Глава 6. Не входи в дом.

Широкоплечий мужчина в черном "с иголочки" костюме стоял на коленях перед кроваткой сына. Желтый свет лампы освещал его массивную челюсть и большие ладони, сложенные у лица.

 – Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое;

Да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе;

Хлеб наш насущный дай нам на сей день;

И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;

И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.

Ибо Твое есть царство и сила и слава вовеки. Аминь.

Он окрестил сына и подоткнул одеяло, напоследок поцеловав в нежный детский лобик. Когда он развернулся, то увидел свою красавицу-жену, которая выглядела расстроенной и встревоженной. Мужчина тихо запер комнату и посмотрел на нее.

 – Я никуда не пойду завтра, – твердо произнесла блондинка.

Муж судорожно вздохнул и прошел на кухню, налил себе чай и устроился на стуле из темного дерева. Кухня была погружена в темноту, источником света была единственная зажжённая свеча на подоконнике, но ее было недостаточно, чтобы осветить силуэт его любимой женщины. Посмотрев на одинокий огонек, он подумал о матери: она всегда на ночь зажигала свечу, утверждая, что "все потерянные вернутся, если ждать", теперь его любимая жена Розали делала это вместо Эсми. Эммет даже не просил, она просто начала повторять этот ритуал снова и снова, напоминая о том, что надежда всегда остается.

 – Эммет, зачем ты читал эту молитву?

 – Я других не знаю, – сказал он. Голос его звучал тихо, его больше не охватывало отчаяние. За последние месяцы он смирился.

 – Я никуда не пойду завтра, – повторила снова Розали, теребя подол крохотной черной ночнушки.

 – У тебя нет выбора, – сказал обреченно Эммет, устало потирая лицо.

 – Выбор всегда есть. Мы должны были сделать, как Эдвард.

 – Эдвард тупой, он никогда не женится, ни на ком. Он будет вечно в одиночестве, продолжая развлекаться со всеми подряд.

 – Он всегда может рискнуть.

 – Рискнуть! – воскликнул Эммет: его плечи опустились, и вдруг мужчина почувствовал на них тяжесть всего мира. – Рискнуть и посмотреть, кто у него родится дальше: мальчик или девочка? А вдруг снова мальчик? Он разведется? Снова будет всех отталкивать от себя? Погрузится в работу или сбежит?

 – Мы можем сбежать, Эммет.

 – Нет, мы не можем, – сказал он твердо, снова созерцая одинокий огонек.

 – Элис мертва, Эм. Столько лет прошло...

 – Она не мертва, Роуз. Я это знаю, я это чувствую.

 – Белла, какой бы умной она ни была, не сможет найти ее. Никто не смог, и она не сможет. Карлайл просто отчаялся, поэтому пригласил ее. Боже, сколько детективов работало на него? Кажется, очень много и все равно ничего... Почему какая-то молодая журналистка сможет найти Элис? Я не вижу в действиях Карлайла никакой логики. Ты можешь наорать на меня, но это только мое мнение.

 – Розали, все может быть.

 – Мы не должны надеяться на судьбу. Нам нужно рвать когти отсюда. Мне надоело много лет подряд наблюдать за тем, как все податливее ты становишься. Тебя пугает Маркус, не отрицай.

Эммет резко отодвинул стул и подошел к своей жене, положил ладонь на ее лицо.

 – Он меня пугает, Розали, именно поэтому я не могу сбежать, как бы сильно этого ни хотел. Он найдет нас, он будет искать нас и найдет, как нашел Эсми.

Неожиданно даже для самой себя Розали расплакалась. Голос сорвался, и горло ее вдруг обожгло железом, вместо слов из него выходили всхлипы, лицо исказилось маской мученика, красивый рот скривился в бесшумном рыдании. Эммет прижал голову Розали к своей груди, сожалея, что раньше был таким глупым и женился на ней, облекая ее жизнь в бесконечных страданиях.

 – Тебе нужно выучить другую молитву, Эммет, – выдавила она из себя сквозь всхлипы. – Молитву родителей о детях.

***

 – Какая мерзость! – воскликнул Бен, выглядывая из-за спины.

Я закрыла папку и уставилась на него.

 – Ты в курсе, что это секретные материалы?

 – И что, за мной будут гоняться спецслужбы или что-то вроде того?

 – Не исключено.

Он сглотнул и схватился за сердце.

 – Боже, я навеки буду в бегах.

Я закатила глаза и взъерошила волосы.

 – Иди спать, уже который час!..

 – Почти утро, – сказал он, устало потирая лицо. – А серьезно, неужели это настоящие фотографии, настоящего трупа? Она похожа на какую-то куклу, словно у нее нет души. Да еще эти стеклянные глаза… брр-р-р-р-р.

 – Бен, иди, спи, не пугай нас обоих.

На его лице красовался огромный синяк, переходящий от носа к скуле, синий, с пурпурными вкраплениями. Это было ужасно. Джейк еще и дерется, а мог бы просто набрать мой номер телефона и поговорить лично. Какой же он урод... Почему для него это НАСТОЛЬКО сложно?

 – Нет, ты только представь, насколько она была напугана? Похитителю даже не пришлось ее бить, понимаешь? Она умерла сама. Какое аккуратное и стильное убийство, просто тема для какого-нибудь душераздирающего детектива.

 – Меня, Бен, во всей этой ситуации пугает только одно: почему именно маленькие девочки? Ведь Анжелу он даже и не насиловал.

 – Да он просто псих, Белла, смирись. Кто нормальный может сделать такое? Я не удивлюсь, если по вечерам он включает Бритни Спирс и танцует, одевшись в женскую одежду.

 – Он не танцует в женской одежде, Бен. И он не псих. Он контролирует каждое свое решение, каждую свою жертву. Он умен и, скорее всего, хорошо образован.

 – Чушь, Белла, как ты можешь так говорить? – Бен был практически в гневе. Он никогда не мог сдерживать свои эмоции.

 – Ты можешь спорить, а можешь и нет, Бен. Если бы он был обыкновенным психом, то полиция бы уже обнаружила его.

Сегодня я хотела показать дела Эдварду – может, он найдет другие сходства?.. Может, тот, кто нас интересует – не подражатель, а тот самый маньяк?.. Вообще, так называемые "подражатели" – вещь распространенная. Они, словно фанаты великого творчества, снова и снова пытаются повторить преступление похожим почерком, но все же различия видны: не хватает какой-то детали, например, или сам "фанат" попался прямо на месте преступления. Мало кому еще удавалось скопировать идеально – именно так, чтобы не к чему было придраться. Но "снежного" маньяка еще никому не удавалось скопировать, если вообще кто-то пытался. История эта прогремела пятнадцать лет назад на все штаты, люди в Сиэтле боялись выходить из домов. Девушка вышла погулять, и родители не обнаружили ничего, кроме нескольких шагов в неопределенность. И после того страшного зимнего года снова и снова, каждый год, похититель оставлял следы на снегу, иногда было по два-три похищения, но чаще он действовал аккуратно, а потом детективы стали замечать эти птичьи следы. Я перематывала у себя в голове, как на пленке, все преступления, все вырезки из газет, все показания и дела. Как я могла справиться с чем-то настолько неуловимым, если за пятнадцать лет до меня никто не смог обнаружить убийцу. Куда он девал трупы или живых людей? Где же находится девочка, которая пропала пятнадцать лет назад? Ей должно быть уже лет тридцать, не меньше. Но больше всего меня волновала другая мысль: в этом году "снежный" маньяк еще не объявлялся... пока. И в каком городе его ждать на этот раз?

Бен положил руки мне на плечи.

 – Расслабься, Белла, у тебя, кажется, опять этот дебильный ступор, смотришь в одну точку, как вкопанная.

Практически не слушая его, я взяла телефон в руки и начала набирать до боли знакомый номер, буквально въевшийся мне в голову. Я уже и не думала, что когда-нибудь мне придется звонить ему.

 – Белла? Ты совсем съехала с катушек? – спросил меня иронично Бен. – Ты же понимаешь, что сейчас пять утра? Кому ты собралась звонить в это время?

 – Другу, – пробормотала я и бросила Бену в руки одеяло, удаляясь в спальню. Он фыркнул.

 – Как будто нельзя оставить все дела "на потом", – буркнул сосед и буквально свалился на диван.

На другом проводе прохрипел сонный бас.

 – Детектив Кроули слушает.

 – Не спи, а то замерзнешь, – пошутила я и с удовольствием услышала в ответ громкий стон.

 – Белла...

 – Не слышу радости в голосе, опять ты спишь на рабочем месте.

 – Ладно, я сплю, виноват, но вот тебя какого лешего подняло в такую рань? Неужели ты опять ввязалась в какую-то передрягу?

 – Ну, может и так, Тайлер, может и так.

 – Выкладывай, – вздохнул он обреченно.

 – В общем, так. Помнишь "снежного" маньяка?

 – Как такое забыть… Ты что, напала на его след? – спросил он меня взбудоражено.

 – Не совсем. Ты слышал про Элис Каллен?

 – Нет.

 – Конечно, нет, преступление совершено в Канаде. Словом, я тут немного занимаюсь этим делом и увидела снимки следов. И знаешь что?

 – Что? – голос Тайлера больше не казался таким сонным – теперь он был крайне озабочен и заинтересован.

 – Копия. Такое похожее преступление, что это вполне может быть нашим "клиентом".

 – Так, Белла. Обо всем по порядку. Этот год?

 – Нет, восемь лет назад, но...

 – Это, Белла, полная хрень, все равно, что иголка в стоге сена.

 – Но мы же не знаем – может, откроется что-то? Элис хотела что-то сказать своему отцу перед исчезновением.

 – Они все хотели, – вздохнул Кроули. – И все-таки у нас ноль зацепок, ноль улик. И что же там? Ни трупа, ни весточки?

 – Именно.

Тайлер громко откашлялся и выдохнул в трубку.

 – Конечно, все как всегда. Кажется, эту тайну невозможно открыть.

 – Дерьмовее некуда, Тай. Но я хотела просто предупредить тебя, чтобы был начеку, ибо в этом году маньяк не объявлялся.

 – Пока не объявлялся. Ты где сейчас вообще находишься, в Нью-Йорке? – спросил меня Тайлер.

 – Не совсем – в Мордоне, Канада.

 – Ну тебя и занесло... – протянул он последнюю букву и хрипло засмеялся.

 – Занесло – не то слово. Знаешь, тут мне кажется, что я совсем близка, стою рядом с разгадкой, хотя по-прежнему не имею на руках никаких улик. Но чутье подсказывает мне, что этот город – не просто очередное место.

 – Думаешь, убийца родом из этого Мордена?

 – Возможно.

 – Но у тебя никаких вещественных доказательств этой теории нет, только лишь чутье странной природы. Сама знаешь, это не пройдет, – он вздохнул. – Белла, главное, будь осторожнее, хорошо? Мне почему-то страшно за тебя. Только вчера днем вспоминал о тебе.

Я хмыкнула. Видимо, Тайлер совсем отчаялся, раз позволил в первый раз за все пять лет нашего сотрудничества взять все в свои руки. Он любил все контролировать, никакую деталь не выпускал из внимания – в подозреваемых все, даже мать девочки. "В таком зверском убийстве может быть замешан кто угодно, даже гребаные родители. Это зверский поступок – значит, у такой личности уже не может быть никаких кровных привязанностей" – любил повторять он. Столько раз я наблюдала за его работой: маленькие шажки, внимательность к каждой мелкой незначительной зацепке. А самое главное: для него нет никаких чувств, только холодный анализ событий. Чутье – не доказательство, интуиция может обманывать, все виновны, пока не докажут обратное. Этому мне стоило поучиться у него.

 – Тай, ты будь на связи хорошо? Звони, если это животное снова объявится, хорошо? Я вылечу в Сиэтл пулей, не успеешь и моргнуть.

 – Окей, – рассмеялся он. – Буду держать связь, – он замолчал, а потом добавил: – Ты сама-то как?

 – Ну… – протянула я. – Потихоньку. Через неделю разведемся с Джейком, и все. Мой адвокат работает за шестерых, спасибо, что посоветовал мне его, век не забуду.

 – Да ничего, чем бы дитя ни тешилось, – усмехнулся он. – Я бы подкинул тебе и лучшего, но он занят.

 – Ничего страшного, у меня не такое уж и тяжелое дело, всего лишь не можем разобраться с имуществом. Да и, к счастью, мне даже не приходится волноваться: я уверена, что все будет в лучшем свете. Даже не приходится задумываться обо всех этих проблемах, только в суд приду – и все. Только мне пришлось спрятать машину, – усмехнулась я.

 – Джейкоб будет в бешенстве, – рассмеялся Тайлер.

 – Не поверишь, он начистил морду моему соседу.

 – Бедняга, попробовал бы он связаться со мной...

 – Все же мозги у Джейка имеются – самая капля, но есть.

 – Ага, – саркастично ответил Тайлер. – Две извилины: одна – чтобы есть, другая – чтобы говорить.

 – Ну-ну, это все-таки мой бывший муж, – пригрозила я. – Просто мне надо быть умнее в следующий раз.

 – Ну почему, Белла, почему ты сначала делаешь, потом думаешь?

 – Как говорится, дураки учатся на своих ошибках, а умные – на чужих, или как-то так.

 – Ладно, отбой, не хочу занимать рабочий телефон, ты тоже будь на связи.

 – О’кей.

И послышались длинные гудки. Я буду, если позволят.

Мне не снилось ничего. Полный мрак, темнота, засасывающая изнутри и какой-то ветер. Несколько раз в моей комнате с грохотом открывалось окно, которое я закрывала каждый раз, а оно открывалось снова и снова. Я пыталась не искать подвоха, но мозг словно придерживался другого мнения. В результате этого заснуть надолго мне не удавалось. Голова была туманной, мысли с трудом собирались. Я была очень уставшей, несмотря на то, что едва ли делала что-либо за последние сутки.

После того, как заставила свое тело принять душ и одеться, я по-прежнему чувствовала усталость, все тело болело, а голова словно распухла. Бен все еще мирно спал на животе, одна его рука безвольно свисала с кровати. Я приняла решение не будить его и схватила пачку сигарет, медленно выходя на улицу, на морозную свежесть.

Облокотившись на дерево, я закурила. Погода сегодня была на редкость тревожной, несмотря на солнце. Оно не было приятным, вызывая неконтролируемый поток слез из глаз. Да и к тому же я не дождалась даже жалкого порыва ветра. Воздух словно замерзшей массой застыл вокруг меня, словно чего-то выжидая. Меня немедленно замутило от этого "застоя", и я постаралась отвлечь свои мысли. Но болезненный узел в животе, словно стальной, продолжал скручиваться. Тошнота подкатила к горлу. Яркое солнце словно издевалось надо мной своим холодным светом.

Через дорогу от себя краем глаза я уловила движение. Спряталась за дерево, стараясь не привлекать внимания, и увидела Розали с коляской. Ее голова была опущена, а светлые волосы развевались за спиной, плечи опущены – казалось, ее мысли витали где-то далеко. Словом, блондинка выглядела так, словно идет в неизбежность, а направлялась она именно туда. В дом Аро Вольтури. Я с горьким смехом подумала, что надо повесить на его двери табличку с надписью: "Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate", что в переводе значит "Оставь надежду, всяк сюда входящий". И я бы этому не удивилась – настоящие врата ада. Дом его не был огромным, хотя раз в пять больше моего, но двери были просто громадные, из красного дерева. Они вселили в меня ужас. В этот момент случилось нечто странное. Розали остановилась, уже готовая постучать, как у меня над головой раздался душераздирающий скрежет. Звук был настолько резок, что сердце подскочило и начало с сумасшедшей скоростью биться где-то в животе. Я громко взвизгнула, подозревая, что вот-вот получу сердечный приступ, и отскочила метров на десять от дерева. Скрежет продолжал звучать на всю округу, и уши мои буквально сворачивались в трубочку. Я споткнулась о что-то в снегу и упала, а это "что-то" оказалось косой. Я еще больше завопила, не в силах справиться с леденящим душу испугом.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

Розали подскочила ко мне, и ее волосы нависли надо мной. Лицо ее было совсем бледным, я схватилась за сердце и упала головой в снег, зажмурившись и глубоко дыша, находясь где-то между бредом и реальностью.

 – Белла, Белла, – тормошила меня Розали за плечи, что вызывало еще большую тошноту.

Я вцепилась в ее руку, прося, чтобы она остановилась. Когда глаза мои нашли силы, чтобы открыться, Розали сидела на коленях передо мной, а я резко села.

 – Что, мать твою, произошло? – заорала я, не имея возможности обуздать свой гнев.

Голова моя была совсем затуманена, а теперь еще и раскалывалась от безумного скрежета. Сложно описать этот звук – словно все души, находящиеся в аду, орали на меня прямо из преисподних. Словно множество голосов, которые в общем звучали, как какой-то скрежет, а потом остался только один звук – стон боли. Казалось, на этот раз Розали потеряет сознание. Лицо ее было совсем бледное. Я повернула голову и увидела, что сам мистер Вольтури вышел из своего дома, но не могла сказать, что он выглядел самодовольным или торжествующим. Как вообще должен выглядеть человек, который напугал потенциального врага? Словом, выглядел он совершенно НЕ так – скорее, был таким же потрясенным, как и мы с Розали. В этот же момент в буквальном смысле прискакал Эдвард – он скакал на одной ноге, надевая на вторую ботинок. И дверь в мой дом тоже открылась, и в проеме показался заспанный и ошарашенный Бен с курткой, надетой на голое тело. Все мы с ужасом слушали девичий стон. Наконец, когда Эдвард остановился возле дерева, я встала на ноги.

 – Блядь, Белла! – воскликнул Бен. – Куда ты вляпалась?

Я не ответила и подошла к дереву, стараясь не слушать голос, издающийся оттуда, и проверила, смогу ли я подняться на верхушку. Эдвард выглядел так, словно увидел призрака. Я поднялась на первую ветку, подтянувшись руками, потом на вторую, третью, пока ни добралась до цели, и ни скинула черные беспроводные колонки. Они чуть не упали Эдварду на голову, но он успел отшатнуться. Он их с силой пнул, и одна из колонок вышла из троя,

Я спустилась вниз и посмотрела на Аро, вложив в свой взгляд всю ярость, которая накопилась во мне.

"И, мнится, с ужасом читал

Над их бровями надпись ада -

«Оставь надежду навсегда».

Внушать любовь для них – беда,

Пугать людей для них – отрада..."

 – Вы! – я ткнула пальцем в Аро – не знаю, какой идиот в меня вселился, но я действительно это сделала. – Вы знаете, кто это сделал!

Аро выглядел сбитым с толку. Он смотрел на мой палец, но не ухмылялся, даже не был близок к тому. Я ожидала иную реакцию. Эдвард убрал мою руку, вид его был до жути испуганным. Не обращая внимания на мой дерзкий жест, Вольтури вздохнул и спокойно, уверенно сказал:

 – Если бы я знал, кто это сделал, тогда бы я знал, куда исчезла Элис.

Он открыл дверь и вошел в свой дом. Что это значит?!

Розали продолжала сидеть на коленях возле того места, где недавно лежала я. В коляске возле нее ребенок истошно плакал, а Эдвард растерянно смотрел на обломки колонок.

Бен схватил меня за локоть.

 – Что тут происходит? – он был озлоблен почти так же, как и я, кожа на его груди покрылась мурашками от холода.

 – О! Ты не у того человека спрашиваешь это, Бен, – ответила я ему в том же духе.

 – Дерьмо, Белла, на этот раз мне действительно страшно за тебя.

Эдвард исподлобья наблюдал за нами, скрестив руки на груди, а затем подошел к Розали, которая спрятала свое лицо в ладонях. Он присел на корточки рядом с ней и убрал руки от ее лица, которое, к слову, оказалось совсем красным. Блондинка кинулась у нему на шею и что-то горячо начала шептать. Он кивал и успокаивающе гладил ее по спине. Если не знать ситуации, то со стороны они вполне могли сойти за несчастных влюбленных... или за брата и сестру.

 – Это она... – услышала я безумное шипение Розали сквозь неизменный "стоящий" воздух. – Это она...

Бен сжал мой локоть.

 – Белла, что тут происходит, ты можешь мне объяснить? Я хочу тебя забрать отсюда.

Я вздохнула.

 – Бен, не неси чепуху, я могу справиться со всем, – я достала сигарету и неожиданно даже для самой себя почувствовала волны спокойствия – это чувство было даже немного пугающим, потому что легко врала: я на самом деле не знала, смогу ли справиться.

Эдвард заботливо помог потрясенной Розали встать, и она, не попрощавшись, пошла в обратную сторону. Неужели девушка забыла, куда направлялась? В дом к Аро. Это поведение было странным: сначала целенаправленно куда-то идти, а затем развернуться и пойти в другую сторону. Чувство, что от меня скрывают что-то, связанное с Вольтури, обострилось и нервировало меня. И зачем Эдвард вообще показал мне это клеймо? Что за неувязка? Может, он решил, что это испугает меня?

Я развернулась обратно лицом к Бену.

 – Зайди в дом, – попросила я его почти вежливо, но в моем положении на самом деле было не до "реверансов". Он это понял и, как истинный друг, послушал меня.

Эдвард смотрел на меня каким-то злым и тяжелым взглядом.

 – С тобой бесполезно договариваться, да? – спросил он меня. В отличие от вчерашнего вечера, голос был пропитан металлом.

 – Договариваться? Я увязла по уши в дерьме, и теперь мне надо выкарабкиваться из него живой или мертвой, уже не важно. Я попалась, ты не можешь мне помочь. Это был голос Элис, да?

Эдвард расстроено кивнул.

 – Элис.

 – Откуда похититель узнал, что я здесь делаю? – спросила я его на полтона тише.

 – Только дубина не догадается.

Я подошла к Эдварду ближе и прищурила глаза.

 – Слушай, я больше не буду играть в «вопрос-ответ». С этого момента я официально разозлилась. Мне нужна только правда, хватить таиться. Я чувствую, что время для меня тут бежит в ускоренном темпе, и, если уж я согласилась на это, то вы должны мне содействовать, а не мешать, ясно?

Эдвард схватил меня за плечо.

 – Я готов содействовать тебе в деле с Элис, но клеветать на свою семью без причин не буду, – шипел он. – Если я сказал, что голос из динамика принадлежал Элис – значит, он принадлежал Элис, но это сделал не Джеймс, не Аро и не кто-нибудь еще из нашей семьи.

 – Ладно, Эдвард, – я вздохнула и закрыла глаза, пытаясь быть дипломатичной. – Я тебя оставлю в покое с этой темой, но ТОЛЬКО пока.

Он вздохнул и потер переносицу.

 – Отбрось свои эмоции, Белла, у нас сейчас есть дело поважнее. Нужно следовать шаг за шагом.

 – Ладно, с чего ты взял, что это голос Элис?

Он хмыкнул.

 – Это не совсем то, что я имел ввиду. Первый шаг – осмотреть место преступления. Очень было похоже на ее голос, однако я не уверен, что это он.

 – Похоже – не значит идентично, – я отвела взгляд. – В любом случае, ты прав, сначала нужно внимательно осмотреться. Сегодня не было ветра – значит, следы или какие-нибудь другие улики должны были сохраниться.

Мы начали ходить вокруг дерева, заглядывая наверх, осматривая сломанные колонки. Я присела на корточки позади дерева осматривая мелкие детали на нетронутом снегу. Эдвард встал позади меня.

 – Человек пришел со стороны протоптанной дороги – это более логично. Если бы я был на его месте, то поступил бы именно так. Он взял косу возле входа, залез на дерево, привязал колонки и бросил ее сверху, – он показывал на то место на ветке, где теперь висели только веревочки похожие на шнурки.

 – Зачем ему нужна была коса? – спросила я.

Он пожал плечами.

 – Нужно подумать логически, Белла, поставить себя на место преступника.

Эдвард надел перчатки и, схватив косу и поставив ее на то место, где она стояла, отбежал на тротуар.

 – Смотри! – крикнул он мне, и я внимательно начала наблюдать за его действиями.

Каллен шел по дороге большими шагами, смотря под ноги, затем завернул на подъездную дорожку, взял косу, делая вид, что в руке у него колонки, затем он подошел к дереву и просто стоял, оценивающе смотря на него.

 – Сколько ты весишь, Белла? – спросил он меня.

 – Эм... пятьдесят шесть килограмм, – я внимательно продолжала наблюдать за ним.

Эдвард полез на дерево, проверяя выдержат ли его вес ветки, и тут меня осенило. Ветки сверху были гораздо тоньше, чем нижние и не смогли бы выдержать тяжелого мужчину. Он продолжал залазить на ветки и остановился где-то на две трети пути вверх.

 – Смотри! – крикнул он мне. – Я не могу залезть дальше, иначе свалюсь, но я достаю.

Он начал слезать и снова оказался возле меня.

 – К колонкам были привязаны шнурки, – сказала я. – и они висели на них.

 – Человек, который сделал это, гораздо тяжелее меня, он не мог дотянуться до высокой ветки, поэтому ему понадобилась коса, чтобы повесить колонки, а потом он просто кинул ее вниз.

 – Но почему он не поставил ее обратно?

 – Может, кто-то спугнул? – предположил Эдвард. – А может, просто бросил ее.

 – Если это похититель, Эдвард, то он не мог ее "просто бросить". Это не он.

 – Почему?

Я понизила голос:

 – Элис – не единственная жертва похищения, в течении многих лет его разыскивают в штатах. Эта долгая история, однако он слишком аккуратен, чтобы что-либо бросать. К тому же я не думаю, что это вообще был он – он никогда не подает никаких знаков, никаких подсказок. Он просто делает и все на этом. Даже если из колонок звучал действительно голос Элис... что ж, хм... Значит, это либо подельник, либо подстава Джеймса, потому как у него особая привязанность к этому дереву, учитывая вчерашнее происшествие.

Эдвард задумчиво почесал голову.

 – А что, если тот, кто привязал колонки, вообще не залезал на дерево? Что, если он был достаточно... нет, тогда нужно быть больше двух метров ростом, чтобы достать до верхушки.

 – Или же, Эдвард, он залез только на нижние ветки, потому что...

 – Боится высоты, – продолжил Эдвард, ошарашенный какими-то своими мыслями. – Этого просто не может быть... – пробормотал еле слышно он.

 – Многие боятся высоты, Каллен.

 – Многие, – кивнул Эдвард. – Однако записи такого голоса Элис могли быть только у одного человека, к тому же он боится высоты.

Я взглянула на него удивленно.

 – Эдвард, почему ты мне не сказал, что у кого-то была такая запись? Зачем вообще записывать чьи-то крики?

 – Я не знаю, есть ли у него такая запись, но он определенно имел возможность сделать ее.

 – Не забывай, что этот голос может быть и не голосом Элис, как ты выяснишь, имела такая запись место быть у "какого-то" человека.

Он весь побледнел и продолжал смотреть на верх.

 – Это шнурки, – пробормотал он побледневшими губами.

 – Ну да, – я вцепилась в пальто Эдварда и начала его трясти. – Приди в себя, что ты имеешь ввиду?

 – Эта запись, – наконец заговорил он. – Могла быть у лечащего врача Элис, у Кая.

Я всплеснула руками.

 – Ты, наверное, шутишь!

 – Нет, – сказал он серьезно. – Когда ей было шестнадцать у нее сломалась рука, когда она пыталась залезть в свой домик не дереве, то...

 – Домик на дереве? – воскликнула я, пытаясь унять дрожь в руках. Тошнота теперь снова дала о себе знать.

 – Да.

 – Мы должны поехать к нему. Мы должны туда поехать, понимаешь? – говорила я практически бессвязно. – Мы должны быть там, мы обязаны его осмотреть.

Теперь была очередь Эдварда успокаивать меня. Его рука схватила меня за рукав.

 – Почему? Там были все, кому не лень – там практически нет вещей.

 – Там должно что-то быть, я знаю, я чувствую... – я практически бредила. Или же не практически, а на самом деле... Меня даже не интересовало, почему кто-то вообще мог желать записывать чьи-то страдания на диктофон. Я вообще теперь не была логичной или последовательной, упуская много разных деталей, которые были важны. Это была моя большая ошибка. Но в тот момент я могла думать только о домике на дереве, словно помешанная.

 – Господи, я тебя никогда не пойму! – разразился тирадой Эдвард. – Мы поедем туда, сначала надо разобраться с этим. Я всерьез задумываюсь над тем, как мы повлияли на тебя за два дня. Где твоя собранность?

Я тряхнула головой, однако уверенность в том, что лучше посетить домик на дереве, чем проводить следственные эксперименты, просто заполонила меня. Эдвард выжидающе смотрел.

 – Я понял, – наконец сказал он. – Ты просто хочешь сделать все и сразу, так не получится.

В этот момент из дома снова вышел Бен, на этот раз он был уже одет и, судя по влажным волосам, принял душ. Не считая синяка на пол-лица, выглядел он вполне хорошо.

 – Белла, я заказал ДВА билета на всякий случай. Что с этим городом на хрен за такое? Полный абзац. У меня душа в пятки ушла, – он посмотрел на Эдварда и протянул ему руку. – Приятно познакомиться. Подозреваю, что первое впечатление было слегка смазанным.

Эдвард посмотрел на его руку, и на лице его отразилась то, что прежде я не замечала в нем – каменная отстраненность. Он был скрытным, он был злым, расстроенным, но таким он, пожалуй, еще не был. Выглядело так, словно он отвергал "чужака". Он не пожал его руку и повернулся, оглядывая дерево.

 – Эдвард Энтони Каллен, – сказал он стальным тоном.

Бен выглядел удивленно, стоя с протянутой рукой. Улыбка его сползала с лица, а потом губы и вовсе сжались. Парень посмотрел на меня.

 – У вас тут гостеприимно.

Я прикусила губу, чтобы не улыбнуться. Внезапно мне захотелось разразиться хохотом. Словно кто-то хочет свести меня с ума, честное слово, а теперь это.

 – Эдвард, это Бен, мой сосед, он привез мне некоторые документы из Нью-Йорка и завтра уезжает.

Эдвард по-прежнему стоял с тем отсутствующим выражением лица и не собирался приветствовать Бена. Ситуация была бы довольно забавной, если бы не была такой абсурдной и глупой. Почему бы Эдварду не проявить хоть каплю вежливости? Да, Карлайл прав: его сын может быть довольно раздражающим.

 – Да... – протянул Бен. – Тут ледяные даже люди.

 – Не обращай внимания, – махнула я рукой, вызвав вспышку чего-то у Эдварда, но точно не гнев. Мне стало стыдно за свои слова, я хотела стереть последнее свое высказывание, но слово не воробей...

 – Да, Бен, не обращай на меня внимания, – поддакнул Эдвард с какой-то детской обидой. – Я всего лишь тут слоняюсь как проклятый и пытаюсь внушить твоей подруге, чтобы она соображала мозгами и не лезла, куда не стоит. А так да, можешь вообще игнорировать меня.

Бен снова выглядел удивленно и как-то растерянно.

 – Я не знаю, что сказать, – наконец издал он. – Я отказываюсь участвовать в этом театре абсурда. Просто, Белла, если что, рейс на завтра. Я пойду, покопаюсь в айфоне и украду немного еды.

С этими словами он развернулся и зашел обратно в дом.

Я встряхнула волосы, стараясь собраться с мыслями.

 – Извини, я сегодня мало спала.

 – Почему? – спросил Эдвард все тем же обиженным голосом.

 – Окно все время открывалось, не знаю, может, все-таки ветер. Ну, и Бен поздно прилетел.

 – Что он тебе привез?

 – Кое-что. Нельзя это обсуждать ЗДЕСЬ, – надавила я, и выражение лица Эдварда немного потеплело.

 – Пока этот недотепа пытался со мной познакомиться, я подумал о том, зачем, на хрен, Каю это делать.

Я пожала плечами.

 – Тебе лучше знать. Я пытаюсь разобраться хотя бы с той информацией, что имеется, так как другую, очевидно, получить мне не удается.

Эдвард окинул меня хмурым взглядом, но ничего не сказал, что-то обдумывая.

Через некоторое время я добавила:

 – Лично мне, к сожалению или к счастью, не удалось с ним познакомиться, но, если бы я была каким-нибудь извращенным психом и боялась, что кто-то приоткроет страшную, неизвестную тайну, я бы старалась его испугать, лишить рассудка и свести с ума. Но в данной ситуации я могла бы предположить, что он, очевидно, пытается свести с ума не только меня. Я-то просто испугалась, но вы узнали ее. Видно, человек, совершивший это, хотел бы также этим что-то сказать каждому из вас, – я проследила глазами вдоль тротуара, по которому шла Розали. – Возможно, он видел, как я стояла возле дерева и Розали... И в этот момент начал воспроизведение. Тем более, такие колонки работают не более чем на расстоянии двадцать метров. Это предел. И кстати, они довольно дорогие. Скорее всего, он сидел где-то на открытой местности.

Я глянула на соседний дом. Эдвард заметил, куда я смотрю.

 – Он пуст.

 – Почему?

 – Здесь жила пожилая женщина, год назад ее не стало.

 – Вот и ответ.

Мы вдвоем медленно, словно гуляли, направились к нему. Это был маленький розовый домик, огражденный низким белым заборчиком, на крыльце стояли летние засохшие растения, занесенные снегом. Дорога к дому была совершенно не протоптана.

 – Почему никто не продал этот дом? – спросила я удивленно.

Эдвард отмахнулся.

 – Ее дочь иногда приезжает погостить летом, она не может продать этот дом.

 – Ты ее знаешь?

 – Да, мы учились в одном классе, ее зовут Бри.

Судя по ее лицу, предполагаю, что он ее больше, чем знал.

Я сошла с тротуара и последовала в дом. Эдвард же остался стоять, я обернулась.

 – Что не так?

Он смотрел на крышу.

 – Идем.

Он пошел дальше и вышел на протоптанную дорожку между участками, я проследовала за ним, механически размахивая руками. Мы вышли с другой стороны дома, и я ахнула. Прямо от озера шли глубокие следы в сугробе. Сзади была к крыше приставлена деревянная лестница.

 – Какой-то бред, – не удержалась я, – ничто не может быть более очевидным. Это явно не тот похититель, это просто смешно.

Эдвард рассмеялся.

 – Это настолько глупо, – сказал, наконец, он. – Что я даже не знаю, тупица он или специально путает. Это все равно, что забыть заклеить камеры при ограблении банка, или забыть надеть перчатки и оставить отпечатки пальцев.

Пока он это говорил, я разглядывала следы и нервозно сжала зажигалку в кармане.

 – Эти следы... – бормотала я. Эдвард перестал смеяться и насупился. – Они не взрослого человека. Они какие-то слишком маленькие.

 – Может, он низкий.

Я поставила свою ногу на след, но она явно в нее не помещалась.

 – Карлик? – подняла я брови и посмотрела на него выжидающе.

Его лицо вытянулось.

 – Не знаю ни одного карлика в городе.

 – Или девушка...

Эдвард только фыркнул.

Мы медленно пошли по следам. Внезапно на меня накатила тревога, глаза начали еще больше слезиться. Ну и что? Какой-то школьник решил над нами пошутить, всякое может быть... Однако во всякое не верилось.

 – Знаешь, – снова сказала я. – Может, он не смог достать до ветки, потому что маленький, а не потому что боится высоты.

Эдвард невольно потер свою шею прямо на месте клейма.

 – Всякое может быть, – прошептал он скорее для себя.

Продолжая идти по следам, мы вышли к берегу озера, где, видимо, никто не ходил из-за времени года. Мы молчали. Эдвард о чем-то думал, лицо его не выражало ничего, однако глаза беспричинно бегали туда-сюда, туда-сюда. Он словно загнанный зверь внутри собственной черепной коробки. Я знала, что то, чем он не хотел со мной делиться, всплыло в его голове. Бессознательно я чувствовала его тревогу, даже страх. Одновременно с этим солнце продолжало действовать мне на нервы, и я желала, чтобы пасмурная погода вернулась и заняла свое привычное место. Так странно, что обычная моя любовь к солнцу сменилась отвращением. Мне хотелось, чтобы вечер поскорее начался и небо потемнело. Но что для этого города было безопаснее: тошнотворное солнце или непроглядная, таящая все секреты города, тьма?

Мы все шли, пока не вышли на протоптанную дорожку аллеи. Над нами кренились под тяжестью снега деревья. Они словно готовы были рухнуть прямо на нас. А потом взору открылось маленькое деревянное сооружение, что-то вроде деревенского домика – только нежилого.

 – Домик садовода, – пояснил Эдвард. – Летом тут потрясающие клумбы из различных цветов, зимой он обычно пустует.

Я посмотрела на Эдварда внимательно. Он словно прочитал мои мысли и свернул на дорожку, ведущую к домику. Мы постучались в дверь и прислушались. По ту сторону была звенящая пустота. Я, движимая невнятными опасениями, осторожно толкнула дверь и тут же остолбенела. Эдвард, стоящий возле меня тоже окаменел, плечи его напряглись, и он, не выдержав, отвернулся и сделал несколько испуганных шагов назад. Каллен выхватил телефон из кармана, набрал номер и тихо произнес:

 – Полиция? Мы находимся в домике садовода в парке возле озера, – он с силой схватил себя за волосы и закрыл глаза, пока я боролась с тошнотой. – Здесь труп... ребенка.