бросает свой свитер на кровать, затем садится на край и сбрасывает ботинки и носки. Я чувствую, как по позвоночнику начинает струиться пот. Черт возьми, во что я ввязалась?

- Что с тобой? – Эдвард поправляет футболку и смотрит на меня с тревогой. - Белла, ты выглядишь так, словно сейчас просто свалишься без сил.

Я справляюсь со своим дыханием. – Полагаю, сейчас я действительно могла бы вздремнуть.

- Я же говорил, - говорит он с ухмылкой. - О, и кстати… - Он подходит к двери ванной комнаты и широко распахивает ее. - В твоей комнате есть ванная с душевой кабиной, но если ты хочешь принять ванну – пожалуйста.

Я выглядываю из-за его плеча. Вау. Его ванная очень светлая и просторная. В ней есть душевая кабина, большое зеркало над умывальником, зрительно удваивающее пространство, но мое внимание сразу привлекает ванная у дальней стены, в которой могут поместиться как минимум двое. Это называется джакузи?

- Шикарно, - бормочу я. Я когда-нибудь привыкну к тому факту, что все, связанное с ним – немного слишком?
Эдвард посмеивается. – Прими это.

Я смотрю на него, и его глаза теплые и яркие. Блин, это же просто мой Эдвард, почему я волнуюсь? – Прости, - говорю я, - мой мозг сегодня работает слишком медленно.

- Вздремни, - все, что он отвечает.

Гостевая спальня находится на другом конце холла, рядом с кухней. Она меньше, чем хозяйская спальня, но очень уютная. На небесно-голубых стенах развешено множество красивых картинок, изображающих море; мебель и постельное белье – белые, а шторы – темно-синие.

- Элис иногда останавливается здесь, - объясняет Эдвард. Он уходит обратно в холл и возвращается с моим чемоданом.

- Спасибо, - я улыбаюсь. - Я просто вздремну часок, ладно?

- Конечно. Я буду поблизости, если понадоблюсь.

Я быстро принимаю душ, чищу зубы, переодеваюсь в спортивные штаны и футболку и засыпаю в ту же минуту, как моя голова касается подушки.

Вибрация моего мобильного будит меня. Я открываю глаза и смотрю на часы – сейчас час. Тогда почему так темно? Я чувствую себя дезориентированной. Подождите, я в Лондоне, в квартире Эдварда. О, черт, я не перевела часы вперед. Я быстро подсчитываю время: шесть часов. Как сейчас может быть шесть часов утра?

Я смотрю на свой мобильный, лежащий на тумбочке и открываю его, чтобы прочесть входящее сообщение. Оно от Эдварда.

Спящая Красавица ждет Принца, чтобы он разбудил ее?

Я начинаю злиться на него. Не только из-за того, что день прошел даром, потому что он не разбудил меня вовремя, но и потому, что он, кажется, находит это забавным. Я выпрыгиваю из постели и топаю из комнаты.

Я нахожу Эдварда в гостиной, он сидит на диване и смотрит телевизор. Я бросаю взгляд на экран. Футбол, конечно же.
- Я тебя ненавижу, - заявляю я с порога.

- Тише, - он поворачивается ко мне, поднимая брови. - Тебе тоже добрый вечер.

- Почему ты не разбудил меня? – со злостью выплевываю я. - Я, черт побери, проспала весь день.

- Ты спала как убитая. Я думал поцеловать тебя, но не осмелился, - он сдерживает смех.

- Умно, - бормочу я.

- Классная прическа, кстати. Тебе идет этот «стог сена».

- Спорим – тебе он больше идет. - я сокращаю расстояние между нами, мне не терпится дать выход своему разочарованию, причинив ему физическое повреждение, и я набрасываюсь на его волосы, взъерошивая их. Эдвард хихикает как девчонка и пытается поймать мои руки, но могу сказать, что на самом деле пытается он не слишком усердно. Его волосы немного липкие от какого-то средства, но все равно шелковистые и очень приятные на ощупь. Я смущаюсь от ощущений на моих пальцах и на секунду теряю хватку, но ему хватает этого времени, чтобы схватить меня за запястья и прижать к дивану, нависая надо мной с лукавой усмешкой.

И тогда я невольно замечаю, что неуловимое напряжение, которое присутствовало с момента нашей встречи, исчезает. Хотя, есть что-то еще – что-то новое и странное вспыхивает в глазах Эдварда, невольно вынуждая меня вздрогнуть.

- Прости, - шепчет он, выпуская мои руки, и садится. - Ты голодна? Я купил кое-что из продуктов.

У меня нет времени ответить, потому что его мобильный, лежащий на кофейном столике, начинает звонить. Он тянется к нему и его лицо мрачнеет.

- Привет, - отвечает он ровным тоном. - Взаимно. Мм, нет. Подожди секунду, - он бросает на меня настороженный взгляд, встает и поспешно выходит из комнаты, но не раньше, чем я различаю женский голос на том конце трубки. Затем дверь его спальни захлопывается за ним и наступает тишина.

Назовите это внутренним чувством, но я знаю, что это его девушка.

Мы никогда не обсуждали личную жизнь Эдварда, но я всегда подозревала, что у него кто-то есть. Действительно – было бы странно, если бы хороший, красивый и богатый парень был одинок. Не в этой жизни. Я вздыхаю. На что ты рассчитывала, Белла? Он хороший друг – так будь счастлива с тем, что у тебя есть.

Мой желудок урчит, напоминая мне, что последний раз я ела в самолете, поэтому я решаю отправиться осквернять девственную кухню Эдварда. К своему удивлению, она не так пуста, как была до этого. На плите стоят кастрюли и по кухне разбросано множество пакетов, упаковок и коробок. Я нахожу салат-латук и помидоры черри и начинаю искать оливковое масло, решая приготовить салат. Холодильник ломится от еды – здесь даже два разных пакета молока: цельное и обезжиренное.

- Я не знал, какой кофе ты пьешь – черный, со сливками, с молоком, или, может быть, со снятым молоком, поэтому купил все, - голос Эдварда заставляет меня вздрогнуть. Я оборачиваюсь и вижу, что он стоит в дверном проеме.

- Это было очень внимательно с твоей стороны, спасибо, - я улыбаюсь. - Я могу пить разный кофе.

- Что собираешься готовить?

- Салат, а затем… я не знаю, чего бы ты хотел?

Эдвард пожимает плечами: - Свиные эскалопы?

Я киваю. – Звучит хорошо.

- Ты делай салат, а я займусь мясом.

- А ты умеешь? – я скептически смотрю на него.

- Доверься мне, - он ухмыляется.

Мы не разговариваем, пока готовим ужин. Это слегка странно, потому обычно мы только и делаем, что болтам, но неловкости по-прежнему не чувствуется. Он напевает себе под нос, и мы обмениваемся случайными взглядами и улыбками. Блин, а в жизни он вовсе не разговорчив. Кто бы мог подумать?

Закончив готовить, Эдвард ставит на стойку тарелки и столовые приборы. Я гадаю – действительно ли они серебряные(2), но оставляю этот вопрос при себе.

- Что будешь пить? – спрашивает он. - Вино? Пиво? Виски? Я помню, что задолжал тебе это.

- Сегодня ничего, - моя голова и так тяжелая от смены часовых поясов и я боюсь, что алкоголь лишь сделает еще хуже. - Минеральная вода или газировка подойдет.

- Хорошо, - он достает колу и «Гиннесс» из холодильника и режет хлеб. - Все готово.

Эскалопы, которые он приготовил, такие вкусные, что просто тают во рту. Я снова и снова отпускаю Эдварду комплименты по поводу его кулинарных способностей, заставляя его сиять.

- Я помою посуду, - говорю я, когда мы заканчиваем есть.

- Нет. Помоет посудомоечная машина.

О. Разумеется.

Он показывает мне, как ее включить, и мы переходим в гостиную.

- Итак, …чем бы ты хотела сейчас заняться? – спрашивает Эдвард.

- Мм… - Я смотрю на него, немного смущенная. - Побыть с тобой.

Он фыркает от смеха и обхватывает рукой свой подбородок, выглядя задумчивым.

- Ты соскучишься со мной до смерти.

- Почему? – я поднимаю брови. - Ты совсем не скучный.

- Скучный.

- Кто тебе это сказал? – я бросаю на него недоверчивый взгляд.

- Не важно. - Он пробегает рукой по своим волосам, безуспешно пытаясь их пригладить - я как хорошенько их растрепала.

Когда в поле моего зрения попадают его тонкие пальцы, мне на ум приходит неожиданная идея.

- Я бы хотела, чтобы ты поиграл мне, - говорю я. - Пожалуйста.

- Ты действительно хочешь, чтобы я поиграл? - недоверчиво спрашивает Эдвард.

- Мне всегда этого хотелось, - признаюсь я, краснея.

На его губах появляется улыбка. – Хорошо.

Мы подходим к пианино, и я с благоговением пробегаюсь указательным пальцем по золотистым буквам «Стенвей» на черной полированной поверхности.

- Какие-то особые пожелания? – спрашивает Эдвард, жестом указывая мне сесть на скамейку рядом с ним.

- Нет, - я качаю головой. - Все, что пожелаешь.

- Хорошо, - он кивает и прядь его волос падает ему на лоб, но он не убирает ее. Он делает вдох и быстро кладет руки на клавиши.

Я приятно удивлена, когда он начинает играть «К Элизе» - Бетховен мой любимый композитор и мне нравится это знаменитое произведение. Я с восхищением смотрю на то, как пальцы Эдварда уверенно и легко движутся по клавишам, извлекая восхитительные звуки. Ему нет необходимости смотреть на свои руки, и вместо этого он смотрит прямо перед собой с невозмутимым спокойствием, явно находясь сейчас в своей собственной стихии.

- Так красиво, - шепчу я, когда мелодия затихает.

- Да, правда? - Эдвард наполовину оборачивается ко мне. - Эй, ты выглядишь грустной.

- Я не грущу… скорее, я очарована. - Я прикусываю губу.

- Очарована?

- Что такого есть в музыке? – бормочу я.

- Ты играешь? – спрашивает он.

- Нет. Когда я была маленькой, мне хотелось научиться, но мы не могли себе позволить покупку пианино из-за постоянных переездов, и моя мама считала, что брать уроки, не тренируясь дома – напрасная трата денег, - я вздыхаю. - А сейчас уже слишком поздно.

Эдвард неодобрительно качает головой. – Чепуха. Никогда не бывает слишком поздно. Ты хотя бы пыталась?

- Нет. Я имею в виду, я знаю, где находится нота «до», - я касаюсь нужной клавиши. - Но не могу играть.

Внезапно он встает.

– Можешь, и я собираюсь доказать тебе это. - Он указывает на центр скамейки. - Сядь сюда.

- Я не могу, - бормочу я, подчиняясь его команде. Боже, еще я забыла, что у пианино есть педали. Если он рассчитывает, что я сыграю что-либо и руками и ногами, он заблуждается. – Ты имеешь дело с самым нескоординированным человеком на Земле, - говорю я ему.

Он фыркает.

– Я имею дело с самым не знающим себя человеком в мире – это точно, - он подходит, чтобы встать позади меня и кладет руки мне на плечи. Они обжигающе горячие, и я вздрагиваю.

- Господи, ты так напряжена! - восклицает он. - Расслабься, Белла. Я не собираюсь делать тебе больно.

- Знаю. - Я верю, что Эдвард не сделает мне больно, но по какой-то причине расслабиться тогда, когда его руки на мне – не такая уж легкая задача.

- Просто дыши. Отлично.

Он сдвигается к моему правому боку, его левая рука остается на моем плече.

- Мы начнем с самых азов. Гамма до-мажор. - Правой рукой он осторожно берет мою руку и кладет ее на клавиши. - Не напрягай руку. Тебе нужно держать ее легко. - Он накрывает мои пальцы своими и слегка прижимает ими клавиши, заставляя пианино звучать нежно, словно крошечный колокольчик. - А не так, - он надавливает сильнее, извлекая громкий звон.

- Понятно, - я делаю глубокий вдох. Его близость заставляет меня странным образом нервничать – мне не хочется, чтобы он отстранялся, а хочется, чтобы он придвинулся еще ближе.

- Давай, - его пальцы, держащие в плену мои, начинают двигаться вправо по клавишам. Он повторяет это действие несколько раз и убирает свою руку, - а теперь сама.

Я пытаюсь скопировать его предыдущее движение, но не могу рассчитать требуемый нажим, и звуки выходят резкими, неровными.

- Отлично, - тихо подбадривает меня Эдвард, - Просто постарайся играть плавно. Не торопись. Хитрость в том, чтобы сохранять темп.

Я играю гамму снова и снова, и с каждым разом все легче чувствовать, как инструмент отвечает на мои прикосновения. Это словно магия. Однако сильная сосредоточенность утомляет, и я невольно зеваю.

- Я же говорил, что могу надоесть тебе до смерти. - Эдвард посмеивается.

- Это не ты, - уверяю я его. - Берет свое смена часовых поясов.

- Я хочу показать тебе последнюю вещь, прежде чем ты пойдешь в кровать, - его теплая рука накрывает мою руку так же, как и до этого. - Расслабься. Не сопротивляйся мне, - шепчет он.

Я думаю, что сейчас упаду в обморок. Как я могу сопротивляться? Я уже в его власти.

Так же, как и до этого, Эдвард слегка надавливает нашими сложенными вместе пальцами на клавиши, но на этот раз это не гамма до-мажор – это мелодия.

О. Он играет прелюдию «К Элизе». Нет – мы играем, и это настолько волнующе, что мое сердце падает.

- Видишь? – Я не вижу его лица, но знаю, что он широко улыбается. - Ты можешь играть.

***

Из-за смены часовых поясов следующим утром я просыпаюсь в семь часов. Я остаюсь в постели еще час и затем решаю сходить в душ. Я размышляю – не следует ли подождать до девяти и разбудить Эдварда, но затем вспоминаю, что по его вине я пропустила предыдущий день.

Я стучу в дверь его спальни. Нет ответа. Я неуверенно открываю неплотно закрытую дверь и вхожу в темную комнату.

- Эдвард, - зову я его. - Вставай.

Он издает громкий стон. – Сколько времени?

- Четверть девятого.

- Иисусе, - он снова стонет. - Эта девушка станет моей погибелью.

Я останавливаюсь у двери, не уверенная в том, что делать дальше.

- Не стой там, - приглушенно говорит Эдвард. - Или иди сюда, или уходи.

О, черт. Он хочет, чтобы я легла к нему в постель. В то время как одна часть меня находит перспективу прикорнуть рядом с ним еще часик очень привлекательной, другая часть намекает, что не прикорнуть он со мной собирается, и мой желудок в страхе сжимается. Я рада, что в комнате темно, потому что уверена, что мое лицо становится ярко-красным. Я разворачиваюсь и почти бегу из комнаты, задерживая дыхание до тех пор, пока не добираюсь до кухни.
Я начинаю лазать по шкафчикам, чтобы занять себя чем-нибудь. Я нахожу хлопья, кофе, сахар и достаю пакет молока из холодильника.

- Прости.

Я оборачиваюсь и вижу Эдварда, прислонившегося к дверному косяку, одетого в белую футболку и серые пижамные штаны. – Белла, я не имел в виду… - Он морщится и трет свой лоб; на нем глубокая складка, которую я не замечала раньше. - Я не подумал. По утрам я не человек. - Он давит зевок.

Я беру чайную ложку и начинаю насыпать кофе в пресс.

- Что ты хочешь на завтрак? – спрашиваю я, по-прежнему слишком смущенная, чтобы смотреть ему в глаза.

- Кофе и два ломтика тоста с джемом. Спасибо, - говорит он. - Я приму душ и сразу вернусь.

Когда Эдвард через десять минут снова появляется на кухне, мне удается взять себя в руки. Мы пьем кофе и обсуждаем планы на день. Эдвард указывает на то, что из-за рождественских каникул могут быть трудности с парковкой, поэтому мы решаем воспользоваться Трубой(3).

Погода изменилась; облачно и довольно холодно, когда мы выходим из дома. К счастью, до ближайшей станции Трубы недалеко. Лондонское метро – само по себе достопримечательность, у каждой станции неповторимый интерьер. Эдвард закатывает глаза, когда я говорю ему, что с радостью провела бы целый день, исследуя Трубу.

- Что означает предупреждение «Осторожно на промежутке»? – спрашиваю я у него.

- Промежуток между дверьми вагона и платформой на некоторых станциях широкий, и нужно быть осторожным, когда пересекаешь его.

- Я думаю, здесь явно имеется двойной смысл, - я ухмыляюсь.

- И какой? – весело спрашивает он.

- Это послание, - многозначительно говорю я. - И каждый должен решить – что оно означает именно для него.

- Ты пересмотрела «Остаться в живых», - Эдвард усмехается. - Пойдем, это Вестминстер. Осторожнее на промежутке.
Мы поднимаемся на улицу, где нас встречает Биг-Бен и пронизывающий ветер. Мои руки мерзнут, пока я восхищаюсь знаменитой часовой башней и делаю несколько снимков.

- Тебе следовало привезти с собой перчатки или варежки, - неодобрительно говорит Эдвард, потирая мои холодные негнущиеся пальцы. - Мы купим тебе новые.

- Я оставила их у мамы. В любом случае, это не важно. У меня есть карманы и когда ходишь - теплее, так что действительно нет смысла покупать новые, - я подмигиваю ему.

- И шапку.

- Я выгляжу как гриб в шапке, так что нет.

Эдвард фыркает от смеха. – Мне нравятся грибы.

Мы приезжаем как раз вовремя, чтобы увидеть смену королевского караула, поэтому мы идем к Букингемскому дворцу. Вокруг толпы туристов; Эдвард продолжает держать меня за руку, опасаясь, что в противном случае мы потеряемся. Я подозреваю, что ему просто нравится это. В любом случае, это очень кстати, потому что пока мы смотрим на смену караула, я постепенно снова начинаю мерзнуть. Моя парка и ботинки не слишком теплые, но с другой стороны, обычно я не осматриваю достопримечательности в Нью-Йорке в холодную погоду.

Когда церемония заканчивается, и я делаю несколько снимков, дальше мы идем на Трафальгарскую площадь. Я очень часто останавливаюсь, потому что есть много того, что я хочу запомнить. Я так взволнована Лондоном, что больше не обращаю внимания холод.

На обед мы отправляемся в паб. Он набит людьми, которые болтают, смотрят футбол по телевизору и пьют пиво. Судя по их костюмам, очевидно, что все они пришли сюда из близлежащих офисов. Невероятно.

После того, как мы заказываем избитый «fish and chips»(4), Эдвард спрашивает у меня, что я буду пить.

- Пиво, пожалуйста, - говорю я.

- Ты уверена? У тебя такие холодные руки, я думаю, лучше бы выпить чаю, - советует он.

Я игриво бью его по плечу, уже раздосадованная его опекой. – Прекрати обращаться со мной как с ребенком. Мы в пабе и я хочу пива.

Он подчиняется и приносит мне полпинты светлого пива. Оно ледяное, но в пабе жарко и наша еда такая вкусная, а еще я так возбуждена, что едва это замечаю.

Мы проводим остаток дня, бродя по Вест-Энду. Когда мы возвращаемся домой около восьми, мы такие уставшие и голодные, что сразу после приготовления замороженной лазаньи, я решаю что можно пораньше отправиться в постель.
На следующее утро я просыпаюсь поздно и с больным горлом. Порывшись в своей дорожной аптечке, я понимаю, что у меня есть все, кроме леденцов от боли в горле. Очень умно, Белла. И хуже всего то, что я не могу ничего попросить у Эдварда из страха, что он взбеситься и не выпустит меня дома до конца каникул. Я ругаюсь и иду на кухню, чтобы выпить чаю.

Эдвард уже там со своим кофе и тостом, читает газету. Он поднимает бровь, замечая, что я потягиваю голый чай, - Ты не собираешься есть?

- Не голодна.

- Ты в порядке?

- Я в порядке, просто не голодна, - огрызаюсь я.

Сегодня у нас в планах посетить галерею Тейт Модерн, поэтому мы берем машину. К тому времени, как мы приезжаем туда, у меня болит голова. Это невероятно досадно, потому что мне действительно хотелось посетить эту галерею современного искусства и сейчас я не могу должным образом наслаждаться визитом, потому что у меня в голове легкий туман. Эдвард продолжает бросать на меня беспокойные взгляды, и за час я так устаю, что позволяю ему утащить меня из музея в «Старбакс».

Я не могу поверить, что мое горло разболелось настолько сильно за такое короткое время. Я едва могу проглотить свой латте и отщипываю по кусочку от «маффина», который кажется мне отвратительным. «Старбакс» в Лондоне – отстой.

- Как ты себя чувствуешь? – Эдвард хмурится, глядя на меня. - Ты выглядишь бледной.

- Я просто устала со вчерашнего дня, - заверяю я его.

- Поедем домой?

- Пока нет. Не могли бы мы немного покататься?

- Конечно, - он улыбается, но все еще выглядит обеспокоенным.

Мы разъезжаем по уже хорошо известным местам. Вскоре вечереет, и рождественские огни исчезают в тумане, вызывая у меня сильную сонливость, так что я непрерывно зеваю.

- А сейчас мы едем домой, - говорит Эдвард, протягивая свою свободную руку, чтобы схватить меня за руку. Я вздрагиваю, потому что его пальцы удивительно ледяные. – Господи, Белла, ты холодная как труп! – он тянется к тумблеру автомобильной «печки».

Эдвард прибавляет газу, так что мы приезжаем домой в кратчайшие сроки. Я иду прямо в душ и провожу там, кажется, вечность, под обжигающе горячими брызгами. Чувствуя себя лучше, я выхожу из ванной и бреду на кухню, где нахожу Эдварда у плиты.

- Знаешь, предполагалось, что это я буду готовить, - говорю я.

- Просто садись, ладно?

- Что ты делаешь? – спрашиваю я, вытягивая табурет.

- Омлет с ветчиной и сыром. Ты сегодня не слишком интересуешься едой, поэтому я решил приготовить что-нибудь легкое, - говорит он.

- Клево, - я чувствую себя лучше после душа и надеюсь, что смогу проглотить хоть кусок. Эдвард ставит передо мной тарелку; очень вкусно, но я наедаюсь всего после нескольких кусочков и начинаю ковыряться вилкой в омлете.
- Белла, что с тобой? – сейчас в голосе Эдварда слышится настоящая озабоченность, - Ты больна?

- Наверное, утомилась. Я грешу на акклиматизацию – я никогда так далеко не путешествовала, поэтому… - я пожимаю плечами.

Его лицо немного расслабляется. – И меня есть идея. Как насчет виски?

- Я не знаю… я никогда не пила его раньше, - может быть, это действительно хорошая идея – я вспоминаю, что мой папа обычно выпивал стопку «Джек Дэниелс», когда простужался.

- Тогда это будет твой первый раз, - Эдвард посмеивается. - Но только после того, как ты доешь свой омлет.

Он наливает виски в два бокала и ждет, пока моя тарелка станет чистой, а затем передает мне один. Сначала я нюхаю напиток и морщусь, находя его запах резким.

- Твое здоровье, - Эдвард поднимает свой бокал и делает глоток. Я пью следом за ним и чуть не задыхаюсь, когда обжигающая жидкость ударяет по задней стенке моего и так больного горла.

- Отвратительно, - бормочу я.

- Хорошо. Скотч – не дамский напиток. - Эдвард выглядит удовлетворенным моей реакцией. - Но сейчас я настаиваю, чтобы ты проглотила его залпом.

Я задерживаю дыхание и подчиняюсь его приказу, и тепло немедленно разливается по моим конечностям. Мы проходим в гостиную, и там действительно жарко, потому что включен электрокамин. Эдвард предлагает посмотреть телевизор, поэтому мы усаживаемся на его черный кожаный диван. И даже, несмотря на то, что это не самая удобная вещь в мире, мое тело обмякает, и глаза вскоре наливаются тяжестью.

- Эй, - Эдвард нежно гладит мою руку, и я осознаю, что уснула у него на плече, - Я не против того, чтобы побыть подушкой, но твоя кровать удобнее.

- Угу, - бормочу я и желаю ему спокойной ночи. Быстро почистив зубы и смыв косметику, я падаю на мягкий матрас.

Почему же здесь так ужасно жарко?
________________________________
(1) Международный аэропорт Лондона
(2) Поводом для ее раздумий является то, что silverware – столовые приборы, silver – серебро, но этим термином обозначаются все столовые приборы, не обязательно серебряные
(3) The Tube - Труба – прозвище лондонского метро
(4) Fish and chips – популярный британский фаст-фуд, филе рыбы в кляре с картофелем-фри

ГЛАВА 6 >>>

Дорогие читатели, не забывайте благодарить замечательную Елену за перевод. Ждем вас на Форуме!