Глава 13

Из меня вырвался крик боли, который был заглушен куском железа, зажатым между моими зубами.

 - Спокойно, Эдвард, - напряженно сказал отец, пригвоздив меня к креслу своей сильной рукой. – Осталось еще три осколка, а потом я нанесу немного корректирующего раствора, и зрение правого глаза будет восстановлено в течение часа  на пятьдесят процентов.

Он раз за разом вытаскивал из моего глаза пару осколков, а то и больше, что причиняло невыносимую боль, но я знал, что должен обрести зрение, потерпеть, чтобы начать бороться за нее, за нас – теперь у меня был повод жить. Отец, услышав  о моем желании наконец-то вылечить глаза, был неимоверно рад и прибыл на совет через десять минут после моего звонка со всеми необходимыми инструментами и препаратами. Он, кажется, уже полюбил Беллу, хотя бы за мое воскрешение, пробуждение от вечного одиночества. Боль, страх и усталость в его глазах, накопившиеся за десятилетия моей слепоты, сменились облегчением и какими-то неслышимыми никому молитвами. Только один Бог знает, сколько всего пришлось ему пережить, потому что мое изгнание отразилось не только на мне, но и на моих родных. Отец мне уже пару раз намекал, что хотел бы встретиться с той, которая сняла с меня оковы смерти.  Думаю, пока этого не произойдет, потому что «любимая» и сама не знает, чья она любимая и что она вообще-то «любимая».

 Я сжал сильнее титановые подлокотники так, что те уже превратились в пластилин, несмотря на то, что только они и спасали от разрушения всю мебель, находившуюся в этом зале.

 - А совет обязательно должен присутствовать при моей экзекуции? Или они любят зрелища поэффектнее? – прорычал сквозь железку я.

 - Шутишь, - на выдохе произнес отец, - это хорошо, значит, жить будешь. А если серьезно, то они должны воочию увидеть твое возвращение, потому что претендент на место директора академии – это ни какая-нибудь там пешка. Они боятся, Эдвард, но одновременно и благоговеют, - последнюю фразу отец произнес практически шепотом.

 - Черт! – выругался я, когда мой глаз залили какой-то жидкостью.

 - Все, сын. Правый глаз мы более-менее восстановили, - он потянулся к своей сумке и достал оттуда пакет с мазями и передал мне. – Вот, это все крема и мази для твоей кожи и еще пара флаконов глазных капель. Когда будешь готов восстановить левый глаз – позвони мне, правый же постепенно излечится благодаря уходу и ласке твоей жены, - на последнем слове он подмигнул мне.

Ха, если она меня к себе подпустит на расстояние двух метров – это уже будет неимоверная ласка.

 - Кстати, Эдвард, когда ты меня с ней познакомишь?  Хочется увидеть ту, которая сделала из живого трупа нормального оборотня. Ты даже набрал немного веса, цвет лица улучшился…

 - Па, у нас с ней пока поверхностные отношения… - переминаясь с ноги на ногу и отводя единственный видящий глаз, прошептал я.

 - Поверхностные? – непонимающе спросил  отец.

 - Ну, мы еще с ней незнакомы, вернее, она меня еще толком не знает.

 - И что же заставило укротителя женских сердец жениться на незнакомке?

 - Па, - я подошел к нему, положил руку на плечо, сжав пальцы, и едва слышно прошептал. – Она беременна. Я уверен на семьдесят процентов, что это мой ребенок, но… Дело тут в другом. Она мне нравится, и уже лет семнадцать как нравится.

 - Надеюсь, это не та девчонка, из-за которой ты стал слеп, из-за которой ты попал под каблук Виктории, - прошипел отец так тихо, чтобы нас не услышали четыре советника. – Я не хочу видеть ту паршивку!

 - Это мое дело, отец. И тебя я буду спрашивать в последнюю очередь! Ставлю тебя перед фактом, не более!

Это было последней каплей, эта была зажженная спичка в полыхающий бак бензина. Никто не смел отзываться о ней в таком тоне и таким образом, не зная ее лично. Я схватил отца за рубашку, открыл двойные двери зала и выбросил его из помещения, задвинув каменные глыбы обратно. Мой глаз был очень чувствителен после операции, поэтому неприятно пульсировал, но все я был рад, был несказанно рад визуальным ощущениям мира. Да, все сильно расплывалось, и я видел лишь очертания предметов и тел, но я видел!

Одев на левый глаз повязку, как у пирата, я обернулся к застывшим от страха советникам, решив отложить мою радость на более дальний срок. Все до единого преклонили передо мной колени, боясь моего гнева. Меня действительно трясло, руки и тело все еще были худыми и слабыми, а кожа была повреждена практически на всем моем теле, но это не значило, что я не мог за себя постоять. И все же, я не хотел предстать таким перед Беллой - мне было стыдно, я был уродом, поэтому, отчасти, я и вызывал сейчас страх и уважение у сильнейших оборотней-волков. У меня ведь больше ничего не было.  А она, нет, она не вынесет, я должен ее сторониться где-то полгода, а то время как заживает мое тело. А пока можно Эммета и Анну просить за ней присматривать.

Я кивнул оборотням в знак признательности и принял форму своего зверя, чтобы завершить неотложные дела, в которых мне понадобятся клыки и мышцы.

****

Сон уже не то что не лез, он просто ушел через дверь вместе с Анной. Мышцы все еще ныли, но упоминание о еде пробудило во мне голод, да и ребенка надо было кормить, хоть я еще и не осознавала до конца, что я беременна. И, встав с кровати, я поплелась в сторону кухни. Лана шла за мной, цокая ногтями по отполированному дереву. И тут она заскулила, а услышала протяжной рык, заставляющий дрожать все стекла в доме.

Я резко пригнулась, прячась за спинку дивана в гостиной, а Лана опустилась рядом со мной, прижимая уши и поднимая нос к верху -  принюхивалась.  Я протянула руку к ее пушистому тельцу и заметила, что я была одета только в костюм Евы. Черт! Я оглянулась и увидела коробку, на который лежали вещи предположительно моего размера – две пары синих и простых джинс, кремовый свитер, две белые футболки, пижама и трое трусиков.   Схватив пижаму я – со скоростью света – натянула ее на свое бренное тело, почувствовав приятный контакт моей кожи с мягкой тканью, и подползла к краю дивана, выглядывая из-за подлокотника. Тишина. Не было ни единого признака жизни, агрессии, враждебности – ничего. Как будто никто и не издавал убийственного рыка минуту назад. Никакого силуэта ни в окнах, ни в стеклянной двери я не заметила, поэтому, встав с холодного пола, я направилась в кухню через небольшую арку – с опаской оглядываясь по сторонам. Не могло мне этого показаться, хотя Лана была абсолютно спокойна и уже сидела, виляя хвостом и облизываясь, около своей миски. Ладно, две женщины в доме – это не такая уж и атомная война, как говорил мне брат.

 - Ладно, Лана, сейчас я попробую что-нибудь тебе найти. Ведь если есть миска, значит, где-то должен быть и корм.

Я начала открывать один серый шкафчик за другим  - в доме действительно не было ни капли еды, Анна меня не обманула. Единственное, что я смогла найти  - это крупы, хлеб и немного сырых овощей. Но для собаки не было ничего съедобного. Потом, опустив руки, я взглянула на плиту, на которой стоял все еще теплый куриный суп, миска с пюре и курицей в кляре.  Мой желудок сразу же совершил кульбит и начал активно выделять желудочный сок.

- Ну, девочка, мне тебе нечего предложить, кроме как куриного супа. Ты как?

Я пыталась указать рукой на кастрюлю, в надежде, что она меня поймет. Но ее взгляд был устремлен не на меня и даже не на кастрюлю, а на кухонную дверь, ведущую на улицу. По моему телу прошлась толпа мурашек, неприятно холодящих кожу. Я обернулась и увидела огромную морду черного волка с яркими голубыми глазами. Он по размерам был практически таким же большим, как  и у Пушок  – все его тело покрывала шерсть цвета воронова крыла, такая гладкая и блестящая, но в некоторых местах были видны голые участки кожи, чем-то похожие на шрамы – в том числе и на морде.

Я от страха сползла по столешнице вниз на пол, обнимая колени руками и отползая в сторону гостиной. Мое сердце билось в сумасшедшем ритме, который заглушал все остальные внешние звуки. Я посмотрела на Лану, покорно лежавшую на полу около миски, как будто выражая свое повиновение. Хотя я ее понимала, эта собачка была слишком большой для маленькой и хрупкой Ланы. Она даже для хаски была небольшой, а что уж  говорить про практически двухметрового монстра, который, если захочет, порвет ее на ленточки, как и этот дом. Но он не спешил этого делать.

Меня начала бить крупная дрожь, я перевела взгляд  на огромного зверя, который лег головой на порог и стал ждать. И да, хочу уточнить,  лег на порог он только головой, потому что, кроме нее, на большом куске дерева ничего больше не помещалось. Я читала однажды в журнале, что собаки загнали мальчика на дерево и лежали спокойненько под елью, ожидая, когда жертва сама упадет с веток. А люди не помогли бедному ребенку только потому, что животные вели себя не агрессивно, а вполне мирно. Мирно ждали удобного момента разорвать его на куски.

Так вот, со мной этот трюк не прокатит. И в эту секунду я вспомнила своего мужа, к которому мне сейчас нестерпимо хотелось, хотя я его в глаза не видела.

Тут мой взгляд привлекло движение слева. Это Лана приблизилась к двери, за которой лежал монстр, и вышла через «собачий вход».

 - Лана, нет!

Я рванула за ней, пытаясь вернуть беглянку назад. Она же должна чувствовать опасность! Я не понимала, что с ней происходит. Не думая о последствиях, я открыла дверь, схватила нож со стола и накинулась на волка, вгоняя нож в его лапу и затаскивая Лану домой. Теперь она была дома, а я защелкнула «собачий вход».

И тут случилось непоправимое – за мной захлопнулась дверь, зверь лег на живот, подминая лапу под себя, а я упала на землю, поскользнувшись на пороге. Из меня вышибло весь дух, тело онемело от страха и холода, глаза были зажмурены. Перед моими глазами проносилась вся моя жизнь – все радости и горести, взлеты и падения, но это была моя жизнь, которая закончится так нелепо и внезапно. Я лежала без движения, готовясь к смерти.

Минута.

Десять.

Никто так и не попытался меня сожрать.

Я открыла глаза и медленно повернула голову вправо, вздрогнув, – голова зверя лежала рядом с моей, слегка соприкасаясь своей шерстью с моими волосами. Вблизи он казался еще страшнее, потому был виден каждый шрам на его исполосованной морде, но голубые глаза не источали злости. Я не могла сказать, что за мысли блуждали в этой  огромной голове, но они точно не были полны ненависти, агрессии или же желания причинить мне боль. Голубые глаза с невероятной заинтересованностью и осторожностью наблюдали за мной, ловили каждую мою эмоцию, каждое мое движение. Казалось, что он понимал, какое впечатление на меня производил, поэтому лишний раз старался не двигаться. Я слегка пошевелилась и села, обхватывая себя руками и отодвигаясь от волка – он же начал подползать ко мне, следя за моей реакцией и прижав уши, наверное, чтобы не казаться таким грозным. Я не сдвинулась ни на йоту, все еще помня предупреждения Анны насчет «доброжелательности» жителей академии. Хотя, может быть, зря я так волновалась – никто еще на меня не нападал, не причинял мне физической боли.

Зверь, поняв, что сопротивления и ножей не последует, придвинулся ко мне вплотную, обернул свое большое тело вокруг меня. Меня сразу окутало теплотой и спокойствием. Следующие его действия поразили меня до глубины души, да так, что на глаза навернулись слезы – волк опустил голову и стал слизывать кровь с моих разбитых коленей своим теплым и мягким языком, создавая вибрацию всем телом. Я запустила руку в загривок и положила голову на его теплую шею. Закончив с моими коленями, волк опустил голову к моему животу, задрал носом футболку и устроил часть морды внизу моего живота, согревая меня и малыша.

И тут мне пришла в голову первая здравая мысль – где-то я его уже видела…. Но продумать свою мысль до конца у меня не хватило ни сил, ни желания.

Я не следила за временем, а просто плыла в реке уюта, дома, тепла, нежности и заботы, пока не послышался треск кустов, и из леса не появилась рыжая волчица с зелено-желтыми глазами. Она была небольшой, но юркой и шустрой. Ее шерсть была ярко-рыжей и без шрамов, нежели у черного волка. Мой зверь попытался встать, не причинив мне вреда, тем самым давая рыжей бестии фору для атаки. Она вцепилась в его загривок, прокусывая, и кинула его на землю. Мой зверь взвизгнул и обнажил свои острые зубы. Теперь мне было страшно, потому что… Он сейчас был не таким, как какое-то время назад. Мышцы на теле напряглись, шерсть на загривке и вдоль позвоночника встала дыбом, его мягкая и теплая морда превратилась в оружие массового поражения.

Рыжая кинулась на меня и затормозила буквально в полуметре, лязгая зубами и рыча, когда ее схватили за что-то и потащили назад. Мой волк сомкнул челюсти на ее ноге и прокусил, хрустя костями. Волчица запищала, замотала головой и ринулась на трех ногах в лес, подвывая от боли. Мой зверь проводил ее взглядом и подбежал ко мне, обнюхивая мое тело.

Оказывается, все это время я стояла с открытым ртом и смотрела на битву, ни разу не двинувшись и не побеспокоившись о холоде.

 - Я… со мной все хорошо, - прошептала я, надеясь, что он все понимает.

Волк напряг уши, как будто удивляясь моему голосу. Я попыталась обнять его, но он легко высвободился из моих объятий, что сделать было не так-то сложно, и подтолкнул меня носом к входной двери.

 - Ладно, я поняла, - промямлила я, закрывая за собой дверь и поворачиваясь к окну, чтобы понаблюдать за моим новообретенным другом.

Увидев, что я зашла, волк развернулся и убежал в лес, ни разу не оглянувшись. Я тяжело вдохнула и повернулась лицом к кухне, где меня уже ждала Лана. Вернее, не совсем ждала, она несла кусок хлеба - очевидно, упавшего ранее со стола – в каком-то неведомом мне направлении. Я последовала за ней и пришла в итоге на веранду, вернее, к маленькой коробке, из которой торчало любопытные мордочки. Как только Лана подошла к коробке и положила кусок хлеба на пол, из нее выпрыгнули три маленьких кабачка, три пушистых щеночка, и стали грызть хлеб, разрывая его на маленькие кусочки.

 И впервые за многие дни я искренне улыбнулась, садясь на корточки и любуясь этой маленькой радостью.

 - Боже! Какие же вы милые!

Не успела я протянуть руки, как эти три маленьких медвежонка подбежали и начали лизать мне все части тела, до которых только доставали. Лана же легла и снисходительно смотрела на нашу детскую возню.

И тут трель телефона прервала наши минуты счастья и любви друг к другу.

Я пошла на кухню на звук и увидела на столе серый телефон.

 - Да, - осторожно ответила я.

 - Белла, это Анна. Завтра в шесть часов состоится твое первое знакомство с классом, с академией. Будь готова. Все вещи лежат на коробке.

 - Да, я знаю.

 - Это хорошо. Тебя кто-нибудь проводит. Может быть, твой муж, который сегодня к тебе обещал зайти.

 - Я…

 - Что, Белла?

 - Ничего, - я решила не открывать ей пока всех карт. – Ничего. Все хорошо, я пошла, мне надо поесть. Спасибо за информацию, Анна.

 - Не за что. И еще, к тебе сегодня придет нянька – Эммет. Ну, прислуга из него никудышная, - доброжелательно рассмеялась Анна, - зато охранник отличный, которая тебе, насколько я знаю, понадобится. Завтра увидимся.

 - Пока, - непонимающе улыбнулась я и положила трубку.

Опять секреты и загадки Анны. Как я о них устала!

Муж сегодня ко мне придет? Или приходил?

И тут я услышала стук в дверь, чему, несомненно, обрадовалась – хватит на сегодня четырехлапых визитеров. Я нуждаюсь в людском внимании, а не то скоро зарычу и запищу. Налив щенкам немного бульона, я последний раз взглянула на игры этих бесстыжих колобков и пошла открывать  дверь.

На пороге стоял огромный мужчина с широченной улыбкой на лице.

  - Привет, маленькая беременная волчица! – радостно прокричал Эммет. – Впускай свою новую и сногсшибательную охрану. От которой, как я вижу, ты уже без ума.

Я закатила глаза и улыбнулась, пропуская визитера в дом.