Пролог

3 часа ночи.

Она не спит, не может или не хочет. Ровным взглядом обводит глазами потолок. Нет, она не ищет там причудливых фигур игры света и теней, она попросту не спит. И так уже давно.

Звонок телефона выводит из небытия, и ей не нужно смотреть на экран телефона, чтобы узнать, кто это звонит… Всё очевидно.

Сколько она не слышала его? Год, два, пять… Она просто знает, что это он. Знает, но отчего-то не берет трубку. Три часа ночи, безумное время для звонка.

После многих попыток дозвониться и смс со словами: «Возьми же трубку!»

- Да.

- Привет.

- Как скажешь.

- Пожалуйста, поговори со мной. Пожалуйста.

- Что?

- Почему ты не сказала? Когда ты собиралась мне сказать?

Тишина. Они говорят с тишиной. Они говорят тишиной.

- Соня? Птичка… ты… ты не собиралась мне говорить, ведь так?

- Зачем?

- Я - твой друг! Я бы мог… - тишина.

- Не мог. Между нами пропасть. Для чего ты звонишь?

- Да, но эта пропасть у нас одна на двоих.

Они говорят тишиной еще минуту, и она с той же тишиной нажимает отбой.

В какой момент времени произошло их сближение, тогда ли, когда они познакомились, и их взгляды смешались - её смешливый и его серьезный. Или потом, когда он терпеливо заплетал ей косы или читал ей книги…

Детская память неточна, прожитые годы накладывают отпечаток на эти воспоминания, но они пытались вспомнить и, кажется, воссоздали момент знакомства.

Глава 1 Соня

Как так получилось, что в семье старообрядцев появилась еврейская девочка, знает лишь проведение и Сонина мама, которая, будучи рожденной в строгой вере, вдруг уехала в большой город и вышла замуж за еврея, чем повергла в шок всю родню, как со своей стороны, так и со стороны мужа.

Это было греховно - говорили одни, и мезальянс - говорили другие.

Соня – порождение греха и мезальянса.

Сонины родители разводились. Она вряд ли понимала значение этого слова и знала лишь, что любимая её бабушка однажды села вместе с ней в поезд и отправилась к другой бабушке Сони. Совсем другой. И плача уехала. Она говорила, что осенью они увидятся, что она сама отведет её в первый класс, а пока купит ей самый красивый портфель и выберет самую лучшую сказку для чтения и придумок. После чтения они всегда занимались придумками. Придумывали продолжение, варианты развития событий, новых героев, новые имена…

И Соня осталась в большом доме, с русской печкой по центру дома, с книгами в металлических окладах и иконами. Все это пугало Соню, но, как и все неизвестное, вызывало интерес. Скоро оказалось, что на печку можно забираться, а в книгах есть картинки. Бабушка оказалась шумной, веселой, всегда ходила в платке, быстро и часто крестилась и много смеялась.

Село, в которое привезли Соню, было большим, дома, по большей части, - бревенчатые, улицы - широкие, а главная выходила к реке. К большой реке, но к ней не разрешалось ходить. По улицам вальяжно прогуливались гуси, утки и даже свиньи, впрочем, последние не бродили, он просто лежали, либо в грязи, либо под забором, в тени. А грязь была отличная – липкая, черная, вязкая. Говорили, что это чернозем.

В один из таких дней, почти сразу по приезду, Соня прошла в сад, в центр которого выходили окна её спальни, в поисках чего-нибудь интересного для своего шестилетнего сознания.

На заборе, прямо рядом с уродливым вишневым деревом, сидел взрослый мальчик и ел её вишню. На самом деле, Соня не была уверена в том, что ей или бабушке нужны эти ягоды. Но вишня росла в саду, а значит, была её!

Мальчик лишь посмеялся над её доводами и злостью, Соня помнит, как хотела заплакать, как разозлившись, кинула в мальчика кота. Именно кота, который все время их спора сидел на руках и был молчаливым свидетелем.

Кот летел в мальчика, широко расставив лапы.

Мальчик летел с забора с воплем: «Мяу!» - широко расставив руки.

Девочка в ужасе забралась на забор и с криком: «Мальчик, тебе больно?» – прыгнула, как раз под крики: «Нет, нет, не надо».

Все кричали, мяукали, плакали.

Плакала Соня, потому что ободрала колени, и ей было больно, несмотря на мужественно оказанную мальчиком первую помощь с помощью слюней и подорожника.

Плакал мальчик, когда принес Соню к себе домой, и дед отходил его ремнем за воровство и за то, что девочку обидел.

Что делал кот, не знает никто, но вечером он сидел на крыльце, ожидая своей порции рыбных костей.

Оказалось, что взрослого мальчика зовут Амир, он был действительно взрослый, он был школьник, ему было десять лет. И у него были брат и сестра. Марат – ровесник Сони, и Рафида - младше её на год. Они очень быстро подружились, как это и бывает в детстве. Соня, Марат и Рафида. Амиру же досталась самая почетная и самая ужасная роль для десятилетнего мальчишки, во всей этой истории с котом и вишней, – роль няньки. Ему выпало «следить за ребятишками». Бабушка Сони была дружна с бабушкой Амира, вместе они работали в свинарнике колхоза имени Ленина, в который и входило село, где сейчас жила Соня. Так, благодаря социалистическому соревнованию, в жизнь старообрядки Сони с еврейскими корнями вошла исконно татарская семья.

В обязанности Амира входило не так и много. Ребятишки были уже взрослые, они прекрасно бегали от дома к дому к своим приятелям, заправски убегали от гусей, которых сами и дразнили, и с уверенностью справлялись со своими нехитрыми обязанностями по дому, типа «отнеси ведро с водой теленку в поле». Надо было проследить, чтобы они с утра поели, загнать их на обед и также вечером домой, если взрослые еще вернулись. И, конечно, в любой момент времени нужно было знать, где и с кем находятся младшие брат и сестра. Всё это не представляло никакой проблемы, пока в жизнь Амира не вошла Соня.

Соня. Девочка, чтобы накормить которую, он шел через дорогу и битый час смотрел, как она елллаааа. Потом вел к себе во двор и надеялся, что сегодня выпал именно тот день, когда Соня будет задумчивой и тихой, еще лучше, если она станет рассказывать истории, которые ей читали или она придумала. Эти истории никогда не повторялись, в них всегда было что-то новое, захватывающее, интересное, и если бы Амир не был уже взрослым парнем, он бы в эти дни игнорировал своих друзей и оставался слушать Соню и её придумки, как она их называла. Но были дни, когда она с порога заявляла: «А давайте, как будто бы...» И никто не мог предположить, что это будет за «как будто бы».

В один день они объявляли себя врачами и лечили щенка. Он отказывался есть таблетки, которые стащили у бабушки, поэтому они съели их сами, чтобы собственным примером показать важность лечения.

В другой, прознав про историю капитана Немо, они решали отправиться на подводной лодке из трех шин, связанных лентами Сони, по реке, по той самой, к которой даже подходить нельзя.

Бывали случаи, когда ковбоев заносило на самые дальние поля со свежим зеленым горошком, где их находили местные аборигены и кормили котлетами из передвижной кухни. А то Соня с Рафидой попросту решали, что им срочно нужны новые куклы, и они отправляли на поле с кукурузой. Куклы из кукурузы были красивые и очень удобные, ведь, если не попадались аборигены с котлетами, их в любой момент можно было съесть, безжалостно откусив сначала голову, а потом и тело. Надо ли говорить, что в такие дни Амиру не везло особо, дед был скор на решения и наказания. И в этом не было ничего несправедливого, ведь обязанность гласила «следить за ребятишками», не уследил – будешь наказан.

Так прошло лето, в играх, разговорах, придумках и приключениях. А осенью вся компания разъехалась по своим городам. Соня - к себе в Ленинград, а Амир с братом и сестрой - на Урал.

На следующее лето история повторилась, как она повторялась из года в год: лето ребята проводили в селе на Средней Волге, играя и познавая мир вокруг себя, а зимой уезжали к себе.

Амир научил Соню ездить на велосипеде, сначала под рамкой. Соня была маленькой, даже слишком маленькой для своего возраста, и ей не покупали детский велосипед, полагая, что на это не следует тратить деньги, а вот когда она вырастет…Но что могло остановить Соню?

И вскоре она лихо гоняла по селу и окрестностям на здоровенном, старом велосипеде «Весна», окрашенным в черный цвет.

Как-то так получилось, что Сонины придумки сначала привлекли Амира, который все чаще и чаще предпочитал компанию младших ребят, а за ним потянулись и другие взрослые мальчишки. Сама же Соня играла как со взрослыми, так и с совсем малышами.

Её истории становились красочней, многослойней, в них стали играть, раздавались роли, из подручных материалов придумывалась одежда, задействованы были все, от мала до велика. Сама же девочка чаще сидела в стороне, обложившись книгами. Читая их попеременно, уходя порой в чтение так, что Амиру, который все еще «приглядывал за ребятишками», несмотря на то, что они вошли в тот возраст, когда он сам начал за ними следить, приходилось уводить её на обед, а там отбирать книгу и следить, чтобы она поела. Как можно не чувствовать голода, недоумевал он. Неудивительно, что Соня была такая худенькая и болезненная. Она могла заболеть от мороженого или перекупаясь в реке, она часто выглядела бледной, несмотря на то, что проводила на улице круглые сутки. Взрослые, глядя на неё, вздыхали, а дети бы надсмехались, если бы не ее бесконечные придумки и Амир за спиной. За четыре лета они стали практически одной семьей, играя попеременно то рядом с домом Сони, то рядом с домом Марата и Рафиды.

Но не отсутствие аппетита было самой большой головной болью Амира, хотя за пропущенный обед влетало именно ему. Сонино упрямство! О, о нем можно было слагать легенды, и, если бы Соня понимала, насколько она на самом деле упряма, она бы непременно сложила об этом песнь. Но увы, Соня не понимала.

На пару с Маратом, долговязым, светловолосым, бесконечно веселым и сильным, она носилась на велосипеде, на спор плыла за самодельные буйки, которые придумали местные, чтобы школота не заплывала далеко. Самая страшная фраза, которую слышал Амир от Сони – «Да, ладно!», - после которой ее смешливые зеленые глаза превращались в упрямые, а между бровей появлялась складочка.

- Да, ладно, – и Соня решает нырнуть с обрыва, невысокого и неопасного, только вот нырять она не умеет и вообще воды побаивается.

- Да, ладно, – и Соня несется на велосипеде с горы по старой дамбе, с двух сторон от которой пролегают овраги с крапивой.

- Да, ладно, – и Соня забирается на крышу полуразрушенного монастыря, чтобы "смотреть небо выше".

А Амир…он прыгает, ловит, «смотрит небо выше». Он вовсе этому не рад, ведь лететь в овраг с крапивой - это настоящий кошмар, но он всегда, всегда не успевает за «да, ладно».

А если бы успел?.. За четыре лета он уже понял, что с Соней можно только прыгнуть, её нельзя остановить, уговорить, запутать. Она упряма!

Наверное, он понял это, когда вслед за котом на него под крики: «Нет, нет, не надо», - с забора свалилась маленькая девочка.

Рафида, его сестра, чаще играла с куклами и помогала бабушке по дому, она вела себя подобающе. Соня – нет. Её не ругали, не наказывали, только вздыхали. Она была болезненным порождением греха и мезальянса, все это знали.

Видимо, тогда у него и появилась привычка, которую смело можно было назвать интимной, но кто знал тогда это слово. Он всегда, когда она находилась рядом, держал её за руку, за запястье, поглаживая большим пальцем тонкую кожу с внутренней стороны. Это привычка проявлялась многие годы. Её запястье в его руке, как символ дружбы, которой не было, ведь он просто «смотрел за ребятишками», как символ любви, которой не было, ведь они из разных миров, случайно столкнувшихся однажды в селе на Средней Волге, где черная, липкая грязь именовалась черноземом.

Соне было четырнадцать, когда в середине мая она приехала на каникулы к бабушке и, изнывая от скуки, ждала приезда Марата, Рафы и Амира. Всю зиму они переписывались, причем отдельно с каждым. Рафида делилась своими первыми девичьими секретами, Марат бесконечно хвастался спортивными достижениями, письма Амира же были ироничными, но, пожалуй, самыми обстоятельными. Их Соня хранила отдельно, он всегда отвечал на все вопросы Сони, подробно описывал свою жизнь, хотя ни разу не вдавался в подробности о своих друзьях или девушках, но Соню это не беспокоило, ей просто нравились эти письма. В четырнадцать лет она не думала о взаимоотношениях с противоположным полом. Нет, она читала об этом в книгах, но каким-то удивительным образом перескакивала моменты любовных объяснений, ей они не нравились, было скучно. В этом не было смысла, не было придумок.

Ребята приехали через пару недель, когда Соня уже успела перечитать все новинки сельской библиотеки и книги, которые она брала с собой. Без Амира. Его забрали в армию. Соня с трудом себе представляла лето без него, но армия в сознании была неизбежна и не представлялась вселенским злом, поэтому, немного погрустив, Соня с радостью ринулась в летние деньки. Свое время она всё чаще проводила с Маратом. Он был полнейшей противоположностью Сони. Веселый, громкий, высокий и сильный. Казалось, сначала появлялся смех Марата, а потом его светлые взлохмаченные волосы. Перед летом его стригли почти налысо, но они росли с невероятной быстротой и жили своей собственной жизнью.

Вместе они уезжали на самые далекие поля, в соседние села, на дальнее озеро, исходили все тропинки в лесу и знали все поляны в округе. Они много разговаривали, она ему читала, он учил её ездить на мопеде, впрочем, абсолютно безуспешно. Марат мечтал, что в шестнадцать ему купят мотоцикл, а пока довольствовался таким железным другом. Так же он клялся, что на мотоцикле уж непременно научит Соню кататься. А она смеялась - научить её управлять этим грохочущим чудовищем было под силу только Амиру.

Увидит ли она его еще. Армия – это начало взрослой жизни, жизни, до которой еще так далеко Соне, Марату и Рафиде, но которая уже отнимает у них Амира, грустила она.

Рафида же становилась все более серьезной, она знала многое из того, о чем четырнадцатилетняя Соня не имела ни малейшего понятия. Рафида подобающе, как она говорила, себя вела, умела готовить, быстро убиралась в доме и справлялась со скотиной. Однажды Соня видела, как Рафида учится доить корову. А Соня могла только налить себе молока из банки и густо намазать вареньем белый хлеб, что и было её обедом, если она вспоминала о нем, конечно.

Дни она проводила с Маратом и его приятелями, которые давно считали её своим парнем и не особо волновались из-за присутствия девочки в их компании. Соня умела молчать, она хранила секреты лучше, чем госархив документы с грифом секретно. Но вечерами, когда она отправлялась к бабушке Марата за трехлитровой банкой молока, она всегда оставалась поболтать с Рафидой. Какой бы ни была отличной компания Марата с приятелями, Соня была девочкой, и ей хотелось поговорить о книжках, которые мальчики не понимают, о платьях, да и о самих мальчиках тоже.

В таком неспешном ритме прошло два лета.

В шестнадцать, примерно в середине лета, придя вечером за молоком и поболтать с Раф, Соня встретила Амира. Снова.

Он напугал её. Сильно. Тихо подойдя сзади, буркнув что-то на ухо, потом схватив её сзади и приподняв. Банка выскользнула из Сониных рук и разбилась, заполняя поверхность темно-коричневого поля неровными потеками белого молока. Соня в ужасе посмотрела на молоко. На осколки. На лицо Амира и… заплакала. А потом убежала. Быстро. Огородами. Почему-то в слезах. Оттого ли, что банка разбилась, оттого ли, что Амир был таким взрослым, в голове крутилось что-то, то ли песня, то ли стихи, но Соне стало страшно. Бесстрашная, упрямая выдумщица Соня испугалась белых потеков на коричневом полу.

Дорогие читатели не забывайте благодарить автора – Наташу (lonalona)и редактора - Нюру (mened). Ждем вас на Форуме.