Как-то даже не приходилось сомневаться, что он это сделает, судя по выражению его лица. Впрочем, я и сама не собиралась этого делать. После вчерашнего все эксперименты по общению с посторонними вызывали искренний ужас. По крайней мере, пока я не узнаю, что от кого можно ожидать.

- Да, тебе запрещено разговаривать со всеми, кроме учителей, если они тебя спросят, - добавил Эдвард. Не дожидаясь моего вопроса, он уточнил. – С моей семьей – в первую очередь. Я надеюсь, ты помнишь, что я говорил по поводу наказаний?
Я молча кивнула. Глаза горели от непрошеных слез, но пришлось загнать их обратно. Я не буду реветь из-за тебя, Каллен. Ты все равно узнаешь правду, а пока… Ну что ж, хочешь меня наказать? И я хочу этого. Так что давай посмотрим, кому от этого будет хуже.
Мы, не разговаривая, вышли на улицу. Собственно, нельзя сказать, будто раньше у нас велись оживленные беседы, но сейчас напряжение, повисшее между нами, было настолько ощутимым, что его можно было резать ножом. Синяки причиняли мне довольно сильную боль, так что я шла медленнее, чем обычно. Эдвард же, напротив, ускорил свой шаг, словно старался быстрее добраться до школы. В результате я сильно отстала. Эдвард заметил это довольно быстро, остановился и молча, с каменно-спокойным выражением лица, дождался моего приближения, после чего положил руку мне на плечо, как делал последнее время, и повел в школу. Но это прикосновение кардинально отличалось от предыдущих. Он не прижимал меня к себе, в его жесте не было уже привычной для меня нежности. Наоборот, Эдвард жестко сжимал мое плечо, вцепившись пальцами в мягкую плоть. Я мысленно добавила к своему перечню синяков еще парочку и только вздохнула, но не сделала попытки сбросить его руку. Ни к чему хорошему это все равно не привело бы, а, с другой стороны, в глубине души мне нравилось это. Его поведение означало, что я ему все-таки небезразлична.
День в школе стал одним из худших дней в моей жизни. Можно было даже не сомневаться, что, по крайней мере, частично вчерашние события стали известны всем, и можно было только догадываться, о чем именно говорили, и какая доля истины была в этих слухах.
Эдвард, со своим обычным выражением равнодушной скуки на лице, никак не реагировал на довольно-таки громкие обсуждения вчерашней драки. Из отрывков разговора я с ужасом, смешанным с некоторым мстительным восхищением, узнала, что Джеймс сейчас лежал в больнице с переломами челюсти и ребер, правда, до начала уроков о причине все могли только догадываться. Однако уже после второго урока причиной все дружно называли меня. Трудно было подумать что-то другое, наблюдая откровенно враждебное отношение ко мне Эдварда. Даже с учетом его обычной холодности и неразговорчивости, сегодня от него исходила чистая ненависть, направленная в мой адрес. Нет, он не орал на меня, даже не повышал голоса, еще точнее – Эдвард не сказал ни слова с утра. Если бы не его тяжелая рука, до боли сжимающая мое плечо, то можно было подумать, что он не замечает меня. Когда я споткнулась и упала – меня, как обычно, подвело равновесие - Эдвард не сделал попытки, как обычно, подхватить меня, а остановился и ждал, пока я поднимусь, все с тем же безразличным выражением лица, никак не прокомментировав происходящее. Мне удалось загнать назад жгучие слезы, уже навернувшиеся на глаза. Я не буду плакать из-за Каллена, по крайней мере, не на людях….
Ланч проходил в том же напряженном гробовом молчании, что и весь день. Аппетита у меня не было, и я лениво гоняла по тарелке листик салата, опустив голову, чтобы не встречаться глазами с окружающими. Элис, всегда такая оживленная, сегодня сидела мрачная и чем-то озабоченная. Она попыталась поздороваться с Эдвардом и мной, но мой покровитель только кивнул в ответ и опять больно сжал мое плечо, напоминая о своем приказе. Как будто я сама хотела сейчас, на глазах у жадно прислушивающихся студентов, обсуждать вчерашние события. К тому же, кто знает, что они про меня думают.
Я поежилась при мысли о том, какой меня вчера видел Джаспер – полуобнаженную, растрепанную, невменяемую – и невольно взглянула на него. Он поймал мой взгляд и ободряюще улыбнулся. Покраснев, я снова опустила голову к салату и тут же ощутила очередное сильное нажатие руки Эдварда. Без сомнения, он не оставил без внимания этот обмен взглядами.
Это подтвердилось перед уроком биологии. Заняв свое место и усадив меня рядом, Эдвард ровным голосом и тихо, чтобы слышала только я, проинформировал:
- Даже не думай заигрывать с Джаспером. Он любит мою сестру.
- Я и не думала этого делать, - мое возмущение было немного громче, чем следовало, поскольку немедленно привлекло к нам дополнительное внимание окружающих.
- Заткнись, - так же тихо и спокойно ответил Эдвард. – Не думай, что все вокруг слепые и ничего не видят. Отстань от них обоих.
Я попыталась что-то сказать, но не успела.
- Мистер Каллен? – позвал его мистер Баннер необычно суровым голосом.
Эдвард подобрался, сел ровнее, но руки с моего плеча не убрал.
- Да, мистер Баннер? – отозвался он.
- Мистер Каллен, я хотел бы поговорить с вами после уроков.
- Хорошо, - спокойно согласился Эдвард и тихо добавил, обращаясь ко мне, - Если я приду, а тебя не будет дома – сильно пожалеешь.
Я молча кивнула, все равно не собираясь задерживаться в школе.
- Повтори, - жестко приказал он.
- Если ты придешь, а меня не будет дома, то сильно пожалею, - послушно и тихо повторила я.
Начался урок, но мои мысли были далеко от него. Я разрывалась надвое. С одной стороны, меня до глубины души обижало такое ничем не заслуженное отношение Эдварда. Ну да, я нарушила вполне здравое, как выяснилось, указание – не общаться с неподходящими личностями. Но за это уже было заплачено тем, что меня практически изнасиловали. А, с другой стороны, можно было понять и его, по крайней мере, частично. Я не могла ошибаться в его чувствах, даже несмотря на свое затуманенное состояние, когда он целовал меня у Элис. Там совершенно определенно были страсть и нежность. И после этого он увидел меня на коленях перед Джеймсом… Но как же достучаться до его сознания, если Эдвард и слушать меня не хочет?