Ауттейк 4. Половая охота 
(от переводчика: Взгляд на некоторые события Главы 43. Прозрачные жидкости от лица Карлайла)

Январь 2001 года

Моя не-такая-уж-и-пьяная исповедь относительно моих чувств к Иззи вообще никак не отразилась на наших отношениях. Учитывая то, насколько неловкими могут быть обстоятельства, это должно быть облегчением; и иногда так и есть. В основном, я думаю о письме, которое она просунула под мою дверь, и о том, что благодаря бывшему парню-придурку, она чувствует себя мертвой изнутри. Это сводит меня с ума. Я знаю, что могу помочь ей, но также я знаю, что она никогда не позволит мне это сделать. 

Когда наступает понедельник, Изабелла заметно нервничает. Сначала я притворяюсь, что не замечаю; за последнюю неделею я уже и так перешел достаточно границ, чтобы вызвать у нее беспокойство. Я, как обычно, начинаю готовить ужин, но когда отрываю взгляд от сыра, который нарезаю, Свон смотрит на меня. Мы смотрим друг на друга несколько секунд, прежде чем она краснеет и отводит взгляд. 

— Извини. 
— За что? — спрашиваю я, кладя нож в раковину. — Ты ничего не сделала. 
— Знаю. Полагаю, всё может стать только хуже. 

Я не уверен, о чём она говорит (не говоря уже о том, что ответить), поэтому предлагаю ей кусочек сыра. Я ожидаю, что она возьмет его из моей руки, но она этого не делает. Вместо этого Иззи наклонятся к моей руке и съедает сыр, обхватив губами пальцы. 

Ее губы мягко касаются моей кожи. Забьем на ужин — я хочу чувствовать ее на своем языке. Я хочу разложить ее на столешнице и попробовать на вкус. 

Но я этого не делаю. Я не смогу смириться со вторым отказом за неделю. 

— Тебе нравится? — спрашиваю я. 
—Да, мне нравится. Вообще-то, я хотела бы попробовать еще кое-что, если ты не против. 

Я начинаю поливать мёдом еще один кусочек сыра. 
Она же качает головой. 
— Нет, я говорю не об этом. 

Не разрывая зрительного контакта, Иззи подносить мою руку к губам и, засунув в рот указательный палец, начинает сосать. Это не первый раз, когда мои пальцы оказываются у нее во рту: когда мы вместе готовим, она всегда слизывает соус с моих пальцев. Однако, мне в голову ни разу не приходило ничего, кроме еды. То, что Свон делает сейчас, совсем иное, и не только потому, что она использует свой язык. В ее взгляде голод, которого я никогда раньше не видел; и он проникает прямо в мои яйца. 

— Ты понятия не имеешь, что ты делаешь со мной. 

Она выпускает мой палец изо рта, но не отпускает руки. 
— Тогда скажи мне. 

Меня не волнует, что Иззи считает меня своим спасителем, ей нужно осознать, что я не святой. Пока не передумал, я прижимаю ее ладонь к передней части своих штанов. 
Я ожидаю, что она ударит меня, — учитывая, что я только что сделал, то вполне заслуженно, — однако Иззи этого не делает. Она даже руки не отдергивает. 
Вместо этого она смотрит на мою промежность, а затем медленно поднимает взгляд, чтобы посмотреть мне в глаза. 

— Хочешь меня? 
— Да. 
— Даже после того, как я дала тебе от ворот поворот на прошлой неделе? 

Я киваю. 

— Серьёзно? А я думала, что уничтожила все шансы на примирение с тобой. Большинство парней… 
— Тогда хорошо, что я — мужчина. 

Прежде чем она успевает что-либо сказать, я сгребаю ее в объятья и целую. Механика не слишком отличается от наших отношений на прошлой неделе, за исключением того, что на этот раз во мне нет сомнений, и я не нежничаю. Несмотря на то, что она поглаживает мой член через брюки, я понимаю, что всё еще есть возможность, что Иззи даст задний ход. Я хочу зайти как можно дальше, прежде чем она сделает это. Если это делает меня мудаком, так тому и быть. 

— Карлайл... — произносит она, отстраняясь от моих губ. 
— Хочешь, чтобы я остановился? 
— Нет. Просто... Черт, я даже не знаю, как это назвать. 

Мне очень не хочется этого делать, но я убираю ее руку от своего члена и кладу на столешницу. И сразу же накрываю ее ладонь своей — кто знает, когда в следующий раз мне выпадет шанс коснуться ее. 

— Думаю, нам будет легче поговорить, если мы не будем отвлекаться. 

Изабелла издает короткий смешок. 
— О, поверь мне, я всё еще не сосредоточилась. Карлайл... — она замолкает, делая глубокий вдох, — если мы это сделаем... я просто беспокоюсь, что между нами всё изменится. 
— Иззи, на прошлой неделе я признался, что влюблен в тебя. Думаю, можно с уверенностью сказать, что изменения уже есть. 
— Я не хочу использовать тебя только для секса. 

Я пытаюсь не смеяться, но безуспешно. 

— Я открою тебе небольшой секрет: невозможно использовать мужчину для секса. 

Она краснеет, уставившись в пол. 
— Ты понимаешь, что я имею в виду… 

О, я точно понимаю, что она имеет в виду. Это из-за Эдварда, который уничтожил самооценку Иззи, каким-то образом заставив ее чувствовать себя неспособной наслаждаться жизнью без него. И не важно, что по всем признакам он добился того, что она неспособна была наслаждаться жизнью и будучи с ним. 

— …Я просто не хочу… — Она запрокидывает голову назад, вздыхая. — Я даже не знаю, как это сказать. 
— Хорошо. Тогда скажи мне, чего ты хочешь. 

Она смотрит мне в глаза, и хотя ее лицо красное от смущения, голос звучит ровно. 
— Я хочу, чтобы ты снял с меня одежду.

Ауттейк 5. Прозрачные жидкости. Полная версия 
(Это ранняя версия начала Главы 43. Прозрачные жидкости для тех, кто не возражает против неканоничного секса. Для тех же, кто против, — вас предупредили.) 
(От переводчика: Я позволила себе вольность и выкладываю лишь ту часть главы, которая отличается.)

8 января 2001 года

С тех пор, как прошлой ночью мы вернулись из бара, Карлайл почти не смотрел на меня. Впрочем, сегодня не было исключением: стоило мне войти на кухню, как его взгляд оказался прикован к столешнице. Зрительный контакт между нами длился всего секунду, а затем он вновь сконцентрировался на приготовлении обеда. 

— Интересный выбор наряда, — говорит он. — А я-то гадал, куда она делась. 

Я опускаю взгляд на свою грудь. На мне его футболка из тура U2. 

— Хочешь, чтобы я вернула её? — спрашиваю я. — Ты говорил, что ничего не имеешь против… 
— Это не так. 

Карлайл вытаскивает из стола точильный стержень и водит им по лезвию ножа четкими, быстрыми движениями. 

— Извини. — Я не знаю, что ещё ему сказать. 
— За что? — со вздохом он откладывает стержень, затем опирается на столешницу. — Ты не сделала ничего из того, чего я просил не делать. 
— Знаю. — Я думаю о прошлой неделе и всём, что хотела бы сделать, но так и не решилась. 

Карлайл наливает немного мед на кусочек сыра Пекорино и предлагает мне. Когда я поднимаю руку, чтобы взять его, мне приходит в голову, что разговоры — не тот способ, чтобы разрулить ситуацию; мне нужно показать Карлайлу, что я хочу его, но я просто не знаю, как это сделать. Когда я была с Эдвардом, то почти никогда не брала инициативу на себя — в основном потому, что он пугал меня до усрачки. Секс был одним из аспектов наших отношений, в котором Каллен, как правило, не пытался заставить меня быть той, кем я не являюсь. Не думаю, что я бы справилась с этим, ведь он бы раскритиковал мое исполнение даже в этом. 

Но я не могу представить, что Карлайл делает нечто подобное. Во всяком случае, он заставляет меня принимать человека, каким я являюсь, человека, который в данный момент хочет лечь с ним в постель. Я почти уверена, что испорчу всё к ебеням, если скажу ему об этом, поэтому у меня нет выбора, кроме как показать ему. 
Поэтому я ем сыр прямо из его руки. 

— Тебе нравится? — спрашивает он. 
—Да, мне нравится. Вообще-то, я хотел бы попробовать еще кое-что, если ты не против. 

Он начинает поливать мёдом еще один кусочек. 
Я же качаю головой. 
— Нет, я говорю не об этом. 

Давай Иззи. Ты сможешь сделать это. 

Я подношу его руку к губам и, засунув в рот указательный палец, начинаю сосать. Карлайл задыхается, а лицо выдаёт удивление, но он не отстраняется от меня. Наоборот, он наклоняется немного ближе. 

— Иззи, — говорит он хриплым голосом. — Ты понятия не имеешь, что ты делаешь со мной. 

Я выпускаю его палец изо рта, но не отпускаю его руки. 

— Тогда скажи мне. 

Карлайл прижимает мою руку к передней части своих штанов. Я чувствую его сквозь ткань, и он тверд. 
Даже после того, как я отвергла его, даже после того, как причинила ему боль, даже несмотря на то, что я — распоследняя психичка, он — тверд. 

— Хочешь меня? — спрашиваю я. 

Кивнув, он отдергивает свою руку. А моя рука почти непроизвольно сжимается вокруг него, и большой палец задевает головку сквозь штаны. 

— Серьёзно? А я думала, что уничтожила все шансы на примирение с тобой. Большинство парней… 
— Чёрт побери, Иззи. Я мужчина! 

Следующее, что я помню — его язык у меня во рту. В отличие от прошлой недели, я не паникую и не убегаю. Я целую его в ответ, трепеща от ощущения того, как его эспаньолка щекочет мое лицо. 
— Карлайл... 
— Хочешь, чтобы я остановился? 
— Нет. О боже, нет. Просто... Черт, я даже не знаю, как это назвать. 

Он отодвигает мою руку со своего «петушка» и кладет ее на столешницу, накрыв своей. 
— Думаю, нам будет легче поговорить, если мы не будем отвлекаться, — предлагает он. 
— О, поверь мне, я все еще не сосредоточилась. Карлайл... — я делаю глубокий вдох, — если мы это сделаем... я просто беспокоюсь, что между нами всё изменится. 
— На прошлой неделе я признался, что влюблен в тебя. Думаю, можно с уверенностью сказать, что изменения уже есть. 
— Я не хочу использовать тебя только для секса. 

Он смеётся. 
— Я открою тебе небольшой секрет: невозможно использовать мужчину для секса. 
— Ты понимаешь, что я имею в виду… Я просто не хочу… — Я вздыхаю. 
— Что ты хочешь? 

Я глубоко дышу и сосредотачиваюсь на его глазах. 
— Я хочу, чтобы ты снял с меня одежду. Ну, если ты сам этого хочешь... — Я снова смотрю в пол. — Дерьмо. 

Он касается моего лица и поворачивает так, чтобы я посмотрела на него. 
— Я хочу, — говорит он. — Я хочу тебя. 

Я закрываю глаза и с трудом сглатываю. Когда я их открываю, то не могу заставить себя взглянуть на него. 
— Хорошо. 
— Расслабься, Иззи. Это всего лишь я. 
— Знаю… Но до тебя у меня был только он. 

Он прижимает свои губы к моим; на этот раз нежно и сдержанно. Одну ладонь он кладет мне на затылок, а другой проскальзывает под край моей футболки. Когда я чувствую на своей коже его мозолистый палец я перестаю думать. 
— А сейчас? — спрашивает он. 
— О чем ты? 

Он прокладывает дорожку поцелуев от моего рта до уха. 
— С кем ты сейчас? 
— Только с тобой, — отвечаю я ему. 

На данный момент это правда. 

Мы стоим и целуемся; Карлайл близко, но недостаточно. Я притягиваю его ближе к себе, а затем запускаю руку сзади за пояс его брюк. Пояс на резинке, поэтому моя рука легко проскальзывает внутрь. Кожа на его заднице мягкая и горячая, и от этого ощущения мне хочется почувствовать, как он прижимается ко мне всем телом. Прежде чем я успеваю стащить с него рубашку, мои джинсы и трусики оказываются спущены до лодыжек, а Карлайл приподнимает меня, усаживая на кухонный островок. Затем он прокладывает дорожку из поцелуев сначала по одной, затем по другой ноге; его бородка щекочет меня по внутренней стороне бедра, пока он не оставляет поцелуй там. Он лижет и посасывает, и когда я кончаю, то такое ощущение, что оргазм буквально везде. Когда мое дыхание восстанавливается, он целует напоследок мой клитор, а затем берет меня на руки. 

— Прости, — говорит он. — Не думал, что столешница окажется такой холодной. 
— Ты просишь за это прощения? — переспрашиваю я, смеясь. — Я не против. Бля, я даже не заметила этого… разве что только после… Я могу сказать «ничего себе»? — Я протягиваю руку и провожу пальцами по его бородке. — Я чувствовала ее… ну, ты понимаешь… там. 
— А для чего, ты думаешь, я ее отпустил? 

У меня отвисает челюсть. 
— Правда? 

Карлайл качает головой. 
— А теперь давай согреем тебя. 

Он смеется, пока несет меня в свою комнату и укладывает на свою кровать. Я притягиваю его ближе и обхватываю ногами его бедра. Какое-то время мы лежим вот так: он на мне, голова приподнята, он опирается на один локоть, а в глазах удовлетворенность, которой я никогда прежде не видела. 

Я распускаю его «хвост», наблюдая, как волосы рассыпаются по плечам. Она наклоняется и целует меня. Сначала медленно, игриво. Затем я проскальзываю языком в его рот, пробуя какова я сама, предположительно, на вкус. Я всё еще не разобралась, что чувствую по этому поводу, когда Карлайл начинает стягивать с меня футболку. 

— Видеть тебя в ней — нечто более возбуждающее, чем без нее, но футболка моя, и ее нужно снять. 

Не знаю, почему, но перспектива показать свою обнаженную грудь заставляет меня нервничать. Опять же, я нервничала и тогда, когда показывала ее Эдварду. Я делаю глубокий вдох и поднимаю руки над головой. И скрещиваю их на груди в ту же секунду, когда прохладный воздух касается сосков. 

Я ожидаю, что Карлайл станет смеяться из-за того, что я так странно отношусь к своим сиськам, или же, как минимум, будет дразнить из-за этого. Ему двадцать девять лет; большинство его сверстниц чувствуют себя куда комфортней в собственном теле. Кого я обманываю? Большинство моих сверстниц чувствуют себя куда комфортней в собственном теле. 

— Иззи… — Нежно зовет он. — Ты же знаешь, что я уже видел их. 
— В совершенно ином контексте. Не нужно притворяться, будто они тебе нравятся. 

Карлайл смеется. 
— Нет, мне пришлось притвориться, будто они мне не нравятся. Или, по крайней мере, что не заметил их, пока не вернулся к себе в комнату, чтобы подрочить. 

Я закатываю глаза. 
— Честно? 

Он целует меня в щеку, затем опускается дорожкой из поцелуев по моей шее туда, где руки прикрывают грудь. 

— Я люблю тебя, — шепчет он. — И я бы не стал ничего в тебе менять. — Он убирает одну мою ладонь, прикрывающую полушарие, и заменяет ее своими губами. — Не это… — Он втягивает сосок в рот, убирая в сторону мою вторую руку. — И уж точно не это, — он уделает второму полушарию такое же внимание. 

Это странно: находиться под ним обнаженной, в то время как он сам всё еще полностью одет. Если бы я оказалась вот так с Эдвардом, то почувствовала бы неловкость, но здесь Карлайл, и я ее не чувствую. Во всяком случае, я чувствую уверенность в себе и чувствую себя желанной; но это не мешает мне хотеть увидеть Карлайла голым. 

— На тебе слишком много одежды. 

Когда я через голову стягиваю с него рубашку, он самостоятельно избавляется от своих поварских штанов и «боксеров». Я уже видела его обнаженный торс бесчисленное количество раз, но это совсем не то же самое, что видеть, как он обнаженный стоит на коленях между моих ног. Какое-то время я просто смотрю на него: на скульптурные мышцы груди, его татуировки, дорожку золотистых волосков на груди, которые становятся темнее и грубее, спускаясь туда, где он такой твердый и толстый. Там внизу он отличается от Эдварда, и проходит несколько секунд, прежде чем я понимаю, в чём же отличие. 

— Ты не обрезан? 

Карлайл качает головой. 
— Не-а. 

Я протягиваю руку, но останавливаюсь, потому что смущаюсь прикоснуться к нему. 
— Можно мне? 
— Прошу, — шепчет Карлайл. 

Поначалу крайняя плоть странная на ощупь, но она значительно облегчает скольжение ладони вверх-вниз. Я использую вторую руку, чтобы притянуть к себе голову Карлайла. На этот раз, когда чувствую свой вкус на его губах, не могу сдержать смешок. 

— Что? — интересуется он. 
— Не привыкла пробовать себя на вкус. 

Я отпускаю его внизу и обнимаю руками за шею. Карлайл дразнит меня, пока мы целуемся, почти входит в меня, а затем отодвигается, пока внезапно не оказывается лежащим на спине на другой стороне кровати. Я задаюсь вопросом, что сделала не так, а затем замечаю упаковку презервативов, которые он достает из прикроватной тумбочки. 

— О, тебе не обязательно надевать его, — говорю я. — Я на таблетках, и доверяю тебе. 

Карлайл пожимает плечами. 
— Я никогда не делал этого без презерватива. 
— Я никогда не делала этого с презервативом. Эд… — Я замолкаю. Я не хочу произносить имя Эдварда, пока нахожусь в постели с Карлайлом. — Э-э-э… мне говорили, что ощущения с ним не очень хороши. 
— Поверь мне, Иззи. Ощущения хороши, — говорит Карлайл, разрывая обертку. 
— Но почувствую ли я тебя? 
— Мне нравится, что ты доверяешь мне, но я люблю тебя слишком сильно, чтобы рисковать. 

Я с восторгом наблюдаю за тем, как он раскатывает «резинку» по себе. Когда презерватив на месте, Карлайл тянет меня к себе так, чтобы я села на него верхом. Очень-очень медленно я опускаюсь на него. 

Господи, как же мне этого не хватало. 

Сначала Карлайл позволяет мне самой задать темп. Когда я привыкаю к нему внутри меня, то начинаю двигаться интенсивней. Карлайл переворачивает меня на спину и двигает бедрами так, что трение о мои стеночки меняется. Медленно и спокойно он входит и выходит, входит и выходит [прим. пер.: Простите, не удержалась от аллюзии на Винни-Пуха]. Каким-то образом ему у дается не кончить раньше, чем это сделаю я. 

Несколько часов спустя мы повторяем всё с начала. Как любовник он опытен и щедр, а его язык может заставить меня забыть обо всём на свете. 
Кроме Эдварда.

                                                                           Ауттейк 6. Starbucks комнатной температуры

Элис улыбается, когда видит меня. 
— Что? Тебе влетело за то, что притащил гитару? 

Я выбрасываю то, что теперь стало моим Starbucks комнатной температуры, в корзину для мусора. 
— Э-э-э… Нет. 

Несмотря на то, что она права, — служба безопасности больницы доставила мне неприятности, — моя гитара не имеет к этому никакого отношения. 

— Тогда что? Сорок минут, чтобы дойти сюда с подземного паркинга — это довольно долго. 

Я не настолько бессердечный, чтобы сказать, что ее отец — наш отец — занес меня в «черный» список, поэтому мне пришлось позвонить Эдварду, чтобы охрана пропустила меня к ней. 
— Я не очень хорошо ориентируюсь на местности. 

Элис смеется. 
— Знаешь, на такой случай разработали приложение. 

Прежде чем она поймет, что я лгу, лучше сменить тему. 
— Есть новости о том, когда тебя выпустят отсюда? 
— Ох… — она закатывает глаза. — Не достаточно скоро. Если я останусь здесь взаперти, то придется вернуться на химиотерапию. 
— Ох, точно. На счет твоего отказа от химии… 
— Вот не начинай и ты тоже. 
— Я ничего не начинаю. Я просто хочу понять. 

Элис с прищуром изучает мое лицо. 
— Если бы тебе пришлось выбрать что-то одно, например, твою истинную страсть, что бы это было? 

Мне даже не нужно задумываться. 
— Эмси. 

Элис улыбается. 
— Серьезно? 
— Тебя это удивляет? 
— Немного. Эдвард убежден, что бы всё еще влюблен в Иззи. 
— Конечно он так думает, — фыркаю я. — Знаешь, не думал, что сенатор Соединенных Штатов будет таким неуверенным в себе. 
— Нет, если только это не та неуверенность, из-за которой он может остаться один. Однако, давай не будем меня тему. На счет тебя и Иззи… 
— Я думал, что ты говорим о тебе и химиотерапии. 
— Мы говорили об этом, но больше не будем. 
— А что если я буду? 
— Слушай, я на больничной койке, — говорит она, — развесели меня. 

Я не могу спорить с ее логикой. 
— Ладно. — Я со смехом подтаскиваю кресло к ее койке. — Что ты хочешь узнать? 
— Всё. 
— Часы посещения заканчиваются в восемь вечера. 
— И что? 
— Это через десять часов, а я был с Иззи на протяжении семи лет, так что… 

Элис закатывает глаза. 
— Не усложняй. 
— Я не усложняю. Я просто не понимаю, почему всё это важно. Я счастливо женат, а она замужем... — Я пожимаю плечами. 
— Не обращай на меня внимания. 
— Я не собираюсь обсуждать это с тобой. Он твой брат. 
— Он и твой брат тоже. 
— Да, но это другое. 
— Иди сюда, — Элис манит меня указательным пальцем. Я наклоняюсь к ней, опираясь руками на колени. — Это нормально, понимаешь? 
— Что «нормально»? 
— Что он тебе не нравится. 
— Я его не знаю, — отвечаю я, смеясь. — Немного безумно, учитывая, что я так долго жил с призраком отца. Десять лет назад я даже не мог заставить Иззи произнести его им вслух. А сейчас он — всё, о чем она болтает. По крайней мере тогда, когда не читает мне нотации о том, что я дожен дать Эдварду шанс и начать вести себя так, будто он мой брат. — Я закатываю глаза. — Ведь ты же знаешь, что у меня было столько времени, чтобы приспособиться во всему этому… 
— Что, прости? — Элис указывает на себя большими пальцами. — Семьдесят два часа. Я выиграла. 
— Да, прости за это. Это не мое решение. 
— О, я знаю. Не знаю, с чего Эдвард решил, что я не смогу с этим справится. В смысле… — Она обводит жестом больничное оборудование у койки. — Если обнаружение того факта, что отец обманывал — худшее, с чем я столкнусь в этом месяце, то я буду считать себя чертовски везучей. 
— Верно. — Я пялюсь на пол, пытаясь понять, как мне самому разобраться в происходящем. 
— Что случилось? 
— Обычно я не такой мудак. Просто моя мама всегда ставила честность на первое место, а теперь я узнал, что она лгала мне всю мою жизнь… — Я вздыхаю. — …но даже это не имеет значения в великой схеме происходящего… 
— Эх… Всегда найдется кто-то, кому еще хуже. Это не означает, что то, через что проходишь ты, менее паршиво. 
— Наверное. В любом случае, это не обязательно должно мне нравится; я просто должен принять это. 
— Прям мое жизненное кредо. Итак, Уильям… — Элис указывает на гитару. — Ты принес ее сюда, чтобы подразнить меня? 

Смеясь, я беру гитару в руки и наигрываю несколько аккордов, вспоминая, как на Рождество Элис сказала, что ей нравятся песни, в которых упоминается ее имя. 
— Знаешь, я не знаю ничего из Дебби Гибсон… 
— Не будь мудаком, — закатывает глаза Элис. 
— …но я думаю, что эта песня тебе понравится. — Я делаю вдох и начинаю петь: — Хлопает входная дверь, платье Мэри развевается. Как видение она танцует на веранде под музыку, звучащую по радио…* 

Едва я заканчиваю петь последний куплет, открывается дверь. Я оглядываюсь через плечо: на пороге Иззи и Эдвард. Каллен выглядит раздраженным, — возможно, даже напряженным, — но поскольку ни одна из возможных причин не вызывает у меня беспокойства, я игнорирую его и фокусируюсь на улыбке Элис. 

— Можешь сделать для меня кое-что? — спрашивает она, когда я заканчиваю играть. 
— Конечно. 
— Мне бы хотелось, чтобы ты сыграл на моих похоронах. 
— Сейчас, Элис? — произносит Эдвард, подходя к сестре. — Не обязательно… 

Она прерывает его жестом, не отводя от меня глаз. 
— Пожалуйста? 
— Хорошо, — отвечаю я. 

Элис откидывается на койку и поворачивается к Эдварду. 
— Доверяю тебе проконтролировать, чтобы так и было. 
— Как пожелаешь. 
— Хорошо. Ну, а теперь, когда мы преодолели все препятствия, думаю, мне хочется сыграть в Скрабл. 

* Строчки из песни Брюса Спрингстина «Дорога грома» (Bruce Springsteen, «Thunder Road»).