Глава 27

Любой новый сотрудник Эвансов, Райнхартов и Фишеров делает ремонт в своем кабинете. И мы не единственная компания с такой политикой. Хорошая компания та, которая заставляет своих сотрудников думать так, будто часть компании принадлежит им. Цвет стен и мебель — на выбор работника. И в такой компании, как наша, цветовая палитра довольно широкая. Вот где я брал вдохновение. Вот как я смог понять, что нравится Кейт.

Слава Богу, она не любительница цветочков. Ей нравятся полоски, узоры и природные тона. Зачем я вам это рассказываю, спросите вы? Причем здесь все это?

Помните Пещеру Бетмэна, да? Мой домашний кабинет. Мое детище. Моя строго мужская территория. Что ж, теперь он поменял пол. Нет, на самом деле не так кардинально. Сейчас он больше гермофродит.

Смотрите.

Включаю свет и веду Кейт на середину комнаты. Потом развязываю ей глаза.

Они становятся большими.

— О, мой…

Бывшие бордовые стены сейчас нежно-голубого цвета. Английские кожаные кресла теперь в прошлом. На их месте стоят два диванчика в полоску теплых оттенков и темно-синего цвета, как и стены. Мой стол сдвинут влево, чтобы освободить место для светло вишневого стола, который бок о бок стоит с моим, как жених и невеста на свадьбе. На панорамном окне за столами висят шторы из того же материала, что и диванчики. А игральный стол все еще в углу. Но теперь на нем имеется твердое коричневое покрытие, на котором стоит цветок с большими листьями. Вообще, я не любитель цветов. Цветовод из меня никакой. Но дизайнер интерьера сказал, что женщины любят разводить цветы. И еще какую-то фигню про желание заботиться о ком-то.

Просто удивительно, что можно сделать за короткий период времени, когда в твоем распоряжении дизайнер с командой рабочих и деньги не играют роли, правильно? Но вот повесить шторы — самое хреновое. Я делал это сам, хотел к чему-нибудь приложить свою руку. Несколько раз я чуть не разбил гардиной окно, прежде чем повесил их ровно.

Внимательно слежу за лицом Кейт. Но не могу сказать, о чем она думает. У нее непроницаемое выражение лица. Она ошеломлена. Как будто на ее глазах совершили двойное убийство.

С трудом сглатываю комок в горле. И собираюсь сделать самый важный шаг в моей жизни:

— Я еще раз посмотрел Дневник Памяти.

Все равно скучный.

Хотя…

— Теперь я понимаю, почему Ной переделал комнату в художественную студию для Элли. Не потому что он был подкаблучником, а потому что у него не было другого выбора. Она была всем для него. Не важно, что он сделал, для него всегда существовала только она. Единственное, что он мог сделать, это создать эту студию и молиться Богу, что однажды она сможет ею воспользоваться. Вот сейчас я чувствую то же самое по отношению к тебе. Поэтому я сделал это, — обвожу рукой комнату, — потому что я хочу, чтобы ты была в моей жизни, Кейт. Постоянно.

Ее глаза смотрят на меня. И в них блестят слезы.

— Я хочу, чтобы ты переехала сюда. Я хочу засыпать каждую ночь, уткнувшись лицом в твои волосы. И хочу просыпаться каждое утро, обнимая тебя. Хочу, чтобы мы вместе проводили все выходные без одежды. Хочу честных споров с тобой, а потом грязного секса в качестве примирения.

Тут она смеется. И одинокая слеза скатывается по ее щеке.

— Хочу болтать с тобой до рассвета и по воскресеньям приносить тебе хлопья в постель. Хочу работать допоздна, проводить бесконечные часы в этом кабинете, но только если ты будешь здесь, рядом со мной.

Она почти шепчет:

— Как партнеры? Пятьдесят на пятьдесят?

Качаю головой.

— Нет. Не пятьдесят на пятьдесят. Ты получаешь не просто половину меня. Ты получаешь меня всего. Сто процентов.

Она делает глубокий вдох. И прикусывает свою губу. Смотрит вниз на свой стол. Выражение ее лица расслабляется.

— Где ты это взял?

Это свадебная фотография ее родителей.

— Украл из твоего кабинета и сделал копию, пока ты обедала.

Она медленно качает головой, а потом опять смотрит на меня. С трепетом.

— Не могу поверить, что ты сделал все это.

Делаю шаг вперед.

— Я знаю, что у тебя только что закончились отношения, а у меня никогда их и не было. И я знаю, что должен тебе сказать, что если ты еще не готова, то это нормально. Что я буду терпеливым и подожду. Но… если я это скажу… я солгу. Потому что я не из тех, кто умеет ждать. Я из тех, кто предпочитает брать быка за рога, и удерживать его до посинения.

Она опять издает смешок.

— Так что если этого не достаточно, если тебе нужно что-то еще, просто скажи мне. Не важно что, я это сделаю. Для тебя.

Когда я заканчиваю, она просто продолжает стоять. Смотреть на меня.

Облизывает губы и вытирает глаза:

— У меня есть условия.

С осторожностью киваю.

— Никакой лжи. Я серьезно, Дрю. Когда ты мне что-то говоришь, я должна знать, что это правда. Что у тебя нет каких-то скрытых побуждений.

— Хорошо.

— И никаких женщин. Я думаю, я достаточно изобретательна в постели, когда дело касается тебя. Но я за моногамные отношения. Никакого свинга, групповухи.

Не проблема. Мой член смотрит только на Кейт.

— И я так же. Ну, ты знаешь, больше ничего такого. Я имею в виду… согласен.

А потом она улыбается. Ослепительной улыбкой. Горячей.

Просто раскаленной.

И делает шаг ко мне.

— Ну что ж, мистер Эванс… похоже, что вы ввязались в процесс слияния.

И это все, что мне нужно.

Подпрыгиваю к ней, как пружина, которую слишком долго и сильно держали. И прежде, чем Кейт успевает вздохнуть, набрасываюсь на нее, крепко прижимаю к себе, приподнимая над полом.

Наши губы притягиваются друг к другу, как два магнита. Она хватается за мою рубашку. А я проникаю своим языком в ее, такой манящий, рот.

Господи. Ее вкус… моя память непростительно ошибалась. Я чувствую себя как бывший наркоман, который снова срывается и больше не хочет прекращать. Беспрерывно гладим друг друга руками по всему телу. Так горячо. Взрывоопасно.

Гори, детка, гори.

Прохожусь губами вдоль ее скулы, и она наклоняет голову, чтобы мне было удобней, а я атакую ее шею. Она тяжело дышит. Мы оба. Мои руки в ее волосах, удерживаю ее, словно заложницу. А она своими руками водит по моей груди и животу. Даже не представляю, когда она успела расстегнуть мне рубашку, но я рад, что она это сделала. Едва касаюсь ее кожи кончиками своих пальцев, спускаюсь по спине к краю ее платья. Затем поднимаю его вверх, кладу руку на ее гладкую упругую попку.

Наверное, она в стрингах.

Массирую ее кожу, прижимая наши бедра друг к другу. На смену рукам Кейт приходят ее губы, которыми она ласкает мою грудь. И я начинаю по-настоящему сходить с ума. Руками цепляюсь за ее платье на спине и тяну его, практически разрывая на две части. Как Невероятный Халк.

— Я куплю тебе новое, клянусь.

Оно спадает ей до талии. И мы прижимаемся голой грудью друг к другу.

Черт возьми. Я скучал. Как я только пережил час, не говоря уже о нескольких днях, не чувствуя ее прижатой к моему телу? С ума сойти, как долго.

— Боже, Дрю.

Сейчас ее руки на моей спине. Царапают меня, мнут мою кожу. Я ласкаю ртом ее ушко, требуя от нее:

— Какое бы белье на тебе не было, я оставлю его у себя.

Падаю на колени, прокладываю дорожку из поцелуев между ее грудями вниз к животу.

Кейт тяжело вздыхает:

— С этим может быть проблема.

— Почему?

Стягиваю с нее платье. А потом замираю, очарованный ее гладко выбритой вагиной.

— Потому что на мне ничего нет.

Мой член изнывает от боли. А потом я смотрю на нее.

— Ты всегда так ходишь на деловые встречи с друзьями?

Она застенчиво улыбается:

— Я надеялась, что ты сможешь меня переубедить насчет этого.

На секунду я застываю. Она этого хотела. Так же сильно, как и я. А я тратил время на поедание курицы в вине, когда я мог наслаждаться ей.

Боже.

Вот черт.

Больше не говоря ни слова, я погружаюсь в нее. Как ребенок, впервые пробующий свой торт на день рождения. Углубляюсь своим лицом, языком в ее киску. Она такая теплая и гладкая, как жидкая глазурь на поверхности булочки с корицей, только слаще.

У Кейт подгибаются колени, но я кладу свои руки ей на поясницу, тем самым приподнимая ее ноги мне на плечи. А потом ложусь спиной на пол, так что она оказывается сидящей на моем лице.

Вот о чем я мечтал каждую чертову ночь.

Она извивается, тяжело дыша, сидя на мне. Без всякого смущения. А я наслаждаюсь ей с безумной жадностью. Ее стоны становятся громче. Она заводит руку за спину и проводит ей по моему члену, лаская его через штаны.

Слышали когда-нибудь о парнях, которые кончают сразу после пары толчков? Ну, если она не прекратит касаться меня как можно скорее, то вы собственными глазами увидите одного из них.

Хватаю ее руку и переплетаю наши пальцы вместе. Кейт опирается на них когда делает круговые движения бедрами, при этом трется своей великолепной вагиной о мой рот. Она двигается так раз, два… и потом кончает. Судорожно выкрикивая мое имя.

Она дышит тяжело, когда спускается вниз. Извилисто скользит по моему телу, до тех пор пока наши губы не находятся на одном уровне. И мы сливаемся в жестком и грубом поцелуе. Руками тяну за волосы, распуская ее прическу. Своими бедрами она трется о мой член, и ее соки пропитывают мои брюки.

— Черт, Кейт. Я сейчас кончу.

Я только надеюсь, что успею оказаться в ней, когда это произойдет. Она ласкает языком мой сосок, когда говорит:

— Дрю, снимай штаны.

Приподнимаюсь вверх от пола, когда расстегиваю пуговицу на штанах. Умудряюсь спустить к коленям свои штаны и боксеры, но уже не хватает сил, чтобы снять их совсем.

Руками хватаюсь за ее бедра и опускаю их ниже. И мой член с легкостью проникает внутрь нее.

Господь Всемогущий.

Мы застываем, наши лица всего лишь на миллиметр друг от друга, дыхание сплетено и прерывисто. Мой взгляд удерживает ее. И тут она начинает двигаться. Медленно. Практически извлекая мой член из себя, а потом снова насаживаясь на него. Откидываю голову назад, закрываю глаза.

Совершенство. Божественно.

Руками держусь за ее бедра. Помогаю ей. Хватаюсь за нее так сильно, аж до синяков. А потом она садится, выгибая спину так, что ее волосы достают до моих коленей. Заставляю себя открыть глаза, мне просто необходимо видеть ее. Ее голова откинута назад. Грудь торчит вверх, а рот раскрыт, издавая эйфорический стон вместе с неразборчивыми словами.

Вы, наверно, читали о том, как в интернет просачиваются обнаженные фотографии жен каких-нибудь идиотов. У меня таких не было.

Но сейчас… будь у меня под рукой камера, я бы ее схватил и щелкал бы ей, как чертов папарацци. Чтобы запечатлеть этот момент. Что бы помнить, как Кейт выглядит прямо сейчас. Потому что она просто великолепна. Намного удивительнее, чем шедевры в Лувре, умопомрачительнее, чем все семь чудес света, взятые вместе.

Она двигается быстрее, сильнее. И я чувствую давление, нарастающее внизу живота.

— Да, Кейт. Давай… вот так!

Ее грудь вздымается от каждого толчка. Это гипнотизирует. И я не могу противостоять соблазну. Я сажусь, захватываю ртом ее грудь, облизывая ее маленькую торчащую вершинку. Она вскрикивает, когда обхватывает ногами меня за пояс, притягивая меня сильнее, создавая трение клитора о мой член.

Она уже близко. Мы уже близко. Но я не хочу, чтобы это кончалось. Пока не хочу.

Переворачиваюсь, и теперь Кейт оказывается подо мной. Поддерживаю своей рукой ее голову, чтобы ей не приходилось класть ее на деревянный пол, когда я ложусь на нее сверху. Кейт широко раздвигает ноги, приглашая меня к себе, и я вхожу еще глубже.

— О, Боже… о, Боже…

Я улыбаюсь, когда ускоряю ритм:

— Малыш, трахает тебя совсем даже не Бог.

Конечно, я влюблен, но я все тот же Дрю.

— Дрю… Дрю… да… Дрю!

Вот так-то лучше.

Вы же не думали, что с меня полезет всякая тошнотворная сладострастная чушь, всякие целующие задницу фразочки, да? Жаль, но придется вас разочаровать.

Кроме того, я люблю слово трахаться. Оно подразумевает определенный уровень пылкости. Страсти. И оно особенное. Если бы Конгресс спросил Билла Клинтона трахал ли он Монику Левински, то не было бы вопросов, о чем они вообще разговаривали, так?

Да и вообще, не суть важно, как вы это называете. Или как вы это делаете. Медленно и нежно или быстро и жестко, важны чувства, что стоят за всем этим. Вот что имеет значение.

Господи, на меня снизошло озарение или что? Разве вы не гордитесь мной? А надо бы.

Сгибаю свои руки и накрываю ее рот в жадном безжалостном поцелуе. Затем языком прохожу к ее плечу и, воспользовавшись моментом, покусываю его. Не так сильно, чтобы оставить следы на коже, но достаточно, чтобы Кейт опять оказалась на грани.

Выпрямляю руки, чтобы я мог посмотреть на нее. Она на мгновение приходит в себя, прежде чем напрячься, сжаться подо мной. Ее идеально накрашенные пальчики на ногах скручиваются в воздухе, когда она кончает. Ее мышцы сжимают меня так сильно от основания до самого кончика, также как рука в отчаянии сжимает тюбик с зубной пастой, пытаясь выдавить из него остатки.

Я откидываю голову назад и закрываю глаза, когда бормочу ругательства. И я в беспомощном состоянии, как крупинки песка, подверженные цунами. Все мое тело излучает наслаждение, когда я кончаю с силой чертового гейзера.

Невероятно.

Мы вместе тонем в волне экстаза, пока оба не начинаем глотать воздух. И потом я падаю на нее. Прижимаюсь своей щекой к ее груди, животом между ее ног. Спустя несколько секунд Кейт кладет свои руки мне на спину и начинает гладить, доставляя мне жутко приятные ощущения.

Беру ее лицо в свои руки и целую ее. В этот раз медленно. Лениво. Ее бездонные глаза смотрят в мои. Никто из нас не произносит ни слова. Нам это не нужно.

А потом я чувствую это.

Вы когда-нибудь видели скаковую лошадь, что ненадолго сходит с дистанции? Я видел. Когда она опять возвращается на дорожку, такое ощущение, что в ее жилах огонь. Она просто бежит и бежит нескончаемое количество кругов, преодолевая мили за раз.

Понимаете, к чему я веду?

Переворачиваюсь вместе с Кейт и теперь она снова сверху, ее колени по обе стороны от моих ног, голова у меня на груди. Нам действительно пора бы переместиться в кровать, на полу чертовски твердо. Но, хотя, я и сам уже твердый. А это важнее.

Кейт поднимает голову, ее глаза широко раскрыты:

— Уже?

Я веду бровями вверх.

— Мы потеряли столько драгоценного времени. Судя по всему, мой член хочет наверстать каждую упущенную секунду. Что скажешь?

Делаю круговые движения бедрами, и она издает легкий стон.

Я так понимаю, это да.

Материал предоставлен исключительно в целях ознакомления и не преследует коммерческой выгоды.