– Господи, да, – простонал я, почувствовав, как с каждым ее словом проклинал себя все больше и больше. – Этого я и хочу… больше всего на свете.

– Почему?

Я тяжело выдохнул и замотал головой от отвращения к самому себе.

– Потому что я эгоист, – выпалил я, – потому что, даже зная о всех кругах ада, которые тебе предстоит пройти, я хочу быть с тобой… всегда… и только обращение поможет мне. Я хочу этого. Отчаянно.

А когда ты изменишься, у меня не будет желания осушить тебя каждый раз, когда мы вместе. Я очень жду этого.

Я впился пальцами в волосы.

– Я, очевидно, огромный придурок.

Изабелла посмотрела на свои руки и начала теребить ногти.

– А если я не захочу быть как ты? – прошептала она. – Что тогда?

Вопрос прозвучал тихо… едва различимо… но слова прогремели у меня в голове, как крик банши.

Холодная, темная и пульсирующая дыра в моей груди...

Это – мой самый большой страх, Изабелла. Единственное в моем мире смерти и разрушения, пугающее меня, – то, что ты не захочешь обращаться. Не захочешь, потому что недостаточно привязана ко мне.

Я смотрел на нее, сидящую передо мной. Теплую. Искрящуюся. Живую.

Я хотел украсть все это у нее. Я знал, что это было неправильно, но все равно хотел этого каждой клеточкой моего тела.

– Я никогда не сделаю что-то против твоей воли, Изабелла, – сказал я, не в силах больше смотреть на нее. – Я рад, что ты разрешила мне быть с тобой… и я буду так долго, как только ты мне позволишь. Я даже не могу просить о большем.

Но я так хочу просить о большем. Гораздо большем. Но я не буду.

Я почувствовал ее руки на своем лице, ее пальцы бережно двигались вдоль челюсти.

– Эдвард, я хочу быть с тобой… я не могу представить свое существование без тебя… просто…

Ее ладони спустились на мою грудь и остановились.

– Наблюдать за тем, как ты охотишься, – великолепное зрелище, но я не знаю, смогу ли убивать и пить кровь, чтобы существовать. А что насчет моей семьи? Я буду вынуждена смотреть, как они стареют и умирают? Не знаю, смогу ли справиться с этим.

А я, значит, должен терпеть пытку, наблюдая за твоим взрослением и смертью? Я вот уверен, что не смогу этого выдержать.

Я положил свои руки на руки Изабеллы, умирая только от мысли, что придется жить без нее, и размышляя, каково это – жить в аду. Под нашими пальцами зияла и ныла холодная и безмолвная дыра.

– Изабелла, тебе необязательно что-то объяснять. Если бы у меня был выбор – остаться человеком или измениться, я знаю наверняка, что бы выбрал. Но у меня выбора не было. И я понимаю твои сомнения, поверь мне.

Это убивает меня, но я понимаю.

– Я не говорю «никогда», – но так оно и чувствуется. – Я просто говорю, что не сейчас. Мне нужно подумать над этим.

– Конечно. Тебе нужно время.

У меня есть время, Изабелла. Время – это все, что у меня есть, в отличие от тебя. И если тебе оно нужно, чтобы осознать, что мы созданы друг для друга, ты его получишь, несмотря на то, насколько трудно это будет для меня.

Изабелла наклонилась и поцеловала мою ладонь. Это был до боли интимный жест.

– Мне нравится идея вечной молодости, – сказала она, пытаясь поднять мне настроение. – Это, должно быть, прикольно, да?

– Не все так прекрасно, как тебе кажется, – сухо ответил я. – Я до сих пор вынужден показывать паспорт, когда пытаюсь купить пиво.

Изабелла удивленно посмотрела на меня.

– Ты пьешь пиво?

– Нет, – сказал я, пытаясь улыбнуться, – но я хотел бы иметь возможность купить его, если когда-нибудь захочу напиться.

Например, как сейчас.

Изабелла засмеялась и погладила меня по лицу.

– А сколько тебе лет?

– Сто один год, но я всем говорю, что мне девяносто восемь. Надеюсь, мне за это ничего не будет.

– Вот дерьмо, – она шумно выдохнула. – Да ты же совратитель малолетних!

– А какой у меня выбор? – ответил я, защищаясь. – Все девочки моего возраста давно мертвы.

Изабелла рассмеялась и провела рукой по моей челюсти.

– Знаешь, для старика ты такой милый, – подразнила она.

Я ухмыльнулся и крепко прижал к себе Изабеллу, чтобы она почувствовала мою твердую эрекцию.

– Я, может быть, и старик, но стояк у меня, как у семнадцатилетнего.

Она посмотрела вниз и выдохнула.

– Ни у кого из семнадцатилетних, кого я знала, не было такого стояка.

– Изабелла, – начал серьезно я, – когда ты говоришь об эрекциях других парней, это выводит меня из себя. Пожалуйста, не делай этого.

Она поднялась на носочки и обхватила руками мою голову, а я сразу же обнял ее за талию.

– Наверное, это странно, что мне твоя ревность кажется чертовски сексуальной? – спросила Изабелла, поглаживая пальцами мою шею.

– Да, – ответил я, наблюдая, как ее глаза блуждали по моему лицу, – так же странно, как и мое наслаждение твоей ревностью из-за разговоров о Тане.

Глаза Изабеллы зажглись гневом.

Великолепно.

– Я не хочу представлять тебя с другими женщинами, – сказала она, сильнее сжимая волосы в руках.

– Так и не представляй, – ответил я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее.

Изабелла приоткрыла губы и простонала, но этот звук был заглушен громким урчанием живота.

Я отодвинулся и посмотрел на нее.

– А это нормальный звук для людей? – недоверчиво спросил я. – Потому что он немного пугает.

– Да, прости, – застенчиво ответила она. – Мой внутренний зверь требует еды.

Ну, наконец-то у нас появилось что-то общее.

Мне очень хотелось сорвать с нее полотенце и вставить в ее тело свой подростковый стояк, но я также понимал, что Изабелла не ела уже более четырнадцати часов и, наверное, умирала от голода.

Сначала покорми человека, а потом уже играй в свои грязные игры с ней.

– Ладно, – сказал я, собирая воедино всю свою сдержанность, – сейчас я накормлю тебя.

– Хорошо, – неуверенно ответила она. – А ты знаешь, как это делать?

Я хотел ложью скрыть мое незнание, но все-таки решил этого не делать.

– Нет, но я выясню.

– Ты когда-нибудь ел человеческую еду?

– Нет.

– Почему?

– Она отвратительна.

– И ты раньше никогда не готовил?

– Нет.

– Но ты думаешь, что сможешь приготовить завтрак для одного из самых привередливых людей в мире?

– Н-у-у…. Да.

– Хорошо. Будет интересно на это посмотреть, – без энтузиазма сказала она.

Я скрестил руки на груди.

– Изабелла, – недовольно начал я, – мне более ста лет. У меня три ученых степени в сфере медицины, две – в юриспруденции и диплом по японскому оригами. Мне кажется, я смогу понять, как пожарить пару яиц.

– Конечно, сможешь, – мягко сказала она. – Я даже не сомневаюсь, что они будут вкусными.

Изабелла снисходительно посмотрела на меня.

Я тебе докажу.

– Одевайся, – приказал я, открывая дверь, чтобы выйти. – Когда будешь готова, встретимся внизу, и ты попробуешь самый чертовски офигительный завтрак в своей жизни.

– Как скажешь. Сделай это! – крикнула Изабелла мне вслед.

Я довольно рассмеялся, спустился вниз на кухню и начал вытаскивать продукты и посуду.

Я решил сделать омлет. Несмотря на мою неопытность, я уверенно разбил несколько яиц и стал со всей силой своих способностей взбивать их.

Только я начал помешивать яйца на сверхскорости, как услышал отца, который громко позвал меня. В его голосе звучала тревога.

– Эдвард! Подойди ко мне. Сейчас же!

Я нахмурился, поставил миску с венчиком на стол и вышел на веранду, где уже собрались Эммет, Джаспер и Элис. Новые установленные входные двери одиноко лежали на земле.

Карлайл напряженно посмотрел на меня.

– Курьер только что доставил это для тебя, – сказал он, передавая мне огромную картонную коробку.

Мои братья и сестра внимательно наблюдали за мной, и тут я понял, почему голос Карлайла был таким встревоженным. Даже через толстый слой картона я почувствовал запах крови.