Мисс Свон успешно сводила меня с ума в течение всей этой недели. Тандем моего члена и развращенного сознания сбивал с толку, выдавая то, что произошло в минувшую пятницу то за желаемое, то за действительное. Таким образом, существовал лишь один способ проверить степень коварности этой женщины. Поэтому сейчас, как и неделю назад, я крался в потемках в определенную комнату, от меня за три мили несло виски, я пошатывался и неразборчиво матерился. В общем, все признаки того, что я снова пьяный в дым, за одним единственным «но»: я был трезв как стеклышко!
Когда я вышел из гостиницы, где оставил голую офигевшую Таню, сидящую на холодной постели, в моей руке была зажата бутылка, а в голове сформировался простой как дважды два план. Всего-то и надо: облиться виски и для правдоподобности истории измазать штаны в ближайшей грязной луже.
За всю свою жизнь Белла видела меня пьяного только один раз. И это был я на прошлой неделе. Едва ли у нее хватит опыта понять, что я вожу ее за нос. Несомненно, риск быть разоблаченным существовал, но если я не буду умничать и вообще буду рот меньше раскрывать, то успешное проведение эксперимента «Что делает бывшая жена с пьяным бывшим мужем» гарантировано.
Толкнув дверь в спальню Изабеллы Свон, бывшей Каллен, я застыл на пороге.
Все было тихо и мирно. В смутном свете, проникающем из окна, я увидел на кровати черный силуэт, укутанный покрывалом.
Ну, с богом, Каллен! Не оплошай!
Глухо выругавшись, я мешком свалился на пол и приступил к пробе себя в амплуа комедийного актера.
Я ухитрился разуться, расшвыряв ботинки по разным углам, и снять рубашку, оторвав при этом почти все пуговицы на ней. Во время процесса я издавал столько шума и изрыгал столько исковерканных ругательств, что они были способны разбудить покойника, однако на постели не было заметно ни единого движения.
Мать твою! Неужели эта женщина настолько жесткосердна, что не может проснуться и помочь своему захмелевшему мужу расправиться с одеждой? Ну, так можно ее заставить!
Я поднялся на ноги и шатко-валким шагом устремился к объекту моего научного опыта. Громко выматерившись, я бухнулся на колени перед кроватью и заграбастал руками то, что было бедрами Изабеллы.
Ох! Руки сами знают источник своей радости! Под тонким покрывалом угадывался намек на замечательное белье…
Ни возгласа, ни движения в попытке оттолкнуть, но внезапно зажегся свет, заставив меня зажмуриться.
Когда я вновь распахнул глаза, моя челюсть опустилась вниз, а член, наоборот, поднялся вверх.
Откинувшись на подушках, в ореоле из темных волос на постели лежала прекрасная Изабелла и спокойно смотрела на меня глазами без единого признака нарушенного сна в них. Но не это поразило меня, и даже не отсутствие хоть йоты удивления в выражении лица, - совсем не это. И, конечно, от этого я бы не затвердел как камень…
Как и в прошлом моем сне-несне на ней была маячка. Вот только на этот раз совершенно прозрачная, мягкого шоколадно-коричневого цвета. Покрывало скрывало только ноги, и понятно, что мои глаза сами собой устремились к открытым пространствам, чтобы узреть заманчиво проглядывающие сквозь ткань белые груди с соблазнительными конфетками-сосками.
Блядь! Если это одежда, в которой она спит, тогда ей срочно необходимы мои руки для согревания! И согреется она гораздо быстрее, если и вовсе скинет это просвечивающее безобразие!
- Снова какие-то проблемы, мистер Каллен? – вполголоса произнесла Белла, вернув мой взгляд к своему лицу.
Но только на секунду. Глаза как магниты вернулись к исходному положению.
Я с трудом сглотнул, облизал губы, а штаны уже давно причиняли серьезное неудобство. Руки дрожали от желания скорее скинуть эту помеху с нее, чтобы присосаться к круглым темно-розовым вершинкам…
Сценарий, Каллен! Гореть тебе в аду, если ты сейчас запорешь все дело!
- М-м-м, - я закрыл глаза и замотал головой, выполняя одновременно две задачи: прогонял прочь дурман либидо и разыгрывал неуклюжего пьяницу.
Впрочем, кто сказал, что я не пьян. Одна голова-то трезвая, а вот другая, упирающаяся в штаны, уже точно в неадеквате…
Две теплые ладошки прижались к моим щекам. Дрожь наслаждения прошла по телу и, побоявшись выдать себя, я согнулся и опустил голову так низко, что подбородок коснулся груди. Медленно и осторожно пальчики прошлись по моим волосам, колдуя, пропуская пряди через себя, и я не сдержал легкого стона.
Белла… Моя малышка, мне так этого не хватало!
- Ты снова напился? – прозвучал ласковый шепот, пронзив меня молнией. Я дернулся в ее руках. Теперь еще и сердце ухнуло в пах, чтобы составить компанию моему каменному дружку.
Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Какой гребаный сценарий, когда она так близко, так шепчет, и на ней такая лишняя симпатичная майка!
И когда я уже был готов послать всю эту оскароносную игру к черту, атаковав Беллу глубоким поцелуем, волна злости догнала волну гормонов, подчистую уничтожив последнюю.
Так вот что значит на самом деле фраза «Ты приперся пьяный и был омерзителен»! Она сознательно солгала мне! Кроме того, жарко отдавшись ночью, наутро она сбежала от меня, знать не захотела, сделала вид, что ничего не было, и заставила чувствовать себя последним козлом! Кем я был для нее? Бесплатной проституткой? Или она посчитала, что я ей задолжал исполнение супружеского долга?
Первым порывом было кинуться на эту циничную лгунью, придавить ее своим телом к кровати, выкрикнув «А я все знаю!», и под пытками, включающими в обязательном порядке губы, язык и зубы, заставить признаться во всем. Но Белла, как будто вдруг почувствовав неладное, задвигалась, приблизилась ко мне и в захватывающем мягком поцелуе коснулась моего лба.
Ох! Это действие против правил! Где тут судьи?
Все просто: она всего лишь поцеловала мой лоб, и моя ярость из рычащего льва превратилась в крохотного мурлычущего котенка, а член снова вспомнил о том, что ему надо упереться в штаны. Твою ж мать!
Очень логично было в следующий момент оказаться на ногах и схватиться за пуговицу на брюках. Но руки-крюки так дрожали от испытываемых злости и дикого желания, что и нужды не было играть пьяную неловкость.
- Давай я помогу, - предложила Белла тем же прерывистым шепотом.
Я вскинул голову, точно услышал выстрел, а пуля пролетела у виска. Она стояла на коленях в постели, и теперь я полностью мог оценить ту чудесную конструкцию из кружев, что облепила ее тело, подавая его как изысканный сахарный деликатес.
О нет! Даже лучше! О! Я бы с таким удовольствием и аппетитом съел кусочек тут и тут… Да всю ее!
Ловкие ручки ухватились за пояс и заставили сделать шаг вперед. Мои ноги уперлись в дерево.
На секунду я поймал ее горящий ясный взгляд, а потом она обратила его к своим пальчикам, занятым важным делом, привлекая и мое внимание к процессу.
Белла замирала на каждом этапе, что делало меня еще тверже и отчаяннее. Сначала розовые подушечки остановились на пуговице, затем на один долгий миг приклеились к замку молнии. К тому моменту, как она ухватилась за пояс брюк, указательными пальчиками зацепив и резинку боксеров, и застыла в таком положении, подняв любопытные глаза на меня, я был готов разразиться дикими воплями нетерпения.
Рванув одежду вниз, Белла даже не взглянула на то, в каком восторге я ее встречаю. Ее глаза заглядывали в мои в поисках чего-то, задавая какой-то неразгаданный вопрос… Но это и к лучшему! Если бы она посмотрела на то, как дергается сейчас мой член, разрывающийся в страшной нужде быть в ней, и улыбнулась похотливо-восхищенной улыбочкой, которая всегда зависала на ее губах, когда она рассматривала мою эрекцию, я бы точно не выдержал и кончил, так и не донеся свое семя до ее тесного влагалища.
Ох! Быстрее, Каллен! Мозг уже кипит, а яйца варятся от боли!
На мне еще оставалась футболка, и я одним движением избавился от нее, потом шагнул из кучи, в которую превратились брюки с боксерами.
Я налетел на свой лакомый кусочек в прозрачном шоколадного цвета кружеве и немедля приступил к дегустации.
Ох! Как долго я голодал! Неделю я ждал этого момента!
Эти податливые и упрямые губы, горячий, безжалостный язык, пробующий мой, это умопомрачительно возбуждающее тело, ставшее еще более желанным в обертке из тонкого материала! Я хочу ее, только ее! Больше никого в мире нет для меня! Каким дебилом надо быть, чтобы принуждать себя хотеть кого-то другого!
Когда запасы кислорода стали плачевно мизерными, я был вынужден оторваться от своего оазиса удовольствия. Результаты моего марш-броска заслуживали гордости: растрепанные темные волосы, упавшие на лицо, распухшие ярко-красные губы и маячка, спущенная до самой талии, обнажающая самую восхитительную грудь на свете. Соски торчали и сладко звали меня. И я не мог не подчиниться.
«Моя! Моя! Моя!» – пульсировала голова в унисон с членом, пока я то перекатывал горошинку соска языком, то зажимал ее губами, то нежно посасывал, вырывая из ротика Беллы все новые и новые стоны.
Мало! Мне мало! Пусть она простонет мое имя! Пусть стонет его безостановочно!
Я оставил обласканную вершинку, прикусив ее зубами напоследок, вызвав у Изабеллы хриплое проклятие, и переключился на другую. Пальцы тут же легли на брошенный ради другого сосок и начали играть с ним. Белла вскрикнула, выгнула спину и сжала мои волосы в кулачках, показывая насколько правильны мои действия, вызывая стон удовлетворения и у меня.
Давай, малышка, хочу услышать от тебя свое имя! Хочу вечно слышать его от тебя!
- Эд- вард…
Боже! Это священное песнопение для меня! Наконец-то! Спасибо, Господи!
- Эдвард, милый…
Я застыл и прекратил терзать кусочки затвердевшей плоти. Кажется, мое сердце тоже остановилось, потом сделало невообразимый кувырок и заработало со скоростью оборотов сверхзвукового двигателя.
Проклятье!
«Милый». А завтра она вспомнит об этом? Утром, когда проснется, она скажет мне: «Привет, милый»? Или снова, как и в прошлый раз, сделает из меня пьяного озабоченного мудака, пристающего к спящей бывшей жене и уйдет осматривать гребаное дорогостоящее старье?
Я сжал зубы, сдерживая рычание. Что же, милая, в моих силах освежить твою память и сделать так, чтобы завтра, когда ты будешь одеваться, готовясь сделать от меня ноги, ты вспомнила, с кем и как провела эту ночь!
Я злорадно ухмыльнулся, думая, где лучше оставить ей напоминание о себе. Но сначала не откажу себе в предупреждающем поцелуе.
Потянувшись вверх, я нашел эти карамельные губы. Если в мире и есть что-то, созданное специально для меня, то это как раз этот рот, чтобы наслаждаться каждым поцелуем, и это тело, чтобы любить его до самозабвения.
То, что началось как ласковый, осторожный, игривый поцелуй превратилось в настоящий секс языками. Отлично! Изабелла задыхается, пальчики вцепились в мое плечо и затылок. Она теперь не станет сопротивляться. Возможно, даже не сразу поймет, что происходит…
Я сместил губы ниже, припав к середине шеи. То, что надо! Пусть это видит не только она, но и все!
Осыпав легкими поцелуями место операции и вырвав у Изабеллы еще одну песню для моих ушей «Эдвард», я крепко зажал кусочек мягкой кожи губами.
- Эдвард? – услышал я недоумение через десяток секунд приведения задуманного в исполнение.
Недоумение сменилось негодованием.
- Не смей, пусти меня!
Яростно отбившись, Изабелла столкнула меня со своего тела, перевернула на спину и заняла лидирующую позицию верхом. Я и не думал сопротивляться. Во-первых, я знал, что след все равно останется, а во-вторых, я действительно чувствовал, что мне крайне нужно, чтобы эта женщина побыстрее объездила меня.
Поэтому я встретил ее колючий взгляд с широкой самодовольной улыбкой.
- Ах, так! – пропыхтела она, сметая с лица рассыпавшиеся волосы. – Ты еще пожалеешь об этом.
Миссис Каллен в бешенстве! М-м-м, мое любимое блюдо, вне всяких сомнений!
Я еле сдерживал веселый смех: весь в нетерпении, малышка, какую пытку ты придумаешь мне за один маленький засос.
Однако довольная улыбка мгновенно исчезла с моего лица, как только Белла, стремительно избавившись от майки и трусиков, с угрожающим видом переместилась мне на колени и внимательно посмотрела на моего стойкого оловянного солдатика.
Твою мать! В приступе паники я чуть не прикрыл ладонями свое встрепенувшиеся от внезапной свободы достоинство. Я слишком хорошо знал, что она задумала: она накажет меня своим ротиком и не позволит кончить внутри. Я дурак!
- Нет, нет, Белла, - я замотал головой в опоздавшем протесте.
Несколько поцелуев в живот, от которых меня словно током прошибло, и горячие губы сомкнулись на головке моего члена, а язык начал размеренно поглаживать ее. Сожалел я о засосе ровно одну десятую секунды, а потом, когда влажный бархатный ротик обхватил меня целиком, все мысли выветрились, слова «прости, я не сдержался» заменились на нечленораздельные маты и беспомощные стоны.
Боже! Она так хорошо знала меня! Знала, когда и где требуется пройтись зубками, с какой силой нужно сжать, в какой момент отпустить, предоставив сольное исполнение языку. Она не прикладывала много сил и не потратила много времени, чтобы научиться этому. Одна мысль о ее губках, алых, пухлых, на моем дружке моментально делала меня твердым, а как только тот попадал в капкан ротика, то речь шла лишь о нескольких минутах финишной прямой.
До нажатия кнопки «пуск» осталось всего несколько секунд, и напряжение в паху стало просто нестерпимым. Я зажмурил глаза, ожидая накат экстаза. Но вдруг пытка прекратилась, и язычок сменился на…
Я распахнул глаза, не веря…
Лицо Беллы нависло над моим, сияющие глаза смотрели в мои, пока она неторопливо, явно наслаждаясь каждым дюймом, оседала заждавшуюся ее длину.
О да! Как же это все-таки невероятно – быть в ней! Это надо запатентовать как источник райского блаженства!
Я тонул в глубине ее потрясающих глаз. Я тонул в тесной, влажной, горячей глубине внутри нее, вобравшей не только мой член, но и всего меня.
Первые колеблющиеся подстраивающиеся движения, – и предел мечтаний – никогда не останавливаться!
- Ты моя. Моя. Моя, - шептал я, заключив овал ее прелестного личика в ладони и нежно целуя губы.
Белла вырвалась, села прямо и с вызовом заявила:
- Если твой член сейчас во мне, Каллен, то это ничего еще не значит!
ЧТО?
Я задохнулся от ярости и с такой силой вцепился в ее ягодицы, что она вскрикнула от боли и сделала попытку слезть с меня.
Для нее не значит ничего, а для меня значит все!
С головокружительной быстротой я перевернул нас обоих, ухватился за ее бедра и единственным мощным толчком снова полностью оказался в ней. Она заглушила стон, укусив меня за плечо, дернула за волосы, ноготки оставили полоски боли на спине, но мой стоп-кран уже сорвало. Перед глазами плясали и жгли костры черти, за горло схватили отчаяние и страх, но что давило тело и мозг больше всего – это мое дикое желание овладеть ею с таким напором и жесткостью, каких я никогда вообразить не мог. Доказать ей. Заставить признать. Или вбить это в нее своим членом.
Приподнявшись, закинув ее бедра на свои, поддерживая одной рукой ее попку, а другой зафиксировав подбородок, чтобы она не вздумала уворачиваться от моих поцелуев, я начал стремительными, глубокими и грубыми рывками пронзать ее.
Мой жадный рот поглощал ее стоны и вероятные слова протеста, тело хоронило каждое ее движение, я терял сам себя в убийственно вращающемся вихре эмоций и находил, раз за разом погружая свою плоть в ее плотно обхватывающее влагалище. Изабелла выгибалась подо мной, кусала мои губы, царапала плечи, а я заводился еще больше и был на пороге такого оргазма, сравнимого разве что со взрывом вселенского масштаба.
Еще! Еще! Быстрее! За бешеным, резким ритмом своих движений я и сам уже не мог уследить. Хор ангелов пел «Аллилуйя» все громче, когда я отпустил ее губы, потребовав с одновременным глубоким толчком:
- Скажи!
- Твоя, - выдохнула она.
Вот так!
Я содрогнулся от фантастического удовольствия, выгнулся и, не удерживая громкого, животного стона, излился в нее, ощущая, как на последних фрикциях ее глубина сжимает меня, унося нас обоих в запределье, слыша ее трепетное «Эдвард» в ярких вспышках своего экстаза.
Моя!
… Перед глазами все еще вертелись звезды, сердце пробивало себе сквозь ребра дорогу наружу, пока я пытался отдышаться и совладать с посторгазменной пустотой в голове.
Мой наркотик лежал подо мной примерно в таком же взбаламученном состоянии, лбом я уткнулся в ее часто вздымающуюся грудь, руки сжимали тонкие плечики: что же, я урвал дозу своего кайфа! Да еще такую, что чуть не умер от передозировки!
Но чувство эйфории проходило и заменялось чувством вины…
Бля, я только что взял свою жену как слетевший с катушек дикарь! Как чертов захватчик! Причем на трезвую голову! Причем страстно желая этого и получив от этого небывалый оргазм! Как мне теперь жить с этим, спрашивается? И… не делать этого каждый день?
За три года мы с ней испробовали многое, и, за исключением редких моментов, я был нежен с ней. Безмерное обожание, восхищение и восторг от взаимности моих чувств всегда присутствовали в сознании, даже когда оно отключалось во время гормонального землетрясения. Я был ее первым мужчиной, и забота о ней, ее безопасность шли номером один в списке моих правил в сексе. Я никогда не хотел быть грубым с ней, а теперь захотел. И что самое жуткое: хочу до сих пор! Хочу полного контроля! Хочу запереть ее со мной в этой комнате и заниматься с ней любовью до тех пор, пока мы оба ходить не сможем!
Я страдал как грешник, который раскаивается во всем, но не может не повторить свой грех из-за его исключительной привлекательности. Я хотел сбежать куда-нибудь в Гималаи, встретиться там с далай-ламой и обрести буддийский мир с самим собой, но еще больше я хотел остаться здесь и… извиниться, получив свой кредит доверия назад с карт-бланш для повторения содеянного в будущем…
Вот дерьмо!
Я простонал как святой мученик, горящий на костре инквизиции, сжал плечики Беллы еще крепче и стал целовать ее влажную, ароматную, мягкую шейку. Ласковые пальчики зарылись в мои волосы, поглаживали кожу головы, утешали… Я отыскал ее губы…
Интересно, ее упоительно сладкие поцелуи означают, что она приняла мою собственническую неандертальскую природу отношения к ней, смирилась и даже… обрадовалась ей?
Я вбил кляп в горло своему сознанию и просто наслаждался…
Через какое-то время, сомкнув ладошки у меня на шее и уткнувшись носом в мою грудь, Белла уснула, а я стал жалеть, но уже о другом. Какого черта я не догадался захватить наручники, чтобы приковать ее к себе? Вот это было бы наказание! Сколько лет такого заключения она заслужила за свою жестокую ложь? Думаю, пожизненное меня бы вполне устроило.
Я крепко обмотал нас обоих покрывалом и сильнее прижал к себе Беллу, практически погребая ее под своим телом.
Не так-то просто сбежать от меня, малышка…
Уже балансируя на тонкой грани между сном и реальностью, я понял, что пришел к правильному выводу накануне: истина не в вине, нет! Похоже, она только в запахе алкоголя и в сексе – логическом следствии этого запаха.
"Пижамка" Беллы
Источник: http://robsten.ru/forum/35-469-1#345770
0
