Белла

Мимо проносится очередной красный лондонский автобус, окатывая меня дождевой водой из ливневки. И зачем только я решила переехать в страну, где климат хуже, чем в Вашингтоне? Я живу здесь уже неделю, и каждый день идет дождь. Но что еще хуже — это ветер: он создает воздушные коридоры в запутанной сети улиц, практически сбивая пешеходов с ног. Я сломала уже три зонтика, а ведь сейчас, по идее, лето! На прошлой неделе швейцар (простите, охранник) из моего дома съязвил: «Если вам не нравится погода в Англии, подождите минутку». Неудивительно, что местные жители любят об этом поговорить.

Еще одна вещь, которую я не могу осмыслить — их система подземного транспорта. Они называют его «трубой», и это слово подходит как нельзя лучше. Метро маленькое, тесное и душное. Это — единственное место в Лондоне, напоминающее о настоящем лете.

Впрочем, невзирая на дождь и транспорт, я абсолютно уверена, что влюблена. Безоговорочно и бесповоротно влюблена в Англию. Здесь повсюду история, искусство и культура. Я отчаянно хочу впитать все это, но пока довольствуюсь простым изучением окрестностей.

Моя квартира расположена в районе под названием Камден-Таун. Это не так уж и близко к офисам «Вольтури», поэтому выбор места сбивает с толку. Возможно, в этом есть некая логика, которую мне еще предстоит понять. Район довольно молодой и современный. Оформленные в рустикальном стиле лофты соседствуют с тесными студиями, украшенными в духе хиппи. Здесь практически ежедневно работает огромный рынок, где продается музыкальная атрибутика, экстравагантная одежда, необычные произведения искусства и товары для дома. Видимо, место довольно знаменито: люди приезжают со всего мира, чтобы увидеть его.

Офис находится в Марилебоне, в двадцати душных минутах езды по «трубе». Здесь все выглядит немного богаче. Улицы — причудливое, но фантастическое сочетание старого и нового: современные стеклянные здания соседствуют с отреставрированными эдвардианскими таунхаусами. Одну из таких переоборудованных старых резиденций и занимает британский филиал «Рекрутингового агентства Вольтури». По сравнению со зданием из стекла и стали высотой в двадцать два этажа, в котором я работала в Сиэтле, этот офис совсем крошечный. Четыре этажа, наполненные необычной, но красивой мебелью и четырьмя десятками непринужденных и расслабленных сотрудников.

На третий день на работе гораздо более оживленная атмосфера, чем накануне. Многие сотрудники уезжали на конференцию, но теперь все вернулись. Офис гудит. Нервозность возвращается с удвоенной силой. В воображении я запросто подхожу к новым коллегам, протягиваю руку и представляюсь: «Привет, я Белла Свон, из Сиэтла. Как дела?», а в реальности торопливо пробираюсь к своему столу и мечтаю остаться незамеченной. Но не тут-то было.

— Доброе утро, Белла! — громко здоровается Джессика Стэнли, улыбаясь мне из-за стола напротив. — Чаю?

Она указывает на кружку в своей руке. Я думала, что слухи о британцах и их одержимости чаем — не более чем клише, но на самом деле это — практически основа их общества.

— Спасибо, Джессика, с удовольствием, — отвечаю я, с ненавистью думая о своем тихом голосе. Не можешь победить — присоединяйся, верно?

У стола бесшумно материализуется Анжела Вебер — помощница босса — и мягко улыбается. Несмотря на то, что она кажется такой же застенчивой, как и я, нам пришлось регулярно общаться по работе, и эта девушка мне очень нравится.

— Белла, Аро сегодня вернулся и хочет с тобой встретиться, — говорит она, заправляя за ухо прядь волос. Аро возглавляет лондонский филиал и приходится дальним родственником генеральному директору, Каю.

Анжела ведет меня в кабинет в противоположном конце от моей секции и открывает дверь. Темноволосый с проседью мужчина приветствует меня, вставая из-за стола. Он вежливо улыбается — хотя улыбка не касается глаз — и пристально меня рассматривает. Этот взгляд почти физически ощутим. Когда Аро пожимает мне руку, мои ладони немного потеют.

— Итак, Изабелла Свон, верно?

Я прочищаю горло.

— Да, сэр, но я предпочитаю «Белла».

— Вы шесть месяцев работали ассистентом Деметрия в Сиэтле?

Я сглатываю и киваю.

— И каков он в работе?

Вопрос немного сбивает с толку, но я все равно подбираю ответ. Это общение напоминает собеседование — в пугающем смысле. Впрочем, учитывая, что британская команда до перевода не встречалась со мной, это и есть собеседование.

— Очень эффективен, сэр. Исключительно профессионален, настоящий перфекционист. — В голову приходит, что это может звучать немного негативно, поэтому я паникую и пытаюсь исправиться: — Я имею в виду, конечно, в позитивном ключе! Он очень хорош в работе, безупречен в общении с клиентами, поэтому ожидал того же от меня.

— И вам удалось? — скептически интересуется Аро.

Я вспоминаю Сиэтл. Работа мне очень нравилась, но в общении с клиентами мне было далеко до Деметрия: слишком мешала застенчивость. Можно ответить честно, но я ищу здесь новое начало и новую себя; для Беллы, которая сливается с фоном, здесь нет места.

Я выбираю самый безопасный ответ:

— Не думаю, что у Деметрия или его клиентов были жалобы, сэр.

Продолжая разглядывать меня, Аро рассуждает вслух:

— Хм-м-м. Что ж, время покажет. Работа с Эдвардом, полагаю, несколько… отличается от того, к чему вы привыкли.

А, неуловимый мистер Эдвард Каллен. Мне еще предстоит встретиться с новым боссом. В первый день он выезжал на встречи с клиентами (куда-то на север, если верить Джессике), а вчера был на конференции с Аро и другими сотрудниками. Любопытство временно берет верх над нервами, и я спрашиваю:

— В каком смысле?

Аро морщится и тщательно обдумывает ответ.

— Я хочу, чтобы вы самостоятельно сформировали мнение, конечно. Скажем так, Эдвард знает, чего хочет, и не боится бороться за это всеми правдами и неправдами. Он потрясающий работник, что делает меня и совет директоров весьма счастливыми, но это также означает, что Эдварду нужен кто-то сильный, кто не даст ему сбиться с пути. Справитесь ли вы с этой задачей, Изабелла? — я замечаю на его губах намек на улыбку. Он явно пропустил мимо ушей просьбу называть меня Беллой.

— Думаю, что да, сэр, — отвечаю я, но едва в это верю. Я еще не встречала этого человека, но его репутация намного опережает его. Каждый, кого я встретила в «Вольтури», дал мне короткое предостережение, совет или просто рассказал сплетню. Сначала меня немного шокировало, насколько свободно эти британцы болтают в офисе.

Больше всего информации выдала Джессика. Она работает аналитиком на всех его проектах, так что, полагаю, весьма квалифицирована. Она сказала, цитирую:

— Эдди, верно? Он милый, в смысле, очень милый, но, боже мой, этот человек — настоящий смерч.

Честно говоря, это заявление ничего для меня не прояснило.

— Он в основном интересуется только работой и женщинами, — а вот это немного понятнее. Я не упустила, что «женщины» упоминались во множественном числе.

— Тебе предстоит вправлять ему мозги и постоянно разгребать за ним дерьмо. Иначе на наши головы могут свалиться любые бедствия.

Я подумала, что она немного драматизирует. Но Кейт — моя предшественница — говорила о мистере Каллене в схожей манере, хоть и немного сдержаннее. Передавая мне дела, она рассказывала о нем, как о младшем брате: с нежностью, но постоянно закатывая глаза. Услышав мнение Аро, я задалась вопросом, что с этим чертовым Эдвардом не так, и во что я вляпалась.

— А, легок на помине... — бормочет Аро. Сердце мгновенно уходит в пятки. В офис входит мужчина, принося волну самого восхитительного в мире аромата одеколона.

— Прошу прощения, что перебиваю, Аро, но мне нужно с тобой поговорить.

Боже мой, этот акцент. Конечно, здесь все мужчины разговаривают так, что по коже бегут мурашки, но этот голос — что-то с чем-то. Богатый, глубокий, с толикой хрипотцы. Говор до боли британский, но с чуть более протяжными гласными, чем я слышала до сих пор. Мне кажется, что он, возможно, скрывает свое настоящее произношение.

— Конечно, Эдди. Кстати, это идеальный момент, так как я как раз болтаю с твоей новой ассистенткой.

Подняв голову, я смотрю в самые ясные зеленые глаза, которые когда-либо видела. Яркие изумруды, оправленные в лицо, о котором грезят скауты модельных агентств. Неохотно отводя взгляд от настолько острой линии челюсти, что ею можно резать стекло, я не могу удержаться и осматриваю Эдварда с ног до головы. Худощавый, но широкогрудый и с узкой талией. Более шести футов изысканности (ПП: шесть футов — 183 см), покрытых угольно-черной тканью костюма. Черт возьми.

— А, знаменитая Изабелла, встречи с которой я так отчаянно ждал, — говорит греческий бог, сверкая глазами.

Я понимаю, что должна заговорить, но рот становится сухим, как пустыня, а разум не может припомнить ни одного слова английского языка. Мужчина понимающе ухмыляется, словно читает мои мысли. Он явно заметил, как я его разглядывала. Ухмылка превращается в улыбку, и он протягивает мне руку.

— Привет, — говорит он. — Я — Эдвард Каллен.

Следующая глава

Предыдущая глава