Глава 3

– Ты молчишь.
– Прости, – пробормотала я. Я прислонилась спиной к его груди, и он крепко прижал меня к себе.
– Тебе не за что извиняться, – мягко сказал Эдвард. – Просто скажи мне, что не так.
Список был бесконечным. Прошло более двух часов с начала торнадо, а нас еще не освободили. Я была голодна. Мне хотелось пить. Мне очень хотелось в туалет. И, более того, мне было стыдно. Я трахнула Эдварда Каллена в подвале библиотеки, и я даже не могла смотаться отсюда, потому что что-то забаррикадировало дверь.
Эдвард тяжело вздохнул и плавно провел пальцами по моим волосам. Это было мило и успокаивающе.
– Ты жалеешь об этом, – сказал он шепотом, пропитанным болью.
– Я не жалею о том, что это произошло, – сказала я. – Я жалею о том, как это случилось… и где, и когда…
Он звонко рассмеялся.
– Мне плевать как, где или когда. Я просто рад, что это, наконец, случилось. 
Я развернулась в его руках.
– Никаких сожалений?
Эдвард изучал мое лицо и ухмыльнулся спустя мгновение.
– Ну, пожалуй, только одно…
Он нежно поцеловал меня, и я растаяла. Когда мы, наконец, оторвались друг от друга, мы оба были запыхавшимися.
– Я жалею, что на нас оставалась вся наша одежда.
Я закатила глаза и развернулась назад в его руках. Я не могла злиться слишком долго, особенно когда его мягкие губы касались моего уха. От мягкого смеха Эдварда все внутри меня задрожало, и я вздрогнула.
– Тебе холодно?
– Нет.
– Хммм.
Язык Эдварда дразнил мочку моего уха, и мое тело предательски дрогнуло – отчаянно показывая, как его прикосновения влияли на меня. Каждое прикосновение его губ заставляло меня вздыхать, каждое прикосновение пускало меня в дрожь, и это было так нечестно.
– Ты тоже сводишь меня с ума, – прошептал Эдвард мне на ухо. – И всегда сводила, Белла.
– Правда?
Я почувствовала, как он улыбнулся мне в шею.
– То, как твои пальцы скользят по струнам. Ты знаешь, сколько раз я представлял эти пальцы на себе?
Стон вырвался из моего горла, оставив позади смущение, и я поняла, что одному из нас нужно взять себя в руки.
И я это сделала.
Я выбралась из рук Эдварда и отошла на шесть шагов ближе к двери. Расстояние было небольшим, но этого было достаточно. Его глаза широко раскрылись, а лицо стало мрачным.
– Я не могу мыслить здраво, когда ты прикасаешься ко мне, – предложила я в качестве пояснения.
Эдвард вздохнул и запустил пальцы в свои волосы, очевидно, встревоженный и немного выбитый из колеи. В конце концов, мы прижимались к друг другу уже несколько часов.
– Нам надо поговорить, – сказала я.
– Я думал, мы это и делали.
– Нет, Эдвард. Мы флиртовали, и касались друг друга, и целовались, – я сползла вниз по стене, позволяя заднице прижаться к холодному полу. – Нам просто нужно поговорить. Узнать друг друга получше.
Он кивнул.
А затем мы продолжили сидеть в тишине следующие две сотни секунд.
Да, я считала.
Наконец, я больше не смогла выносить это.
– Моего отца зовут Чарли. Он полицейский.
Эдвард ухмыльнулся. Конечно, он уже это знал, но я нервничала, так что решила начать с начала.
– Моя мать – чокнутая, – продолжала я. – Она дизайнер интерьеров и любит дикие, живые цвета. Она декорирует дома для людей, у которых больше денег, чем чувств. Они просто выписывают ей пустой чек и позволяют ей сходить с ума. Мои родители такие разные, но каким-то образом, это сработало. Они только поженились, когда мама забеременела мной, но они правда любят друг друга.
Он улыбнулся.
– Мои родители тоже такие. Они словно день и ночь. Папа – хирург, и он работает день и ночь. Он очень аналитический и логичный. Мама – его полная противоположность. Она страстная и креативная. Мама пишет и рисует. Недавно она начала брать уроки по гончарному делу.
– Говорят, противоположности притягиваются.
– Это правда, – сказал Эдвард с усмешкой. – Тогда как ты думаешь объяснить нас? У нас много общего.
– Может, мы обречены, – сказала я. – Знаешь, люди, у которых слишком много общего, могут надоесть друг другу. Никакой драмы, никакого конфликта. Ничего, чтобы держало нас в тонусе.
– Это правда, – прошептал Эдвард. Его голос был бархатисто-мягким. – Но у нас есть эта сумасшедшая химия, которую мы игнорировали слишком долго.
 В моей голове появилась здравая мысль.
– Хвалит ли химии для того, чтобы удержать твой интерес ко мне?
– Ты интересна мне с первого дня, как я увидел тебя, – мягко пояснил Эдвард. – Теперь, после того, как мы целовались, я совсем не могу представить, чтобы мой интерес к тебе уменьшился. Если уж на то пошло, я хочу большего, и я даже не мечтал, что это вообще возможно.
В это было просто невозможно поверить.
– Почему ты мне не сказал?
Он пожал плечами.
– Потому что в глубине души я – большой трус.
Эдвард Каллен – музыкальное дарование и греческий Бог – был не уверен в себе. Как это вообще возможно?
– Я и не мечтала, что у тебя тоже есть ко мне чувства, – мягко произнес он. – Но посмотри на нас – мы заперты в подвале после торнадо, который, скорей всего, мог нас убить. И нам пришлось пройти через это, чтобы стать откровенными друг с другом.
– Ничего, кроме почти смертельного опыта не может показать тебе ситуацию в перспективе, – пробормотала я. – Я все еще не могу поверить, что ты не уверен в себе. Ты мог бы выбрать любую девушку в кампусе. Ты, конечно, знаешь об этом.
Он пожал плечами.
– Единственная девушка, которую я хочу, сидит прямо напротив меня и не позволяет мне даже прикоснуться к ней.
– Я позволяю тебе касаться меня.
– Я снова хочу прикоснуться к тебе.
Страх заставил меня прирасти к полу. Это было слишком, слишком быстро, и комната была такой маленькой. Чувствуя, что он должен быть тем, кто должен начать движение, Эдвард поставил руки на холодный пол и стал ползти ко мне. Пока он придвигался ближе, его глаза излучали желание, и мое дыхание ускорилось. Эдвард не остановился, пока его лицо не оказалось в нескольких дюймах от моего.
– Что, если ты разобьешь мне сердце? – прошептала я.
Его взгляд переместились к моему рту.
– Что, если ты разобьешь мое?
– Я бы никогда…
Губы Эдварда столкнулись с моими, затыкая меня и заставляя кружиться голову. Я простонала, зарывая пальцы в его волосах и притягивая его ближе к себе, в то время как его язык переплетался с моим. Его стон прошел сквозь меня, когда я толкнула его на пол. Руки Эдварда притягивали мои бедра ближе к себе, а я исследовала его тело. Он тихо выругался, когда его бедра соприкоснулись с моими, и я уже отыскивала его ширинку, когда из-за двери послышался звук приглушенных голосов.
 – Белла? Белла, ты здесь?
Я не могла злиться на своего отца за ужасно выбранное время. В конце концов, здесь было холодно, и в моей комнате в общежитии было бы гораздо удобнее.
Эдвард и я в одно мгновение оказались на ногах.
– Мы здесь, пап!
– Ты в порядке? – его голос звучал так встревоженно и устало.
– Мы в порядке!
– Просто оставайтесь на месте. Мы собираемся вытащить вас!
Еще больше голосов, смешанных с ругательствами, пока они сдвигали что-то, что загораживало вход. Это не отняло много времени, и внезапно дверь распахнулась, и там был мой отец, который выглядел уставшим и одновременно испытывающим облегчение… а еще немного сердитым, когда он увидел моего спутника. Его глаза перемещались между нами двумя, пока медики не зашли внутрь
Проверив наши жизненные показатели и объявив нас здоровыми, Чарли протянул мне два ручных электрических фонаря.
– Аварийное освещение наверху не работает? – спросила я, беря фонари и передавая один Эдварду.
Чарли вздохнул.
– Белла, наверху нет аварийного освещения. Больше нет.
По моей спине пробежали мурашки. Чарли прорычал какие-то указания своим подчиненным, пока Эдвард занимал место рядом со мной. 
Пообещай мне, что когда дверь откроют и мы выйдем наружу, каким бы ни оказалось разрушение – пообещай, что твоя рука будет лежать в моей.
Не говоря ни слова, я вложила свою ладонь в его. Эдвард мягко сжал ее в ответ, пока мы покидали наш кокон и поднимались по лестнице в библиотеку.
– Вы готовы? – тихо спросил Чарли.
У меня не было ответа на этот вопрос. Готова ли я?
Эдвард снова сжал мою ладонь, и я кивнула.
Офицеры открыли двойные двери, и я сразу же поняла, почему в библиотеке больше не было аварийного освещения.
Оно не было нужно.
Здесь были звезды.
Миллионы звезд.
Сверкающие и такие красивые прямо над нами, и так контрастирующие с разрушением под ногами.
– Библиотеки больше нет, – прошептал Эдвард.