Идеально – это когда в ситуации, подобной этой, просто вырубаешься. Проваливаешься в глубокий неспокойный сон, а на утро, едва проснувшись, наслаждаешься алкогольный амнезией, удивленно хлопаешь ресницами и на все претензии к своему поведению накануне невинно пожимаешь плечами.

Идеально – это когда все произошедшее проваливается в самые бездонные уголки памяти и никогда оттуда не возвращается.

Тогда было бы легко и, главное, безболезненно пережить буквально любые фокусы, выкинутые твоим не совсем адекватным сознанием. Этим же можно было бы их и объяснить. Да, и вообще не объяснять – а просто заявить, что находилась в нестабильном состоянии, как атомное ядро перед взрывом.

Идеально – когда привирать тебе по этому поводу не приходиться. То есть, когда твои нейронные связи чисты, невинны и не несут, в том числе и для тебя, ни грамма информации. Таким образом, ты достигаешь органичности и совершенного баланса между внутренним и внешним миром,  не испытывая при этом никаких мук совести.

И еще один момент.

Идеально – когда никто не пытается, разумеется, насильно, разумеется на утро, освежить твою память веселенькими картинками минувшего дня. Со всеми подробностями, снабженными удивленными интонациями в голосе и недоверчивым взглядом.

Идеально – убирать за собой всех свидетелей. Или убираться самой. Как можно дальше. Желательно, в место, где тебя никто не знает и не говорит на твоем языке.

Если все пункты выполнены в строгой последовательности и без малейшей погрешности – тебе не будет страшно встретить рассвет. Ты не проклянешь белый свет, едва открыв глаза. Солнце будет светить, травка зеленеть, птички петь. Предстоящий день омрачится максимум головной болью, но сопоставив по важности и значительности все факторы, тебе не придется об этом грустить. Всякие физиологические трудности покажутся лишь временными несерьезными проблемами, на которые не стоит обращать внимания.

Короче, все будет заебись.

Если выполнены все пункты.

В строгой последовательности.

Но с последовательностью почти сразу же наметились осложнения.

Помнила я все на удивление четко и ярко.  Во всех красочных нюансах. Все услышанное, увиденное, сделанное и сказанное твердо отложилось в голове без шансов оттуда когда-нибудь исчезнуть.

Только это способно было загнать в депрессию на несколько дней, потому что услышанного, увиденного, сделанного и сказанного было до тошноты много.  В таком гремучем разнообразии, что от чего именно седеть пришлось бы долго выбирать.

Это во-первых.

Во-вторых, имелся свидетель. Что совсем не допускалось в данной ситуации. И именно перед этим свидетелем я сейчас стояла, неуверенно прислонившись плечом к первой попавшейся вертикальной поверхности. Для поддержания духа и более-менее устойчивого положения.

Стоялось плохо, то и дело меня посещала мысль – прилечь. Я держалась. Но при виде мистера Каллена – гладко выбритого, после душа, в легкой хлопковой рубашке и джинсах, невольно задалась вопросом: кому надо продать душу, чтобы также выглядеть по утрам?

После бурной ночи.

Или бурная ночь была только у меня?

Скорей всего, такая хрень, что вчера творилась не считалась для него бурной, хорошо проведенной ночью. 

Точно не считалась.

Так что он имел полное право выглядеть на все сто, обходиться без головной боли и спокойно заниматься своими обычными делами, полностью игнорируя мою персону.

- Ну, - протянула со смесью страха и любопытства. - Вчера я вам еще что-нибудь продала?

Хотя и сама прекрасно знала ответ.

Нет. Ничем таким я вчера не занималась. Это было бы банально и скучно. Без изюминки и шарма.

Он поднял глаза, задержал на мне взгляд – безразличный и бесстрастный – и тут же вернулся обратно к своему занятию.

- А у тебя еще что-то есть?

- Нет, но я могла вас обмануть и впарить нечто несуществующее.

Я могла впарить себя, например. Неизвестно с какой целью. Но настойчиво и упрямо. Что и сделала. Прямо в машине, сидя у него на коленях: прижалась бедрами, опустила ладонь на пряжку ремня, а другой принялась расстегивать пуговицы на рубашке. Безо всяких там намеков и вступлений. Весьма определенно предложила.

Только он не взял. Отказался. Не менее настойчиво и упрямо. Поймал меня за запястья и, крепко их сжав, отвел руки в сторону.

«Сиди спокойно», - отстраняясь, прошипел он. – «И не дергайся».

А потом ровно пояснил:

«Предпочитаю, чтобы ты осознавала, с кем собираешься трахаться».

Я подалась чуть назад, окинула его внимательным взглядом, словно хотела удостовериться, кто передо мной, и твердо заявила:

«Осознаю. Четко осознаю».  

Теперь-то я понимала, что осознавать в тот момент я мало чего могла. Тем более, четко. Мне было трудно даже сфокусироваться на одной точке: картинка плясала перед глазами, двоилась и плыла.

Вряд ли я понимала что делаю, с кем и какую цель при этом преследую.

Возможно, я хотела таким образом загладить конфликт.

Возможно, на меня так повлияла, увиденная случайно сцена в клубе.

Возможно, это было просто минутное помутнение.

Установить доподлинно мотивацию действий уже не представлялось возможным.

Но, блядь, сколько непоколебимости прозвучало в моем голосе.

Мистер Каллен на провокацию не повелся, усмехнулся и тихо процедил сквозь зубы: 

«Угомонись, Изабелла, пока я тебя не привязал как бешенную».

Наверное, я не угомонилась, потому что очень скоро оказалась сидящей на заднем сиденье с крепко связанными ремнем безопасности руками. Все произошло быстро. Без малейших усилий и моральных терзаний с его стороны. Я было попробовала высвободиться, дернулась, но тут же поняла, что дело это бесперспективное и пустое. По части узлов и способов их закручивания Эдвард явно был специалистом: места для маневра у меня осталось крайне мало. Исключительно на то, чтобы ровно сесть и с видом примерной школьницы сложить ладони у себя на коленях. Поза умиротворяющая и настраивающая на определенный философский лад. Я продержалась в таком положении недолго: уже через несколько минут прислонилась головой к его плечу и жалобно попросила:

«Может прогуляемся, подышим свежим воздухом?».

Надо было сразу это устроить. Еще до того как оставлять меня с самим собой в тесном пространстве автомобиля. Часик–другой ночной прогулки однозначно вернули бы мой мозг на место. Я бы не совершила и половины того, что совершила. И уж точно бы у меня не появилась мысль, будто Каллен единственный мужчина на земле, который мне нужен.

То что мне и вправду было нужно – это хорошенько проветриться.

Связываться ему со мной, кажется, не хотелось. Куда надежней было меня держать в салоне за автоматическими замками и крепко зафиксированной на одном месте. Но я вроде бы пригрозила, что в противном случае снова начну блевать.

Если честно, я и не рассчитывала на какой-нибудь результат. Или реакцию. Судя по выражению его лица, плевать он хотел на мои потребности, надобности и желания. Также безразличен ему был и салон дорогого автомобиля. По крайней мере, никакого беспокойства после моих угроз он не продемонстрировал: продолжал молча смотреть за стекло на ночной город, полностью погрузившись в собственные мысли, и что-либо менять в порядке происходящего не спешил.

Я запереживала, а слышал ли мистер Каллен меня вообще.   

Оказалось, слышал. Просто, как всегда, не потрудился ответить. Зато спустя минуту подал знак водителю, и когда машина остановилась, ослабил узел на запястьях и коротко кивнул: «Иди, дыши. Только недолго».

Предлагать дважды мне не пришлось. Возвращаться к нему домой я не спешила, ясно осознавая, что ничего хорошего меня там не ждет. Кара непременно настигнет меня – не сегодня, так завтра. Вопреки всем физическим законам, этот момент мне мечталось, как можно дольше оттянуть.

Поэтому, выпрыгнув из машины, я с блаженным видом уселась на тротуар и принялась рассматривать звезды, иссиня-черное небо и ярко-оранжевый фонарь над головой. Небогатый набор, собственно и поговорить не о чем. Но умело чередуя фокус своего интереса с одного на другое, можно было протянуть достаточно долго.

К тому же, прохладный воздух действительно хорошо помогал, освежал кожу, приводил в тонус мысли. Посиди я так пару часов и, возможно, из этого бы получился толк.

Увы, столько времени мне мистер Каллен не дал.

Его хватило максимум минут на десять. По их истечению, он начал подавать первые признаки своего присутствия.

Жаль, а ведь я почти забыла, что он находился рядом.

«Ты довольна? – присаживаясь на капот, поинтересовался он и внимательно на меня посмотрел. – Хорошо повеселилась?»

Его взгляд – спокойный, чуть насмешливый, словно прибил меня к земле. Я подняла глаза и с трудом сдержалась, чтобы тут же их смиренно не опустить.

«Злитесь, да?» - ничего более очевидного я спросить не могла. Хотя играть с ним в очевидность было сложновато. За видимым равнодушием, я увидела его недовольство. И совсем не заметила, что за равнодушием было только равнодушие. Не более того.

Каллен холодно улыбнулся, сложив руки на груди:

«Тебе девятнадцать и ты не способна усидеть в четырех стенах», - легко повторил он мои же слова, сказанные чуть ранее. – «Почему бы мне не позволить тебе немного... ммм… отдохнуть. Если ты надеялась сделать сюрприз, то, извини, но не вышло».

«Что, совсем? - удивленно переспросила я, еще не очень понимая, о чем он вообще говорит.– А я так старалась».

«Скажем, в другом тебе немного это удалось, - хмыкнул он. – Но об этом мы поговорим завтра. Поехали, время для прогулок закончилось».

Мистер Каллен протянул руку, помог мне подняться и, коротко кивнув на машину, не забыл предупредить:

«Руки не распускай, детка. Сегодня мне это не нравится».

И вот оно завтра: никуда не делось, наступило, пришло, настало.

Вот он Каллен, который тоже никуда не делся.

Вот она я: не исчезла, пришла, явилась.

Мы встретились и посмотрели друг другу в глаза.

Было утро, и солнечный свет лился сквозь полуопущенные жалюзи.

Мне же хотелось провалиться сквозь землю. 

Все произошедшее в свете нового дня выглядело совершенно по иному: без прежнего оптимизма и легкомыслия.

Ибо абсолютно точно было понятно: 

- дворцового переворота я не совершила: о каждом моем шаге мистер Каллен прекрасно знал. Печально, что я не догадалась об этом раньше, а, проникшись духом авантюризма изображала из себя графа Монте Кристо, сбежавшего из замка Иф.

- пить мне категорически нельзя: под этим делом, меня так и тянет натворить какие-нибудь глупости. При этом все окружающие попадают в зону риска поражения этими глупостями. В подобных случаях меня надо изолировать, как особо опасную и невменяемую.

- мой мозг отстает в развитии: так как, второй пункт я должна была усвоить еще с первого раза. И сделать соответствующие выводы.

И вот еще что: я больше никогда не хочу оказаться свидетелем случайно подсмотренных сцен.

- Итак,  с чего начнем? – прервал он полет моей мысли, вырвав из потока мучительных воспоминаний. – Надеюсь, с раскаяния?

Признаться, была такая мысль: покаяться с порога, заголосить, расплакаться, дать парочку каких-нибудь клятвенных обещаний. Вот только мое состояние никак не располагало к театральным бенефисам. Кончилась актерская жилка еще, видимо, вчера. Да и его тон: насмешливый, спокойный, безразличный, не настраивал на нужную волну.

Я тихо выдохнула и все-таки сползла медленно по стенке вниз. Поудобней устроилась на полу и закатила глаза, выдав многозначительное «ох». Оно как бы должно было все расставить по своим местам. Прям-таки было обязано.

- Давай, Изабелла, рассказывай, - ровно поторопил он. Словно я ему задолжала историю, полную жизненного драматизма. – Как у тебя вчера хватило ума устроить такое представление?

Я усиленно потерла виски, как будто от этой манипуляции могло мгновенно образоваться веское логичное объяснение. Не сложилось. Не образовалось.   

Как объяснить необъяснимое?  Что все само так вышло? Без моего участия. Ага. Такая нелепость даже меня бы не устроила, а Каллена и подавно.

- А можно звонок другу? – порадовалась я хорошей идее и протянула ладонь, не забыв о том, что свой телефон я благополучно проебала накануне. – Мы сейчас все уточним.

Он вопросительно вскинул одну бровь.

- А где твой..? Ах, да, ты же его разбила, - облегченно выдохнул он и тут же добавил с нажимом. – Случайно.

- Ну, видите, - воспряла я духом и даже попыталась улыбнуться ему в ответ. – Вы и сами обо всем в курсе.

Вообще перспектива обойтись без долгих разговоров сильно прельщала.

Это бы сэкономило уйму времени и нервов. Преимущественно моих. Ибо Каллену, похоже, доставляло истинное наслаждение лицезреть мое смятение и растерянность.

Подумав несколько секунд, он достал из кармана сотовый телефон и аккуратно положил его на край стола. В непосредственной близости от себя и в непреодолимой удаленности от меня.

- Уточняй, - разрешил он.

Мы встретились взглядами. Точнее, он с меня его и не сводил, пристально наблюдая за каждым моим движением. Я же лишь периодически сталкивалась с ним глазами и тут же начинала смотреть в другую сторону.

Идея уже не казалась такой уж хорошей. Для ее осуществления пришлось бы подняться, пройти те несколько метров, что нас разделяли, остановиться рядом с ним, взять телефон и…

Что, блядь, и??? Рвануть обратно на свое место?

Да и менять положения своего тела мне совершенно не хотелось. 

Однако я встала.

- Смею напомнить, - осторожно начала я, медленно к нему приближаясь. – Вы сами все это разрешили. Не получи я вашего высокого молчаливого благословения, и ничего бы не произошло.

- Позволил, - с улыбкой поправил Каллен, откидываясь на спинку дивана с, казалось бы, абсолютно расслабленным видом. – Это разные вещи.

- Ну уж точно не препятствовали. А ведь могли бы остановить еще в самом начале.

- Тогда бы я лишил себя некоторых приятных моментов, - невозмутимо произнес он. Таким тоном, что тут же стало понятно, что ни танцы перед ноутбуком, ни мои странные телодвижения в машине им не забыты.

- Зато вам бы не пришлось покидать свою компанию и отвозить меня обратно, - резонно заметила я.

- С этим справился бы и Эммет, - начал было он, а потом резко замолчал. Словно подумал о чем-то нехорошем. Может быть, представил Эммета вчера вместе со мной, вместо себя. Вспомнил, что я вытворяла, и прикидывал смогла бы я повторить тоже самое без него и с другим человеком. 

WTF???

Я прикинула тоже самое.

И, по моему, то что я прикинула тоже самое, ему еще больше не понравилось.

Хотя, возможно, это были всего лишь мои домыслы, и мистер Каллен в этот момент подумал о чем-то совсем другом.

Я же уже тянулась к телефону. С такой немыслимой осторожностью, будто собиралась отобрать кусок мяса у большого и очень злого пса. И в тот момент, когда в моей ладони оказался аппарат, его пальцы обхватили мое запястье.

Я коротко вскрикнула, но уже в следующее мгновение упала к нему на колени.

Вышло это не очень-то грациозно. Да еще с таким размахом, что не будь я уверена в его хорошей физической форме, обязательно решила бы, что нанесла ему несколько ощутимых увечий. Локтем, головой и собственной задницей, которая не отличалась пышными и мягкими формами.

- Блядь, - прошипела я, напрочь забыв про его желание поддерживать во мне должный уровень культуры, а также красоту и чистоту родного языка. Борьба за идеальное равновесие в неидеальных условиях лишила меня возможности следовать правилам этикета. – Не делайте так больше, иначе я впаду в анафилактический  шок, а когда очнусь, навеки останусь беспомощным овощем.

Тут я не врала. Сердце забилось как сумасшедшее, выстукивая под ребрами ритм бразильского танго. Вряд ли бы оно долго продержалось в таком темпе. Так что, еще пару подобных приемов и, если ни шок, то инфаркт мне был бы точно обеспечен.

По-научному, это называлось тахикардия: учащенное сердцебиение и пульс примерно двести.  

По-правильному, разбираться бы с этим кардиологу.  

А по-жизни, мне бы лучше не оказываться на коленях у Каллена.

Потому что это вызывало необратимые изменения в моем организме. Вплоть до полной потери связи с действительностью.

- И наступит, наконец, тишина, - тихо  пробормотал он и провел ладонью по моим волосам. Так нежно и ласково, что я сначала не заподозрила в его жесте ничего опасного. А даже наоборот, позволила себе немного расслабиться, замереть и прислушаться к нахлынувшим на меня приятным ощущениям.  

Его легкие прикосновения возымели просто потрясающий эффект. То что полагалось контролировать разуму, а конкретно мое собственное тело, никакому контролю не поддавалось. И если головой я еще понимала, что киношку-то показывают не по сценарию, то другие места изменениям совершенно не противились. Лишь бы это продолжалось как можно дольше.

Сколько же его не было? Примерно дней шесть-семь.

И как же так вышло, что все эти шесть-семь дней оказались наполненными ожиданием момента, когда он  вот так непринужденно усадит к себе на колени, обнимет одной рукой за талию, а другой мягко погладит по волосам. Приласкает уверенно, чтобы не дергалась, не боялась, не нервничала.

Правда я не дергалась, не боялась и не нервничала. Если только чуть-чуть.

И то потому что не знала, что сказать Розали,  номер которой я уже успела на автомате набрать, а речь придумать еще не успела.

Если честно, мне было вообще не до разговоров с Розали.

Так как уже в следующее мгновение его пальцы, еще секунду назад трепетно игравшие с моими волосами, вдруг резко сжались в кулак. Чтобы уменьшить напряжение я непроизвольно подалась назад, неудачно рассчитала траекторию своего движения и сползла чуть ниже, вызвав тем самым новую вспышку боли. На глаза навернулись слезы.

- Моя женщина должна быть всегда рядом со мной, - четко, по слогам произнес он мне на ухо, делая ударение на каждом слове и на каждом же слове еще сильнее стягивая  волосы. – Пока тебе все понятно?

- Продираясь сквозь сложные языковые конструкции, - процедила я сквозь зубы. – Нахожу, что, в целом, оно так и было. По крайне мере, какая-то женщина с вами точно рядом была. А если она вас в чем-то не устраивает, считаю, что я тут абсолютно не причем.

Конечно, спорить в столь щекотливом положении было немного неуместно.

Лучше бы, разумеется, я сразу же с ним согласилась, ибо в этом не было ничего сложного. Но постановка ультиматума ничуть меня не порадовала. Мне еще не хватало для полного счастья разбираться с его женщинами и их местонахождением.

- Это касается только тебя, Изабелла. Еще один такой фокус, и я посажу тебя под замок. Ясно? Можешь просто кивнуть, - что я и сделала. Довольно резво. Так как и дальше терпеть издевательства над собственными волосами было практически невыносимо. – Вот и умница, - похвалил Каллен. – Мое терпение далеко не так безгранично, как ты представляешь. И если я многое тебе позволяю, это не значит, что этим можно пользоваться постоянно.

- Я не ваша… как вы там меня назвали, так что прекратите уже угрожать, - прошипела я, не оставляя попыток хоть как-то облегчить свои страдания. И все что я смогла, это прижаться к нему еще ближе. Так стало хоть немного, но легче. По крайней мере, волосам.

На само по себе беспомощное барахтанье на нем было сомнительным удовольствием.

- И кем же ты себя видишь? – насмешливо поинтересовался Каллен, а я, наконец, почувствовала, как его рука разжалась. – Королевой ночных клубов? Или звездой видео-чатов для взрослых?

Конечно же, утруждать эмоциональными переходами в голосе он себя не стал. К таким резким скачкам вполне уже можно было бы и привыкнуть. Мистер Каллен просто говорил, что собирался сказать твердым и уверенным тоном, чтобы у меня вдруг не возникло желания принять его слова за шутку, а потом преспокойно возвращался к своей обычной манере вести разговор – язвительной и едкой. Зато без холодного равнодушия.

- До сегодняшнего дня, да и, впрочем, до встречи с вами, я видела себя и свое будущее в более перспективной проекции. А теперь даже не знаю, какой из двух вариантов выбрать, - с этими словами я попыталась встать. Попытка была бы засчитана, если бы он тут же легким движением руки не вернул меня обратно.

- Второй. С этим у тебя никаких проблем, - иронично подсказал Каллен. – Я сам мог вчера в этом убедиться. Ты была великолепна.

- Я была пьяна, - зло уточнила я. И на тот самый момент уже могла ему не только стриптиз станцевать, а нечто и более оригинальное. Например, вальс или польку. Слава Богу до этого не дошло. Уж не знаю, как бы я сегодня оправдывалась перед ним за вальс.

- Не скромничай, Изабелла, покажи что ты умеешь, - и он легко подтолкнул меня в спину, заставив подняться.

А я подумала, что с вальсом все-таки мне бы пришлось гораздо проще.