Глава 3

Дома Сима продолжила плакать, наверное, впервые с того дня, как чуть было не шагнула под огромный грузовик.

Она плакала от того, что ей понравился поцелуй Оси, нечаянный, со злости.

Она плакала от того, что они не пара и не смогут никогда ею стать.

И никогда ни с кем. Ей было почти двадцать, на её личной жизни стоял огромный и жирный крест. Тогда как тело, отозвавшееся на мужской поцелуй, было не согласно с доводами разума.

Этот поцелуй открыл ящик Пандоры, и, в купе с отчаянием, вдруг свалившимся на Симу, она почувствовала и возбуждение.

Сославшись на плохое самочувствие, она не ходила в колледж, ни с кем не общалась и практически не отвечала на звонки и сообщения Оси.

Он извинился ещё пару раз,  она попросила больше не извиняться и не поднимать этот вопрос, и вечером снова плакала. Ей показалось, что она превратилась в сплошной поток слез, маме она соврала по поводу температуры, и её усердно лечили, впрочем, не особо веря в её заболевание. Пару раз её пытались вызвать на разговор, но она уходила, увиливала и, в конце концов, просто попросила не трогать её…

Ей хотелось слышать Осю, или даже увидеть его, но было страшно. Как было страшно увидеть ту маленькую серую бумажку с надписью «положительно» - как насмешка.

Что может быть положительного? Может ли существовать хоть один положительный аспект?..

Выйдя из библиотеки, где она набрала огромное количество книг по специальности, Сима с грустью смотрела на огромный рюкзак.

- Привет, Сима-Серафима? Где ты?

- На улице Ленина.

- Оу, и я тут, ты где?

- У библиотеки…

- Понятно… я подъехать не смогу, пробки, стой там, у фонтана, хорошо?

- Ладно.

В этот раз она не стала игнорировать звонок Оси. Он пытается ей помочь, по-дружески…

Ося шёл прямо на неё, через площадь, и смотрел на девушку, она поставила красный рюкзак на ноги, чтобы не промочить в луже. От мелкого дождя короткие волосы – обрезала, – вились ещё больше, парка была расстегнула, и выглядывала светлая трикотажная кофта и яркий ремень на джинсах.

- Привет, - он поцеловал в щеку.

- Привет, - Сима поняла, что скучала по нему, - привет, - она привстала на цыпочки и обняла его, коротко целуя в щеку.

- Мы там с ребятами в кафе, просто заскочили перекусить, пойдём, - поймав недоверчивый взгляд, - нормальными ребятами, никто щипцы для устриц подкладывать не будет, пойдём.

Сима то и дело ловила на себе взгляд приятелей Оси. Одни смотрели заинтересованно, даже, кажется слишком, другие вскользь, никто не задавал вопросов, говорили больше о своём. Сима поняла, что они тоже врачи, по тому количеству терминов, которые сыпались.

Постепенно взглядов стало больше, ей становилось неуютно, она придвинулась ближе к своему спутнику, словно ища у него защиты, он тут же обнял её,  ей показалось, что это от холода в помещение. Уже была осень, но складывалось ощущение, что кондиционер работал на полную мощность.

- Почему они так смотрят? - воспользовавшись случаем, спросила Сима, когда приятели дружно вышли покурить и теперь толпились у стеклянной витрины. - Они знают, да?

- Что именно знают?

- Про мой диагноз.

- Нет, как врач я не имею право разглашать, а как человек… это твоё право – говорить или нет.

- Хм…

- Ты хорошенькая девушка, вот и смотрят, - он улыбнулся, - хорошенькая, хорошенькая, не смущайся, - в опущенный взгляд.  

Всё было как раньше. Симе, как и раньше, не хотелось расставаться с Осей, он смешил её, успокаивал, рассказывал и внимательно слушал. Да, было страшно, что это когда-нибудь закончится, но пока… пока… совсем не хотелось терять то участие, которым делился Ося.

Однажды он посадил её в машину и привёз в небольшой жёлтый дом, где было много персонала и дети разного возраста. На вывеске значилось: «Лечебно-профилактический детский дом №…». И пока Ося ушёл куда-то за заведующей, сказав Симе, что он скоро, нужно просто собрать пару кроваток, она осталась в большой комнате с надписью «игровая». Там была только одна маленькая девочка, года два, светленькая, с большими бантами, и воспитательница. Девочка тут же взяла в игру нечаянную гостью, Сима вспомнила про уровень глаз и всё, что им рассказывали о психологии маленьких детей. В итоге она с не меньшим энтузиазмом, чем Аина, так представилась малышка, собирала пластиковую железную дорогу с большим паровозом, на который усаживались различные пассажиры-звери и, нажатием кнопки, отправляла его в дальний путь, подпевая весёлой песенке, держа на руках малышку.

Увидев Осю, Аина перебралась к нему на руки, он улыбнулся, прижал маленькое тельце к себе и сказал:

- А кто кушать пойдёт?

- Неть.

Они ещё немного попрепирались, девочка переходила с рук на руки под взглядом заведующей, потом Аину или Алину увели на обед.

Проходя по коридору, через открытую дверь Сима увидела детей, сидевших за столиками – столовая.

- Эти дети… они?..

- Да…

- Это ужасно!

- Наверное.

- А что ты тут делаешь, ведь ты не педиатр.

- Нет, конечно, нет, я тут как частное лицо, попросили собрать кроватки, персонал в основном женщины… я помогаю, чем могу.

- Но их всё равно не вылечить!

- Не вылечить, пока. Но если нельзя вылечить, это не значит, что нельзя помочь. Никто не отменял простое человеческое участие.

«Участие».

«Если нельзя вылечить, это не значит, что нельзя помочь».

Всё становилось понятно.

Сима тоже нуждалась в таком вот участие, и Ося его оказывал… Почему же ей не поделиться тем же?

- Мне можно будет приходить играть с детьми? Или полы мыть? 

- Можно, думаю, можно… Ты сегодня здорово малявке скрасила досуг, ты молодец, я очень горжусь тобой. – Он преградил ей путь на маленькой тропинке через  территорию, где с двух сторон были детские площадки – яркие самолётики и горки. - Ты… - карий в карий, он приблизил лицо, потом ещё, едва коснулся губ губами, аккуратно, словно пробуя. Она сжала губы. - Сима, ВИЧ не передаётся через поцелуй.

Его губы были другими, не такими, как, оставшись одна, любила вспоминать девушка, более деликатными, но запах и вкус были те же самые, и она потянулась к этому вкусу, позволяя ему углубить поцелуй, играя им, теряясь в нём.

Они сидели дома у Оси, не в том жутком дворце имперского классицизма, а в квартире, которую он снимал на пару с приятелем ещё со времён студенчества. Его отец, известный в стране адвокат, резко не одобрил выбор сына, лелея в душе надежду, что если уж сын и пошёл в медицинский, то будет специализироваться на чем-нибудь престижном и высокооплачиваемом. Выбор сына проложил брешь в их и без того не тёплых отношениях, мать же и не пыталась как-то наладить мир. Напротив, она категорично заняла сторону отца, убеждённая, что Иосиф достоин большего, чем работа рядового врача. Он не стал спорить, будучи воспитанным в строгости, он попросту ушёл из дома, взяв полностью на себя все расходы. В квартире с высокими потолками, в самом центре города, он жил только когда родители уезжали в путешествие, но доверить свою собаку не могли никому, кроме Иосифа. Он был достаточно компетентен, по словам отца, чтобы оказать должный уход животному… Ося смеялся и говорил, что, пожалуй, Тоська – английский бульдог, которой была предоставлена отдельная комната, но ей нельзя было покидать её пределы, – единственный член их семьи, который его признаёт. И, которого признает он.

Ося сидел на диване, а голова Симы лежала у него на коленях. Они стали чаще так проводить время: просто разговаривая или молча, Сима обнаружила, что молчать с ним было так же приятно, как говорить. Иногда он ложился рядом, и они целовались, долго, пока не начинали задыхаться, но дальше поцелуев дело не заходило, а Сима, при всем своём желании, порой очень остром, так, что ей приходилось сводить ноги от практически судороги внизу живота, не предлагала… Не имела права, да и не умела.

Однажды он спросил про её опыт, после того, как он, расстегнув её джинсы, попытался рукой отодвинуть трусики. Вместо того, чтобы дать лучший доступ, как того и требовал её организм, она вдруг начала вспоминать процент содержания вируса во влагалищном секрете и, не вспомнив, просто отодвинулась, быстро застегнув молнию.

Он через какое-то время вышел из комнаты, а когда  вернулся, от него пахло жидким мылом с антисептиком, такое стояло в ванной и сильно пахло розой.

- Я хочу тебя спросить… не как врач, ты, возможно, уже отвечала СВОЕМУ врачу, о твоей половой жизни, Сима.

- Нет у меня этой жизни…

- Хорошо… об опыте.

- Два, - она зажмурила глаза, хуже ведь уже не будет… Да и какая разница, после запаха мыла.

- Два парня?

- Два раза, - она отвела глаза.

- Раза?  

- Раза… в семнадцать лет, я была в молодёжном лагере в Болгарии, он вроде как нравился мне, мне так казалось. Он уехал и так и не написал, только я совсем не переживала почему-то, а потом и вовсе потеряла его контакты.

- И как тебе эти разы,  прости?

- Наверное, никак, я не помню. Первый даже больно не было, а второй… ну, я не знаю, что рассказать…

- И вы не предохранялись?

- Я не знаю, не поняла я тогда, - она всхлипнула и, наконец, слезы потекли из глаз, - я не знааааю.

- Тшшшш, всё, что толку об этом говорить… Скорее всего, судя по анамнезу… именно в то время ты и… но никто не скажет точно, понимаешь?

Они больше не затрагивали этот вопрос.

 Изредка целуясь. Тогда щеки Симы розовели ещё больше, карие глаза блестели, и она видела восхищённый взгляд парня рядом, наверное, даже слишком восхищённый, учитывая, что никак, ни в какую сторону, их отношения не двигались.

Сима несколько раз смотрела в интернете порно ролики и пару раз возбуждалась так, что быстро освоила науку самоудовлетворения, наверное, это было не то же самое, что с мужчиной, но другой альтернативы она попросту не видела. Если только не предложить, однажды, когда ей станет совсем невмоготу – сделать это вместе, каждый сам себе.

 - У тебя день рождения послезавтра… Что ты хочешь в подарок? – он перебирал её волосы, массируя кожу головы.

- Ничего, наверное.

- Может отметим? Давай сходим в ночной клуб… тут рядом, ребят позовём, ты – своих подружек.

- Там, наверное, шумно и душно. - Сима не очень любила такие места, и Ося это знал.

- Нет, там вполне прилично, я закажу отдельную кабинку, хорошо?

- Хорошо. 

Все уже сидели за столом, когда Сима зашла в клуб в компании своей подруги. Она встала рядом со столом, наблюдая, как Ося привстаёт, чтобы подарить ей большой букет роз, темно-красных, как её платье, так шедшее ей. Тонкий трикотаж с низким декольте облегал небольшую грудь, тоненький ремешок подчёркивал тонкую талию, а расклешённый низ с разрезом  подчёркивал изгиб бёдер, который перетекал в стройные, длинные ноги подчёркнутые ботиночками на каблуке. Привыкший видеть Симу в неизменных джинсах, худи или футболках, Ося смотрел на свою спутницу, притянув её к себе, целуя аккуратно, около губ.

- С днём рождения. Я не стал тебе заказывать, что ты будешь?

- Не знаю. - От него пахло невероятно приятно, как всегда, но что-то новое вмешалось и дразнило рецепторы девушки, она повернула голову так, чтобы поцелуй продолжился на губах.

Через некоторое время, когда большая часть приятелей уже забыли, ради чего они собрались, а лёгкий алкоголь играл с выдержкой Симы плохую шутку, она сидела верхом на Осе, прижавшись к нему, чувствуя сквозь тонкий трикотаж не только тепло мужчины рядом, но даже его сердцебиение – шальное.

Они уже поели, натанцевались, музыка проходила сквозь тело девушки, отдаваясь тугим комком внизу живота и ниже, немного болезненными ощущениями, но приятными.

- Эй, может, перестанете тут устраивать порно-шоу, а? – кто-то взял за плечо Осю. - Тут люди пива заказали, чёта нам не в кайф смотреть, как вы трахаете друг друга… 

- Поехали ко мне, - всё, что шепнул Ося, когда оставил деньги на столе.

В гардеробе они пытались соблюсти приличия, но пальто долго не застёгивалось, потому что его руки то и дело нарушали планы рук Симы… ей на радость. Пойманное такси приехало слишком быстро.

- Ребят, ребяяяяяаааат, как бы станция «Петушки», разгружай мешки, - пошутил таксист, смотря на парочку, которая, кажется, не прекращала поцелуи все пятнадцать минут поездки.

В лифте Сима вспомнила, что видела какой-то фильм, где делают это, и предложила «здесь и сейчас», на что Ося отозвался поцелуем, и они проехали свой этаж. Сбегая по чёрному ходу, они быстро зашли в квартиру, зная, что там никого нет. Приятель остался в клубе и если и появится, то под утро и вырубится сразу.  

Она сняла обувь и, кажется, это было последнее её чёткое воспоминание. Алкоголь, эндорфины, окситоцины (* так называемые «гормоны любви») – всё смешалось в малоконтролируемый каскад желаний, которые лились на Симу, и она просто поддавалась им.

Целуя Осю, который сидел, облокотившись на спинку дивана, пока девушка, сидевшая на нем сверху, судорожно пыталась снять напряжение между своих ног, потираясь, давя, ёрзая на члене, но что-то мешало, не давало, Сима уже почти плакала, как от навязчивой боли, когда услышала звук расстёгивающийся молнии сзади на платье, и почувствовала тёплые руки у себя на груди, а потом и губы. Вскрикнув, всхлипнув, практически скуля, она знала, чего ей не хватает, когда поняла, что уже без колготок, и так трение получается сильней и… вот…

- Сима, пожалуйста, остановись.

- Я не могу, не могу остановиться.

Она посмотрела ему в глаза, очень чётко понимая, что не может сейчас остановиться, физически не может. Дёрнув молнию на джинсах, она не стала ждать или сомневаться, а просто взяла в руку горячий член, отчего внизу её живота запульсировало ещё сильней и она слышала:

- Сима, Симочка, боже, блядь, что ты делаешь, остановись, - и не могла остановиться, она продолжала ёрзать и искать высвобождение, одновременно лаская рукой член, который так же пульсировал, как и сама Сима.

- Не могу, - всё, что сказала она, - мне надо…

Она уже было собралась сделать это – просто сесть на него сверху, потому что чувствительность перешла с клитора на вход. Экспериментируя с собой, Сима поняла, что стоит только в этот момент вставить в себе пару пальцев – и она почти наверняка кончит, а если прибавить лёгкую стимуляцию клитора, она взорвётся в сильнейшем оргазме, а именно такой, после часов поцелуев и трения, требовался Симе.

- Стой, - она услышала шипение, потом оказалась на спине с широко раздвинутыми ногами. У Оси были длинные пальцы и, конечно, толще Симиных, поэтому два его пальца, зашедших сразу, произвели на девушку эффект взорвавшейся ядерной бомбы. Она помнила, что вскрикнула, когда её стала поглощать волна удовольствия, которую он продлевал и продлевал, проводя большим пальцем по клитору или медленно входя и выходя двумя пальцами… В это же время он целовал поочерёдно её губы, проводил губами по шее, ключице, груди, прикусывая сосок. Приходя в себе, Сима увидела, что Ося тяжело дышит, он был без рубашки, на груди виднелся пот. Аккуратно извлекая пальцы, потому что плоть была ещё слишком чувствительна, он свёл ноги Симы вместе, подержал ещё немного руку у неё между ног, словно успокаивая, а потом поцеловал – осторожно, словно боясь спугнуть или извиняясь за что-то… Пока Сима приходила в себя он шепнул:

- Я сейчас, -  и вышел из комнаты.

Постепенно реальность стала возвращаться к ней, дыхание восстанавливаться, она поняла, что получила свой подарок на день рождения, встав, поправив платье, она сходила на кухню, чтобы набрать воды в вазу для роз.  

Услышав шум воды в ванной комнате, она остановилась. Вспомнила всё до конца. И, быстро собравшись, вышла за дверь.

На улице было холодно, она не пошла обычным путём, направилась в другую сторону, игнорируя телефонные звонки, пойманная попутка быстро привезла её домой, ждавшая или звонка, или её саму, мама расплатилась с таксистом, и Сима тихо прошла в комнату, обещая рассказать всё завтра.

Рассказать, как набросилась на своего друга, какой была дурой, и что он остался в ванной комнате отмывать руки мылом с антисептиком, после неё. Как в прошлый раз.

На следующий день она написала СМС Осе, что с ней всё нормально и не надо её искать или звонить, и отключила телефон, приобретя новую сим-карту.

Чувство острой потери боролось в ней со стыдом и отвращением к самой себе. Она – всего лишь ходячий сосуд самого опасного вируса человечества. Ося, проявив обычную человеческую заботу, был вовсе не обязан терпеть её выходки… она точно помнила его просьбы остановиться.

«Сима, пожалуйста, остановись» - звенела в голове.

Насколько же она была противна, неприятна и глупа, что могла подумать… Он всего лишь проявлял заботу. Как Сима проявляет заботу и участие, ходя каждую неделю в детский дом, просто чтобы поиграть с детьми. Заведующая сразу её предупредила, чтобы она никого не выделяла и старалась не привязываться, дети это ощущают и потом очень страдают, когда приходящий перестаёт появляться, а так происходит почти всегда…

- Могу я поговорить с тобой, Сима? – Ося возник перед ней неожиданно, прямо в кабинете истории, на перемене.

Маленькая девушка стояла, закрывшись двумя руками, смотря исподлобья, на ней были привычные джинсы и футболка. На ногах сменная обувь – конечно, кеды.  

- Что тебе?

- Почему ты убежала? Что случилось?

- Ты знаешь, - слезы невольно накатывали, но она упрямо их гасила.

- Возможно, знаю, а возможно – нет, скажи мне свою версию.

- Отстань, - она повернулась, чтобы выйти.  

Она выглядела очень упрямой, очень маленькой и храброй. Волосы она попыталась убрать невидимками, и, освободившись, концы, словно назло, вились ещё больше. Услышав звонок, она села на своё место.

- Я буду ждать тебя, - он показал на дверь.

- Тебя выгонят.

- Это вряд ли, я напросился читать лекцию о здоровом образе жизни первокурсницам, так что я лицо официальное.

Она вышла с ним, проигнорировав педагога.

- Я благодарна тебе за заботу, за человеческое участи, за то, что ты столько мне помогал и со мной возился, и за то, что вытащил меня тогда из-под грузовика, но я больше не нуждаюсь в этом, спасибо.

- То есть?

- Ты хотел, чтобы я жила нормальной жизнью, я живу. Хожу в колледж, решила поступать в институт, на коррекционную педагогику,  даже заручилась поддержкой папы, если не получится на бюджет – он оплатит… Понимаешь, я не знаю, что будет дальше, но я и не хочу знать… я хочу жить. Здесь и сейчас, насколько позволяют обстоятельства.

- И я мешаю осуществлению твоих планов?

- Нет, мне мешает твоя жалость…

- Жалость…

- Да,  я не хочу… не хочу, чтобы ты целовал меня из жалости… понимаешь? И всё остальное тоже, а сам потом руки бежишь мыть! Сразу, антибактериальным мылом, - она просто выплюнула на него, словно сама проглотила это мыло.

- Какое мыло? Какие руки? У тебя галлюцинации?

- Нет у меня галлюцинаций, и мне противно от твоей брезгливости!

- Какая брезгливость, я врач, такого слова нет в моем лексиконе.

- И что? Ты брезгуешь… а потом сразу бежишь мыть руки, интересно, ты потом и рот дезенфицируешь? Мирамистином там… Или чем?! – они уже стояли на крыльце, и она говорила громко, собираясь уйти. – Ты… да ты почти сразу вскочил и мыться! Да, я ЗАРАЗНАЯ! Но не надо, не надо, не надо мне вот тааак напоминать. Это больно! То, что тебе благотворительность – мне боль, я как ребёнок, который привязался, а взрослый больше не пришёл…

- Сима, я не хожу после тебя мыть руки…

- Ходишь. Мне не приснилось. Как и то, что ты умолял меня остановиться и, в конце концов, тебе пришлось руками меня…

- Твою мать, - он чертыхнулся ещё, про себя. – Я просил тебя остановиться, просто умолял, да! Мне нужно было время, понимаешь? Ты же тёрлась об меня весь вечер, как безумная. Я  был уверен, что всё будет… именно в этот день, не знаю, почему я решил, что именно в этот. А ты пришла в этом платье, но почему, почему не в джинсах? Словно мне мало твоего вечно отсутствующего лифчика…

- Лифч…

- Сима, так случилось, что ты игнорируешь эту часть женского гардероба, и иногда это офигеть как заметно, как в кафе, там было холодно… а ты в светлой футболке. И как в платье, когда… ты не останавливалась Сима, ты не останавливалась, как с ума сошла, я пытался придержать тебя… но… что я мог?

- Вот о чём я и говорю, пытался придержать!

- Сиииима, я бы кончил ещё до того, как… блять, да я бы просто в штаны кончил, что я и сделал, собственно… Мне нужно было полминуты, просто перевести дух, полминуты… Ты себя видела в такие моменты? А я вот увидел… ты бесподобна, я никогда не видел таких красивых женщин… я просил о полминуточке, у меня давно не было, но ты стонала, тёрлась, ёрзала, ты просто и секунды мне не дала… это сложно контролировать, я хотел тебя, хочу… Прости, наверное, всё, что я могу сказать – я встал, чтобы смыть то, что приключилось. И мыло в нашей ванной только одно… я и перед обедом им мою руки, и ты тоже, не замечала?

- Нет, - она так и стояла поодаль, держа руки в замке, закрываясь, не веря.

- Сима, ну что мне сказать, чтобы ты поверила мне… Я догадываюсь, что ты, возможно, не очень понимаешь в мужской физиологии, но ты сама видела, в руках держала… ты ощущала, что я хочу тебя. Я не брезгую тобой, не боюсь заразиться, ничего из того, что ты себе напридумывала. Просто у меня давно не было женщины, а твои футболки в отсутствии лифчика ничуть не упрощали мне жизнь… Я понимаю, как ЭТО звучит. Вообще-то, не такой я и озабоченный, и могу контролировать процесс, но ты меня добила, этот раз меня добил…

- Давно не было? – Сима не спрашивала про его отношения с девушками, сначала это казалось неуместным, а потом она боялась услышать ответ.

- Я не стану тебе врать, последний раз – через пару недель после твоего отъезда, на этом всё.

- Моего отъезда, - обида, промелькнувшая на лице Симы, была слишком понятна, как для неё самой, так и для парня, который сейчас обнимал её.

- Да, примерно через пару, мы периодически с ней это делали… типа снятия напряжения… Сима, я тогда не знал тебя, ты была девочкой, которая пыталась покончить собой, тогда я не знал тебя, не читал, что ты пишешь, не смотрел на мир твоими глазами, не видел одуванчики или ромашки, не разглядывал ягоды малины, не хотел съесть эту малину с твоих губ… я узнал тебя позже…

- Ладно.

- Я не хотел и не хочу торопить тебя, тебе ещё нужно сжиться с твоим статусом, строить отношения сложно, не всегда это получается с первого раза… Может, мы попытаемся  ещё раз?

- Я не обещаю носить лифчик, он мне мешает, - было не похоже, что она шутит.

- Хорошо, только когда мы с моими друзьями, у тебя очень красивая грудь, - глядя в неверящие глаза. - Очень! И, честно говоря, я ревную… 

Всем спасибо, кто читает.
Наташа.