Первое, что спросила Элис, когда увидела меня на пороге, было:

- Ты почему без обуви?

И я действительно стояла перед ней босиком. Факт, с которым не поспоришь. Как и с тем, что от бетонных ступеней по ногам поднимался холод, заставляя меня зябко переминаться на месте.

- Расплатилась с таксистом. У нас с его женой оказался один размер, - проскользнув мимо нее, ответила я. – Кстати, он предложил мне еще куда-нибудь съездить. Подозреваю, что это были хорошие туфли.  

Элис проводила меня растерянным взглядом, закрыла дверь и, прислонившись плечом к стене, осторожно поинтересовалась:

- Детка, что случилось?

Я обернулась. 

А и правда, что случилось?

- Меня отправили в изгнание, - пожала плечами, улыбнулась, как ни в чем не бывало. Может быть, немного через силу. Совсем чуть-чуть. Все-таки не каждый день такое происходит. С отношением к данному факту мне еще предстояло определиться. – Сослали, короче.

- Навсегда? – уточнила она.

- Кто знает, - невозмутимо пожала плечами я. – Мы не успели обговорить сроки.

Тут я несколько кривила душой. И была почти уверенна, что навсегда. Но это тоже пока не поддавалось осмыслению. А потому приходилось придерживаться нейтральной позиции. А-ля, мне по хуй. По хуй, конечно, не было. Было как-то мутно и муторно. И немного тошно.

Но после такой продолжительной поездки, я просто не могла себя чувствовать хорошо. Желудок упрямо подбирался к горлу, настойчиво желая выплеснуть все свое содержимое наружу. А так как поесть толком я так и не успела, приходилось давиться слюнями и рвотными позывами.

Надо ли говорить, что к тошноте теперь я относилась с особым трепетом?

И сколько бы я себя не убеждала, что все это ерунда, что я с пяти лет страдаю диагнозом укачивания, что мне всегда хочется блевануть после автомобиля, что прошло слишком мало времени, а шансов не так и много, внутри засела предательская мысль – а вдруг.

Мысль не давала покоя и вгоняла в тоску смертную.

- Это все из-за нас? Из-за нашей поездки в клуб?

Как из другой жизни. Не моей. Потребовалась пара дополнительных минут, чтобы сообразить, о чем она вообще спрашивает. 

- Да нет, с этим никаких проблем, - с конкретным запозданием покачала головой я и потянулась к застежке «молнии», чтобы раздеться. – Помоги-ка расстегнуть, иначе я сейчас точно сдохну, ни от одного, так от другого.

- Красивое, - заметила она, управляясь с «молнией». Я стащила платье вниз, перешагнула через него и небрежно отбросила в сторону, оставшись в одном нижнем белье. – А это что?

Элис заметно напряглась. Ее пальцы скользнули по моей шее, опустились к плечам, замерли на запястьях.

Я посмотрела на свои царапины и красные кровоподтеки на коже. Рассмеялась. Не особо весело.

- Боевые ранения, - и тут же добавила. -  Ничего страшного.

- Белла? – вопросительные интонации, тревога в голосе. Еще чуть-чуть и начнутся. Какие-нибудь возмущенные тирады, уличительные монологи, пылкие речи. О морали, правах, достоинстве. Я поспешила уйти к себе в комнату, еще до того, как Элис успела открыть рот.

И вот я одна. В тишине. Села на край кровати, провела ладонями по лицу, устало прикрыла глаза.  И принялась ждать. Когда придет чувство облегчения, радости, счастья. В общем всего того, на что я рассчитывала, мечтая избавиться от Каллена. Но, видимо, я ошиблась со своими запросами, потому что эйфория от произошедшего меня так и не накрыла.

Зато вместо этого пришел сладкий и глубокий сон. Я и сама не заметила, как в него провалилась под грузом печальных мыслей о своем ближайшем будущем. Скорей всего, организм посчитал это прекрасным выходом из сложившегося положения – вырубиться и больше по этому поводу не напрягаться. Ни по этому, ни по какому-либо другому.

Когда надо, я умела отвлечься от проблем.

Разбудила меня Элис. Сначала осторожно постучалась в дверь и, не дождавшись реакции с моей стороны, почти сразу же вошла. В одной руке она держала поднос, на котором стояла дымящаяся кружка ароматного чая и блюдце с куском яблочного пирога, а в другой небольшую прямоугольную коробку.

- Ох, - вздохнула я, натягивая одеяло до подбородка и пряча лицо. – Я не при смерти, как бы тебе этого не хотелось.

- Молчи, дура, - беззлобно отозвалась Элис, присаживаясь рядом со мной. – И не огрызайся, когда к тебе проявляют каплю человеческой заботы.

Она помолчала, пристраивая поднос у меня на коленях, затем взяла кружку бросила в нее пару кусков сахара, помешала и протянула мне. 

- Теперь скажи, ты со всеми так обходишься или я избранная?

Я  приподнялась чуть повыше, широко зевнула и взяла из ее рук чашку с чаем.  Сделала глоток и зажмурилась от удовольствия.

- Конечно, избранная, - ее шарлотка пришлась очень кстати. Я тут же умяла целый кусок, с удивлением обнаружив, что безумно голодна. – И дева Мария, будь лапочкой, принеси еще кусочек.

Она вернулась спустя минуту уже с целой тарелкой пирога и села на прежнее место. Но едва я потянулась за новой порцией, она тут же отдернула руку.

- Сначала хочу услышать историю, полную жизненного драматизма, - предупредила она. – Во всех смачных подробностях.

Я было подумала, что при упоминании Каллена есть мне расхочется, но так обширно даже его влияние на меня не распространялось и на физические потребности никак не воздействовало.

- У попа была собака, он ее любил. Она съела кусок мяса, он ее убил, - скороговоркой выдала я и отобрала у нее угощение. – Если вкратце.

- С таким аппетитом не удивительно, - усмехнулась Элис. – А если серьезно?

А если серьезно, меня вполне устраивала данная мной формулировка произошедшего. Не поспоришь, что в кратком изложении все так оно и было. А вот в нюансы вдаваться не хотелось. Но Элис смотрела на меня глазами, полными чуть ли не щенячьей преданности, а градус любопытства во взгляде просто зашкаливал, так что я сдалась и, напустив в некоторых моментах загадочного тумана, рассказала более-менее внятную версию событий.

Определиться с отношением Элис ко всему сказанному было еще сложнее, чем сделать это со своим собственным. Она то недоуменно хмурилась, сводя к переносице тонкие брови, то раздраженно поджимала  губы, иногда на ее лице появлялось выражение удивления или сдержанного разочарования.

Я любовалась богатой мимикой подруги, но так и не дождалась от нее никаких комментариев. Закончив свой душещипательный монолог, допив чай и для приличия  помолчав еще несколько минут, я вежливо кашлянула.

Она быстро на меня посмотрела, будто впервые увидела, и широко улыбнулась.

- Как подруга, могу предложить пойти и разбить ему машину, - серьезно начала она. – Как будущий юрист, скажу, что этот поступок точно не станет хорошим трамплином для светлого будущего.

Я внимательно следила за ее модуляциями голоса, тщетно пытаясь распознать в них намек на шутку. Но Элис была предельно сосредоточена и шутить вроде как даже не думала. Я же думала, что мы будем очень органично смотреться за столь привлекательным занятием, как вандализм.

Мистер Каллен оценил бы. И точно не удивился бы моим новым пристрастиям.

Я споткнулась на его имени, как будто в темноте мимо ступеньки шагнула, сердце екнуло, замерло и забилось чаще. Я переждала неприятный эффект, крепко сцепив зубы, а потом вновь подняла взгляд на Элис, изобразив свою самую жизнерадостную улыбку.

- Боже, какая чушь. Я не собираюсь делать ничего подобного. 

- Хорошо, - вдруг рассмеялась она. – Я знала, что ты не одобришь. Тем более, у нас впереди вся жизнь, еще многое предстоит успеть, а по мелочам мы не работаем, - и она весело мне подмигнула, протянув коробку, которую до сих пор сжимала у себя в руках. – Держи, это подарок. Телефон, - уточнила она. -  И не смей сопротивляться, я не буду с тобой сопли распускать, как твой миллионер.

Сопротивляться Элис занятие действительно пустое и неблагодарное. А, главное, бесперспективное. С таким же успехом можно прыгать на трехметровую стенку в надежде ее преодолеть.

Подобные фокусы с Элис не проходят. Если только вы не кенгуру.

Я не кенгуру, а потому телефон пришлось взять молча и без возражений. 

- Какая ты славная, - умилилась она, глядя как я справляюсь с картоном, чтобы достать аппарат. – И трогательная. Сохрани это состояние и не вздумай испортить момент каким-нибудь своим тупым комментарием.

Я показала зубы, изобразив то ли улыбку, то ли добродушный оскал.

- Спасибо, добрая фея.

Прежде чем уйти, Элис обернулась на пороге комнаты, посмотрела на меня внимательным, задумчивым взглядом, словно хотела убедиться, что ничего не пропустила, какой-нибудь намек на мое нестабильное состояние, тщательно скрываемую истерику, ну или там глубокую депрессию. Черт его знает, что крутилось у нее в голове и чего именно она от меня ждала. Может быть слез или жалоб, каких-нибудь ужасных откровений, о проведенных с Калленом днях, а я даже не сразу заметила ее заминку, увлекшись изучением нового телефона, а когда подняла глаза, то немало удивилась застывшему на ее лице беспокойству.

- Что? – спросила я.

Она прикусила нижнюю губу, крепко вцепившись пальцами в медную ручку двери. Маленькая, решительная, со взъерошенными темными волосами. Боевая рыбка, готовая чуть что броситься на помощь.

- Ну ты же рада, что сейчас здесь, а не с ним?

Я облегченно выдохнула.

- Разумеется.

Разумеется, я была рада. А кто бы на моем месте был бы не рад? Мне больше не надо было ходить по струнке в четырех чужих стенах, спать в чужой кровати и присутствовать в чужой жизни. Я теперь снова могла петь в душе любимые песни, громко и надрывно, от всей души. В такие моменты Элис кричала, чтобы я заткнулась, а я все равно не слышала ее и с упоением продолжала свое занятие. По утрам пускала в молочный коктейль через соломинку пузыри и с обожанием смотрела, как они лопаются. Тренировалась есть кукурузные хлопья с молоком левой рукой, промахивалась, обливалась, но не отступала.

Так как выдающихся кулинарных талантов подарено мне не было, мы с Элис, как и прежде, разделили гражданские обязанности: она готовила, я убирала – ходила с пылесосом по дому, воткнув наушники и включив на полную громкость музыку, в то время, как Элис колдовала на нашей маленькой кухне. Стоило ей отвлечься, я бесстыдно воровала лучшие куски, и пока она не успевала среагировать, запихивала их в рот. Потом смеялась и показывала ей язык. За что получала всякими подручными средствами по самым неожиданным местам.

Я отвела себе несколько суток, в течении которых собиралась абсолютно ничего не делать, ничего не решать и ни о чем не думать. Я находилась в той точке душевного равновесия, когда наслаждаешься совершенно обыкновенными вещами. Когда можно заплести две дебильные косички, напялить майку с изображением Губки Боба и весь вечер играть в приставку. Или слушать музыку. Или танцевать. Или читать. Или просто смотреть телевизор.

- Ты его ждешь? – иногда спрашивала Элис в периоды какого-то своего божественного просветления. Как будто это входило в сферу моих обязанностей, и не делать этого я просто не имела права.

- Я похожа на Хатико? – удивлялась я.

Или говорила, что-нибудь подобное. Другими словами. Но с одинаковым неподдельным удивлением.

И мой ответ, похоже, всегда ее удовлетворял.

А меня удовлетворяло, что вопросов за этим больше не следовало. Во всяком случае, на некоторый отрезок времени, по прошествии которого Элис повторялась. И я тоже повторялась. А потом все возвращалось на свои места.

Преимуществом нового телефона было то, что кроме Элис и Розали, которая уехала на несколько недель к родителям, мне никто больше не звонил. Я пользовалась им в тех редких случаях, когда необходимо было выползти во внешний мир и проведать как он там без меня обходится. Например, через неделю стало понятно, что без вынужденного звонка, я никогда не узнаю, что ждет меня в колледже. И ждет ли. 

Элис тогда сидела рядом и, сжав коленями ладони, пристально, словно собиралась загипнотизировать, смотрела на меня. Будто это ее судьба решалась в это мгновение. А когда я повесила трубку, требовательно дернула меня за плечо:

- Ну? – нетерпеливо спросила она.

Я разглядывала черный экран. И не могла пошевелиться. И собрать мысли в единое целое, а потом еще и как-то их озвучить. Я уперлась в черный экран и впала в прострацию.

- Ну? – Элис сильнее меня толкнула. – Не томи.

- Ну… э-э-э… Все оплачено. Полностью, - с трудом произнесла я. – Мое обучение. До конца.

Я совершенно точно думала о нем гораздо хуже. Во много раз. И могла предположить все что угодно, кроме этого. И даже сначала не поверила вежливому голосу секретаря, о том что мне не о чем беспокоиться и что меня ждут в новом году. Я, наверное, раз десять переспросила, уверенна ли она в том, что говорит, не бредит ли и вообще, хорошо ли себя чувствует. Но нет, с этим у нее все было в порядке. Она повторила все еще раз ледяным тоном и прервала связь.

- Полагаю, - протянула я, не отрывая взгляда от телефона. – Сейчас не время показывать свою гордость?

- Я тебя убью, - твердо ответила она. – Если вдруг эта дрянь в тебе проснется.

Все это происходило на фоне вяло развивающегося романа Элис с Джаспером. Его загадочная персона постоянно фигурировала на заднем плане наших разговоров, но Элис как будто специально не придавала в своих упоминаниях ему веса.

Было понятно, что он где-то есть, что-то хочет, куда-то приглашает, но все это ей абсолютно неинтересно. Даже его имя она произносила с каким-то одной ей присущим пренебрежением и кривилась как от зубной боли.

Было не понятно, почему она вообще о нем говорит. Постоянно. Словно она не могла избавиться от прилипшей песенки, пела и пела ее, не переставая, злилась, но не могла остановиться.

В конце концов она как-то призналась:

- Я не могу с ним, понимаешь? У меня такое чувство, что один мой неверный шаг или слово, и все это понесется с такой скоростью, что я и не замечу, как окажусь с кольцом на пальце и в обществе парочки орущих детишек. Дай ему только повод, чуть намекни и тут же последует предложение руки, сердца и других частей тела. А у меня нет ничего этого в планах, не знаю, на ближайшие лет пять.  С ним хорошо, весело, я люблю проводить с ним время, но, черт возьми, без этого вот счастливого будущего. Я боюсь увязнуть в этом дерьме, как в болоте. Совместные ужины, друзья, отпуска, фотографии. Собаки, кровати, дети. Я больная, да?

И посмотрела так, будто от меня зависел ее диагноз.

- А ты уверенна, что он именно к этому клонит?

- Уверенна, - вздохнула она, и по мелькнувшей тоске в ее глазах тут же стало очевидно – так оно и есть. По крайней мере, очевидно для Элис. Переубедить ее сможет только Джаспер, приняв обет безбрачия и поклявшись на крови не иметь с ней ничего совместного. Особенно, если это собаки, кровати и дети. 

Однако бедственное положение на личном фронте нисколько не мешало Элис фонтаном выплескивать новые идеи. Ее неуемный энтузиазм просто не позволял ей сидеть на жопе ровно. А так как единственным объектом для ее вожделения осталась только я, соответственно на меня и были направлены основные силы. От похода в очередной клуб за очередными неприятностями я отказалась сразу. Наотрез. Тут даже не подействовало ее пресловутое красноречие. Я была тверда как камень и не велась на любые, самые заманчивые предложения. Сколько бы она не обещала, что уж в этот-то раз никаких накладок, подтверждая свои слова приглашением в гей-бар. Нет, этот процесс шел по наклонной, началось все с билетов на байкерский фестиваль. И, как оказалось, это был еще не худший вариант. Тем самым, Элис исключала любую возможность случайной встречи. Ясное дело, меня и Каллена.

- Гарантирую, - уверяла она, - в «Зеленом фонаре» нам нечего бояться.

- Я не боюсь, а просто не хочу, - отмахивалась лениво я. – У меня уже рефлекс, как у собаки Павлова. На слово «клуб» начинается активное слюноотделение.

- Это плохо? – не понимала Элис.

- Думаю, ничего хорошего. И потом, ты с ума сошла, что мы среди геев будем делать?

- Тоже, что и среди других, - рявкала она. – Веселиться.

- Иди водички попей, у тебя обезвоживание идей.

Но манипуляций по усмирению воображения Элис хватало ровно на пол-дня, а потом она снова бралась за организацию нашего досуга с двойным усердием.

Мы остановились на вполне безобидной поездке в Центральный парк – подышать свежим воздухом, позагорать - все весьма культурно и в высшей степени этично. Не придерешься. И все вроде шло по плану, без неожиданностей и резких поворотов сюжета. По крайней мере, первые минут пятнадцать. Элис уверенно вывела свой «мини-купер» - яркий, сочного красного цвета, блестящий, как новогоднее украшение, с черными вызывающими полосками на капоте – на шоссе и нажала педаль газа.

Я набрала в легкие побольше воздуха и приготовилась, по моим прикидкам, к не очень продолжительной поездке. И да, Элис, как будущий юрист, прекрасно знала законы, в том числе касающиеся дорожного движения, и, естественно, не собиралась их нарушать. И, возможно, если бы какой-то мудак на черном «хаммере» не подрезал ее на первом же светофоре, затормозив так резко, что мы чуть не въехали в его квадратную задницу, все бы прошло хорошо. Вплоть до Центрального парка.

Но он подрезал, и мы едва его не поцеловали.

- Табуретка бесполезная, - зло прошипела Элис, - мы бы ему сейчас в аккурат между колес вошли, а он бы и не заметил.

Когда лобовое стекло находится примерно на уровне заднего бампера, в резоне прозвучавших слов сомневаться не приходиться.  Да и вообще, было такое впечатление, что мы уселись в игрушечную машинку на аккумуляторе и смело покатили на ней в большой мир к большим людям.  

Короче, угнетающее впечатление.

Я бы не стала его еще сильнее усугублять какими-нибудь вызывающими маневрами. Но Элис не разделяла моего мнения. Вывернув до упора руль вправо, она аккуратно продвинулась в соседний ряд, чтобы обойти недруга с другой стороны.

Я потянулась к ремню безопасности. Ну так, страховки ради. Вряд ли мне доставит удовольствие оказаться под ходовой этой дурацкой гробовозки.

Когда загорелся зеленый, Элис вильнула еще на одну полосу правее и легко обошла другие машины по свободной дороге. Может, «купер» и выглядел как сумасшедшая капсула смерти, зато был изящным и маневренным, без труда вписываясь между другими автомобилями и легко сокращая расстояние между нами и «хаммером».

А еще, боже, он рычал как миниатюрный истребитель, я бы испугалась одной его самоуверенности.

Лавируя в потоке, Элис упрямо возвращалась в свою полосу. Ну, в ту самую, которую так беспардонно занял мудак. При чем возвращалась с явным опережением. И уже приближаясь к следующему светофору, она  крутанула руль и перестроилась прямо перед его озлобленной мордой, резко нажав на тормоз.

Мне уже было по хуй под какими колесами оказаться – передними или задними. Потому что Элис не оставила выбора: мы закончим день именно под этими покрышками и никакими другими.

- Отлегло? – пока горел красный, поинтересовалась я, с трудом отцепляя пальцы от дверной ручки и унимая дрожь в руках.

- Нет, - улыбнулась она. – Блевани ему на лобовое стекло.

- Отвали, - огрызнулась я в ответ.

И все-таки, когда на перекрестке мы снова поравнялись, с той лишь разницей, что теперь  «хаммер» оказался по правую сторону от нас, я, не оборачиваясь ни на миллиметр к пристроившейся рядом машине, облокотилась на дверь  и невозмутимо приложила средний палец к виску.

В конце концов, у меня могла и голова разболеться, а я таким образом справлялась с неприятными ощущениями.

- Большие машины у мужиков с маленьким членом, - заявила Элис, также не предпринимая попыток посмотреть на соседа. Хотя с нашей позиции, очень приближенной к асфальту, было бы весьма затруднительно заглянуть в окна второго этажа.

Для начала стоило бы выйти и подпрыгнуть.

«Эгей, придурок, попробуй догони».

- А такие мусоровозы и подавно, - бесстрастно продолжила она, изучая отражение в боковом зеркале. – Всего лишь способ реабилитировать себя в социуме, мол, я не лузер, вон на каком бульдозере еду. Охренеть, тут зрители аплодируют, аплодируют, кончили аплодировать.

Она бы и дальше продолжила разглагольствовать, если бы не загорелся зеленый свет. В тот же момент «купер» сорвался с места, как маленький злобный сайгак и рванул с такой скоростью, словно возомнил себя болидом «Формулы-1».

Так вот, это – запрещено законом, который Элис как-то преждевременно забыла. Потому что на обычных дорогах, в отличие от спортивных трасс, существуют: ограничение скорости, светофоры, другие автомобили и, - о господи, вот так сюрприз – пешеходы!  

Кара не заставила себя долго ждать, объявив о своем приходе протяжным звуком полицейской сирены. Элис выругалась и свернула к обочине. Мимо нас, мигнув дружелюбно задними габаритами, не спеша проехал «хаммер» и скрылся за поворотом.

- Еще издевается, - фыркнула Элис, открывая бардачок, чтобы достать водительское удостоверение. – Лилипут гребаный.

И тут нам не повезло. То ли по недосмотру, то ли по еще какому поводу, но в бардачке у Элис оказалось пару пакетиков с травкой – маленькие, аккуратные, зеленые, никогда не ошибешься об их наполнении. Ни за что не назовешь это чаем, ну или там нюхательном табаком. Как бы не хотелось.

Я уставилась на них, судорожно соображая, что же делать дальше.

И тут нам не повезло еще раз, потому что в этот момент подошел полицейский.

- Господи, Элис, что это, блядь, такое? – резко закрывая ящик, зарычала я.

Кстати, тот же вопрос задал  и полицейский, заинтересовано заглядывая через боковое стекло в салон. Надо же, как одинаково мы с ним мыслим. Прям братья по разуму.

- Мало того, что ты нарушаешь, так ты еще нарушаешь с наркотой в кармане, - прошипела я. – У кого-то маленький член, а у кого-то мозг, как у динозавра!

- Дамы, выйдите из машины, - послышался резкий приказ, и в стекло призывно постучали.

Мы озадаченно переглянулись.

И только тогда до меня дошло: поездку в парк придется отложить на неопределенное время. Настолько неопределенное, что точно и не скажешь месяц это будет или пара лет.

К моменту, когда у нас забрали документы и вежливо, но твердо попросили посидеть в машине, никуда не ходить, никому не звонить и по возможности друг с другом не общаться, я почти смирилась со своей судьбой. Слово «неприятность» как-то не полностью характеризовало сложившуюся ситуацию. Не наполняло ее должной глубиной. Я молча сидела, поджав к груди колени и спрятав в ладонях лицо. Страх липкий, холодный разливался по позвоночнику, медленно проникая в кровь. От чего немели ладони и пересыхало во рту. Я постоянно нервно сглатывала, терла лоб и до крови прикусывала нижнюю губу.

Блядь, какая нелепость, какая чудовищная несправедливость так бездарно вляпаться. Я прикидывала возможные последствия, и чем подробней я их прикидывала, тем хуже мне становилось.

Элис тихо сползла на самый край сиденья и запустила пальцы в волосы.

- Я забыла, - прошептала она. – Черт, как я могла об этом забыть?

Мы обе хорошо представляли, чем грозит сегодняшнее задержание. Но Элис-то наверняка знала об этом больше. Во всех подробностях, статьях и сроках.

Так что мое неведение сильно упрощало мне жизнь в данный момент.

Я все ждала заветной фразы «По закону штата Вашингтон, вы можете хранить молчание…» и бла-бла-бла, после которой нас отправят прямиком в участок. Но время шло, а никакого движения не наблюдалось. Мы продолжали сидеть, каждая в своем углу, в своих мыслях и с одинаковым нехорошим предчувствием.  Я не имела представления, как это обычно бывает и с какой скоростью решается будущее, но по отношению к нам служитель порядка явно не торопился.

- Только не это, - вдруг пронзительно пискнула Элис и съехала по сиденью еще ниже, словно собиралась забиться под руль и там спрятаться. Я оглянулась по сторонам, но кроме подъезжающего серебристого «мерседеса» ничего нового не заметила. Если это была реакция именно на него, то я определенного была о чем-то не в курсе. По мне так, «мерседес» сейчас представлял наименьшую из угроз. Кто бы в нем не находился. Хоть Карлсон, который заберет нас с собой на крышу.

Но когда Элис посмотрела на меня, я впервые за всю историю нашего знакомства увидела в ее глазах большие прозрачные и очень трогательные слезы.