Глава 4

Стоял на редкость тёплый день, Наташа, растянувшись в шезлонге на даче Лёхи и Ларки, купалась в солнечный лучах и теплом ветре. Она была довольна, именно так можно охарактеризовать её состояние. Годовщина прошла, всё вошло в норму, катилось по накатанной… Погодок Наташа отправила на Мальту в языковой лагерь, в качестве поощрения за отлично сданные экзамены. Как ни странно, но Сашка сдала их лучше Жени, чем была беспардонно горда, прыгая по квартире и выкрикивая победные речёвки. Женька, было, насупился, но потом с улыбкой наблюдал за старшей сестрой, приговаривая: «Ну и умняка ты, Санька». Наташа чувствовала довольство от того, что могла себе позволить такой отдых детям, наравне с Лёхиными. Путёвки покупались вместе и, несмотря на желание Лёшки оплатить часть Наташиных расходов – она не позволила и была этим счастлива.  

Приоткрыв один глаз, она наблюдала, как Толик, бывший борец греко-римской борьбы, прыгал в бассейн с воплями: «Этот прыжок я посвящаю своей жене».  Волны же, образовавшиеся в результате прыжка, перепрыгивали через края бортика, потому что теперь Толик был больше похож на борца сумо. Рядом с бассейном стояла Лена, жена борца, по комплекции не отстающая от мужа, и жеманно закатывала глаза: «О, мой герой». Эти двои не прекращали кривляться и дурачиться с того дня, как встретились. Толик приметил пышногрудую и розовощёкую Лену, учась в институте физической культуры, в бассейне, куда пригоняли учащихся института культуры сдавать зачёт по плаванию. Лена не умела плавать, и нагловатый Толик предложил сдать зачёт за неё, найдя неизвестно где парик снегурочки с двумя белыми косами. «Да ты посмотри, мы одно лицо, никто не заметит подмены».

 С тех пор Лена увеличила свой вес где-то на сто процентов, на каждого ребёнка по пятьдесят, Толик же, как истинный спортсмен, отказывался проигрывать ей в этом соревновании. Однажды подвыпившие мужики его спросили, не хочется ли ему стройного тела, на что Толик ответил, что решительно не понимает, что делать со «шнурками», именно так характеризовал Толик любую особь женского пола, чей вес не приближался к заветной отметке девяносто килограмм… а рядом с Тусиком и вовсе можно почувствовать себя педофилом.

Довольство Наташи объяснялось так же тишиной в квартире, которую она ценила и наслаждалась ею, а так же общением с Мишей. Наедине с собой Наташа могла признаться, что общение с офицером с дальнего гарнизона будто перешло на новый уровень, и это нравилось женщине. Отдалённость и некая виртуальность собеседника внушала уверенность, а ненавязчивость бесед дарила чувство комфорта.

Проснувшись, оказавшись одна, Наташа нашла на столике записку с номером телефона, первым порывом было просто выкинуть, но к вечеру она не только записала номер в свои контакты, но и отправила смс с извинениями и благодарностью, а так же своей личной электронкой. Вскоре выяснилось, что болтать в скайпе удобнее, иногда переписываясь, иногда «лично», через камеру. Изображение было не слишком чёткое, но это не смущало Наташу, а даже радовало. Отчего-то она была уверена, что чёткое изображение этого собеседника будет её смущать.

Выяснилось, что Миша неплохой собеседник, с ним было о чём поговорить и даже поспорить. Он очень последовательно отстаивал свою точку зрения, что подкупало и рождало желание продолжать беседу. Иногда они затрагивали личные темы, чаще вскользь, Наташе не хотелось навязчивым интересом потерять тоненькую ниточку общения, что связала её с дальним гарнизоном. Да и сама не была готова отвечать на многие вопросы, вернее было бы сказать, она не поверила бы в заинтересованность этого парня… однако их разговоры указывали на обратное. Немного подумав, Наташа отнесла это на скуку офицера.

Однажды она спросила, как же так получилось, что Миша не женат и если ему верить – не имеет постоянной связи. Он был недурён собой, умён, с лёгким чувства юмора, практически не пил и даже не курил, и Наташа знала, что он был хорошим любовником. Внешне - редкий набор качеств, неужели не нашлось ни одной женщины, которая захотела бы прибрать к рукам такое сокровище. Миша только рассмеялся, сказав, что он уже был женат, до того, как его перевели сюда, а сюда ни одна нормальная женщина не поедет. Выйдя на балкон в своей квартире, он показал ей что-то, видимо, вид.

- Что это?

- Лес.

- А дальше?

- И дальше лес.

- А потом тоже лес?

- Лес, много леса, много комаров и мало развлечений, ни одна нормальная женщина не станет тут жить.

- Но ведь есть у вас и женатые офицеры. Выходит, можно найти жену. Они же нормальные? Нет ничего невозможного для человека с интеллектом, слышал такое?

- Не-а, ни одной нормальной! Эти и подавно, на всю голову ненормальные, – смеялся.

- А ненормальная тебе не нужна, выходит? – смеясь.

- Я не знаю, какая мне нужна, Наталь… а просто, чтобы было, не хочу.

- Эээммм…

Она сказала Мише, как беспардонно горда Сашкой и собой, что отправила детей отдыхать, и он сказал, что у Наташи, конечно, есть повод для гордости, а на её сетование, что Женька рвётся на работу летом, после Мальты, сказал, что надо дать парню подработать. Это важно для мужчины… Наташа недоумевала, какой же Женька мужчина, да и не нуждаются они вовсе, у погодок есть всё, что нужно, и даже сверх того, но Миша настаивал на своём, и женщина стала задумываться, а куда бы пристроить мальчишку, чтобы не слишком тяжело и точно заплатили.

Молодёжный рынок труда очень скользкий, зачастую работодатели обманывают несовершеннолетних. И этот вопрос она на днях обсудила с Мишей, его мнение – мнение стороннего мужчины было важно, а не опекающего Лёхи, который тут же нашёл бы вакантное место в их фирме – перекладывать бумаги, деля их на две равные кучки, сначала запихнув в карманы крестника денежные купюры. Наташе же хотелось, чтобы опыт, полученный на работе, был действительно полезным, хотелось, чтобы Женька, раз уж решил подрабатывать – играл по всем правилам, не был на привилегированном положении, а честно получал первые в жизни «рабочие шишки». У Женьки не было отца, который оплатит ему образование в Англии, а на стажировку отправит в Нью Йорк, ему самому придётся нарабатывать свой авторитет, так что…  Даже копая газоны возможно добросовестно выполнять свою работу.

Наташа обвела глазами дачу Лёхи, она была столь же холёна и кричала о достатке владельца, как и сам Лёха. Сам же Лёха крутился у мангала, «сражаясь» шампуром, с нанизанным на него мясом, с невидимым противником. Всё-таки мужчины не взрослеют никогда. Перед ней был сорокапятилетний «владелец заводов, газет, пароходов», который вёл себя, как мальчишка. На долю секунды промелькнула мысль, что хочется, невыносимо хочется, чтобы там, рядом с Лёхой, стоял Пашка и так же дурачился. Но она уже один раз в этом году закатила безобразную пьяную сцену, так что свой лимит исчерпала.

Наташа отвела глаза, прогнав нечаянное видение. Что толку мечтать о невозможном, если можно получать довольство от сиюминутного момента. От солнца, которое грело, несмотря на вечер, от тёплого ветра, от добродушной Лены, которая несла пакеты с едой к столу – это была её святая обязанность – накрывать на стол, и любой вообразивший, что может сделать это лучше Лены, рисковал получить затрещину от её мужа. Лена всегда привозила салаты в пластиковых контейнерах, сама делала соус и пекла хлеб. По образованию Лена была библиотекарем, работала бухгалтером под началом Наташи, но по призванию – она была поваром.

От речей Марго рядом, которая, казалось, знала всё о мире косметологии, и «в этот раз уж точно процедура ей поможет, и она станет выглядеть лет на двадцать моложе». Надо сказать, что Марго действительно хорошо выглядела, даже её искусственная грудь смотрелась натурально, и только Наташа знала, как после операции выла в подушку Марго и проклинала мужиков, которым «подавай упругие сиськи». Наташа тогда ездила к ней каждый вечер, кормя и делая уколы – несмотря на множество знакомых медицинских работников, «доверить свой бесценный зад» она могла только Туське.

 По пути она давала рекомендации всем окружающим женщинам, особенно Наташе, потому что «эти сучки замужем, а нам нужен мужик». Большую часть слов Марго Наташа пропускала мимо ушей, как и большинство окружающих, но все знали, «если вдруг» – Марго в любое время дня и ночи выдаст контакты косметолога, который «подтянет, урежет, подрежет, пришьёт, вколет, выдавит, омолодит и даже трахнет, ну… это на самом деле массажист, но всё равно приятно».

- Какая-то ты странная, Туська, - это Ларка.

- Какая? Вроде всё та же.

- Ты спортом, что ли занялась, мышцы на животе… ноги… да и ручки… ты посмотри на неё, с чего это? Всегда спортивный зал за версту обходила…

Наташа действительно купила абонемент в фитнесс-клуб, в первую очередь из-за бассейна, на котором настаивал её врач. Этот бассейн был ближайшим и шёл только «в комплекте»… Пройдя немного по фитнесс-клубу, Наташа пришла к выводу, что решительно не понимает, что тут делать. Названия занятий ставили в тупик, выбрать что-то она не могла, занятия йогой вызывали внутренний протест, танец живота – смех, как и танцы у пилона, Наташа просто не могла себя представить занимающийся чем-то подобным, а что делать с тренажёрами она и вовсе не знала.

Проходив месяц просто в бассейн, слушая постоянно разговоры в сауне о занятиях и результатах, женщина всё же наняла себе личного инструктора. Который, для начала, нашёл много жира и воды в худой Наташе, потом попытался продать ей сомнительные коктейли для наращивания мышечной массы, но, поняв, что его клиентка вовсе не грезит стать звездой бодибилдинга и не собирается прилагать нечеловеческие усилия по конструированию своего тела – просто начал дружелюбно выполнять свою работу, подбадривая, а порой журя за леность свою подопечную.

Всё это, на какое-то время, помогало женщине забываться, и сейчас, спустя время, она признавала, что была довольна результатом. Не столько появившейся «подтянутостью», которую просто не видела Наташа, на фоне помешанных на фитнессе красоток из клуба Наташины успехи смотрелись более чем скромно, сколько самим фактом того, что она преодолела своё нежелание иметь со спортом что либо общее и, в некотором роде, победила свою лень. Ведь намного приятней сидеть на диване и, глядя в ноутбук, качаться на волнах одиночества и приятных бесед.

- А? Да, хожу уже полгода почти, прикинь, с личным инструктором, - Наташе смешно, как она «дошла до жизни такой».

- И всё-таки странно это, Туська…

- А чего странного-то, Лар, тётка одиноооокая, молодаааая, нужно быть в форме, - пропела Марго. - Вот мы ещё носогубочки сделаем, да, Туська? И пару нитей, грудь у тебя вроде ничего, но в плане…

- Ой, да заткнись ты, Марго, зашила бы ты себе рот, что ли… нити… Я и так королева, - Наташа, со смехом.

- Одинокая, говоришь?.. То-то я смотрю, – чем-то блестели глаза Ларки. Наташа тут же, безошибочно, определила чем – ревностью. Это странно. Если уж и ревновать, то к Марго, а не к Наташе, выполняющей всю жизнь роль серой мышки в их компании. Да и сам факт ревнующей Ларки не мог не озадачивать.

Ларка… неоднократный призёр Европы и мира по фехтованию. Высокая, слегка высокомерная, смотрящая на окружающих с высоты своего положения. Сначала победительницы, потом жены Лёхи – оказавшегося самым успешным в их компании. И это тоже Ларка считала своей победой и была права. С победительницей не мог находиться проигравший. Ларке нужно соответствовать. Даже сейчас, окончательно ставшей домохозяйкой Ларке, погрязшей в сортах петуний и лилейников – нужно соответствовать.

 Тем более странна глухая вспышка Лары, учитывая её отношение к Наташе, всегда немного свысока, оберегающее и снисходительное. С самого начала, с первого дня знакомства, Ларка не смотрела на Туську иначе, как на «неведому зверушку». Эта худенькая девочка, начисто лишённая амбиций, с тихим голосом и неяркой одеждой, вызывала в ней, пожалуй, жалость. Ларке было очевидно, что яркий Пашка «поматросит и бросит», а потом она словно взяла её под своё крыло, встав в один ряд с мужчинами, которые оберегали, спасали, помогали.

- Лар, ты ревнуешь, что ли? – послышалось насмешливое от Марго.

- Ревную, - без обиняков, если Наташа её противница, значит сейчас она её победит, Ларка не проигрывает, никогда, - ходят вокруг неё гоголем, все причём… Туська то, Туська это, прикидывается бедной овечкой, а сама… Скажи-ка мне, Туська, что у тебя Лёха всю ночь делал? Какого хрена он без рубашки приехал?

- Лар, ты охренела, не без трусов же, - попытка Марго успокоить не могла быть засчитана даже за пару очков.

- У меня глаза есть, На-та-ша! По-твоему, я не вижу, как Лёша на задницу твою пялится? Как ручонкой своей по спинке? Ты имей ввиду, подруга, я всё вижу и терпеть не стану… Ищи себе ёбаря в другом месте или купи вибратор, что ли… потому что я не знаю, кого ТЫ можешь найти… - Ларка не умела проигрывать, она могла приложить на обе лопатки любого соперника, не выбирая выражений и формы.

- Лара, ты с ума сошла? Лёшка? Мы сколько лет знакомы!

- И на что это влияет? Седина в бороду, слышала такое? А тут ты… очень удобно, кстати.

- Ты ерунду говоришь, - вставая, решая на ходу, что надо попросту уехать и дать остыть Ларке.

- С хуя ли ерунду, Наташенька? Думаешь, не бывает такого? Интересно, что бы ты сказала, узнав, что Пашенька твой драгоценный с Маргошей твоей. С лучшей подругой! А мы с тобой никогда особо подругами-то и не были, так… терпела тебя, в одной комп… - в ужасе закрывая рот руками.

- Ну. И. Сука. Ты. Лара. – Чётко. По слогам. Марго. Лучшая Подруга.

Никому не нужный момент истины, когда Наташа переводила глаза с Марго на Ларку, пытаясь понять, дать себе шанс поверить, что это шутка… Дурная, плохая, безвкусная шутка. Но расширенные глаза Марго, и руки, в ужасе закрывающей собственный рот Ларки, говорили о том, что это не шутка. Что Наташа много лет жила во лжи… Ей все врали. Все! Всё было очевидно.

В какой-то момент Марго перестала появляться в их доме, тогда Наташа подумала, что тому причиной замужество Марго… В какой-то момент Пашка слишком активно отговаривал Наташу дружить с Маргошей… В какой-то момент Марго стала нежеланным гостем в их компании, и только относительно недавно, уже после смерти Паши, всё нормализовалось. Но Наташа, погруженная в своё счастье, в своего мужа, погодок, работу… в переливы синих глаз, не задумывалась, не видела. Однажды Пашка сказал, что обмануть Наташу так же легко, как отобрать у ребёнка конфетку… Вот, что он имел ввиду.

Возможно ли хоронить одного человека дважды? Возможно ли похоронить себя рядом? После физической смерти остаётся память – порой светлая, убаюкивающая, порой острая, колющая несправедливостью. Теперь, всё, что чувствовала Наташа – сонмы разочарования, мегатонны боли и сомнения. Она никогда не сомневалась в своём муже. Но, стоя тут, сейчас, глядя на людей – на Лёху, смеющегося с Толиком, на Лену, накрывающую стол, на Марго, в ужасе ловящую каждое движение Наташи, на Ларку, которая по-прежнему держит руки у рта, словно слова, вырвавшиеся оттуда, можно запихнуть обратно, она сомневалась…

Её только что лишили памяти, дав взамен сомнительную «радость» – перебирать даты, числа, факты и думать: «А тогда? Тогда тоже?» «Он врал в этом случае, а в этом?»

- Я, пожалуй, пойду… - к дому, за сумкой, не прощаясь, за калитку, сейчас она отойдёт на безопасное для своих эмоций расстояние и вызовет такси… Краем уха она слышала ругань, скандал за своей спиной. Была нарушена главная заповедь компании – «не расстрой Туську». Не скажи ей правду. В лицо. О её никчёмности. О жалости к ней.

- Тусь, стой, да стой же! – Марго бежала на высоких каблуках, большая часть женщин не умеет на таких ходить, но Марго ещё в молодости могла догнать автобус, неудивительно, что яркий Пашка заинтересовался ею. Имея в доме личную ручную мышку, всегда хочется грации хищницы.

- Что тебе, Марго?

- Пожалуйста, всё не так, как сказала Ларка!

- Марго, я взрослая девочка, что было, то было, не изменить, и претензий уже не предъявить… не нужно и ДАЛЬШЕ меня обманывать.

- Я… я не обманываю.

- Значит, Ларка тупо соврала, что ты спала с Пашкой, и от этого стояла с охуевшим лицом? Да ты себя в этот момент видела, Марго?.. Не я первая, не я последняя, переживу. У меня муж сначала пропал без вести, а потом нашли его, ты знаешь… даже гроб открыть нельзя было… так что я переживу, что моя подруга – сука. А я – дура.

- Не соврала…

- Вооот, не соврала, выходит, спала ты с Пашкой… - Наташа не могла себе позволить роскоши показать свои слезы. Не этой женщине, не сейчас. Достаточно её унижали… Достаточно того, что у неё отняли самое важное в её жизни – веру и память. Её слез не дождутся.

- Я не знаю!

- Марго, а чего ты не знаешь? Не знаешь, спала ли с моим мужем?

- Да! Я не знаю! Спала я с ним или нет…

- Как это? Я вообще должна это слушать? Иди-ка ты, Маргоша! Я в твоей исповеди не нуждаюсь.

Марго – Маша, подруга с самого детства. Мама Маши была одержима получением своей дочкой музыкального образования, но у девочки, как назло, не было слуха. Настолько, что её не приняли в музыкальную школу, и даже дедушка Наташи, берущий учеников на дом, сочувствовал «бедняжке», но заниматься не переставал, надеясь однажды убедить маму Машеньки в бесполезности данного занятия. Машенька была «чудесным ребёнком, совершенно не нуждающимся в музыкальных занятиях». Наташа сочувствовала Маше, сама она играла на флейте, втайне ненавидя эти занятия, но, на радость Наташе, у неё всё же был слух, пусть и не абсолютный. Каково это, играть на инструменте, не имея даже зачатков способностей и желания, Наташа не могла представить. Она подбадривала Машу, приглашала потом поиграть в куклы и порисовать, так Маша стала лучшей подругой. Потом Маша превратилась в яркую Марго, а Наташа в Туську…

- Пожалуйста, дай, дай же мне сказать…

- Ну?

- Тогда Женька родился, помнишь, немного раньше срока, у тебя роды были сложные…

- Ты мне будешь напоминать о МОИХ родах?

- Пожалуйста, дай мне договорить… Туська, Тусь… я договорю, а потом можешь меня убить.

- Говори.

- Пашка тогда чуть не рехнулся, всё себя винил, ну, что ты забеременела, и вы ребёнка оставили… Потом сказали, что всё хорошо. А у Лёхи тоже все сидят, как на иголках… не знаем, за кого переживать больше, за тебя, за Женьку, у него ведь и имя уже было… или за Пашку, он совсем на себя был не похож. Потом попустило, и все дружно нажрались. Сильно. В дупель нажрались… В зюзю… Я утром глаза открываю, а рядом Пашка. Я проверять, значит… я в трусах, а лифчика нет… а у него трусы приспущены… Тут он, как подорвётся, смотрит на меня, за трусы держится, я на него… и оба ни хрена не помним. Тут Леха вваливается в комнату и давай орать: «Ты, Пашок, охуел, как ты мог, Туське херово там», мне тоже, конечно, досталось. На крик остальные прибежали. Картина-то маслом. Кровать одна, нас двое… почти голые… Пашка осмотрелся, повернулся и ушёл, и такое у него лицо было, я реально испугалась, что он с собой что-то сделает…  чёрный весь… Я за ним…Он меня спрашивает, было, не было… я говорю, что не помню, может и было… ну, по ощущениям… но трусы-то на мне, значит, не было… и тут его вырвало. А потом, молча, посмотрел на меня, в глазах слезы и ушёл…

- Это ты сейчас придумала? Нормально, щепетильная история, меня прям, знаешь, на слезу пробило.

- Измайлова, я тебе признаюсь, что красивого мужика вырвало от мысли, что он со мной переспал! Я бы не стала с таким шутить! Никогда. Ты бы лицо его видела… Он словно ядерный взрыв видел и жив остался… Нет, Измайлова, такого я бы не придумала…

- А дальше что?

- Что… ничего, я вернулась к Лёхе, надо же было переодеться, выскочила я в Ларкином халате, там меня Ларка приложила… сильно, у неё правая рука… Со мной перестали общаться, поделом в общем-то… Пашка попросил, по телефону, исчезнуть из вашей жизни, но ты, Измайлова, упрямая… Мне каждый раз казалось, что его снова вырвет… так он порой смотрел, пока ты не видела. Пашке вроде как всё забылось… не он ведь виноват… да и что скажут-то ему… Пришлось бы на твои вопросы отвечать… а я… да знаешь ты всё, кто я в их глазах… Всё, можешь убивать, Туська.

- Да нахрён ты мне сдалась, убивать тебя…

Марго помолчала какое-то время, что она ещё могла сказать Наташе? Что ей могла ответить Наташа? Женьке было уже пятнадцать, Пашки не было в живых уже пять лет… Простить за давностью? Забыть? Сейчас было важно, когда же приедет такси, потому что ругань за высоким забором Лехиной дачи стихла. А сам хозяин и этого забора, и бассейна, где прыгал бомбочкой Толик, и Ауди, которую облевала недавно Наташа, но он не напоминал ей об этом, как и об экспедиторе или собственном «эксперименте с ТАКОЙ женщиной», быстрым шагом подходил к Наташе.

- Тусь… Туська, не слушай никого, всё неправда, Пашка любил тебя, ты это знаешь, ВСЕ это знают, он дышать без тебя не мог… тогда просто… блядь, ну мы, мужики, порой такие козлы. Это ничего не меняет… Пашка любил тебя! Что бы эта, - кивком на Марго, - тебе не сказала.

Поодаль стояла Ларка, явно неуверенная в своих эмоциях. Было видно, что многократная победительница попросту не знала, что ей делать сейчас: продолжить ли конфликт, видя, как её муж держит запястья Наташи и уговаривает, или ринуться с покаянными речами, поддавшись рефлексу – спасти Туську от волнений.

- Мне больше интересно, почему ты ничего не рассказал?! За столько лет!

- Что?

- Почему ты молчал, Лёша? Ты вроде как лучшим другом значился, в братья себя записал… убить за меня грозился… какого хуя ты молчал?!

- Пашка просил…

- Просил…

- Господи, Туська, а что нам было делать? Что МНЕ было делать, неужели ты бы сказала Ларке, если бы я с блядью, - в стороны Марго, - какой-нибудь?..

Марго стояла поодаль. «Трижды замужем, трижды на редкость удачно», в солнечных очках, несмотря на вечер – плачет, но никому не покажет своих слез, как и мозолей от безумной обуви, которую она носит, как и шрам от неудачной операции, заштрихованный татуировкой, которую она выбирала вместе с Наташей.

С другой стороны – Ларка, правая в своём желании защитить своё, во что бы то ни стало защитить, высокомерная в своём благополучии, держащаяся за это благополучие, когда все средства хороши, когда важно не участие, а победа и только победа.

- А я и не сказала, Лёша, - на ухо, проведя краешком губ по уху, - я и не сказала, - так по сучьи. Зло. На глазах у Ларки.

Такси, вызванное Наташей, появилось, и она, не прощаясь, села, смотря в заднее стекло, где стоял обалдевший Лёха, и Ларка, на другой стороне улицы. Мысленно прощаясь с людьми, с которыми прошла большая часть её жизни, благодаря их за участие, нужное и, часто, ненужное, за поддержку, за вовремя сказанное слово Лёхи, за силу Ларки, когда именно ей пришлось вытаскивать Наташу из-под ледяного душа сразу после похорон: «Давай, рыба моя, в войну и не такое бабы на своих плечах вытягивали, и ты сможешь, в тебе силищи на трёх мужиков хватит, я спортсменка, сильных баб сразу вижу», «Что значит, не могу? Можешь. Сейчас сопли подотрёшь и сможешь, ещё как сможешь».

- Ну, Марго, ты собираешь встретить рассвет на этой улице или со мной поедешь?

- Тусь?

- Марусь! Садись, давай.

- Ты не злишься на меня, да?- плюхаясь рядом на заднее сиденье.

- Злюсь вообще-то. Я бы тебя убила сейчас… с особой жестокостью, а труп закопала, но ты мне нужна, Марго. Где я найду такого стоматолога? Кому я зубёшки свои кривенькие доверю? А? Кто моего уродца, семёрку эту несчастную, долечит? Ты, Маргоша, мне нужна, я тебя потом убью, когда ты мне челюсть вставную состряпаешь, - улыбаясь сквозь силу.

- У тебя на редкость правильный прикус, Измайлова, твою челюсть нужно завещать науке, как чистейшей прелести чистейший образец, так что на зубёшки кривенькие не наговаривай, а семёрка твоя ещё пару месяцев пусть под временной пломбой постоит... Ох, Туська, если бы я могла вернуть, я бы вообще в тот день из дома не вышла… Сука я… но, на самом деле, ни хрена не помню… Может, мы просто уснули? А? Жарко же было, лето, помнишь, чудовищное стояло, капец просто, вот мы и разделись, Тусь… но вот наверняка так и было. Если бы меня Ларка так не приложила, я бы точно вспомнила! После её удара я забыла собственное имя…

- Может, и не было, какая теперь-то разница.

- Как это «какая»? Пашка тебя любил, он на тебя так смотрел, Тусь… так… не мог он, даже сильно напившись, не мог… я могла, а он – нет.

- Не мог? – Хотелось в это верить.

- Не мог. Просто все быстро решили, а он вроде, как согласился… но не мог.

- Ну, а чего ты мне не сказала, если он не мог?

- Меня бы растерзали… ты посмотри… да и как ТЕБЕ скажешь, Тусь…

Действительно, разве возможно сказать Тусику о неверности Пашки? Разве возможно представить, чтобы Туська сама разожгла огонь в мангале? Или донесла тяжёлый пакет из Тахо к месту пикника? Если есть возможность уберечь Туську от волнений – все средства хороши, от лжи, до крепких рук Толика и заранее вызванного врача с сильным успокоительным.

- Ну что, Тусь, может, в бар? Мужиков снимем? Секс-шмекс-бекс…

- Не, не хочу, не моё это, ты знаешь, я домой, устала сильно.

- Ну и правильно, не нужен тебе секс…

- Как это «не нужен»? Ну, ты даёшь, Марго, видать, сильно тебя Ларка приложила-то.

- Тебе мужик нужен, чтобы любил только тебя, а не шмекс-бекс по барам с малолетками.

- А тебе, выходит, такой мужик не нужен?

- Не-а… Что мне с таким добром делать? Ему ж соответствовать надо, а я до первой рюмки смогу только… не-а, мне такой мужик не нужен, ответственность это, а у меня даже цветок в кабинете дохнет, каждый месяц новый покупаю.

- Может, и нужен мне…

- Да только где его найти-то, Туська?

- Нигде, а я и не ищу.

- Знаешь, есть ещё путь к просветлению…

- Что?

- Почистить карму там… во всех местах, Гоа, на пляже. Там такие общины… я слышала, достигают высшей нирваны, блаженства, открывается третий глаз, а у некоторых экстрасенсорные способности, очень популярно у одиноких женщин.

- Ну и дура же ты, всё же, Марго, - давясь смехом, - третий глаз, обкуриться и тут можно, если свезёт – достигнешь блаженства.

- Да, но значительно дешевле и без антуражу, - закатываясь в смехе. - Остановите тут, пожалуйста.

И напоследок.

- И знаешь, что? Выражение его лица, когда он за трусы свои хватался, как теперь говорят, бесценно!

Ох, Пашка, Пашка, глупый мальчишка, тогда он был совсем мальчишкой… зачем же ты столько лет носил в себе эту вину? Сколько ночей ты не спал, опасаясь, что твой «грех» раскроется? Сколько раз замирал в ужасе, когда жена возвращалась со встречи со своей подругой, от дружбы с которой тебе так и не удалось отговорить Натика?

Наташа всегда верила Пашке, если бы Пашка сказал, что океанов на самом деле три, а Земля плоская – Наташа бы поверила. Поверила бы и в его сомнения, успокоила его… Даже сейчас Наташа верила Пашке. Никто, ни Лёха, ни Ларка, не знали так Пашку, как знала его Наташа. Она была его женой. Нет близости на свете сильней, чем эта простая и ясная – супружеская. Она знала тайные страхи Пашки, его порой проскакивающую неуверенность, тогда она делилась с ним своей уверенностью, подаренной ей переливами в синих глазах. Порой, просто молча садясь рядом, она упиралась лбом в плечо, так они и сидели, пока дыхание не становилось ровным и в унисон.

 Только Наташа знала, каким совестливым был Пашка, каким, часто в ущерб себе, порядочным. И, конечно, только она могла знать и понимать всю силу любви своего мужа… сейчас, спустя время, узнав нелепое обстоятельство после рождения Женьки, Наташа жалела об одном, что была настолько слепа, что не увидела этих сомнений Пашки, не помогла ему, не утешила, прошептав, что, конечно, она ему верит. Что это просто стечение обстоятельств, а Лёха может думать, всё, что ему хочется. Наташа решила, что в ближайшее время съездит к Пашке и скажет ему это, что верит. Чтобы он не переживал больше и не мучился виной. С этой успокоительной для себя мыслью она уснула, вернув себе свой комфорт.

Звонок в дверь разбудил Наташу. На пороге стоял Лёха с лицом, не предвещающим ничего хорошего, и держал за локоть Ларку, которая, с выражением лица провинившейся школьницы, металась взглядом между мужем и худенькой женщиной в шёлковом халате.

- Что вам? Привет. – В голосе нет и половины той приветливости, которая всегда была слышна в интонациях тихого голоса.

- Мы пройдём? – делая шаг в квартиру.

- Не похоже, чтобы меня всерьёз кто-то спрашивал… Чай? Кофе?

- Спасибо… Ларка хочет тебе что-то сказать, - дёргая за плечо жену.

Наташе стало интересно, что пообещал или чем угрожал своей бесценной Ларке генеральный директор, что она безропотно терпела такое отношение от мужа, да ещё в присутствии посторонних.

- Тусь, я тебе просто так сказала про Марго, со злости… не было у них ничего, все это знают… прости меня.

- Прощаю. Всё?

- Она раскаивается в своём поведении и больше так не будет, правда, Лара? – Леха, с каким-то странно-ехидным выражением лица.

- Не буду.

- Я поняла, теперь, может, вы уйдёте, а я лягу спать? У меня голова болит.

- Тусик, прости меня, я не знаю, что на меня нашло… кругом сикалки молодые вьются… и тут – ты, со своим тренером и задницей… прости, Тусь…

- Просто Лара у нас неумная женщина… - Похоже, Лёха не на шутку зол, Наташе сложно понять – почему, но она прекрасно понимала, что это поражение Ларка не скоро забудет. Прилюдное поражение – тем более, и Лёха сейчас совершал серьёзную ошибку… только это не Наташины трудности, она просто хотела остаться одна. Она не просила этих извинений. Не просила заботы. Не просила ушата правды. Не просила скрывать от неё проступок мужа, а потом отмываться от этой «правды», когда Пашка не мог сказать и словечка в своё оправдание, когда мог только смотреть откуда-то извне и надеяться, что Натик справится…

- Лар, вот скажи… зачем ты мне всё это сказала, если пятнадцать лет молчала? Уколоть хотела? Мужа своего ревнуешь? Поэтому решила всё, что у меня осталось, вывалять в грязи? Все средства хороши, чтобы почувствовать своё превосходство, да, Лара? Готова любого с грязью смешать… На всё готова, лишь бы победить. Только это не поединок, это жизнь! У кого какая складывается, тот так и живёт! Мужа ревнуешь? Так вот он, рядом стоит, злится на тебя, того и гляди из ноздрей огонь польётся. Живой, здоровый, холеный, твой, с потрохами твой. Господи, да я за мгновение, за минуточку увидеть Пашку живым жизнь бы отдала… что угодно, я бы сама ему с Марго постелила и любовалась, потому что он ЖИВОЙ! – крик вперемешку со слезами, - Понимаешь? А ты, Лёша, зачем её сюда привёл? Чтобы осознала? Искупила? Что? Да радовался бы, что ревнует тебя до сих пор, что глаза любой вырвет… Идиоты вы, оба! Но главное, что живые и есть друг у друга… идите домой, ребят. Нет у меня сил больше на морды ваши довольные смотреть. Я к Пашке хочу! К мужу своему, к живому, ревновать его хочу, живого…

 Наташе не удалось избежать сцены, не удалось выйти из сложившейся ситуации красиво, как это сделала бы Марго или та же Ларка. Она просто плакала, в очередной раз, на глазах посторонних людей, сидя в своей кухне, раскачиваясь на стуле, позволяя себя уговаривать, позволяя себе сочувствовать, за себя переживать. В очередной раз у Наташи не нашлось сил, в очередной раз она продемонстрировала свою никчёмность, слабость, боль, заставив людей чувствовать себя неловко и даже виновными в её бедах и обидах.

- Лёша, я отпуск беру, недели на три, пока погодки на Мальте.

- Хорошо, потом напишешь заявление. Что делать будешь? Куда-то собралась?

- Угу, на Гоа.

- На Гоа? Ты же не любишь пляжный отдых… слушай, я тебе телефончик скину, только через них езжай, так безопасней… и оператора слушай, она баба умная, прожжённая, скажешь – от меня, всё сделают по высшему разряду. – Ларка. – Так всё же, зачем тебе на Гоа-то? Слетай в Доминикану, если хочешь на пляже поваляться, там чище.

- Я за просветлением, там карму чистят…  чакры… всё такое…

- Какие чакры, Измайлова? Ты давай с чакрами завязывай, ещё не хватало, что ты в секту какую загремела…  Травы, если хочешь, я тебе выдам, при мне и накуришься, чтобы не скопытилась с непривычки, но давай без этого… просветления, не сходи с ума, Измайлова, - Лёха. И на этот раз готовый спасать Тусика от потенциальной угрозы, от любой… насколько б мифической она не была, - а давай ты с нами поедешь, а? Лар?

- Пусть с нами, не... ну, это вообще ни в какие ворота… просветление, тебе уже мозги засрали, да, Тусь?

- Я просто так сказала, не знаю я, что буду делать. Идите уже и трахайте друг друга, а не мой мозг, который, судя по вашим комментариям, величиной с перепелиной яйцо.

- Туська!

- Все, Романов, я в отпуске, вали из квартиры главного бухгалтера, иди, вылюби свою жену, про меня вспомнишь через три недели. Нет меня, поглотила муладхара чакра, - закрывая дверь, уже смеясь.

Наташа перебирала страны и отели, понимая, что никуда она не поедет, что закроется в своей квартире и будет в тишине перебирать вещи, вечерами общаясь с виртуальными знакомыми, гулять с псом, переговариваясь с собачниками о преимуществах сухого корма перед натуральным. Возможно, прочитает пару книг, которые она откладывала на потом. Главное, чего хотела Наташа – не встречать сочувствия, за эти пару месяцев его было более чем достаточно.

В итоге она села на Тахо и, преодолев немалый путь, поговорила с Пашкой. Она рассказала ему, что знает его секрет, но пусть ему не будет стыдно, он был просто молоденьким парнем. Главное – Наташа абсолютно уверена в его любви, ей самую чуточку обидно, что он молчал, но она понимает – почему… Чтобы Пашка прекратил терзать себя, а она, Наташа, обещает не вспоминать этого больше. «Кто старое помянет…»

В тот день одиночество не показалось Наташе комфортным, ей особенно остро захотелось человеческого тепла, какого-то участия, близости, но без налёта сочувствия… без попыток поддержать, поднять дух или пожалеть. И она впервые набрала номер телефона, которым не планировала воспользоваться никогда в жизни. Набрала, не подумав о разнице во времени, и уже было собралась бросить трубку, ругая себя, на чем свет стоит, как после двух гудков услышала ставшее вдруг родным:

- Наталь?

- Миш… какие у вас комары?

- С мой кулак.

- Понятно… а тебе не нужна ненормальная женщина недели на три?

- Нужна, - без единой заминки, паузы или вдоха. Просто «нужна».