- Они открыты ключом или разорваны? 
- Звенья рассоединены. – Агент Доурси демонстрирует нам поврежденные кандалы. Пленник исчез, и как, каким образом ему удалось сделать это незаметно – неизвестно. Теперь мы проводим расследование. 

Почти все агенты здесь, в камере, собирают информацию, задают вопросы. Кто-то профессионально подходит к расследованию, а кто-то заглянул из простого любопытства. В любом случае, всем нам предстоит жесткий допрос. 

- Как возможно порвать такую цепь? Это же сплав титана и молибдена, сталь, укрепленная углеродным волокном, ничто ее не берет, - удивляется агент Рашель. 
- Возможно, мы недооценили его силу… - отвечает агент Рипс. 
- Он никогда не показывал, что способен рвать сталь, – констатирует Кэмерон. – Он не демонстрировал нам свою полную силу. 
- Скрыл это? – подозрительно интересуется Доурси. 
- Да ему никогда и не предлагали… это казалось невыполнимым. 
- Говорите, охрана ничего не видела? 
- Он просто исчез… Они обнаружили камеру пустой, хотя никто не выходил из нее. 
- Он что же, умеет проходить сквозь стены? 
- Замок двери, однако, взломан! 
- Неужели охрана ничего не слышала? – Этот вопрос, похоже, волнует сильнее всего. Несколько охранников растерянно топчутся рядом с нами, отвечая на многочисленные вопросы. 
- Не может же быть, что он спокойно прошел мимо вас, а вы даже не заметили! 
- А вы видели, какая у него скорость? 
- И дверь за собой прикрыл… 
- Среди нас есть предатель! Кто-то помог ему выбраться! 
- Никто не оставлял свой пост? 
- Никак нет, сэр! 

Я почти не слушаю, меня завораживают разъединенные звенья цепи. Они выглядят прочными, и я, аккуратно приподняв, взвешиваю кандалы на руке, чтобы оценить их мощь. Я даже не могу приподнять их над столом – для меня они чрезмерно тяжелые. Вспоминаю, как непринужденно, даже грациозно двигался Эдвард Мейсен с ними на руках и на ногах, словно они ничего не весят, и поражаюсь его силе и выносливости. 

В глубине души не могу избавиться от чувства радости, что он сбежал и свободен. С другой стороны, меня не оставляет горькое ощущение, что он опять где-то путешествует совершенно один, и что теперь-то я уж точно его никогда не увижу. Я слишком увлеклась им… Мне понадобится очень много времени, чтобы забыть. 

А еще я непроизвольно ищу следы какой-нибудь борьбы, гадаю, было ли это на самом деле побегом, или Вольтури пришли за ним и расправились? Но отбрасываю эту мысль, потому что в таком случае все участники задания уже были бы мертвы, в том числе и я. 

- Агент Свон, срочно в кабинет руководителя отдела Питера Люка! – Голос, раздающийся из динамиков, злой и раздраженный. Мне следует поспешить. 

Теперь все агенты собираются в просторном кабинете руководителя. Я думаю, что меня хотят отчитать за еще не сделанный отчет, но ошибаюсь. 

Агент Люк разворачивает ко мне монитор, на котором пленка замерла как раз на моменте, когда я протягиваю к Эдваду Мейсену руки. Кровь бросается в мое лицо, а потом с той же скоростью отливает, и я чувствую холод распространяющейся по телу паники и стыда. 

- Не соизволите ли объяснить, что вы делаете на пленке? – Агент Люк дает «старт», и я повторно смотрю кадры моей маленькой вчерашней слабости. Вот мои руки скользят по запястьям Эдварда Мейсена, касаются кандалов… Понимаю, что после побега пленника моим действиям можно придать иной смысл, но морально готовлюсь к отпору – ведь не думают же они, что я могла порвать титановую сталь?! 

- Ну? – грозно повторяет агент Люк, останавливая пленку. 
- Это простое проявление сочувствия, сэр, - с чувством собственного достоинства отчитываюсь я. Агент Люк закостенелый руководитель и вряд ли меня поймет – ему не свойственна человечность по отношению к объекту исследования. Эдвард Мейсен для него всего лишь образец, не более того. 
- С вашего позволения, сэр, кандалы порваны, а не открыты ключом, - неожиданно вступается за меня агент Кроули, и я с благодарностью смотрю на него. Он чуть улыбается мне тонкими губами, его голубые глаза искрятся пониманием и готовностью поддержать. – Агент Свон не имеет нужного уровня доступа. 

Агент Люк грозно смотрит на Доурси, который, кажется, всех вокруг недолюбливает. 
- Так точно, сэр, - подтверждает он. – Ключ только у меня и у вас, сэр. 

Я выдыхаю с облегчением, но рано радуюсь. 

- А это что? – Люк включает пленку дальше. 

«Ты напрасно ждешь, что они расскажут о тебе журналистам. Они не собираются делать этого, - говорю я тихо, мой голос на пленке, поставленный на полную громкость, кажется искаженным, чужим. – Они собираются перевести тебя в разведывательный отдел и использовать в военных целях». 

- Виновата, сэр, - признаю я пристыжено. Я действительно превысила свои полномочия и знаю, что заслужила порицание Бюро. Я готова понести заслуженное наказание, и опускаю голову под гневным взглядом Люка. 
- Вы предупредили его о том, о чем даже точно не знаете! - обвиняет он взбешенно. 
- О, бросьте вы, сэр, - не выдерживаю я давления и начинаю оправдываться, не в силах удержаться от возражений. – Неужели вы думаете, это бы что-то изменило? Ну, ушел бы он на неделю позже. Я не раскрыла ему никакой военной тайны! Вы бы сами ему сказали об этом на днях! 

Агент Люк кипит от ярости, но заставляет себя успокоиться. 
- Идите и доделывайте ваш отчет, агент Свон! – цедит он. – Я жду его на своем столе ровно через час. А пока решу, что дальше делать с вами! 

Это мне уже и так ясно: у меня отберут значок агента и вычеркнут из списка доверенных лиц. Моя карьера в ФБР на этом навсегда завершена. Я вздыхаю: мои мечты получить интересную работу рушатся окончательно. 

- Что стоите! – орет Люк. – Работайте! 

Все разбредаются по своим местам. Несмотря на побег заключенного, задание должно быть закончено. Каждый из нас обрабатывает полученную за две недели исследований информацию, сравнивает, анализирует и систематизирует. Расследованием и поисками беглеца займутся другие люди. 

Я открываю свой файл и размышляю, что должна в нем написать. У меня есть множество результатов экспериментов, документально зафиксированные факты о способностях Эдварда Мейсена, но ни одно из свидетельств не доказывает, что он вампир. Однако это и не означает, что он пришелец с другой планеты, это всего лишь предположение, основанное на анализе его слюны. Одна из версий. Другие отделы склонны считать Эдварда Мейсена мутантом, о пришельце никто и не помышлял. Возможно, будучи человеком, во время войны Мейсен подвергся неизвестному химическому воздействию, отчего его генетическая структура полностью изменилась. Но я не имею права строить догадки. Я узкий специалист, и от меня ждут ответ только лишь в рамках моей профессиональной деятельности: вампир Эдвард Мейсен или нет. 

Мои пальцы нерешительно замирают над клавишами, пока я раздумываю над проблемой. 

И вдруг я отчетливо и ясно понимаю, что именно должна написать. Если Вольтури существуют, значит, они придут уничтожить вампира, который раскрыл секрет их существования, дал факты в руки людям. Он хочет умереть, он дал это понять. Но я не могу сидеть сложа руки, зная это. Теперь я точно знаю, как ему помочь! 

Пальцы быстро стучат по клавиатуре, заполняя отчет доказательствами. Эдвард Мейсен не вампир. Я хотела всего лишь подвергнуть этот факт сомнению, но не абсолютно опровергать его. Но теперь я поступаю иначе: любой, кто прочтет мой отчет, сделает вывод, что Эдвард Мейсен – неизвестное науке существо. Пришелец, мутант – не имеет значения. Главное, что он не вампир. Доказательств его внеземного происхождения – хоть отбавляй, в отличие от доказательств вампиризма. Пусть будет так. Мой маленький подарок, который, может быть, подарит ему жизнь или хотя бы продлит ее. 

Мне становится легче от мысли, что он, возможно, будет жить… даже если я никогда больше его не увижу. Меня греет мысль, что я хотя бы попыталась его спасти. Я знаю, что буду помнить и… любить его, даже если расстояние и время разделят нас навсегда. 

Я сдаю отчет еще до обеда. Агент Люк молча принимает его. Он недоволен, но не сообщает мне никакого решения. По-видимому, я еще числюсь в Бюро, хотя вряд ли это продлится долго. 

Люк приказывает мне оставаться на связи и отправляет домой. 

Я обедаю в кафе с красивым названием «Volcano» и, хотя название не имеет ничего общего с итальянцами, его первые буквы настойчиво напоминают мне о существовании Вольтури. Машинально я проверяю, что оружие с тридцатью тремя патронами все еще при мне, - сумочка из-за металлического ствола весит в два раза тяжелее. 

В отель я возвращаюсь со смешанными чувствами. Не знаю, что меня дальше ждет, и должна ли я послушаться Эдварда Мейсена, заказав себе поддельные документы и позорно сбежав из страны? Если я сделаю это прямо сейчас, мое исчезновение точно свяжут с побегом пленника. Мое имя объявят в розыск. Мне все равно не уйти. 

Бросая сумочку на пуф в гостиной, отмечаю, что в номере снова жара – наверное, уборщица снова закрыла окно. Подхожу и осторожно приоткрываю раму, чтобы впустить свежего воздуха внутрь. И замираю от ужаса, когда слышу позади спокойный голос: 
- После всего, что ты узнала, все еще не боишься открывать окно? 

Резко разворачиваюсь, выхватывая пистолет, и вижу на большом белом диване Эдварда Мейсена, который серьезно и строго смотрит на меня. Я тяжело дышу в испуге. А он даже не вздрагивает, хотя это чудо, что мой палец не нажал на курок. 

- Я же просил тебя уехать! – укоряет он сердито. 

Не могу прийти в себя от шока. Мне хочется протереть глаза. Не верю, что это происходит на самом деле. 

- Не получится, - говорю, держа вампира на мушке. Несмотря на интерес к этому мужчине-нечеловеку, я еще не лишилась инстинкта самосохранения. Его намек на то, что он зашел через окно, не может не пугать меня. Мы на восемнадцатом этаже! – Твое исчезновение пытаются связать со мной. Если я уеду, меня объявят во всемирный розыск. 

«Об этом я не подумал», - говорит его вытянувшееся от удивления лицо. 

Я делаю осторожный шаг к Эдварду Мейсену, немного отводя пистолет в сторону, но не опуская его. Недоверчиво разглядываю свежие джинсы и чистую белую рубашку, красивое лицо. Делаю еще шаг, все еще не веря глазам. 

Он смотрит хмуро. Его поза расслаблена, раскинутые руки покоятся на спинке дивана, а нога закинута на ногу, как будто он желанный гость, а не взломщик. 

- Зачем ты здесь? – спрашиваю подозрительно, впервые за все время задумываясь над тем, что он действительно вампир – слишком уж его бесшумное проникновение напоминает то, о чем рассказывают легенды и показывают голливудские кинокартины, которые я недавно очень внимательно пересмотрела. 
- Решил сделать хоть одно доброе дело, раз уж мой основной план не удался. – Он вскидывает подбородок и добавляет решительно: - Я здесь, чтобы помочь тебе спрятаться от Вольтури. 

Его глаза честны, но у меня нет причины ему доверять. Делаю еще шаг и останавливаюсь вплотную. Дуло пистолета смотрит вампиру в грудь. Зачем ему помогать мне, если мы почти не знакомы? 

- Я могу сама себя защитить, спасибо, - оскорбленно отвечаю, вспоминая, как еще вчера вечером хотела, чтобы Эдвард Мейсен сидел именно здесь, а я была бы его телохранителем. Происходящее так сильно похоже на сбывшуюся мечту, что у меня щемит сердце. Но радость не может прорваться сквозь слишком сильный страх. 
- Правда? – скептически восклицает он и вдруг, молниеносно подавшись вперед, хватает меня за руку. Одна его ладонь сжимает мою руку, в которой пистолет, другая обхватывает дуло. Его лицо очень близко, светло-золотистые глаза горят вызовом, а палец ложится поверх моего указательного пальца на курок, показательно-медленно нажимая. Его ладонь прямо на пути пули… 

Мои глаза расширяются в ужасе, когда я понимаю, что сейчас произойдет. Я ослабляю хватку, но не могу выдернуть руку – он держит слишком крепко. Вздрагиваю всем телом и вскрикиваю, когда раздается приглушенный выстрел, и мои пальцы обдает жаром. 

Эдвард Мейсен поднимает руку, которой закрывал ствол, показывая мне сплющенную, еще дымящуюся пулю, не причинившую его ладони никакого вреда… 

- Мать твою… - восклицаю я потрясенно, и мурашки ужаса, смешанного с благоговейным восхищением, бегут вниз по спине. 
- Все еще не нужна помощь? – Его голос, перешедший на шепот, электризует крошечные волоски на моих руках, ногах, между лопаток... Светло-золотые глаза очень близко, дыхание пьянящее. Я тянусь за ним, когда чертов вампир откидывается обратно к спинке дивана, выпуская пистолет. Не раздумывая, я отбрасываю бесполезный «Глок» в сторону и забираюсь на Мейсена верхом. 

Этот порыв спровоцирован опасностью, страхом, шоком, а еще моим собственным сумасшествием. 

Его глаза становятся круглыми и ошеломленными. Когда я с силой провожу ногтями по мышцам его груди, хватаю крепкие плечи, он вскидывает руки вверх, будто обороняясь, и еще сильнее отшатывается, так что диван скрипит. Но я не собираюсь позволить ему сбежать. Наклонившись, целую в губы – они холодные и твердые, неподатливые, как будто я целую мрамор. 

Мимолетное мгновение, которое длится всего долю секунды… 

А в следующий миг Эдвард уже держит меня на расстоянии, до боли сжимая плечи каменными руками. Его глаза дикие и потемневшие до черноты, а дыхание свирепое; грудь вздымается высоко. Я думаю, что он оттолкнет меня: как женщина я ему неинтересна. Но он вдруг расслабляет пальцы, чтобы чувственно очертить контуры моих напряженных плеч, шеи, зарыться руками в волосы. Застежка, держащая на затылке пучок, ломается, и волосы рассыпаются по плечам. Я запрокидываю голову назад, когда руки Мейсена быстро скользят вниз и накрывают грудь, скрытую строгим костюмом. Резкое движение, и пуговицы разлетаются в стороны, рвется ткань белой блузки. Холод на моих сосках, ребрах – короткие, точечные прикосновения, от которых я взлетаю к небесам. Жесткие и нежные одновременно, чертовски возбуждающие у него пальцы. 

Со стоном открываю глаза, чтобы смотреть, как Эдвард ласкает меня. Напряжение между нами нарастает, молниеносно накаляется. Не успев понять, что происходит, оказываюсь на спине, ударившись о мягкую обивку дивана. Юбка рвется вслед за остатками блузки. Ярость, с которой Эдвард действует, не пугает, а приводит в восхищение; каждый бесконтрольный звук, который слетает с его губ, пропускает через мое тело электрический разряд. Эдвард выглядит безумным с черными глазами и порывистым дыханием. Его взгляд хищно скользит вдоль моего тела, а язык, облизнувший верхнюю губу, выглядит плотоядно. Я завороженно и восторженно наблюдаю за его реакцией. 

- Я бы отказался, - хрипло шепчет он. – Но я хочу тебя так сильно… 
- Не думай, - молю я. – Действуй. 

Эдвард порывистым движением сдергивает футболку, и я теперь могу увидеть гладкие мышцы его груди, коснуться кожи, не сдерживаясь и не боясь посторонних глаз. Приподнимаюсь, чтобы лизнуть Эдварда в ключицу. Он закрывает глаза со стоном, а затем, крепко схватив за волосы, снова опрокидывает меня на спину. В тот же миг целует грубо, с напором победителя. Стонет в мой рот, когда я пытаюсь увлечь его в волшебный мир французского поцелуя, и резко отстраняется. Замерев, мы смотрим друг другу в глаза: дыхание несдержанное, тяжелое. Желание, которое нас настигает, пахнет опасностью, но оттого оно и слаще. 

Я поднимаю руки и ласково провожу по гладкому, словно высеченному из камня лицу. Эдвард сглатывает и молниеносно поднимается. Его движения такие стремительные, что могут напугать, но я настолько увлечена этим мужчиной, что не могу бояться. Инстинкт самосохранения отключается, стирается сильным, невоздержанным желанием обладать. 

Смотрю ему в глаза неотрывно, пока он так же быстро, как и футболку, сбрасывает джинсы. Теперь он обнажен. И великолепен в своем совершенстве. Греческий бог не мог быть красивее его. 

Эдвард возвращается медленно. Я вижу: он пытается сдержать свои порывы. Бережно снимает с меня остатки одежды, отбрасывает ее прочь. Мягко проводит по изгибам моего тела холодными руками, очерчивает и осторожно целует грудь. Я нетерпеливо тяну его к себе ближе, обхватывая твердую талию ногами. Я не могу похвастаться таким самообладанием, как у него. Когда я чувствую его плоть возле моего входа, он замирает. 

Открываю глаза, встречая пристальный черный взгляд, и только тогда Эдвард начинает двигаться дальше. Его напряжение колоссально, однако я чувствую себя полностью защищенной в его крепких руках. Закрываю глаза и со стоном подаюсь навстречу, и немедленно слышу ответный стон. Наши тела сплетаются на белом диванчике номера отеля, и мне никогда прежде не бывало настолько хорошо. Удары следуют один за другим, мощно подталкивая меня к обрыву. Каждое движение Эдварда сильнее предыдущего, каждый стон вибрацией отдается в моей груди. Диван ломается на две части, неожиданно давая нам простор. Искаженное наслаждением лицо Эдварда приводит меня в полный восторг. Мышцы его груди красиво сокращаются, глаза горят возбуждающей чернотой. Пальцы сильно сжимают мое горло, безошибочно находят сонную артерию и надавливают на нее. 

- Не позволяй мне выпить тебя, - рычит он. – Скажи мне «нет»! 
- Нет… - послушно хриплю я, искренне не желая умирать. 
- Спасибо… - его голова опускается, твердый лоб больно ударяется о мое плечо, и долю секунды я верю – он меня укусит. Пришла пора расплачиваться за самонадеянность. Но Эдвард лишь плотнее прижимается ко мне, буквально пригвоздив к кровати, и ускоряет резкие толчки. Его стоны звучат непрерывной чередой, учащаются и возвышаются на полоктавы: сладострастная мольба об освобождении. И, наконец, Эдвард громко кончает, совершив несколько тягуче-медленных, особенно глубоких проникновений. 

Наши тела настолько близко друг к другу, что у меня нет шанса не последовать за ним. Тело взрывается фейерверком искр, заполняется удовольствием, вырывающимся наружу вместе с моим криком. Я парю…