Уже возвращаясь обратно в гостиницу, мне пришлось выслушать от Виктории немало претензий в свой адрес. Конечно, от нее не укрылся тот факт, что одной девушке удалось остаться сегодня живой благодаря мне. Именно поэтому, не смотря на вполне удачно, проведенную охоту, она пребывала в дурном расположении духа. Каждый ее жест был наполнен раздражением, каждое слово — резкостью. Я старалась воспринимать ее как фоновой шум, но иногда до меня все-таки долетали некоторые ее фразы.

- Как? Как, Белла, у тебя хватило ума отпустить ее? - тихо рычала она, ударяя в который раз ладонью по рулю. Я равнодушно смотрела в боковое стекло и молчала. Ее бесило это еще больше, и она продолжала задавать свои пустые вопросы, не теряя надежды, что я все-таки отвечу.

- Почему ты это сделала? Из каких высоких побуждений?
Я пожала плечами. Едва ли я бы смогла ей что-либо объяснить, не вдаваясь в подробности, поэтому я лишь коротко бросила:

- Не знаю.
- Ты странная! Странная! Я уже жалею, что вообще связалась с тобой, - она чуть сбавила обороты, кинув на меня холодный, презрительный взгляд. Я проигнорировала его, стараясь отвлечься и снова не слушать ее. От всего произошедшего кружилась голова. Хотелось тишины, покоя и возможности все обдумать.

- Пожалуй, это все мне не по душе, - размеренно произнесла я. Мысленно я задала себе главный вопрос: Хочу ли я повторить сегодняшнюю игру? И ответ был, однозначно, нет. И дело было не в сострадании, жалости или сочувствии к людям, просто мне не хотелось заново переживать те мгновения, которые некогда выпали на мою долю, а участвуя в этом, я неизменно возвращалась к своим воспоминаниям. Дальше, словно по цепочке, я начинала вспоминать и все остальное, и главное, Эдварда. А вот это уже приносило мне болезненные и неприятные ощущения.

- То есть как, не по душе? - Виктория, похоже, из всех сил пыталась меня понять, или хотя бы приблизиться к моему не простому мышлению. Я еще раз пожалела, что не могу поделиться с ней всем, что накопилось на душе.

- Ну, так. Есть же у людей, какие то вкусовые предпочтения, так и у меня, - я натянула улыбку, стараясь перевести разговор на шутку.
- Странная ты, - снова повторила она, но в ее голосе не осталось и намека на былую враждебность. - Не понимаю. Но сегодня ты подставила нас под удар. Я же говорила, что никто не должен знать о нашем существовании, а ты отпустила эту девчонку. И теперь у нас могут быть неприятности. Зря я тебя с собой взяла, - она досадливо покачала головой, будто принимая всю вину на себя.

- Неприятности, какого плана? - уточнила я.
- Она может все рассказать.
- Кому? - мой голос наполнился, едва сдерживаемым нетерпением и усталостью. Уж, не мне ли не знать, что все эти рассказы и гроша ломанного не стоят?
- Да, хоть полиции, - нервно огрызнулась она, но без прежней уверенности.
- Ей никто не поверит, - уверенно заявила я, удивляясь, что столь очевидное до сих пор остается не понятым. - И потом, что полиция сможет нам сделать?

Она с минуту помолчала, и потом, видимо приняв решение, начала рассказывать о загадочной семье из Италии, которая следит за исполнением правил и тех, кто их нарушает — наказывает. Эту песню я уже где-то слышала, мифическая семья, гроза всех вампиров.
- Где Италия, а где мы, - усмехнулась я, когда Виктория закончила свой рассказ.
- Ты можешь собой рисковать сколько угодно, - твердо произнесла она, останавливая машину на обочине у гостиницы. - Но меня в это не вмешивай.

- Тогда не делай мне сюрпризов, я их с детства не люблю.

Что-то в моем тоне ей явно не понравилось, ее глаза потемнели, а по лицу проскользнула тень. Она вдруг резко развернулась, и, схватив меня за шею, прижала головой к стеклу. Ее голос – тихий, размеренный разлился у самого моего уха.

- Повторяю, - прошипела она, сдавливая мое горло. – Я не хочу из-за тебя умирать, и в будущем советую мои слова воспринимать дословно. Если я говорю, что так нельзя делать, кивни, и в следующий раз не допускай подобных ошибок. Поняла?

От ее бесцеремонности, по телу прокатилась штормовая волна ярости. Первым моим желанием было вырваться, но я коротко вдохнула, стараясь успокоить нервы, и как можно спокойнее ответила:

- Да, да. Хорошо.

Виктория удовлетворенно кивнула, и ослабила хватку.
- Хорошая девочка.

Но едва она отодвинулась от меня, собираясь выйти из машины, я поймала ее одной рукой за куртку, а на другую накрутила волосы, притянув ее к себе спиной.

- А теперь ты послушай, - пресекая ее попытки вырваться, размеренно выговорила я. - Еще раз поднимешь на меня руку, и макаронники, которых ты так боишься, покажутся тебе лучшими друзьями. Я-то рядом, а они далеко, и пока они решат поднять свои задницы и навестить нас, я сниму с тебя очаровательный огненный скальп.

Виктория хрипло рассмеялась.

- Ты молодая глупая девчонка, ты даже не знаешь, о чем говоришь. Эти правила существуют веками, и никто не смеет их нарушать, а ты возомнила, что весь мир принадлежит тебе, и никто не может указывать, как правильно поступать. Если бы все было так, как ты думаешь, Вольтури никогда бы не сохранили своего могущества, они знают больше, чем тебе кажется и их возможности гораздо обширнее. Я только хотела оградить от ошибок и сохранить тебе жизнь.
Я толкнула ее от себя, и вышла из машины.

- Спасибо за заботу, правда, я ценю, - мне стало неловко за свою вспышку гнева, и я всеми силами пыталась чуть разрядить обстановку. – Но постарайся не делать резких движений по отношению ко мне. Если боишься за себя, то лучше уходи, я не держу. Если тебя успокоит это, то охотиться на людей я больше не буду, так что сегодняшняя моя ошибка больше не повторится. Но если есть еще правила, расскажи мне о них сейчас.

Виктория недовольно фыркнула, но, похоже, тоже успокоилась. Наша небольшая стычка, быстро забылась, и мы вернулись к уравновешенному разговору.

- Это основное, - заметила она, заходя в холл гостиницы. – Нельзя, чтобы люди что-то заподозрили. Солнечный свет также может раскрыть нашу сущность, так, что в такие дни лучше держаться подальше. Есть еще одно правило…

- Какое? – поинтересовалась я, открывая двери номера.
- Но тебя это вряд ли коснется… - неуверенно протянула она, проходя внутрь и располагаясь на диване. – Нельзя никого превращать в вампира без его согласия.

Я замерла, с любопытством на нее посмотрев. Данное правило вызвало во мне неподдельный интерес. На ум тут же пришла сцена в лесу, и момент, когда Эдвард меня обратил. Можно ли считать, что это произошло без моего согласия? Безусловно.

- Без согласия? – повторила я, присаживаясь рядом.
- Я сразу хотела об этом рассказать, ведь, по-моему, с тобой так и случилось…
- С чего ты взяла? – напряглась я, нервно сжимая подлокотник. От моего чрезмерного усилия, хрупкий материал жалобно треснул.

- Я уже говорила. За новорожденных обязательно кто-то берет ответственность, а ты была одна, в лесу и никого, кто бы хотел тебе что-то объяснить. А я разве не права, и ты сама хотела стать вампиром?

Вопрос на десять баллов. Хотела ли? Когда я была с Эдвардом, я с этим фактом смирилась, не желала, но и не отказывалась. А вот само обращение было не по моей воле. Но разве можно сокрушаться над тем, что уже произошло? Ничего не изменить и не исправить, и остается только смириться с происходящим. Этим я активно и занималась – смирением… с любовью, болью, жизнью, смертью… Похоже, это единственное, что у меня хорошо получалось, потому что все остальное, я давно пустила на самотек.

- Я ни о чем не жалею, - наконец, решила я, закрывая тему. Но про себя отметила этот нюанс, так что при желании всегда могла вернуться к нему для тщательного анализа. И словно в опровержение моим недавним мыслям о смирении, я добавила. – Мне надо вернуться в Форкс, у меня остались неоконченные дела.

- Форкс… Форкс… - Виктория очаровательно сморщила носик, будто вспоминая знакомое название. – Это ведь где-то недалеко от того места, где я тебя нашла?

- Именно.
- Могу составить компанию, - предложила она, улыбнувшись. – Через неделю, я буду свободна, и мы вместе туда съездим. Как тебе?
Я посмотрела на нее, прикидывая в уме ее предложение, но, не увидев, в этом ничего предосудительного, кивнула.
- Отлично.
- Договорились.

***
После всего, что нам довелось вместе пережить, мы определились с приоритетами в нашей дружбе, найдя нужное равновесие, и никто не заступал за отведенную черту. У меня необходимость в Виктории быстро отпала, она пока этого не понимала, ведя себя со мной иногда высокомерно, на что я отвечала ей ледяным безразличием. По большому счету, мне было все равно останется она или уйдет, я никогда не ждала от нее чего-то большего, чем она мне уже дала. Ей же в свою очередь было все равно, где и рядом с кем находиться. Именно это нас объединяло. Безразличие. Поэтому, наверное, мы и держались все-таки вместе. Подругами, в правильном смысле этого слова, мы так и не стали. Не было откровений, задушевных разговоров и обсуждений общих проблем. Зато присутствовала немая поддержка друг друга, мы существовали по отдельности, при этом, зная, что всегда можем объединиться.

Она мало рассказывала о себе, ограничиваясь пространными фразами, я вообще старалась не затрагивать тему моего прошлого. Каждой из нас было, что скрывать, и каждая по разным причинам не хотела этим ни с кем делиться. В большинстве случаев, Виктория равнодушно относилась к моим рассказам, мало задавала вопросов и холодно выслушивала мое мнение.
Она приходила и уходила, я бесцельно целыми днями гуляла по городу. Мы встречались в номере, обменивались ничего не значащими фразами, и молчали. Я спрашивала себя, зачем она всегда возвращается, но ловила себя на том, что все равно жду. Время тянулось, как расплавленная резина, с каждым новым днем, оставляя внутри меня все больше пустоты. Терялся смысл, наваливалась серая тоска и нежелание продвигаться дальше. Иногда я прислушивалась к себе, мне не хотелось признаваться, но я ждала, что появится то же ощущение приказа, которому нельзя сопротивляться. Так же как и тогда… Но тишина в голове указывала, что ничего не происходит, и все остается на своих местах. Эдвард держит слово. Его имя каждую минуту осколками рассыпалось в голове, отдаваясь болезненными ударами в висках. Решение вернуться в Форкс, уже не казалось правильным. К черту эту правду, надо ли мне действительно ее знать, если в действительности, я нуждаюсь только в одном.

Случись так, что мне кто-нибудь предложил бы отмотать жизнь на определенный момент и начать все заново, выкинуть из памяти дни, наполненные ужасом и страхом, вернуть друзей, отца, стать человеком и забыть Эдварда... Я бы...

Я бы, наверное, задумалась над этим предложением. Прокрутила бы в голове все то, что могло бы быть, не вмешайся он в мою жизнь. Я бы представила, где бы я была и с кем, как бы хрупкие камни повседневных событий сложились в абсолютно новый путь и куда бы он меня привел. Несомненно, я бы взвесила свое решение и тщательно обдумала бы... Но никогда... Никогда бы ничего не поменяла. Чтобы не ждало меня впереди, я бы не смогла отдать те моменты, что у нас с ним были. Никому и никогда.

Однажды, мы с Викторией вместе выбрались на прогулку. Это не было преднамеренным, спланированным мероприятием, просто так сложилось. Она предложила, я согласилась. Мы забрались на крышу одного из самых высоких небоскребов города.

Я молча смотрела на ночные огни, раскинувшиеся бесконечным, сияющим морем под моими ногами. Город жил отдельной жизнью, не обращая внимания ни на что, он ни на секунду не останавливался. По его улицам, словно по венам, текли потоки машин, фонари горели молочным светом, окаймляя четкими линиями дороги, витрины мерцали в прозрачной тени ночи. И над всем этим горело серое, засвеченное небо с неровным кругом тусклой луны.

Я подошла к самому краю и посмотрела вниз, там, где, будто муравьи, перемещались припозднившееся люди.

- А раньше я боялась высоты, - произнесла в пустоту я. – До дрожи, а теперь это не имеет никакого значения.

Виктория промолчала, подошла ближе и села на парапет, свесив с другой стороны ноги.
- А я никогда не боялась, - через несколько секунд задумчиво ответила она, смотря вниз с таким вниманием, будто там происходит нечто очень важное. – Я любила горы, ущелья, снег. Отец обучил меня скалолазанию, и я с удовольствием покоряла вершины, вдыхала сжатый воздух и без грамма страха смотрела с высоты птичьего полета на раскинувшиеся долины. Раньше это вызывало восторг, а теперь лишь чувство сожаления от потери.

Я пристроилась с ней рядом и грустно улыбнулась.

- Я любила океан, с его величественными штормами, когда волны, сметая все на своем пути, яростно разбиваются о берег. И шум прибоя, и молочную, словно сахарную пену. И тишину штиля, когда океан становился ласковым и покорным. Когда я была маленькая, мы часто ходили встречать восход солнца на берег, в это время суток, вода всего на несколько минут становилась нежно-розовой, и на ее гранях играли первые, робкие лучи.

- Просто ты никогда не видела восход в горах, - убежденно заявила она. – С утра, воздух настолько прозрачен, что напоминает хрусталь. После ночи трава покрывается тонким слоем росы, на самых вершинах мирно проплывают облака, а в низинах клубится туман. И лучи солнца медленно, неуверенно крадутся по склонам, прогоняя тень, пока не добираются до самых дальних уголков.

Виктория вдруг посмотрела на меня. Наши взгляды встретились и мы рассмеялись.
- А закат… - сквозь смех, в один голос произнесли мы и снова рассмеялись. Спорить об этом можно было до бесконечности, и каждый будет стоять на своем. Но впервые, мы наши что-то, что нас объединяло, и тот барьер отчужденности, наконец, был преодолен. Разговор свернул на непринужденную тему, мы наперебой рассказывали о своих увлечениях и хобби. Со стороны мы смотрелись более, чем странно – две девушки, сидящие на краю парапета и, не замолкая, болтают о всяких пустяках, будто впервые встретившись.

- Как давно ты стала вампиром? – после некоторой паузы спросила я.
Виктория сладко потянулась и поднялась.
- Лет десять назад. Огромная цифра для человека и ничтожная для вампира.
- И как это случилось?
- Как-нибудь расскажу, обязательно расскажу, но с условием, что и ты поделишься своей историей. Я вижу, что тебе обращение далось нелегко, и обстоятельства, приведшие к этому, тоже были не простые. Возможно, мы и здесь найдем что-то общее.

Я согласно кивнула и тоже поднялась. На этом наш вечер закончился. Мы спустились вниз, Виктория снова исчезла в неизвестном направлении, а я решила продолжить вечер прогулкой по городу. Возвращаться в душный номер не было никакого желания, а чуть приподнятое и даже лирическое состояние, настраивало на небольшой променад.

Я долго ходила по городу, не обращая внимания на заинтересованные взгляды прохожих, на промозглый туман и резкий ветер, трепавший волосы. Сворачивала на первые попавшиеся улицы и узкие переулки, совершенно не следя за маршрутом своего движения. Ноги сами несли меня по вечернему Портленду, а я лишь, безучастно следила за сменяющимися районами города.

Когда я остановилась у дома, где была моя квартира, я уже точно знала, что это не случайно. С самого начала моей прогулки, я была уверенна, что приду именно сюда, хоть и надеялась, что смогу переубедить себя не возвращаться, но неосознанно я тянулась к тому месту, где мне было хорошо. Это было сильнее моей воли. И вот я стояла перед дверью, не решаясь зайти внутрь. Я помнила до мельчайших подробностей каждый предмет холла: большая напольная ваза с сухими декоративными веточками в углу, ящики для почты слева, в глубине крутая лестница на этажи, и прямо хромированные дверцы лифта. Я сглотнула и сделала шаг. Входная дверь приветливо распахнулась без единого звука, и я прошла внутрь. На негнущихся ногах, я поднялась на второй этаж и замерла перед квартирой. Ключи, конечно, у меня не сохранились. Я коснулась ручки и приложила совсем немного усилий, чтобы замок поддался, и дверь открылась. Я замерла на пороге, не в силах пройти дальше. Внутри было темно, лишь желтый свет фонарей немного освещал помещение, но я и без этого все прекрасно видела. Нащупав ладонью выключатель, я зажгла небольшое настенное бра, и от вспыхнувшего света, зажмурила на секунду глаза. Неуверенными шагами, пройдя через просторную прихожую с огромным во всю стену зеркалом, я остановилась у входа в гостиную, скользнула вглубь и включила верхний свет. Здесь все осталось, как и прежде, только чуть заметный слой пыли покрыл поверхность мебели.

На вымощенном глянцевыми плитами потолке, отражались блики подсветки длинных книжных полок. Декоративная комнатная пальма опустила завядшие листья, словно подтверждая долгое отсутствие хозяев. Задержав дыхание, я медленно прошлась к дивану, и осторожно на него села. Откинувшись на мягкую спинку дивана, я закрыла глаза. Призраки прошлого тут же ворвались в мое сознание, и словно кадры из кино, пронеслись перед глазами. Воспоминания, без которых я бы предпочла обойтись. С молекулами воздуха, они врывались ко мне в голову и заполняли собой все свободное пространство, образовавшееся после нашего расставания. Почему-то вспоминалось только хорошее, наверное, так бывает всегда после неминуемой потери счастья. Хотя тогда, я бы никогда не назвала происходящее этим словом. Проходит время, меняются ценности. Понимание приходит с опытом. Я не жалела, что стала вампиром, но возможно, случись это раньше, многое бы стало ближе и яснее. Разве можно понять в ту же секунду, что может значить простое прикосновение? Нет. И насколько же оно обретает силу в воспоминаниях. Мне казалось, что я помню каждое его прикосновение, до ничтожных подробностей, до каждого движения пальцев. И голос.

Долго и мучительно я перебирала в памяти его образ, не обращая внимания на щемящее чувство в груди, пока сцены из прошлой, казалось бы, жизни, не заполнили весь мой разум.

Вот я стою на кухне и режу салат. Из другой комнаты доносится музыка, я пританцовываю в такт. Я не слышу, как он входит, но когда его руки ложатся мне на талию, я вздрагиваю и резко поворачиваюсь.
- Ты меня напугал, - возмущенно произношу я и отталкиваю его, но он не двигается с места.
- Прости, - тихо произносит он, таким тоном, что все внутри меня начинает трепетать, и целует в шею. – Я не хотел.
Я продолжаю вырываться, уклоняясь от его поцелуев.
- Не подкрадывайся ко мне так не слышно, - я все еще стараюсь вложить в голос, как можно больше злости, но Эдвард подхватывает меня и усаживает прямо на стол, прижимает к себе, не давая возможности для маневра.
- Мне нравится смотреть, как ты танцуешь, - шепчет он, в то время как его руки проникают под футболку и обжигают кожу прохладными, нежными прикосновениями. – Сделаешь это для меня?
- Ни за что, - отвечаю я, упираясь руками ему в грудь. – Дай мне поесть, иначе я рискую умереть с голоду.
- Я не позволю, - он стягивает с меня одежду, и медленно проводит языком по изгибу шеи. Я прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать участившееся дыхание. Нет смысла упираться, он всегда точно знает, как сделать так, чтобы все мои мысли тут же улетучились из головы. – Я никогда тебе этого не позволю…
Я перестаю сопротивляться и обвиваю его ногами, придвигаясь как можно ближе. Уже через несколько минут не остается ничего, кроме его рук и нежных губ. Мы страстно целуемся, не обращая внимания ни на что вокруг. Я запускаю пальцы в его волосы и притягиваю к себе.
- Ты используешь запрещенные приемы, - выдыхаю я, скользя ладонями по гладким, сильным мышцам его спины.
- Знаю… но не могу сдержаться….

Я застонала, сжав зубы, и резко поднялась. Подойдя к низкому столику, я включила музыкальный центр. Тихая музыка разлилась по комнате, заполняя собой пространство. Зайдя на небольшое возвышение у окна, я распахнула раму, впустив в комнату ночную прохладу и звуки города. Минуту постояла, глядя на свое искаженное отражение на стекле. Воспоминания. Какими же болезненными они могут быть.

Я сижу на диване, заваленная взятыми из библиотеки книгами. Впереди экзамены, я пытаюсь хоть на малую толику к ним подготовиться. Подперев голову рукой, и зажав в зубах карандаш, я с видом мученика перелистываю очередной учебник по французской архитектуре. Строчки плывут перед глазами, я с трудом улавливаю информацию.
Эдвард садится рядом и привлекает меня к себе, обнимая рукой за талию. Я с удовольствием отвлекаюсь от соборов, и блаженно откидываю голову ему на плечо.
- Надоело. Я ничего не понимаю, - со вздохом произношу я, закрывая глаза.
Он целует меня в макушку и улыбается. Я хоть не вижу его улыбки, но чувствую ее в его голосе.
- Помочь?
Я откладываю книгу и перебираюсь к нему на колени.
- Что ты знаешь о Париже, и в частности об его архитектуре? – я уже знаю, что впереди меня ждет увлекательный рассказ, гораздо интереснее, чем в учебниках и любой доступной литературе. Он заключает меня в кольцо свои рук и, зарываясь лицом в волосы, тихо начинает рассказывать. Я внимательно слушаю, наслаждаясь его близостью и удивительным покоем. Вкрадчивые и глубокие интонации его голоса ласкают слух. Мне хорошо и уютно. Тихие, незабываемые моменты, наполненные нежностью и умиротворением. Сидеть так рядом с ним, я могу часами, не испытывая при этом никаких неудобств. Я не замечаю, как он прекращает говорить, и мы просто молча сидим обнявшись.
- Мы можем съездить в Европу, ты сама все увидишь, - произносит он, поправляя выбившуюся прядь за ухо, чуть задерживается у шеи и проводит пальцем по линии скулы.
- Когда?
- Когда захочешь.
Я задумываюсь на минуту, а потом произношу.
- Весной там должно быть красиво. Цветущие каштаны на Елисеевских полях, великолепная Сена, величественный собор Парижской Богоматери и все это под проливным апрельским дождем.
- Париж и весна – изысканное сочетание, - усмехается он. – Тебе понравится.
- А ты там был?
Он поворачивает меня к себе, долго смотрит на меня и улыбается. Я не могу отвести взгляда от его теплых, солнечных глаз, чувствуя, как щемящая нежность разливается по телу. Эдвард, едва ощутимым поцелуем касается моих губ, и тихо, еле слышно произносит:
- Нет, Белла, до тебя ничего не было.

Я медленно прошлась по квартире, словно боясь причинить себе боль. Медленно и осторожно, как по лезвию ножа. Останавливая взгляд на каждом предмете интерьера, впитывая в себя обрывки воспоминаний.

Звонок в дверь. Я иду открывать. На пороге стоит моя знакомая из колледжа и с любопытством заглядывает мне через плечо.
- Привет, - радостно произносит она. – Помнишь, мы собирались с тобой позаниматься дома? Почему бы не сегодня? У меня как раз выдался свободный вечер.
Я отступаю на шаг, пропуская ее внутрь.

- Конечно, проходи.

В памяти смутно всплывает наш с ней разговор. Я действительно как-то позвала ее для домашних занятий. Непроизвольно, случайно, чтобы отвязаться. Но проявляя чудеса вежливости, я приглашаю ее. Она скидывает легкую куртку, и, продолжая улыбаться, с интересом оглядывается.

- А здесь мило.
- Спасибо.

Из комнаты выходит Эдвард, он замирает на пороге, внимательно смотря на гостью. Его губы растягиваются в приветливой улыбке, а в глазах зажигаются теплые огоньки.
- Элен, это Эдвард, Эдвард, это Элен, - скороговоркой представляю я их друг другу, мой взгляд скользит с одного на другого, ни на ком не задерживаясь.
Элен делает шаг вперед и протягивает ему руку.

- Загадочный спутник нашей Беллы, о вас в колледже скоро начнут складывать легенды. Приятно познакомиться.

Он что-то ей отвечает, но я не слышу. Все мое внимание сосредоточено на резко изменившейся эмоциональной окраске, обстановки. Я вижу, какое он производит на нее впечатление, как ее глаза расширяются, а зрачки становятся больше и темнее. Я сжимаю зубы и считаю до десяти.

- Совсем забыла, - вырывается у меня. – Сегодня ничего не получится, у меня дела. Прости.
Я в нетерпении распахиваю дверь, ожидая, пока она, наконец, оденется и уйдет.
- Жаль, - протягивает Элен уже на пороге и оборачивается, обращаясь к Эдварду. – Надеюсь, это наша не последняя встреча.

Ни слова не говоря, я закрываю за ней дверь и прислоняюсь спиной к стене.
- Никогда не делай так, - свистящим шепотом произношу я, поднимая голову.
Он замирает, улыбка слетает с его лица.
- Как?

- Не понимаешь? – я чувствую, что делаю что-то не так, но остановиться уже не могу. Под руку попадается фарфоровая ваза, я хватаю ее с полки, и с силой разбиваю о пол. – Не понимаешь? Еще скажи, что не видел, как она на тебя смотрит! – я пересекаю пространство, разделяющее нас, и толкаю его. Он не двигается с места. – Одного твоего взгляда достаточно для того, чтобы захотеть с тобой переспать. Тут же!

Обойдя его, я влетаю в гостиную. Он поворачивается, следя за моими перемещениями.

- Белла… - его голос спокойный, с едва заметными признаками раздражения.
- Что? Не так? – теперь пришла очередь небольшой металлической статуэтки, но в это раз я запускаю ее прямо в него. Он уклоняется, и в два шага оказывается рядом со мной. Его ладони смыкаются на моих запястьях, он с легкостью со мной справляется, прижимая к стене.
- Белла, успокойся, - приказывает он, но я из-за всех сил вырываюсь. – Успокойся!

- Ты не видишь этого, за то вижу я, - я на секунду замираю, встретившись с ним взглядом, но потом с удвоенным усердием пытаюсь освободиться. – Ты можешь, хотя бы так не смотреть, таким взглядом, от которого все переворачивается внутри!

- О чем ты говоришь? – он рычит и, приподнимая в воздух, не сильно встряхивает. – Я ни на кого не смотрю, мне никто кроме тебя не нужен. Но если я чего-то захочу, ты не сможешь меня остановить.

- Отпусти, - сквозь зубы выговариваю я, он отпускает, и я тут же хватаю свою куртку и направляюсь на выход. – Пошел ты к черту!
Он в одно мгновение опережает меня, и перегораживает рукой дверь.
- Куда-то собралась? – его глаза темнеют, а челюсти сжимаются. Его взгляд опаляет меня, и я делаю шаг назад.

- Да, прогуляться.
- Сядь и успокойся. Прямо сейчас, - добавляет он, когда я не двигаюсь с места.
Его злость отрезвляет меня, но я упрямо произношу:
- Нет. Дай пройти.

- Ты никуда не пойдешь, - он подхватывает меня на руки и относит в спальню. Опустив на кровать, придавливает сверху своим телом и уверенно целует. Быстро, стремительно, требовательно. – Глупая, глупая, глупая.
Он повторяет и повторяет это, пока я не начинаю задыхаться от его поцелуев.
- Ты… - пытаюсь произнести я, но он не дает ничего сказать. – Ты… Ты…
- Я, - усмехается он. – И я тебя люблю.

Наконец, я добралась до спальни. Окинув взглядом широкую кровать, я усмехнулась, стараясь своей усмешкой стереть из сознания яркие образы. Подойдя к зеркалу, я с минуту смотрела на свое отражение и, тряхнув головой, словно освобождаясь от прошлого, быстро вышла из комнаты, погасив за собой свет. Так же, не слышно прикрыв входную дверь, я спустилась вниз и отправилась обратно в гостиницу. На сегодня, с меня вполне хватит. [i][i][i][i]

Источник: http://robsten.ru/forum/20-944-1#548612