Глава 12 
POV Эдвард 
ЧАСТЬ 3

Тысяча восемьсот двенадцатый год ознаменовался устрашающими слухами о приближающейся к моему месту обитания войне. Тильзитский мир, на который вынуждена была пойти Россия несколько лет назад, спровоцировал очередной передел карты Европы и позволил императору Александру заняться другими проблемами страны. Но и Наполеон стремительно наращивал мощь, его амбиции росли, и огромная северная империя неминуемо стала препятствием для их реализации. 

К тому времени у Наполеона осталось только два врага: Великобритания и Россия. Моя родина находилась в кольце континентальной блокады уже не первый год, и французы настаивали на участии России, договоренность о чем предусматривалась официальным соглашением. Император Александр не спешил поддерживать блокаду полноценно, находя те или иные, нередко надуманные причины для отказа. Не рвался он и выдавать замуж за Наполеона родственниц, тем самым вольно или невольно демонстрируя корсиканцу пренебрежение. 

Другим непростым вопросом оставалась Польша: образовавшееся в результате того же Тильзитского мира Варшавское герцогство было не более чем полумерой. Земли оставались спорными, и решения, устроившего бы все стороны, просто не существовало. 

Уже к маю стало ясно: новая война на пороге. И в июне она разразилась: Наполеон перешел в наступление. 

Для меня не существовало границ, и я, большую часть времени пребывая во Пскове, нередко бывал на территориях Пруссии и Польши, видел передвижения войск и тщательную подготовку к будущим боям. 

Вот только никто не предполагал, насколько стремительным окажется наступление: уже к концу июня, меньше чем через неделю после перехода через Неман, была взята Вильна. 

Из захваченных областей потянулись беженцы, стремясь укрыться от наступающих войск и пожара войны, стараясь унести с собой все ценное, лишь бы не досталось французам. 

В свободных от захватчиков областях жители надеялись на успехи русской армии, на то, что те остановят Наполеона. Однако когда одна из армий французского императора осадила Ригу, а вторая - сходу взяла Динабург, оставленный солдатами-защитниками, я понял, что надежды не оправдались: русские отступали, а французы совсем скоро могли оказаться в Полоцке. 

Обещанный самому себе год еще не подошел к завершению, но я осознавал, что придется действовать немного раньше срока, если я не хочу застать в Дубовой Балке французских завоевателей. 

У меня все еще не сложилось толкового плана, кроме одного приемлемого: я собирался предоставить выбор самой Изабель. Она решит нашу судьбу: когда и как обратить ее, где будем жить, что делать с матерью. Захочет ли она вообще разделить со мной вечность. 

В случае отказа я мог остаться рядом и всячески помогать, надеясь, что моих сил окажется достаточно, чтобы защитить хрупких женщин. В случае согласия я мог сам заботиться о престарелой женщине, пока Елизавета будет привыкать к жажде крови, или мы могли пристроить мать в надежные руки и оплачивать лечение на расстоянии, до тех пор пока Елизавета сама не сможет вернуться. 

Увы, удары судьбы были безжалостны и точны, не оставляя мне ни единого шанса: Дубовую Балку я застал полностью опустевшей, здесь не осталось ни одной живой души. 

Было заметно, что переселение готовилось заранее и тщательно: дома были наглухо заколочены (хоть это и не спасет их от разграбления), ценные вещи вывезены. Только одинокая корова болезненно мычала на краю поля, взывая к бросившим ее людям – в спешке о ней либо забыли, либо не смогли вовремя найти. Судя по запаху и многочисленным волчьим следам в ближайшем лесу, жить ей осталось недолго. 

Полный отчаяния, я последовал в Полоцк, но там меня вновь ждала неудача: я не нашел никаких следов присутствия Изабель, она не появлялась здесь. Родовой дом Черновых был пуст, как и многие рядом. Все, кто хотел и мог сбежать от войны, уезжали как можно дальше. А французы уже находились в нескольких милях от города, через окрестности прокатывались волна за волной отступающие русские войска. 

Расспросы не дали почти ничего. Обозы переселенцев выезжали ежедневно, в каком из них находилась Елизавета с семьей, было уже не понять. Пути вели в разные стороны света: и на север, к Пскову и дальше, и на восток, к Москве, и на юг. Елизавета могла оказаться где угодно! Я потерял ее, и мог рассчитывать отныне только на свое непостоянное везение. 

Не зная, что выбрать, я направился в Москву, помня, что там нередко бывала дочь Елизаветы, и содрогаясь от слухов, что путь армии Наполеона лежит туда же. Если это так, то Елизавета могла и не остановиться там, а поехать дальше, в бескрайнюю Сибирь, где мои поиски могут длиться годами. 

Я тщательно искал знакомые ноты аромата на раскисшей от дождей, раскуроченной телегами дороге, пристально высматривал лицо Елизаветы в каждом попадавшемся мне обозе. 

Прибыв в Москву, одержимо ночами бродил по спокойным пока улочкам, прислушиваясь и принюхиваясь, ища признаки возлюбленной или хотя бы членов ее семьи. Столица казалась на тот момент единственным подходящим местом, где могла укрыться семья Лебедевых-Черновых. 

Когда после кровопролитного сражения у деревеньки Бородино наполеоновская армия стремительно приблизилась к Москве, я понял, что напрасно потратил время: если Елизавета и была здесь, то уже и отсюда уехала, подобно всем остальным жителям. Слухи доносили, что битвы не будет, Москву собирались сдать. Город горел, охваченный пожарами со всех сторон. Все, что не могли вывезти, предавали огню. 

Мне оставалось лишь гадать, куда могла отправиться Елизавета. Я не знал, где еще могли жить ее родственники, а спросить уже было не у кого. Я мог сколь угодно бегать по необъятной Российской империи и так и не встретить свою Изабель, как не встретил ее за те двадцать четыре года, когда она родилась, росла и жила практически под носом у меня, в паре сотен миль от места моего обитания. 
 

***

1840 год, деревенька Дубовая Балка под Полоцком 

Пути господни неисповедимы. Дьявольские пути еще менее подвластны нашему разумению. 

Я думал, злая рука судьбы сделала уже все, что могла, чтобы ввергнуть меня в пучину отчаянья, отняв возможность не только подарить Изабель бессмертие, но даже просто находиться с ней рядом, когда почти тридцать лет назад разлучила с ней. Однако я недооценил коварство ниспосланного на наши головы проклятия: судьба приготовила мне испытание гораздо худшее, чем я себе представлял. 

Годы поисков не увенчались успехом, а теперь и вовсе стали бессмысленными – Елизавете должно было исполниться уже шестьдесят восемь лет. Скорее всего, она умерла. Но даже если это не так, даже если я нашел бы ее, какой союз мы смогли бы создать? Ни одна женщина не согласится застыть навечно в глубокой старости… 

Я собирался отправиться на восток, мне хотелось исследовать неведомые мне до сих пор земли, узнать, какие люди там обитают, пополнить свои медицинские познания – доходили слухи, что восточные народности сильно опередили Европу в вопросе врачевания. А еще мне хотелось немного покоя: Джаспер не станет искать меня так далеко. 

Прежде чем начать путешествие, я вернулся в Дубовую Балку, чтобы попрощаться с Елизаветой. Во время войны деревня была сожжена дотла, лишив меня надежды, что моя возлюбленная когда-нибудь туда вернется. Даже если я не найду ее могильной плиты на семейном кладбище Черновых, то просто отдам дань памяти на том месте, где некогда стоял родовой дом. 

Каково же было мое потрясение, когда я обнаружил Дубовую Балку отстроенной и вполне жилой! 

Издали я расслышал собачий лай и коровье мычание, а приблизившись, не поверил глазам: перед моим изумленным взором возвышалось больше десятка строений. Дом Черновых стоял на прежнем месте, окруженный любовно окрашенным резным забором. Вокруг раскинулся молодой яблоневый сад – круглая серебристая луна причудливо подсвечивала пышную листву. 

Я был так уверен, что здесь мне больше нечего ловить, когда обнаружил на месте деревни пепелище сразу после войны, что после ни разу не приближался к памятному месту. Люди обычно не возвращаются туда, где ничего не осталось от прежней жизни, особенно если испытывают трудности с деньгами. Я вновь ошибся. 

Конечно, здесь могли поселиться и совсем другие семьи, но, как только я подошел поближе и учуял знакомый до боли в сердце аромат, я чуть не сошел с ума от ненависти к себе, к своей недальновидности. Я должен был побывать здесь гораздо раньше… 

В доме находилось всего два человека: на первом этаже спала молоденькая девушка-крестьянка, ее мысли были ясны и открыты – ей снился сад; мысли женщины со второго этажа я не смог прочесть. С трепетом и ужасом я проник внутрь и шел на запах моей Изабель, испорченный большим количеством спиртовой лекарственной настойки и болезнью… 

Старая женщина беспокойно спала: исхудавшие сморщенные руки с просвечивающими синими линиями витиеватых вен лежали поверх покрывала, седые длинные волосы спутались вокруг головы. Рядом на столике стоял графин с водой и мензурка травяного экстракта, призванного облегчить предсмертные страдания… 

Судорожно вздохнув, я прислонился к стене в самой темной части спальни, издали наблюдая за возлюбленной, которую вот-вот потеряю. Повстречаю ли я ее вновь? Боль жгучим потоком струилась внутри, лишая меня дыхания. 

Я думал, что уже смирился с нашей очередной разлукой, но оказалось, что нет. Все, чего мне хотелось сейчас, это броситься к постели и превратить Изабель в вампира, чтобы удержать живой навсегда. Только я знал, что она никогда не простит мне этот необдуманный поступок и не будет счастливой рядом с мужчиной, которому на вид не дашь больше двадцати пяти лет… 

Услышав мой вздох, женщина зашевелилась. Открыла подслеповатые глаза и уставилась прямо на меня, хотя не смогла б разглядеть в ночной мгле даже собственных пальцев. 

Несколько секунд я пребывал в обманчивом убеждении, что мое присутствие остается нераскрытым. А затем Елизавета протянула ко мне руку и слабо произнесла: 
- Напрасно прячешься, ангел моих снов… я вижу тебя каждый божий день… 

Я вздрогнул. И, только опустив глаза, заметил легкое марево золотой пыли вокруг себя – причину, по которой Елизавета смогла меня заметить. 

- Подойди, - попросила старая женщина, и я больше не в силах был сопротивляться притяжению, толкающему вперед. 
- Прости меня, - истово взмолился я, упав на колени и прижимая к губам холодную руку, в которой осталось так мало жизни, смерть была близка… 
- Ты явился так поздно… я уже стара, - поблекшие глаза смотрели на меня изнутри опухших морщинистых век, прозрачная слезинка заблестела на слипшихся поредевших ресницах. 

Я говорил. Я пытался успеть, пока Изабель еще остается в сознании, высказать все то, что долго хранил в сердце и о чем вынужден был молчать: как сильно я любил ее, как виноват, что опоздал. Из года в год ходил вокруг, точно привидение, и наблюдал, как вырастают ее дети, и как хотел открыться, но не мог… 

И как судьба была жестока, отняв нас друг у друга именно в тот момент, когда я готов был пасть к ее ногам. 

- Ты был здесь все это время… - Елизавета, казалось, задыхалась от этой новости. Ее морщинистые пальцы сжали мою ладонь с неожиданной силой, а тело, изогнувшись, с трудом приподнялось на кровати. Глаза метали молнии. – Я знала!.. Все говорили, будто я схожу с ума, но я всегда чувствовала, что ты рядом!.. Я видела твое лицо в качающейся от ветра листве, твой силуэт – в тени стволов деревьев. Ты являлся ко мне во снах и рушил покой днем, когда в каждом звуке мне слышался твой мелодичный голос… 

Она бормотала о прошлом и будущем, о своих видениях, преследующих ее с самого детства. О том, какой несчастливой она родилась, и сколько жизней уже промелькнуло в напрасном ожидании и бессмысленном страдании… 

Даже короткий миг встречи со мной, - говорила она, - стоит любой цены, и она готова была ее заплатить, если бы я не отнял у нее эту возможность своим единоличным решением… 

Она пыталась взять с меня слово, что с этих пор я не буду медлить и выжидать, какие бы препятствия не стояли между нами. Она просила забрать ее в мой мир, который видела наполненным ангельским чистым светом, и это звучало почти как просьба обратить ее немедленно, если бы только ее рассудок был в порядке… 

Сложно было отличить вымысел от реальности – что женщина вообразила, а что оказывалось правдой. Ее воспоминания переплетались не только с событиями, которые в самом деле можно было связать со мной, как тот клад, зарытый в песке возле дома Черновых, но рассказывали в том числе и о том, чего не было в действительности: Елизавета видела нашу свадьбу в храме рядом с крутым обрывом на берегу моря, но этого в ее жизни и в моей вечности еще не произошло… Видела мою гибель в сражении, не зная, как трудно, почти невозможно убить бессмертного монстра, в которого я давно уже превратился. 

Горестные сожаления о том, что я нашел ее слишком поздно и она уже умирает, сменялись внезапной радостью и необъяснимой уверенностью в том, что отныне мы будем вместе, причем в такие мгновения Елизавета как будто бы забывала, что ей уже далеко не двадцать… 

Было ли это безумием умирающей женщины или чем-то вроде просветления и даже ясновидения? Я не знал… Но мне хотелось уверовать так же, как и ей. 

Я плакал сухими слезами, стоя на коленях и покрывая поцелуями каждую морщинку, вспоминая с тоской, какой красавицей она была в прежние годы. Мне хотелось быть с ней каждый прожитый ею миг, и я сожалел, сожалел, сожалел обо всех упущенных возможностях… О том, что оказался недостаточно прозорливым и сильным, чтобы одолеть коварные сети проклятия. 

- Ты должен найти меня!.. – практически приказала Елизавета, внезапно обретая силы приподняться и схватить полы моей рубашки. Ее поблекшие глаза на несколько секунд озарились ясностью и пониманием, а сердце, напротив, стало спотыкаться. Не слушая просьб успокоиться, женщина взывала к моей совести и чувствам, если они у меня есть: - Это неминуемо произойдет! Не пытайся бороться, найди меня завтра… Нет, не выйдет так скоро, как мне бы хотелось… Мои воспоминания истончаются, Эдвард, завтра может стать слишком поздно, завтра я могу забыть тебя… Мне уже так трудно вспоминать… Словно между мной и тобой вырастает высокая стена толщиной с целую гору! Настанет время, и если ты будешь медлить, сны о тебе перестанут приходить, и тогда уже ничто не в силах будет нас воссоединить. Я становлюсь обычным человеком, который уже не вспомнит о тебе, а ты становишься камнем с навеки высеченным в нем образом той, которую потерял. Не допусти, чтобы она сделала это с нами!.. Ты должен найти меня и забрать до того, как это произойдет!.. Времени осталось так мало… 

Я задрожал: слишком близко Елизавета подобралась к миру сверхъестественного, на пороге гибели ей открылись вещи, которых не может видеть обычный человек. Она говорила так, будто познала больше, чем простая смертная: коварство давным-давно умершей ведьмы, мои сомнения и даже будущее стали ей одинаково доступны. 

Возможно, для стороннего наблюдателя ее слова звучали бы как бред, но не для меня, пережившего все то, о чем она говорила, и надеявшегося на то, чего еще не произошло, но что Елизавета описывала как само собой разумеющееся. 

- Я обещаю! – искренне клялся я, притягивая женщину к себе и слыша, как отчаянное биение ее утомленного сердца замедляется, а в аромате крови появляется горький оттенок, отравляющий хрупкую и недолговечную человеческую жизнь, убегающую как песок сквозь пальцы. 

- Изабелла?.. – взывал я отчаянно, но ее голова уже не поднялась, глаза остались закрытыми, а руки безжизненно упали на кровать. 

Она ушла… Оставив меня опять одного в необъятной пустой вселенной, летать словно спутник вокруг своего померкшего солнца… 

ПРОДОЛЖЕНИЕ>>>