Теплое полуденное солнце ярко освещало толпу, которая выстроилась вдоль дороги, приветствуя меня и папу, пока нас везли в одной из величайших карет короля в день моей свадьбы. Застенчиво улыбаясь, я махала в окошко и, пытаясь справиться с волнением, делала мелкие вдохи-выдохи… единственное, что мне позволяло мое прекрасное платье. Юбки из атласа цвета слоновой кости и самого лучшего кружева ручной работы плавали вокруг меня, как облако, отлично сочетаясь с жемчугом моей матери и диадемой, серьгами и новым браслетом, который Эдвард снова подарил мне. Жемчуг старого браслета теперь украшал шеи дюжины девушек, которые в настоящее время жили в благотворительном доме мисс Хорсфолл, ожидая собственного жилья в новом благотворительном доме, который находился в процессе покупки. 
Вероятно, брови многих удивленно взлетят вверх, когда они увидят на мне те же украшения, которые я надевала на королевский бал. Но мое решение не имело никакого отношения к отсутствию выбора. Драгоценности Мейсен теперь были моими, и я могла надевать их, когда бы мне ни захотелось: ошеломляющее множество алмазов, сапфиров, рубинов и многое другое. Но жемчуг имел особое значение для Эдварда, а мне служил напоминанием о матери. 
Я остро чувствовала ее отсутствие, желала, чтобы она была живой и присутствовала на моем бракосочетании. Мне было любопытно, слова ободрения или совета она произнесла бы перед моей свадьбой. Она наверняка была бы удивлена, что ее худенькая маленькая девочка с косичками, с постоянно перепачканными коленками и россыпью веснушек на носу превратилась в прекрасную девушку и собирается выйти замуж за самого красивого, лихого и величественного мужчину, намного превосходящего во всех отношениях любого из очаровательных князей. 
Я сама едва могла поверить в это. 
Единственное, в чем я была абсолютно уверена, ей понравился бы Эдвард. Разве мог он ей не понравиться? А вот в ее отношении относительно меня я испытывала некоторые сомнения, но все-таки надеялась, что она гордилась бы той девушкой, которой я стала. 
Газеты разожгли настоящий ажиотаж вокруг моего похищения и последующего спасения, со смелыми заголовками и многочисленными страницами, посвященными всеобщему освещению шокирующей истории. План лорда Хантера продать меня и молодых девушек, которых он купил или украл с улиц Лондона, на невольничьем рынке восточной Европы стал для многих захватывающим чтением. Народ пришел в ужас от того, что происходит под самым носом у властей. Призывы к изменению законов и повышению защиты девушек и молодых женщин звучали громко от самых улиц до королевских палат, хотя это были те же самые лорды, которые поддерживали власть над парламентом, имели слишком много имущественных прав и принимали участие в торговле молодыми жизнями. 
Из-за гласности, которую получила эта история, полиции пришлось очень внимательно отнестись к этому вопросу. Преступники были быстро задержаны, в том числе и рыжеволосая девушка Виктория. Сообщники Хантера с удовольствием выдали других преступников в обмен на смягчение наказания… ссылку, а не смертный приговор. Несколько озвученных имен, предполагаемых главарей, наряду с лордом Хантером были господами высокого положения, стоящими у власти. Считая себя выше закона, они были глубоко потрясены, когда их вдруг арестовали и посадили в тюрьмы, как обычных преступников. Они никогда не считали себя ответственными за свои жестокие поступки. 
Это сделало испытание, перенесенное мной, стоящим в моих глазах, хотя я по-прежнему вздрагивала от воспоминаний. Когда Хантер потащил меня из той комнаты с испуганными девушками, которых я пыталась успокоить, сама дрожа от холода и страха, я звала Эдварда. Безнадежно сопротивляясь, я была доставлена обратно в ту комнату, где Виктория сорвала мою одежду, меня привязали к кровати, а затем пришлось подчиниться унижениям от рук Хантера и врача. Воспоминания о том, что я была на грани интимного осмотра, который определил бы, девственница ли я, были ужасны. Но я не могла помешать своему сознанию мысленно воссоздавать эти события, которые предотвратило появление Эдварда… это, без сомнения, повлияло на здоровье доктора. 
Успокаивая бешено колотящееся сердце, я напоминала себе, что худшего не произошло. Решение Сета доверять своим инстинктам: убедиться в моей безопасности, не послушаться приказа, вскарабкаться наверх движущейся повозки и оповестить Эдварда о моем несчастье, - теперь мой отец и Эдвард будут благодарны за его храбрость и сообразительность до конца жизни, одновременно с обещанием дать ему самое высокое образование и принять в семью, - имело огромное значение для моей дальнейшей судьбы. Я и подумать не могла о той жизни, что ждала бы меня, если бы Эдвард не прибыл вовремя, чтобы спасти. Теперь-то Хантер никогда не сможет причинить боль мне и моей семье снова. 
Это не мешало некоторым негативно настроенным членам общества рассуждать о времени, прошедшем до момента моего освобождения, и говорить, что за часы заточения могло произойти что угодно. Они ожидали, что свадьба будет отложена или даже отменена, ведь для молодой особы самого высокого происхождения нежная чувствительность после пережитых испытаний не может быть восстановлена за такие короткие сроки… если она вообще когда-нибудь сможет быть восстановлена. 
Отказываясь поддаваться на их инсинуации, я настаивала, что чувствую себя отлично и готова выйти замуж в те же сроки, как планировалось раньше… не скажу, что не задумывалась о том, чтобы использовать ситуацию в своих интересах и попросить маленькое интимное дело, которое я в тайне желала, но меня останавливало острое ощущение, что такие действия разочаруют многих людей… тех, кто искренне заботился обо мне. 
Сказок в реальной жизни было мало, и моя невероятная история захватила воображение соотечественников, особенно тех, кто находился в более низких слоях общества. Вдохновленные моими приключениями, – деревенская девушка из хорошей семьи, ужасный побег и несчастная горничная, удивительное родство с королевской семьей и, наконец, помолвка с самым завидным джентльменом в стране, – они открывали свои сердца для меня… и готовы были принимать нашу помощь, чрезвычайно достойное милосердие Эдварда и всей нашей семьи. Теперь я стала очень важной неофициальной фигурой. 
Меньшее, что я могла сделать, как показать свою благодарность за поддержку и великодушие общественности, это любезно вынести «свадьбу столетия», - а именно так вокруг называли наше с Эдвардом бракосочетание, - на всеобщее обозрение. 
Глядя туда, где сидел мой отец, гордый и уважаемый в своей военной форме, я не могла не сравнивать величие и великолепие этой поездки с той, когда уезжала из Форкстона, прячась под кучей тряпья в старой повозке, веря, что мой отец убит. 
То, как изменилась моя жизнь за последние несколько месяцев, было за пределами воображения… от трагедии к триумфу и общему признанию. С облегчением глядя на своего крепкого и бодрого отца, сидящего напротив меня, я раздумывала над теми препятствиями, которые мы преодолели, и радостью, что лежала перед нами, и смаргивала слезы счастья. Думая о своем будущем, наполненном любовью и поддержкой моей разросшейся семьи, и Эдварде, я признала, что действительно благословлена богом. 
Но прежде чем мы с Эдвардом сможем начать нашу совместную жизнь, нам придется пережить бракосочетание, пышную церемонию, которая будет проведена самим архиепископом перед тысячей самых высокопоставленных участников британского высшего общества. На мгновение забыв о туго обтягивающем платье, я попыталась глубоко вздохнуть, когда карета остановилась перед внушительным зданием Вестминстерского аббатства. 
- Все в порядке, Изабелла? – спросил папа, когда я безуспешно пыталась замедлить свой увеличившийся пульс. 
Паника накатила на меня, и я на секунду закрыла глаза, позволяя образам заполнить мое сознание. 

Как я впервые увидела его прекрасное лицо, когда с любопытством смотрела в окно Уортингтон-холла в свой первый рабочий день в качестве служанки, и была заворожена его величественным видом. 
То, как внимательно он рассматривал меня в зале для завтрака, когда я стояла там напуганная и волнующаяся; ощущение его руки, когда он поддерживал кофейник, содержимое которого угрожало разлиться на его колени, и его смех в ответ на мое бессвязное бормотание и неуклюжие движения. 
Его резкие приказы, которые освобождали меня от обязанностей. Они заставили меня обижаться, пока я не осознала, что он так поступает только во имя защиты. 
То, как он прервал мои жалкие попытки красиво расставить цветы, его нежное поглаживание кожи на моей щеке пальцем, вызывающее трепетное желание внутри меня. 
Как я чуть не упала в обморок после его произнесенных шепотом слов «красивая девушка» на итальянском языке… Bellissima regazza. 
Как он пробирался между обезумевшими лошадьми и кричал мое имя, спасая меня в день охоты 
Его комплимент по поводу моей выпечки, его интерес к моим увлечениям и вкусам; то, как он настаивал на поощрении моей потребности в искусстве, а затем обсуждение различных поэтов и писателей. 
Как он ехал по темным переулкам рынка, а затем сказал, что не может больше оставаться в стороне от меня. 
То, как он держал меня на заднем сиденье его экипажа во время поездки до Уортингтон-холла. 
Как он перенес меня в совершенно другой мир своими нежными поцелуями, страстными ласками и интимным объединением наших тел, то, как он аккуратно посвятил меня в прелести любви. 
Как он прижал меня к стене в своем кабинете, а затем перенес к своему столу, прежде чем быть со мной, утоляя отчаянный и шокирующий голод… голод, который одолевал и мое тело тоже, а сердце жаждало нежных слов любви. 
Его слова о том, что он будет всегда защищать меня, что будет любить вечно, что готов отдать что угодно… все… чтобы мы могли быть вместе, слова, которые доказаны его действиями и стали настоящей правдой. 

- Белла? – папа прервал мои размышления, и я повернулась к нему; мои губы уже не дрожали, а изогнулись в улыбке. 
- Со мной все в порядке, папа, - заявила я спокойным голосом, хотя моя уверенность немного пошатнулась, когда мы выходили из кареты, и толпа разразилась громовым «Ура!» Я остановилась, чтобы помахать и продемонстрировать свою признательность за приветствия, ошеломленная тем, как город открыл для меня свое сердце. 
Эллис, подружки невесты, цветочницы и мальчики-пажи ждали нас с папой у входа в аббатство, выглядя великолепно. Девочки в кремовых платьях с цветочными букетами, и мальчики – подтянутые, в черных костюмах с жилетами. Практически дрожа от волнения, Эллис крепко обняла меня, а затем поправила мою длинную юбку, ее длинный шлейф и каскадную фату, которая ниспадала вниз от тиары. Как только мы были готовы, отец подал сигнал, и величественная органная музыка, сопровождающая нашу процессию, наполнила воздух. 
- Готова? – спросил папа, переплетая наши руки, его глаза были наполнены любовью и гордостью. 
Кивнув, я пробормотала: 
- Только не дай мне упасть. 
- Никогда, этого никогда не произойдет, - заявил он, и мы вместе медленно двинулись вперед по ковру. Нервно улыбаясь, я замечала восхищенные взгляды и улыбки гостей, которые заполнили нефа. Когда мы преодолели большую часть прохода, и можно было уже наблюдать хор, я мельком увидела Эдварда, стоящего перед алтарем, и Джаспера с Эмметтом возле него. Потребность оказаться рядом с Эдвардом заставила меня ускорить шаг, но папа незаметно придержал меня, успокаивающе погладив по руке. Я улыбнулась ему, огорченная, но и столь же счастливая, чтобы почувствовать, как рассеивается моя нервозность, так же как и взволнованность от того, что ожидание и неуверенность закончены. Радость, что мы с Эдвардом, наконец, поженимся, заполнила сердце. 
Когда мы достигли поперечного нефа, я увидела своих друзей из Форкстона, и улыбка тут же осветила мое лицо. Не в силах сопротивляться, я едва заметно махнула им той рукой, что держал папа, в другой руке я несла красивый букет из кремово-белых цветов. 
Слезы начали колоть глаза при виде Билли, Гарри, миссис Уотерс, одетых в наряды, которые отец, Эсме и леди Пенелопа предоставили моим друзьям, не желая, чтобы они неуютно чувствовали себя на церемонии свадьбы, куда они были приглашены нами. В конце концов, теперь они были нашей семьей, и сейчас они улыбались нам с законной гордостью. 
Я широко улыбнулась Джейкобу и Лее, теперь мистеру и миссис Джейкоб Блэк. Мои друзья детства стали красивой парой в модном одеянии и прилагали все усилия, чтобы со стороны не было заметно, с каким благоговением они находятся в такой грандиозной среде. 
Мне хотелось присутствовать на их свадьбе, но Лея поделилась, что через два дня после возвращения в Форкстон они немного ускорили события, и долгое ожидание уже не было мудрым. 

Я сердечно поздравила их… с обоими событиями… а потом, волнуясь, ожидала появления Эдварда, чтобы представить его. Джейк и Лея были нашей с папой прислугой, и я боялась, что они будут чувствовать себя неловко или ощущать то, что они не принадлежат к высшим слоям… хотя мне не стоило волноваться. Поведение Эдварда по отношению к ним было лучше, чем я могла надеяться. 
Тепло улыбаясь, он подошел туда, где мы стояли в ожидании в одной из больших гостиных Кален-хаус. Протянув руку, он равноправно поприветствовал Джейкоба, а Лея ответила реверансом на его джентльменский поклон. 
- Лея и Джейкоб, я хотела бы познакомить вас с моих женихом, лордом Эдвардом, маркизом Мейсоном, - начала я немного неуверенным тоном, надеясь, что он простит мне использование его имени. – Эдвард, это мои друзья, о которых я рассказывала вам, мистер и миссис Джейкоб Блэк. 
- Джейкоб, Лея, как замечательно, наконец, познакомиться с вами, - ответил Эдвард, искренность в его тоне наполнила меня облегчением. Я, следуя правилам, представила его формально, но втайне надеялась, что он не будет требовать, чтобы Джейкоб и Лея обращались к нему именно так.
Как всегда, он не разочаровал. 
- Пожалуйста, называйте меня Эдвард, - продолжил он, приглашая занять место для послеобеденного чая, который уже подали. 
Джейкоб и Лея выглядели неуверенными от того, что занимают слишком много нашего свободного времени, но, к моему облегчению, Эдвард не показывал никакого недовольства. 
- У вас не может быть более высокой рекомендации, чем дружба с Беллой, - искренне объяснил он. – Стоит упомянуть тот факт, что я перед вами в долгу, который никогда не смогу возместить. Вы охраняли Беллу во время поездки в дом моего отца, и за это вам мое сердечное спасибо. 
- Для нас это было удовольствием, - заверил его Джейкоб, но его тон и поза все еще были несколько оборонительными. – Мы просто рады, что все вышло хорошо, хотя у меня были сомнения, когда Белла вернулась домой. Она выглядела неважно, и я должен признаться, что беспокоился о том, что с ней что-то случилось, пока она притворялась горничной. Мы все с облегчением узнали, что мучает ее разбитое сердце, а не что-то хуже… хотя, конечно, мы радовались, узнав, что ее чувства взаимны, и вы были готовы поступить благородно, жениться на ней. 
Я покраснела от меткой фразы Джейкоба и проницательности, которую он показал, а Эдвард, немного побледнев, взял меня за руку. 
- Я не должен был позволять ей уехать, - серьезно признался он. – Но во время возвращения моего отца возникло некоторое замешательство, необходимо было уладить некоторые вопросы, прежде чем я мог просить руки Беллы. Я никогда не имел намерения заставлять Беллу страдать, и если бы я мог вернуться назад, то нашел бы возможность сообщить ей о своих намерениях прежде, чем она вернулась домой. 
В тишине, последовавшей за заявлением Эдварда, они пришли к молчаливому пониманию. Остатки напряженности окончательно иссякли. Следующее, что я поняла, они были вовлечены в оживленный разговор о новейших технологиях ведения сельского хозяйства и об идеях Джейкоба о разработке нового плуга. Его учеба у кузнеца почти закончилась, и на пожертвование его отца в качестве стартового капитала Джейкоб был полон решимости углубиться в проектирование и производство. Эту тему Эдвард нашел довольно увлекательной, но наша с Леей заинтересованность в разговоре быстро угасла, и я вовлекла ее в отдельный разговор, желая знать, как она находит семейную жизнь… хотя по ней и так было видно. В ней сквозила мягкость и удовлетворенность, чего раньше я никогда не замечала, к ней пришла уверенность от того, как Джейкоб смотрел на нее с любовью и гордостью. Я была так счастлива видеть, что мои друзья обрели любовь, что мы с Эдвардом нашли ее, и что дружба пережила изменения в отношениях. 
К тому времени, как я закончила расспрашивать Лею об их новом доме и планах на будущее, Эдвард убедил Джейкоба позволить ему вкладывать средства в предлагаемые им предприятия. Снова обменявшись рукопожатием, они расстались не только друзьями, но и деловыми партнерами, и я с нетерпением ждала возможности продолжить общение в будущем. 

Моя улыбка немного уменьшилась, когда мы прошли мимо наших друзей и соседей из Форкстона, и я вспомнила другое, менее приемлемое воссоединение, которое произошло за два дня до свадьбы… хотя его исход соответствовал обещанному. 

Ночевка после моего похищения в руках Эдварда, хоть я и было одета в свою самую скромную ночную рубашку, и между нами было одеяло, почти полностью перекрыла все ужасы, пережитые днем. Проснувшись раньше, мы наблюдали, как неизбежно светлеет небо и наступает рассвет. Я неохотно отпустила Эдварда, который занял более или менее респектабельное место – мягкое кресло, стоявшее у моей кровати. Отказываясь расставаться, мы разделили поднос с завтраком, и я, недолго раздумывая, согласилась на рекомендацию доктора, который был вызван прошедшим вечером, для начала убедив семью, что чувствую себя превосходно… только немного утомленно. Но с приближением дня свадьбы, и чтобы предотвратить скандалы, которые, как я подозревала, злопыхатели были рады разжечь, я решила встретить новый день со своей основной проблемой… встречей с моей будущей кузиной. 
Безупречно одетая, чтобы повысить доверие, рядом с Эдвардом я ждала визита Розали и Эмметта в гостиную, отведенную для приветствия многих гостей. Выражение на лице Розали, когда она пересекла комнату с Эмметтом под руку, привело меня к мысли, что она боялась этой встречи больше, чем я. 
- Леди Изабелла, - чопорно произнесла она, ее слова сопровождались уважительным реверансом. 
- Леди Розали, - ответила я, соответствуя ее тону и действиям. 
- Надеюсь, с вами все в порядке после перенесенных испытаний, - добавил Эмметт после приветствия, и я заверила его, что не пострадала, и поблагодарила за роль, которую он сыграл в моем спасении. 
Последовало извинение, которое Эмметт обещал услышать от Розали, хотя трудно было ручаться за его искренность, учитывая, с каким каменным выражением на лице она его произносила. Вздохнув про себя, я рассматривала свои варианты. «Столы были хорошо расставлены», и все действительно изменилось теперь, когда я заняла бесспорную позицию у власти. Несколькими хорошо выбранными фразами, в правильной компании, что было весьма возможно, я могла разрушить положение Розали в обществе, испортить то, что было для нее дорого… но я могла избрать и другой подход, проложить путь к более сговорчивому будущему. 
Попросив о возможности поговорить с Розали наедине, - просьба, которая была встречена одинаково заинтересованным выражением на лице Эдварда и Эмметта, - я подождала, пока нас оставили одних, чтобы ответить на ее извинения… на те, какими они были. Но прежде чем я смогла спокойно заговорить с ней, она выпалила слова, которые я представила себе истинным отражением ее чувств ко всей сложившейся ситуации. 
- Я приношу извинения за то, что угрожала вам, когда думала, что вы были никем иным, как непритязательной девицей, поскольку я действительно понимаю, что ваше поведение было недопустимым для члена высокого положения, - начала она, и я напряглась, понимая смысл ее слов. 
Возможно, если бы она стала добровольцем в благотворительном доме, ее так называемое превосходство изменилось бы, размышляла я, хотя быстро решила, что показать девушкам, которые и так уже пострадали, ее снобизм было бы несправедливо. 
- Но если вы думаете, что я собираюсь, унижаясь, просить у вас прощения… - поспешно продолжила она. – После недели испытаний и лишений, которые я перенесла в богом забытой глуши Шотландии и была отозвана только для участия в вашей свадьбе… и после всех этих откровений, что вы не только член королевской семьи, но и героиня, когда мы обе знаем ваше истинное поведение в Уортингтон-холле, вы должны знать, что, как только эта информация распространится, вас будут рассматривать в совершенно ином свете. С загубленной репутацией… 
- Точно так же, как ваше поведение по отношению ко мне разрушит вашу репутацию, - вставила я, и цвет, который появился на щеках Розали во время ее обличительной речи, быстро исчез. Она замерла и смотрела на меня взглядом, в котором я угадывала страх, и уже не в первый раз… и я пожалела ее. 
У меня было все, что хотела она… положение, власть, состояние… но я отдала бы все это за человека, которого люблю, если бы в этом была необходимость. У нее же, наоборот, была любовь хорошего человека, и он продолжал попытки держать связь со своей непокорной женой, все еще ясно показывая свое отношение к ней, и она все же отвергала его, предпочитая придерживаться своей привычной презрительной манеры. 
Несмотря на то, что ей нечего было терять, я чрезвычайно сомневалась, что Розали рискнет вызывать еще больший гнев у мужа или лорда Карлайла, пытаясь дискредитировать меня. И я объяснила ей, как опечалило меня видеть то, как она выбрасывает свою жизнь, в то время как могла бы наслаждаться ею, испытывая радость и удовлетворение, если бы приняла то, что есть. 
- Ничто не мешает вам жить в самом счастливом браке с человеком, который верен и поклоняется той земле, по которой вы ходите, несмотря на то, что вы очень плохо относитесь к нему, - я ожидала, что мои слова породят в ней реакцию возмущения на мои слова. Но, к моему удивлению, на глаза Розали навернулись слезы, и я рискнула продолжить. 
- Я не ожидаю, что мы станем друзьями, Розали, - печально призналась я. - Но мы теперь семья, которая намного важнее для меня, чем наше положение в обществе или любые звания, которые могут стоять перед нашими именами. Эдвард очень заботится о своем кузене, и именно по этой причине я предлагаю перемирие… и совет, который я не ожидаю, что вы примите, но хочу, чтобы хотя бы задумались. Откиньте свою гордость и примите любовь вашего мужа, ответьте ему тем же, если это возможно, потому что я верю, что вы найдете то, что ищете… не через ваше положение в обществе, а через открытие вашего сердца. 
Розали удивила меня, приняв мои слова и предложение о перемирии с неожиданной готовностью, и я не единственная заметила изменение в ее отношении к мужу. Я не знала всех подробностей, но когда Эмметт признался Эдварду, что сделал первые шаги в размораживании ледяного поведения во время их пребывания на севере, сейчас он обрадовался дополнительной поддержке своего дела. 
Такое количество любви, окружившее Розали, по-видимому, оказало влияние на нее, даря мне надежду, что наша разрастающаяся семья может пополниться пятой любящей парой. Карлайл зашел так далеко, что начал предсказывать, будто наша компания вполне может вдохновить восстание против моды на мужей и жен, которые относятся друг к другу с прохладной незаинтересованностью, если не сказать, презрением. Он был убежден, что на собственном примере мы можем вдохновить других дорожить своими супругами, демонстрируя, сколько радостей и преимуществ в любовном союзе. 

Это была хорошая идея, я никогда не была рабой моды, поскольку боялась, что мои сердечные чувства к Эдварду были очевидны. Размышляя над этим, я не заметила, как мы с папой прошли туда, где семья Эдварда сидела рядом с королем и королевой и различными членами королевской семьи. Ступая перед морем изящных одеяний, великолепных драгоценностей, медальонов и короны, я очень волновалась. Грандиозность события была готова сокрушить меня. В тот момент я нашла то, что искала: Эдварда, наблюдающего, как я приближаюсь к нему, его насыщенно зеленые глаза и мягкую, поддерживающую улыбку, изогнувшую губы. 
Мое дыхание задержалось в горле при виде его, высокого, выглядящего по-королевски в свадебном наряде. Его белоснежный галстук, кремовый парчовый жилет и светлые брюки контрастировали с темным смокингом и блестящими черными сапогами. Его волосы были аккуратно уложены, подчеркивая неповторимый бронзовый оттенок, его красоту я могла сравнить лишь с поэтическим совершенством. 
Мимолетный образ беспорядка, который вызовут мои пальцы, когда я пробегусь ими по его волосам позже вечером, заставил окрасить мои щеки глубоким румянцем, и я наклонила голову, застенчиво наблюдая за ним через ресницы. 
Как будто он прочитал мои мысли, глаза Эдварда потемнели, а ноздри расширились, когда он сделал глубокий вдох. Любовь и желание проявились в его взгляде. Страсть, которую варят на медленном огне, даже здесь, в этом святом месте перед огромной аудиторией, была неоспоримой… но это была лишь часть чистой и совершенной любви, которая держала нас вместе, безвозвратно связав, даже без обетов, которые мы сейчас собирались дать друг другу. 
Наконец, завершив самую длинную дорогу в своей жизни, я встала рядом с человеком, за которого должна выйти замуж. Я едва заметила, как папа сжал мою руку и пошел на свое место на скамье, садясь рядом с леди Пенелопой, или, как Эллис избавила меня от большого букета, прежде чем заняла место рядом с другими подружками невесты. Мое полное и безраздельное внимание было сосредоточено на Эдварде. 
Не обращая внимания на ожидание архиепископа, он наклонился и прошептал мне в ухо: 
- Ты так прекрасна, что я забыл, как дышать, и я люблю тебя всем сердцем. 
Его слова не были частью тщательно спланированной и отрепетированной церемонии, тянувшейся веками традиции и предназначавшейся для выполнения наших духовных и правовых обязательств… они были сказаны от сердца и повторяли то, что чувствовала я. С этого момента толпа и уважаемые гости, грандиозность места, великолепие и пышность, славная музыка органа и потрясающие голоса хора, - все отошло на второй план, здесь были только мы с Эдвардом, объединяющие наши жизни в любви к богу, наши семьи и наших друзей. 
Архиепископ читал о любви одного коринфянина к тринадцати, прежде чем перешел к вопросу о важности вступления в брак для создания новой семьи и воспитания детей. Затем он попросил нас серьезно отнестись к торжественным клятвам, которые мы собирались произносить. 
Мягко улыбаясь, мы с Эдвардом повернулись лицом друг к другу и с искренней любовью поклялись… 
…с этого момента поддерживать друг друга… 
…и в горе и в несчастье… 
…в богатстве и бедности… 
…в болезни и здравии… 
…любить и лелеять… 
…оставив все другое… 
…пока смерть не разлучит нас святым таинством бога. 
Мы обменялись кольцами и расписались в книге, в то время как хор пел гимн, прославляющий бога. И вот тогда наступил момент, которого мы так долго ждали, были произнесены самые замечательные слова. Архиепископ объявил нас мужем и женой и представил улыбчивому собранию как лорда и леди Эдвард Кален, маркиз и маркиза Мейсен. 
Улыбка, не сходившая с моего лица, сопровождалась широкой улыбкой Эдварда, когда мы шли вдоль по проходу под аплодисменты и поздравления семьи, друзей и гостей. Радость и облегчение наполняли меня, и несмотря на то, что нам уделялось очень много внимания, я не чувствовала себя разбитой. Мое сердце было слишком наполнено счастьем, чтобы самосознание могло испортить наш с Эдвардом особенный день. 
Мы вышли на сверкающее солнце, наши руки были переплетены, и ничто не могло подготовить нас к громовому крику, который раздался, как только мы появились. Толпа, которая терпеливо стояла за стенами аббатства на протяжении всей длительной церемонии, сейчас кричала и свистела, одновременно каскады белых цветов были подброшены в воздух. 
Задохнувшись, я повернулась к Эдварду. 
- Трудно поверить, что все они собрались здесь из-за нас, - в изумлении воскликнула я. 
- Нет, моя дорогая, - не согласился он, положив ладонь на мою щеку, прежде чем оставить мягкий, целомудренный поцелуй на моих губах… жест, который заставил нашу аудиторию зашуметь еще громче от восторга. Когда шум чуть утих, чтобы я была в состоянии слышать его слова, которые он произнес, склонившись к моему уху, продолжая: - Они здесь из-за тебя, Белла, так же как и я. Всегда ты… Только ты… навсегда. 
____________ 
От автора: О боже, надеюсь, вам понравилось то, как я все это обустроила. 
Надеюсь, вы насладитесь их медовым месяцем, я с нетерпением жду его написания. 

Источник: http://robsten.ru/forum/19-1102-1