Лондон, Великобритания
7 октября 2006 года

Я наблюдаю за тем, как ее силуэт исчезает за углом.

Моей девочки больше нет в моей жизни. Ничего нет. Пустота.

Я охаю. И затем бегу; бегу так, словно от этого зависит вся моя жизнь. Потому что так и есть.

Она собирается сесть в такси, когда я выкрикиваю ее имя, сильный дождь заглушает мой голос.

Она оборачивается.

Наши глаза встречаются.

Я с силой прижимаюсь к ней, руки неистово трогают ее лицо, когда мои губы находят ее губы, которые на вкус как дождь. Она жизненно необходима мне.

И я бездыханно шепчу единственное слово, снова и снова – единственное слово, которое сейчас имеет для меня значение.

Останься.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США
20 июня 2005 года

В Центральном Парке много достопримечательностей. Я думаю, что у каждого жителя Нью-Йорка есть свои причины любить это место. Кто-то любит бегать или ездить на велосипеде по бесконечной Парк-Драйв, в тени вековых деревьев. Другие наслаждаются романтическими лодочными прогулками по Озеру. Дети, конечно же, любят проводить время в Зоопарке или карабкаться на скульптуру «Алисы в Стране Чудес».

Для меня самые восхитительные предметы – это парковые «усыновленные» скамейки. Я люблю читать короткие послания о любви и утрате и пытаюсь воображать истории, скрывающиеся за ними. Некоторые из них настолько трогательны, что заставляют меня плакать, в то время как другие весьма забавны.

Этим летом я провожу много времени в Центральном Парке из-за своей работы. Я выгуливаю собак. Мне платят за то, что я гуляю с собакой по кличке Таня дважды в день. Таня – прекрасная собака, хаски. У нее голубые глаза, мягкая серая шерсть и ее родословная занимает три страницы. Если честно, мне жаль, что она живет в большом городе. Хаски не место среди асфальтовых джунглей. Они должны жить где-нибудь на Аляске, где свежий воздух и снег круглый год. По-видимому, хозяйка Тани, миссис Коуп, так не думает. Это пожилая дама, которая живет одна в огромной квартире в Верхнем Ист-Сайде, но она рассказала мне, что ее предки жили на Аляске и использовали хаски в качестве ездовых собак. По правде говоря, я думаю, что эта женщина – немного сумасшедшая, но кто я такая, чтобы судить об этом, раз она платит мне деньги за выполнение этой «работы»?

Итак, это утро начинается как обычно. Я выгуливаю Таню и читаю надписи на скамейках. Я ослабляю поводок Тани, потому что уже поняла, что она хорошо обученная собака и знает, как вести себя на улице. Я замечаю новую табличку и когда я наклоняюсь, чтобы взглянуть на нее ближе, происходит кое-что неожиданное. Рука, которой я держу поводок, внезапно дергается, и когда я поворачиваю голову, словно в замедленной съемке наблюдаю за тем, как Таня прыгает на пробегающего мимо мужчину.

Ошарашенная, я тяну ее назад, но слишком поздно. Мужчина лежит в пыли, держась за свое колено, и стонет.

- Проклятая собака, - ругается он.

- Мне так жаль, - бормочу я в шоке. Я бросаю взгляд на Таню, и она улыбается мне, помахивая своим хвостом, ее глаза так невинны, словно ничего не случилось. Я пытаюсь вспомнить – полагается ли какой-то штраф за нападение собаки. Черт, вероятно, я должна буду заплатить этому парню больше, чем зарабатываю за целое лето.

- Помогите мне встать, а? – Он смотрит на меня снизу вверх и протягивает руку. О, блин. Даже со сморщенным от боли лицом он очень красив – даже величественно красив. Также он молод – ему, я думаю, слегка за двадцать. Я ошеломленно застываю, глазея на него.

- Эй, Вы что - глухая? – Его голос сердит, но мне кажется, что также в нем слышатся нотки веселья.

- О, простите! – я беру его за руку и помогаю ему подняться и сесть на скамейку. Я невольно отмечаю, что его пальцы длинные, тонкие и… теплые. Идиотка – сейчас лето, он бежал, так как его пальцы могут быть холодными?

Мы сидим на скамейке, и он трет свое колено. Это немного неловко, потому что мне хочется исчезнуть, но было бы грубо просто встать и уйти. И еще, по какой-то причине, мне нравится его близость. Я бросаю взгляд на его изящную руку, лежащую на его колене. До этого я никогда не обращала внимания ни на чьи руки, поэтому я чувствую себя жалкой и немного – извращенной.

- Как Вас зовут?

- А? – Я поворачиваюсь, и он смотрит на меня.

- Я спросил: как Вас зовут, – он посмеивается.

- Зачем? – О Боже. Продолжай в том же духе, Белла. Покажи ему, что ты – тупица.

- Ну, я решил, что раз Ваша собака, в сущности, покалечила меня, Вы должны мне как минимум назвать свое имя, - есть что-то в том, как он смотрит на меня, и это заставляет меня сильно покраснеть. Это и его британский акцент. Я ощущаю себя героиней романов Джейн Остин.

- Она не моя собака, - бормочу я.

- Чья же это тогда собака? – он в замешательстве поднимает бровь, в его глазах все еще есть намек на улыбку.

- Миссис Коуп, - я вздыхаю.

- Она хорошенькая?

- Кто? – Мой разум сегодня явно слишком заторможен.

- Миссис Коуп.

- Мм… для начала, ей шестьдесят пять лет, но я видела ее старые фотографии. Она была настоящей красавицей сорок лет назад. – Здесь он начинает смеяться, и я расслабляюсь.

- Я Белла, - говорю я, наконец, обретая способность правильно мыслить.

- Я Эдвард, - он протягивает свою руку – ту руку – и я пожимаю ее. – Явно не могу сказать, что было приятно с Вами познакомиться, но я надеюсь на компенсацию, - говорит он с ухмылкой.

Черт. Чего он хочет от меня? Такое впечатление, что у меня в голове полный кавардак. Ясно как белый день, какого рода компенсацию мужчина может хотеть от женщины. Блин. Мое первое побуждение - сбежать, но моя физическая форма оставляет желать лучшего. Он сможет догнать меня за минуту, даже с поврежденной ногой. Кричать? Но это явная глупость, и кроме того, он еще ничего не сделал.

- Не бойтесь – ничего неприличного, - говорит он, словно читая мои мысли, - Сегодня мой последний день в Нью-Йорке и у меня нет компании для ужина, поэтому я подумал, что Вы могли бы мне ее составить.

Я в изумлении моргаю. Он хочет пригласить меня на ужин? Всего лишь?

- Подождите, - говорю я. - Зачем мне с Вами ужинать? Обычно я не ужинаю с незнакомцами.

- А на меня обычно не нападают собаки, - дразнит он меня. - Просто проявите симпатию к бедному покалеченному человеку, пожалуйста!

- Это просто… слишком, - бормочу я, глядя в сторону. - Это моя вина и Вы хотите купить мне ужин?

- Давайте подойдем к этому с другой стороны. Я хочу примерно два часа Вашего времени. Как насчет такой постановки вопроса? – спрашивает он. – Кстати, что Вас так отвлекло?

- Эта скамейка, - я тяжело вздыхаю, снова глядя на него.

- Что такого есть именно на этой скамейке? – кажется, будто ему очень весело.

- Смотрите. - Я жестом прошу его сдвинуться в сторону и указываю на табличку. - Это «усыновленная» скамейка. Кто-то заплатил Парку за размещение надписи на их особой скамейке. И эта табличка новая, вчера ее здесь не было.

Он поднимает на меня взгляд, затем снова смотрит на табличку и читает вслух: «На этой скамейке В.Л. однажды сделает предложение Х.Р.Х.». Его лицо меняет свое выражение со смешливого на задумчивое.

- Это очень романтично. Как Вы думаете – она скажет «да»?

- Мне бы этого хотелось, - шепчу я. Почему мне внезапно начинает казаться, что воздух густой и тяжелый от напряжения?

- Белла... - Он впервые произносит мое имя, умышленно растягивая двойное «л», словно пытается распробовать его у себя на языке. – На этой скамейке я предлагаю Вам ужин. Вы ответите «да»?

И я полностью повержена. – Да, Эдвард, – я робко улыбаюсь.

Он кивает и вытаскивает мобильный из набедренного кармана. – Еще мне нужен Ваш номер.

- Зачем? – я поднимаю бровь.

- Вы такая любопытная, - он смеется. – Я пришлю Вам сообщение со временем и местом нашей встречи.

- Ладно, - я называю ему свой номер, и он набирает его, поэтому мой собственный телефон начинает жужжать. – Откуда Вы знаете, что я приду?

- Вы сказали «да». - Эдвард замолкает и смотрит мне в глаза. – И мои родители научили меня доверять людям. – Он берет мою руку и осторожно сжимает кончики пальцев. – Пожалуйста. – Его лицо выражает полное отчаяние. Интересно, почему.

Мы прощаемся, и я веду Таню домой. Моя злость на нее проходит, и я странным образом взволнована. Не беспокойся, Белла, он все равно нездешний, говорю я себе, но не могу сдержать улыбку, когда сохраняю его номер в своем телефоне: «Эдвард». Мои родители убили бы меня, если бы узнали, что я собираюсь ужинать с парнем, даже не узнав его фамилии.

***
Когда я прихожу домой, из комнаты Роуз грохочет музыка. Я заглядываю к ней и вижу, что она растянулась на полу у телевизора.

- Что смотришь? – спрашиваю я. Так погружаться в просмотр телепрограмм – не в привычках моей соседки.

- Повтор «MTV Movie Awards», - отвечает она, не отводя глаз от экрана, - Боже, Джаспер Уитлок – просто восхитителен!

Я закатываю глаза. – Ты слишком стара, чтобы фанатеть, Роуз.

- Ты только посмотри на эту улыбку! Я испытываю оргазм каждый раз, когда ее вижу, - она стонет, и я чувствую, как мои щеки краснеют.

Из любопытства я бросаю взгляд на экран. Ну, у Джаспера Уитлока есть на что посмотреть. Блин, он великолепен. У него правильные черты лица в обрамлении копны светлых волос, голубые глаза и полные, идеальной формы, губы. Более того, когда он принимает награду за лучшую мужскую роль от девушки, которую я не узнаю, он усмехается, и в этот момент он – просто воплощение очарования. Неудивительно, что даже Роуз начала пускать по нему слюни.

- Мм… да, - бормочу я. Джимми Фэллон появляется на экране вместо Джаспера Уитлока, поэтому я удаляюсь в свою комнату.

Я не хочу этого признавать, но я нервничаю. Что, если Эдвард передумает насчет ужина? Мне не хочется чувствовать себя кинутой, даже если формально это не свидание. Также меня очень напрягает незнание того, куда мы пойдем. Что, если это будет какое-нибудь модное заведение? Тогда мне нечего будет надеть – я могла бы позаимствовать у Роуз платье, но не туфли – поскольку у нее нога на два размера больше моей. Расслабься, Белла. Ты сходишь с ума из-за ничего. Чтобы отвлечься, я хватаю с полки «Введение в экономический анализ» и начинаю читать.

Альтернативная стоимость – это стоимость наилучшей упущенной возможности, читаю я. Две страницы в книге, я настолько погружена в экономику, что теряю чувство времени.

Вибрация моего мобильного пугает меня. Сообщение. Оно от Эдварда.

Угол Малберри и Гранд-стрит. 18.00

Я вздыхаю с облегчением. Это «Литтл Итали»*, а значит, ничего слишком модного.

Я жму «Ответить» и быстро набираю: «Не опаздывай, незнакомец :)».

В 17.50 я поднимаюсь со станции подземки «Канал-стрит». Я решила надеть синюю футболку, джинсы и свои кеды. В конце концов, позже мне еще предстоит гулять с Таней.

Я замечаю Эдварда издалека. Он стоит спиной к зданию Итальяно-Американского музея, его левое – поврежденное – колено согнуто. Он тоже одет повседневно: черная футболка-поло, черные джинсы и солнцезащитные очки. Его поза выражает явную скуку. Я ловлю себя на том, что гадаю – чем он занимается и что в настоящее время делает в Нью-Йорке.

Эдвард улыбается, когда видит меня. – Привет.

- Привет. Как твое колено? – спрашиваю я.

- Просто несколько царапин, спасибо, - сухо отвечает он, вынуждая меня заподозрить его во лжи. – Идем? У меня не слишком много времени.

Я киваю, и он жестом показывает мне повернуть на Малберри-стрит.

- Однако я думаю, что тебе следует показаться врачу. - Я хмурюсь, когда замечаю, что он слегка прихрамывает.

- Мой отец – врач, я попрошу его осмотреть меня, когда приеду домой.

- И где твой дом, кстати? – мое любопытство побеждает.

Эдвард ухмыляется. – Я живу в Лондоне, – он произносит слово «Лондон» с таким сильным британским акцентом, что я хихикаю.

- Теперь она смеется надо мной. - Он притворяется обиженным.

- Нет, совсем нет, - протестую я, прикусывая изнутри щеку, чтобы сдержать улыбку, - я просто восхищаюсь твоим акцентом.

Мы проходим мимо нескольких домов, и Эдвард останавливается у входа в ресторан. – Мы на месте.

Я замечаю, что это заведение выглядит немного более изысканно, чем большинство «ристоранте итальянос», расположенных по соседству. И когда я читаю его название на табличке над дверью, мои щеки становятся точно цвета той таблички – малиновыми. Заведение называется «La Bella Italia».

- Пожалуйста, - Эдвард придерживает для меня дверь. Он поднимает свои очки на голову и даже, несмотря на то, что его губы растягиваются в тонкую линию, я вижу, что его глаза полны озорства.

- У Вас превосходное чувство юмора, мистер, - говорю я, проходя за ним в ресторан и, осматриваясь, добавляю: – Вау!

Заведение довольно модное. Лакированный паркетный пол, колонны под мрамор, пальмы в старомодных керамических горшках, картины на стенах и на потолке, темно-красные плюшевые стулья и скатерти белее белого. Я бывала в таких ресторанах лишь с матерью и ее мужем. Я глазею на Эдварда.

- Тебе здесь не нравится? – Судя по голосу, он озадачен. - Я думал, это милое местечко.

- Мм… я… - Я просто потеряла дар речи. - Оно милое, но… это немного слишком.

- Слишком для кого? – спрашивает он, и я вижу, что он начинает злиться.

Теперь не только щеки, но и уши у меня начинают гореть. – Для меня, - бормочу я, разглядывая носки своих пыльных кед.

К нам подходит метрдотель. – Добро пожаловать в «La Bella Italia»!

- У нас заказано. Столик на двоих. На имя Каллен. – отрывисто говорит Эдвард. Без дальнейших вопросов, он берет меня за руку и тащит, следуя за метрдотелем к уединенному столику в углу. О, ну, по крайней мере, теперь я знаю его фамилию.

Эдвард выдвигает для меня стул. Я неуклюже сажусь, потому что не привыкла, чтобы со мной обращались как с леди. Никто никогда не делал этого для меня, что неудивительно, поскольку у меня даже никогда не было парня.

- Ваше меню, пожалуйста, - официант в малиновом костюме протягивает нам тяжелые, переплетенные в кожу, меню. Я получаю только одно, в то время как Эдвард получает два. Я поднимаю бровь, но затем до меня доходит, что второе меню – это карта вин. Он открывает его на мгновение и закрывает.

- Что Вы можете посоветовать? Мне бы хотелось что-нибудь красное, но не слишком сухое, - Эдвард вежливо улыбается официанту.

- «Россо ди Монтальчино» превосходно, сэр.

- Отлично, мне бокал этого вина, - Эдвард поворачивается, чтобы взглянуть на меня. – Что ты будешь пить?

- Мм, то же самое? – бормочу я. Я не слишком хорошо разбираюсь в купаже вина.

- Простите, пожалуйста, но у нас строгая политика недопущения употребления спиртного несовершеннолетними, - извиняясь, говорит официант, - мисс, могу я увидеть Ваше удостоверение личности?

О, черт.

- У меня нет его с собой, - я пытаюсь говорить смело. – Мне двадцать один год.

Эдвард с улыбкой смотрит на меня. – Тебе нет двадцати одного года, - внезапно уверенно заявляет он. – Колу для леди, пожалуйста.

Могло ли выйти более унизительно? Я вожу пальцами по узору салфетки, лежащей на тарелке, изо всех сил пытаясь не расплакаться. В любом случае, какого черта я делаю здесь с этим мужчиной?

- Прости, Белла. Вышло грубо, – голос Эдварда бархатисто-мягок. – Я не хотел тебя обидеть. Пожалуйста, прости меня.

- Это слишком большая компенсация за нападение собаки, - говорю я. - Думаю, я уже расплатилась.

Я встаю и пытаюсь уйти, но он хватает меня за руку. – Не уходи. Пожалуйста. – Его глаза умоляют.

- Почему? – шепчу я.

- Потому что сегодня мой день рождения, и я останусь совсем один, если ты сейчас уйдешь.

О. Я автоматически сажусь обратно. – Что, черт возьми, с тобой такое? – спрашиваю я, пытаясь осмыслить ситуацию. Кто проводит свой день рождения с совершенно незнакомым человеком? Теперь мне просто любопытно. – Почему ты не на вечеринке со своими друзьями?

Губы Эдварда изгибаются в натянутую улыбку, словно он чувствует себя неудобно. Повисает неловкая пауза, и, к счастью, приходит официант, он несет поднос с бутылкой вина, банкой колы, двумя бокалами и свечой, наливает на дюйм вина в бокал и вручает его Эдварду. Это целая церемония. Эдвард делает глоток и кивает. Официант наливает ему почти полный бокал, наливает колу в другой бокал и ставит его передо мной, а затем ставит свечу в центре стола. Он явно уверен, что мы – пара на свидании. По какой-то причине эта мысль заставляет мой желудок сжаться, и я делаю большой глоток колы, чтобы успокоить его.

- Вы готовы сделать заказ? – спрашивает официант.

- Пока нет, - немного резко отвечает Эдвард. – Дайте нам еще пять минут.

- Конечно, сэр, - бедный мужчина кивает. – Наслаждайтесь вечером.

Пока мой взгляд следует за его удаляющейся фигурой, я замечаю, что в заведении малолюдно, хотя время ужина. Играющая на заднем фоне музыка добавляет в атмосферу флер пятидесятых или шестидесятых. Честно говоря, при менее странных обстоятельствах я бы действительно наслаждалась вечером.

- Отвечая на твой первый вопрос… - голос Эдварда снова нежен и бархатист. – У меня действительно проблема с фильтром между головой и ртом. Иногда я говорю до того, как хорошенько подумаю. Я извиняюсь за это. – Его глаза ищут мои, и в его взгляде сожаление о сказанном ранее.

Я киваю. – Твои извинения приняты. Но только потому, что ты именинник, – я делаю попытку улыбнуться, желая, чтобы напряжение между нами каким-то образом исчезло, и мы чокаемся бокалами. – С днем рождения!

Эдвард искренне улыбается и пьет свое вино.

- Отвечая на твой второй вопрос, - продолжает он, - я не люблю праздновать свой день рождения, и здесь у меня нет друзей, только сестра. Я остановился у нее, и мы поссорились этим утром. Мне нужно было пробежаться, чтобы выпустить пар. Это всегда помогает. Остаток истории ты знаешь.

- Почему вы поссорились? – Я знаю, что мое любопытство переходит все границы, но ничего не могу с собой поделать.

- Почему бы нам сначала не сделать заказ? Я очень голоден. – Эдвард открывает меню.

Я также открываю свое. Это заведение немного дороговато.

- Готова? – спрашивает Эдвард, и когда я киваю, жестом подзывает нашего официанта. - «Антипасто Фреддо» на закуску, пожалуйста. И я попробую ваше фирменное блюдо, феттуччини.

Он поворачивается ко мне.

- Мм, мне грибные равиоли. Пожалуйста, - говорю я.

Эдвард смотрит на меня с неодобрением. – Почему у меня такое чувство, что ты выбрала самое дешевое блюдо в меню? – спрашивает он меня, когда официант уходит.

- Просто я люблю равиоли,- я пожимаю плечами. Он всегда так прямолинеен? – Так что насчет твоей сестры? – я быстро меняю тему.

- Я люблю свою младшую сестру, но порой она меня действительно раздражает. Я пробыл здесь всего неделю, и она уже почти просверлила дыру в моей голове по поводу одной вещи.

- Какой вещи? – спрашиваю я.

- Один мой друг – актер, и она хочет с ним познакомиться. Но я скорее убью себя, чем позволю этому засранцу к ней приблизиться. - Его лицо мрачнеет. - Прости.

- Ты ее слишком оберегаешь, да? – я ухмыляюсь.

- Не слишком, ты просто не знаешь Джаспера.

Я давлюсь своей колой. – Джаспер… это Джаспер Уитлок?

Эдвард буквально закатывает глаза. – Только не говори мне, что ты тоже одна из его фанаток. Я этого не переживу.

- Я – нет, это просто… вау... - Я смотрю на него широко раскрытыми глазами. – Ты дружишь с большой кинозвездой. – В этот момент что-то щелкает у меня в голове. Я складываю настороженное выражение лица Эдварда, его прекрасные тонкие черты лица, его «типа-повседневную-но-возможно-на-самом-деле-нет» одежду. – Кто ты, Эдвард? – Мой голос звучит хрипло.

Он открывает рот, но у него нет возможности ответить, потому что приближается официант с подносом, на котором стоит его закуска и бутылки, чтобы заново наполнить наши бокалы. Меня всегда интересовало – как они ухитряются нести так много предметов на одном подносе. Когда он уходит, Эдвард двигает ко мне огромную тарелку.

– Пожалуйста, присоединяйся ко мне. Здесь очень много для одного.

Я кротко беру маленькую вилку и тянусь за оливкой.

Эдвард делает глоток вина. – Ты действительно хочешь знать обо мне? – спрашивает он.

Я прекращаю жевать и киваю. «Действительно» не в полной мере отражает мой интерес.

- Мне двадцать пять лет, ну, во всяком случае, последние несколько часов, - он ухмыляется, - я живу в Лондоне, о, это ты уже знаешь… и я пишу музыку для фильмов.

Я продолжаю пристально смотреть на него. – Итак, ты… ээ… композитор? – Белла, а ты – идиотка.

Он усмехается. – По крайней мере, так написано в моем дипломе.

- Какой колледж ты закончил? – спрашиваю я.

- Королевский колледж музыки, а что?

- Полагаю, что это довольно клево, - бормочу я. - Похоже, ты был вундеркиндом.

- Белла, я проводил до десяти часов в день, практикуясь, когда был ребенком. Мой преподаватель фортепианной игры часто говорил, что талант – это ничто без упорного труда. Я никогда не был уверен в том, что у меня есть талант, но в любом случае я упорно трудился, потому что всегда хотел, чтобы музыка была моей жизнью, – говорит Эдвард с большим пылом. Я бросаю взгляд на его длинные пальцы. Теперь этому есть объяснение.

- Для каких фильмов ты написал музыку? – спрашиваю я.

- По большей части это инди-фильмы и пьесы. Я сомневаюсь, что ты о них слышала, – он не слишком охотно обсуждает свою работу.

- Почему ты не хочешь говорить об этом? – я в замешательстве поднимаю брови.

- Мои родители научили меня тому, что рисоваться неприлично. В любом случае, мне нечем хвастаться, - он пожимает плечами и смотрит в сторону.

Снова приходит официант, на сей раз с основными блюдами. Мы едим в тишине. Мои равиоли действительно вкусные и Эдвард, кажется, абсолютно доволен своим блюдом.

- Мне кажется, что это нечестно. Я многое рассказал тебе о себе, в то время как ты по- прежнему для меня – загадка, - говорит Эдвард, когда его тарелка опустела.

- Моя мама всегда говорит, что я – открытая книга, - дразню я его.

- О, это не так. Не для меня. - Он улыбается. - У нас не слишком много времени, поэтому я бы хотел использовать его на то, чтобы узнать тебя лучше.

- На самом деле, я не слишком интересна, - говорю я, - в сентябре мне исполнится двадцать один год, я студентка факультета бизнеса и живу здесь.

- Ты живешь со своими родителями? – выходит, Эдвард тоже любопытен.

- Нет, я снимаю комнату в двухкомнатной квартире на окраине, принадлежащей родителям моей сокурсницы, и мне повезло, что она искала себе соседку. Цена очень умеренная.

- Так ты не из Нью-Йорка?

- Я много раз переезжала. Я родилась в Форксе, штат Вашингтон. Когда я была маленькой, мои родители развелись и моя мать забрала меня с собой. Мы переезжали с места на место, пока, наконец, не обосновались в Финиксе, штат Аризона. Когда мне было шестнадцать лет, она повторно вышла замуж за Фила, бейсболиста. Он подписал контракт с Лигой штата Флорида, поэтому они переехали в Джексонвилл, а я решила жить со своим отцом в Форксе. Я оставалась там до окончания школы и затем переехала сюда, потому что меня приняли в Колумбийский университет.

Я не могу поверить, что просто рассказала незнакомому человеку о своей жизни. Я не такой уж открытый человек. Эдвард выглядит впечатленным. Мы оба смеемся над тем фактом, что несмотря на все мои разъезды по стране, я не бывала нигде дальше Альбукерке. Он же, напротив, всегда жил в Лондоне, но при этом объездил весь мир, включая Японию.

- Япония – это долгая история. Мм… в следующий раз, ладно? – говорит он, глядя на часы.

Словно будет этот следующий раз. Эта мысль почему-то приводит меня в уныние.

Несмотря на мое сопротивление, Эдвард заказывает тирамису и мы едим его вместе, а затем он просит счет. Это означает, что наше время вместе уже подошло к концу. Внезапно у меня появляется странное чувство, будто я знаю его всю жизнь.

- Что такое? – участливо спрашивает Эдвард.

- Что такое – что?

- Ты хмуришься.

Это так заметно?

– Это просто… - Я в растерянности. - Эта песня, - быстро отвечаю я, спасенная Пэтси Клайн, поющей на заднем фоне. – Она такая искренняя… полная отчаяния, но красивая. Я люблю старую музыку.

- О, правда? – Эдвард мгновенно оживляется. - У меня особое чувство к музыке пятидесятых. Должно быть, это влияние моего отца. Когда я был ребенком, я любил подпевать Нату Кингу Коулу, Тони Беннетту, Аретте Франклин, Джуди Гарленд,… Фрэнку**, само собой. - Он посмеивается. - Я хотел быть похожим на Фрэнка. Я доводил родителей до безумия своим пением.

Я невольно смеюсь. Мысль о том, как маленький мальчик поет «Где-то над радугой»  – забавная и в то же время трогательная. Эдвард тоже смеется и наконец-то выглядит расслабленным и счастливым.

На улице темно, когда мы выходим из ресторана. Я останавливаюсь и смотрю на Эдварда. – Спасибо за ужин. Было действительно мило, что ты пригласил меня. Ну… прощай, - я ненавижу долгие прощания, поэтому просто разворачиваюсь, чтобы уйти, но он кладет руку мне на плечо.

- Куда ты?

Я оглядываюсь и выражение его лица нечитаемое. – Мм… в метро?

- Мы возьмем такси. - Тон его голоса наводит на мысль, что возражать не имеет смысла, но я все равно пытаюсь.

- Эдвард, я ценю твою заботу, но это просто…

- Слишком, я знаю, - он слегка посмеивается. - Просто прими это, Белла, ладно?

Он ловит такси и придерживает для меня дверь. Какие манеры.

- Так ты сегодня уезжаешь? – спрашиваю я Эдварда после того, как называю водителю адрес миссис Коуп в Верхнем Ист-Сайде.

- Да, не могу дождаться, когда окажусь дома. Нью-Йорк меня душит.

- Ты помиришься со своей сестрой?

- Не уверен. - Он смотрит в окно.

- Ты должен, - говорю я, - потом тебе будет плохо, если не помиришься. Поверь мне.

Трафик на Шестой Авеню необычно небольшой для этого времени суток. Я осознаю, что у нас осталось совсем немного времени.

- Могу я задать тебе последний вопрос? – я неуверенно смотрю на Эдварда.

Он смотрит на меня в ответ и улыбается. – Ладно, валяй.

- Почему я?

Он в замешательстве поднимает бровь.

- Эдвард, я просто не понимаю, почему человек вроде тебя выбрал меня компанией на сегодняшний вечер.

Он широко улыбается и что-то вспыхивает в его глазах. – Почему бы мужчине вроде меня не хотеть провести время в компании красивой женщины?

Я быстро отвожу взгляд, радуясь тому, что в такси темно, потому что чувствую, что сильно покраснела. Он только что назвал меня красивой? И именно в этот момент такси останавливается. Я бросаю взгляд на Эдварда, и он не улыбается, но в его глазах, по-прежнему, то самое выражение. Небольшой опыт в свиданиях действительно пригодился бы. Что, если он хочет поцеловать меня?

Но нет. Вместо этого он берет мою руку и слегка проводит своим большим пальцем по моим пальцам. Так тепло.

– Спасибо, Белла. Ты скрасила мой день. И прости, если время от времени я бываю невежлив.

- Все нормально. Спасибо тебе за ужин и… еще раз с днем рождения, - я улыбаюсь. - О, и безопасного полета домой.

Он открывает дверь со своей стороны, обходит такси, чтобы открыть мою дверь и помогает мне выйти. Наступает неловкая пауза, потому что мы оба не знаем, что сказать. Наконец, Эдвард нарушает тишину. – У меня есть твой номер. Можно, я как-нибудь тебе позвоню?

Я киваю.

- Пока, Белла, - говорит он тихо.

- Пока, - я поворачиваюсь и начинаю подниматься по ступенькам в квартиру миссис Коуп.

Я ненавижу это слово.
______________________
*Итальянский квартал Нью-Йорка (здесь и далее, кроме специально оговоренных случаев, примечание переводчика)
**Синатра

Дорогие читатели, не забывайте благодарить замечательную Елену за перевод. Ждем вас на Форуме!