Capitolo 35.
Часть 4.

Спокойствие. Уверенность. Трезвость.
Со сполоснутым холодной водой лицом, малость дрожащими руками и более-менее ровным дыханием, Эдвард, преодолев волнение, все же открывает дверь ванной.
Уравновешенность. Отсутствие паники. Убежденность.
Обвив металлическую ручку, сильно сжав ее вымытыми ладонями, мужчина выходит туда, где должен быть, как обещал.
Присутствие. Серьезность. Забота.
Как следует мужу.
…Изабелла здесь.
Она сидит на королевской кровати среди белых простыней и натянутого балдахина, как видение, и через небольшое окошко, завешанное москитной сеткой, смотрит на морскую гладь. Луна серебряным диском висит над водой, отражаясь в маленьких волнах.
Ее распущенные волосы, повинуясь легкому бризу, несильно подрагивают, привлекая к себе внимание, а обруч с цветами снят и отложен на тумбочку.
Это все кажется сном. Волшебным и прекрасным, даже мучительно-прекрасным. Потому что волосы, оголенная шея, осанка… в Белле Эдварду нравится все, но он так до конца и не уверен, не глядя даже на венчание сегодня, что имеет право всего этого касаться. Любить ее.
На звук раскрывшейся двери и шагов босых стоп по полу девушка оборачивается. Нежная и такая красивая, она ласково улыбается ему, вселяя надежду. Вдохновляя тем обожанием, что мерцает в глазах.
Спокойный, уверенный женский взгляд встречается с напряженным мужским. И стирается разница в годах, в различиях, в мыслях. Остается только желание. Пусть мужчина и старается еще его контролировать.
Белла грациозно встает, разворачиваясь к Эдварду лицом.
Каллен сглатывает неожиданно возникший в горле комок, распахнутыми глазами наблюдая за своей Белоснежкой. Молодая жена, одетая лишь в его белую рубашку, – из-под полы выглядывают стройные обнаженные ноги, одну из которых Белла оставляет на полу, а коленом другой она опирается о матрас – все еще улыбается.
А мягкий свет, падающий из окна, вырисовывает весь ее силуэт сквозь тонкую ткань балдахина, подчеркивая те прелести, которые обычно так цепляют мужской взгляд.
Пальцы Эдварда сжимаются, надеясь обхватить основание кисти. Ему непередаваемо сильно хочется перенести чувственное видение на холст, запечатлеть его, выразить эмоции там, где это доступно, где это возможно… вот только мольберт и краски остались дома. В другой жизни. Без Беллы.
Изабелла смотрит на него с любованием, но в то же время достаточно твердо, отрезая любые возможные мысли о побеге, которым он так часто спасался от самого себя.
Но у Алексайо нет теперь ощущения, будто он в ловушке. Ему кажется, что наоборот - он свободен! И такой вид Беллы, и ее взгляд, и ее улыбка – все для него.
Я люблю тебя.
Я принимаю в тебе все.
Я хочу, чтобы ты был счастлив.
Эти слова стучат в голове вместе с кровью, ускорившей свой бег. И тишина уже не кажется Эдварду тишиной в полном смысле этого слова...
Тем временем Белла выпрямляется и отходит от постели, направляясь к мужу.
Его дыхание, было только разошедшееся, перехватывает.
Нет, он ошибался, это все-таки ловушка. Оковы заключают его в свой плен, но не грубые, не страшные, не причиняющие боли или зла. То путы любви – крепкие и сладкие чувства к женщине, прекрасней которой он еще не видел в своей жизни.
Его девочки.
Изабелла двигается навстречу ему, и хочется замедлить мгновение, чтобы насладиться полуобнаженной прелестью музы. Мужская рубашка слишком велика для столь тонкой фигурки, но не смотрится смешно. Рукава закатаны до локтей, накрахмаленная ткань лишь обозначает грудь, просвечивая на напряженных темных сосках. Полы сорочки колышутся вокруг стройных бедер, рождая по всему телу Эдварда ощущение, будто его окунули в чан с кипящим молоком. Жар бежит по коже наравне с мурашками, а волоски встают дыбом.
Девушка подходит к мужу очень близко и кладет изящные кисти на его грудь. Огладив ткань рубашки, нежные ручки перемещаются на широкие плечи и медленно соскальзывают вниз, захватывая в плен мужские ладони.
- Добро пожаловать домой, Алексайо, - приветствует его ее нежный, восторженный голос.
Они не отрывают взгляда друг от друга. Белла вселяет в мужа уверенность своим рукопожатием, своей близостью сейчас, что все получится – она пройдет с ним путь до конца.
Дыхание девушки хоть и частое, но контролируемое, чем не может похвастаться сам Каллен. Он дышит быстрыми короткими вздохами, волнуясь и не успевая взять себя в руки даже для того, чтобы просто ответить ей.
Выходит только сдавлено кивнуть.
Белла доверительно глядит на него, успокаивая уже одним своим взглядом.
- Это всего лишь я, любимый, постарайся расслабиться.
Ее маленькие пальчики гладят его большие руки, и через несколько десятков секунд, когда Белла, видимо, считает, что Аметистовый достаточно успокоился для этой стадии, она синхронно поднимает обе его кисти на уровень своей груди, к самой верхней пуговице на рубашке.
- Разденешь меня?
Пальцы Эдварда дрожат, хотя семь минут в ванной и уже три как после нее он старался успокоить себя и унять эту дрожь. Но возможно ли это в принципе? То, что происходит прямо сейчас, настолько значимо и невероятно, что утихомирить беспокойство никак не выходит.
Не сразу справившись с первой застежкой, он все же выполняет просьбу жены. И взгляду Кэйафаса предстает чуть больше декольте Беллы, нежели прежде. Тревожно взглянув на ее лицо и встретив ободряющий, довольный взгляд, Эдвард продолжает дальше.
- Мне очень нравится, когда ты раздеваешь меня, - Изабелла чуть краснеет, взглянув на него из-под ресниц, - я так давно этого хотела…
Алексайо смущенно улыбается, недоверчиво вслушиваясь в ее слова.
Она хотела его… хотела с самого начала… не как Кэйафаса, не как Эдварда… как своего мужа. Настоящего.
Проникшись этой мыслью, тем теплом, что Белла вкладывает в свои слова, мужчина на мгновенье прерывается. Он отыскивает губы жены, целомудренно поцеловав их в знак благодарности. Как подтверждение того, что тоже готов идти до конца, как бы ни было непросто.
С каждой пуговичкой расстегивать сорочку становится легче и в то же время сложнее - мужчина запрещает себе думать о чем-либо, кроме автоматического выполнения своей задачи.
Справившись с последней преградой, Эдвард, волнуясь, снова смотрит в глаза Беллы, ставшие его талисманом, не зная, что делать дальше. Он до капелек пота на лбу боится посмотреть вниз и увидеть, что жена обнажена больше, чем он готов принять.
Это казалось проще. Все это. Любить женщину, любить любимую женщину, быть ее, стать ее, осчастливить ее… удовлетворить ее. Любовь ломает преграды, это правда, но она и создает новые…
Только бы не разочаровать. Только бы не сделать больно. Только бы не… не смочь.
Прежде его не беспокоили эти вопросы. Там, в студии, все было… по-другому. Там не было мыслей. А здесь он будто бы возвращается обратно в ту ночь с Анной. И это очень страшно.
- Уникальный, - заприметив изменившееся лицо мужа, Белла ласково поглаживает его плечи, не снимая пока своей расстегнутой рубашки, - спасибо тебе…
- Бельчонок, - Эдвард останавливается на лице жены, не дозволяя себе смотреть никуда ниже, - я правда тебя люблю… очень сильно тебя люблю. И я заранее прошу прощения за все, что могу сделать не так. Я очень хочу быть идеальным для тебя, только вот я не знаю… не знаю, как.
Его голос в конце разочарованно срывается, а в глазах наверняка проступает горечь, которую Белла встречает полыхнувшим теплом утешения. Она останавливается, не трогая ни своей, ни его одежды, и просто пронзительно смотрит. До тех пор, пока он все же не доверяется ей окончательно, выпустив наружу свой страх. Признание в неумении строить нормальные отношения.
- Алексайо, - мягко начинает новоиспеченная миссис Каллен, любовно погладив его ладонь, безвольно опустившуюся ко шву брюк, - ты уже идеальный. Ты всегда был идеальным для меня, независимо от обстоятельств и всего прочего, ты же знаешь. И этот день… Эдвард, это моя очередь быть идеальной для тебя. Я просто хочу показать тебе, как сильно люблю. Я хочу стать для тебя настоящей женой…
Настоящей.
У мужчины щемит сердце.
Настоящей для него. Любимой.
Как будто сейчас она другая…
- Моя Душа, - он достаточно ровно выдыхает, наклоняясь к ней за поцелуем. Рукой, более смелой, более решительной, чем прежде, придерживает за талию. Сдвигает рубашку, под которой только теплая бархатная кожа цвета сливок. Под которой она вся – для него.
Белла сразу же отвечает на знак внимания, подняв голову. Ее ладошки устраиваются у Серых Перчаток на шее, гладят его черно-золотые волосы.
Эдвард снова чувствует волну тепла, поднимающуюся откуда-то снизу. Жар и мурашки. Жажду и нетерпение. Желание.
- Твоя очередь, - будто заметив, прочувствовав его перемену, Белла хитро улыбается, прекращая поцелуй. Не отходя ни на шаг, стоя все так же близко, она лишь немного откидывается назад на его руку, чтобы освободить путь к рубашке мужчины.
И снова попадание – белая ткань на белой. Совпали.
Довольно быстро и собранно Белла расправляется с пуговицами, которые на ее одеянии едва-едва одолел Эдвард и, потянув разошедшиеся края в разные стороны, высвобождает Алексайо из плотных рукавов.
Каллен без сопротивления позволяет снять с себя свадебное облачение, до сих пор не веря, что все происходит наяву.
- Мой красивый… - она довольно улыбается, восхищенно коснувшись его ключицы губами – слева и справа, - советую тебе вообще не носить рубашек…
Каллен хмыкает, ощущая, что от ее юмора и все происходящее ему принять легче.
- Я хочу тебя…
Умелые руки Изабеллы, интуитивно чувствуя, где следует его коснуться, пробегают кончиками пальцев по мышцам живота, вызывая у мужчины обжигающее волнение в паху. Именно в эту минуту, под звучание слов Иззы, Эдвард осознает, насколько сильно он вожделеет свою жену. Но хочет не только заняться с ней сексом, а любить ее, поклоняться своему сокровищу - как каждый мужчина со времен создания мира боготворил свою единственную женщину, в том числе, и в постели.
Пережитки прошлого еще отравляют жизнь Эдварда, но он клянется себе, чувствуя пальчики Беллы чуть выше, у солнечного сплетения, что предпримет все от него зависящее, чтобы воздать любимой должное. Пусть не в этот раз, не сегодня, но когда-нибудь это время настанет - он сможет без груза за плечами упасть перед Изабеллой, центром своего мира, на колени после страстной ночи любви, и сказать «я только твой, я люблю тебя, я всегда желаю тебя».
Белла прижимается к нему, не избегая контакта с голым телом, и широко улыбается.
- Какой ты теплый…
Воздуху в легких Каллена становится тесно, едва обнаженная, сдерживаемая лишь тонкой материей рубашки, грудь жены притрагивается к его коже и прекрасно ощущается твердость сосков.
В паху покалывает и все сильнее жжет огнем.
- Хорошо… - не удержавшись, приглушенно стонет Эдвард.
Белла радостно усмехается.
- А будет еще лучше, - многообещающе заявляет она, прижавшись к мужу сильнее, чтобы дотянуться до его губ, - ты прекрасен. Ты безумно прекрасен, Алексайо. Откройся мне.
И она медленно, не желая пугать, не отстраняясь, опускается вниз. Ведя ладонями по шее, по груди, по животу и ниже… по поясу легких брюк, к члену.
Эдварду все труднее удается сдерживать стоны, иногда они прорываются наружу, вдохновляя Беллу на дальнейшее. Действия жены компенсируют его страхи, это куда лучше, чем он ожидал.
- Я люблю тебя, - воодушевившись самыми прекрасными для себя звуками на свете, Белла ловко расстегивает пуговицу на его штанах, спуская их вниз, - я хочу доставлять тебе удовольствие и радовать тебя.
И штаны все ниже, к самым щиколоткам. Преодолев преграду из босых ног – в сторону.
Эдвард видит, что из-за всех этих движений его рубашка на Белле чуть сползла, оголяя больше груди. И то напряжение, о котором он переживал, все же ощущается в боксерах.
- Мое золото, - Каллен жмурится от удовольствия, когда холодные пальчики Иззы касаются его ног. Метнувшись вверх, они поглаживают бедра, затем спускаясь вниз, к икрам, к голеням, по коленям и к щиколоткам. Задевают жесткие волоски, остужают горячую кожу, напитывают ее чудодейственной силой. Как и обещала девушка, вдохновляют его.
- Ты – мое золото, - исправляет Изабелла, касаясь пояса боксеров, - доверься мне…
Как ни подготавливает себя мужчина к тому, что она собирается сделать, как не убеждает, что это ожидаемо и в порядке вещей, но следующее логичное действие молодой жены вызывает у него шок. Не желая растягивать следующий этап, Белла цепляет боксеры пальцами и одним движением спускает их до пола. Не поднимая головы, чтобы еще больше не смущать возлюбленного, она помогает Эдварду полностью высвободиться из одежды. Обнажиться.
Выпрямившись в полный рост, она дарит мужу легкую лукавую улыбку, в которой так и сияет любование.
- Алексайо, я люблю тебя, - повторяет те слова, что он больше всего хочет услышать, чувствуя себя неудобно и смущаясь наготы. Для большей действенности, для усиления его веры, опять заключает наполовину застывшее лицо в ладони, целуя сперва скулы, а затем спускаясь к губам, - пожалуйста, никогда не забывай этого. Не прячься от меня. Я люблю тебя любым. Я люблю тебя всего…
Эдвард нерешительно смотрит на нее.
Карие глаза источают спокойствие и женскую мудрость, которой легко довериться. Сомневающийся в правильности происходящего, Аметистовый чувствует себя увереннее.
- Я тоже, Бельчонок. Я люблю тебя… - хрипло шепчет в ответ он.
Удовлетворенная ответом, Белла отступает на один шаг назад. С силой обхватив его ладонь, призывает мужа следовать к их постели.
Алексайо не помнит, как добирается до места назначения, хотя путь явно занимает не больше пяти шагов, но жена и не собирается давать ему время на осознание происходящего.
Замерев перед самыми простынями, освобожденными от покрывала с амфорами, Белла несильно толкает Эдварда, призывая устроиться поудобнее на так кстати обнаружившейся посередине кровати пуховой подушке.
- Не отказывай себе в ощущениях, не контролируй, - просит нежный женский голос, - чувствуй…
Лежа на спине, касаясь пылающей кожей того самого шелка, что лично выбрал и велел застелить Агнессе, Эдвард дышит чаще прежнего. С нового ракурса Белла единственное, что как следует можно разглядеть. И единственное, на что смотреть так хочется.
Матрас в ногах мужчины прогибается, и приподнявшийся на локтях Эдвард видит, как Изабелла замирает прямо над его стопами. Она выпячивает грудь вперед, а ее плечи изгибаются назад, когда девушка позволяет белой сорочке соскользнуть вниз. Луна из окошка лижет ее правый бок, а тень комнаты накрывает левый. Лицо Беллы, как и его, состоит будто из двух частей – светлой и темной.
Мужчина смотрит на жену, и не успевает осознать все, что ощущает в этот момент. Лишь ткань рубашки прохладной волной стекает по его ногам, добавляя тактильных ощущений неподвижному, разгоряченному телу.
Несколько минут Эдвард пожирает взглядом обнаженную Изабеллу. Со сливочной кожей, завитками волос на плечах, точеной фигуркой и округлыми бедрами, она вызывает неудержимое желание. А уж полная, высокая грудь… какая же у нее красивая грудь… он никогда не рисовал такой…
Насытиться этим видением невозможно, поэтому мужчина, почувствовав головокружение, опускает голову на покрывало, глубоко вздохнув.
Он смотрит на потолок, на котором не горит ни одной из ламп, уступивших свою честь электрическим свечкам и одном светильнику у постели, и с горечью ощущает слабость и страх, что все пойдет не так. Его мысли сейчас будто на ощупь пробираются по тонкому льду, опасаясь оступиться и быть проглоченными бездной.
Не разочаровать. Не обидеть. Не вызвать жалость. Пожалуйста…
- Посмотри на меня, - просит Белла.
Вдохнув полной грудью, Эдвард подчиняется.
Улыбчивая и довольная результатом, Изабелла медленно проводит пальцами по своей груди. Очерчивает правую, затем левую округлость, расправив плечи, и останавливается у солнечного сплетения. Замирает, вслушиваясь в сбитое дыхание мужа, и затем лишь идет по своему телу ниже. К талии, бедрам и… паху.
Эдвард вздрагивает, когда пальцами она достигает своей женственности.
Цвета перед глазами становятся ярче, тело напрягается, и… сдается. Вопреки опасениям и страхам своего обладателя, не глядя на его сомнения в себе, эрекция выходит вполне добротной.
Осчастливленная Белла с ласковой улыбкой, все так же медленно, прокрадывается пальцами обратно к своей шее. Дает мужу еще раз полюбоваться на то, как пальцы прикасаются к груди, и как радостно, будто в рождественское утро, светятся ее карие глаза.
- Мой, - кратко замечает она более низким, интимным голосом. И убирает руки со своего тела.
Эдвард закрывает глаза, запрокидывая голову. Слишком хорошо.
Матрас колеблется, пока Изабелла на четвереньках пробирается над мужем, не задевая его тела своим. Эдварду как никому ясно, что Белла понимает всю серьезность и важность момента, и видит, как тяжело ему дается раскрепощение. Она старается сделать их первое занятие любовью максимально нежным и комфортным, привлекая к этой задаче всю свою ласку и чувственность.
Изабелла верит — и это мерцает в ее глазах, когда склоняется над мужем, на мгновенье, заставив его открыть свои — что сумеет излечить Эдварда, изгнать демонов его прошлого. Она не знает, что нельзя трогать руками… но не трогает и так. Белла то ли чувствует, то ли догадывается, то ли понимает. Она не целует недозволенное место и не играет с ним, что неминуемо приведет к печальным последствиям… она просто смотрит в глаза. Изза успокаивает, что приносит больше пользы, нежели все остальное.
Белла очень хочет показать мужу, насколько прекрасна может быть близость между любящими друг друга людьми, половинками одного целого – между ними. И она наверняка ощущает сейчас ту особенную женскую мудрость, не делая скидку на свой юный возраст, что в трудные моменты помогает слабому полу направить своего мужчину по верному пути. Чувствует в себе силу, позволяющую поменяться ролями с возлюбленным и лишить его мнимой девственности своей любовью. Это набатом звучит в каждом ее касании.
Эдвард лежит с закрытыми глазами, накапливая в себе те ощущения, что еще им обоим понадобятся, и прежде чем поцеловать его, Белла окидывает любимое лицо взглядом, подмечая напряженную линию рта и нахмуренные брови.
Первым поцелуем Белоснежка благодарит мужа за смелость - ее губы нежно касаются его век. Вторым - за доверие, легчайшим прикосновением дотронувшись до прямого носа мужчины. Третьим – за искренность, что выражается легоньким касанием ко лбу. А за решимость же, вкупе с храбростью, Изабелла оставляет десяток поцелуев на скулах любимого.
Эдвард немного расслабляется - морщинки становятся не так заметны, а хмурость покидает свои позиции, сняв оборону.
Вдохновленная положительными изменениями, Белла касается губами его рта, начиная с легких чувственных пощипываний и заканчивая более глубокими поцелуями. Против воли выгибаясь ближе к жене, Эдвард едва слышно стонет, умоляя ее не останавливаться.
А Белла и не собирается так поступать. В ее поцелуях столько желания и силы, столько восхищения, что они отвлекают Алексайо от переживаний и ненужных раздумий. Он следует просьбе жены отдаться чувствам и отдается им, это сразу становится заметным: сбитое дыхание, саднящие губы, и быстрее нарастающее давление внизу… Этот момент хочется до бесконечности продлить.
Маргариты никогда не целовали его так. Если им и было позволено, если они и желали – то легонько, незаметно, чуть-чуть. Они не гладили его так, не любили, не обожествляли. Они были просто… женщинами. А Белла – его личное божество. Его сокровище.
- Я люблю тебя, - бормочет Эдвард, углубляя поцелуй. Его руки ласкают спину жены, - я так тебя люблю…
Белла выражает полное согласие, чуть прикусив его губу. Карие глаза переливаются небывалым счастьем.
- Я тебя тоже. Я тебя сильнее, Алексайо…
Продолжая целовать любимого, движениями губ и языка отвлекая от своих дальнейших действий, она переплетает их пальцы и располагает кисти на покрывале на уровне его плеч.
Следующие движения требуют от Беллы определенной сноровки: не отпуская рук мужа, девушка чуть отклоняется назад, опуская свои бедра на его – позволяет Эдварду войти в себя.
Задохнувшись от неожиданной перемены событий, мужчина ошарашенным взглядом отыскивает Беллу.
- З-замри!.. - стонет, вздрогнув, он.
Изабелла послушно останавливается, не совершая более никаких движений бедрами, но продолжает целовать его лицо.
- Люблю тебя… люблю… - между стонами выдыхает он.
От чрезмерного наплыва удовольствия у Каллена вновь кружится голова. Нежная, родная, теплая, влажная и… тесная. Белла!
Он внутри нее.
- Я люблю, - эхом отзывается она.
Белла не давит на мужа, давая тому время свыкнуться с происходящим, своими глазами увидеть, что это она сейчас с ним, а не безликие равнодушные Маргариты.
И он видит. Ее шоколадные глаза, прекрасные волосы, округлую грудь, талию и руки. Ласковые руки по обе стороны от себя. Любящие.
Нет Маргарит. Никогда больше не будет.
- Солнце… - стискивает зубы он и старается не забывать лишь об одном – дышать.
Первое небольшое движение, которое делает Белла – бедрами легонько вверх, а затем вниз – она позволяет себе лишь тогда, когда Эдвард начинает дышать чуть глубже, а его пальцы, судорожно обхватившие ее ладони, ослабляют свой крепкий захват.
Алексайо наблюдает за тем, как дымка удовольствия заволакивает ее взгляд, и облегченно, даже радостно выдыхает.
Нравится. Он нравится.
Белла аккуратно двигается, стараясь не доставлять ему дискомфорта, и нежно целует в губы каждый раз, когда останавливается.
От нее не укрывается, что не глядя на всю хваленую смелость, для Эдварда пока все проходит тяжело.
Его лоб покрывается капельками пота, на лице застывает измученное выражение. Он одновременно и хочет, и боится узнать, каково это… с Беллой. Мужчина опасается отпустить себя, довериться своему телу, переживает, что не сможет соответствовать молодости жены и ее раскрепощенности «благодаря» своему опыту, возрасту и прошлому. Джаспер, бывший долгое время ее единственным любовником, был молод… Эммет был уверен в себе, был пылок… он же пока не в состоянии предложить ни того, ни другого.
Эдварду становится стыдно и неудобно за то, что происходит… ему постоянно кажется, что если сейчас она посмотрит на его лицо, не способное сдерживать испытываемых эмоций и чувственного удовольствия, может испугаться.
- Эй… - жена любовно поглаживает руками его грудь. Совсем легонько царапает кожу, пальчиками чуть сжимая и потягивая волоски, - не прячься, пожалуйста… ты такой красивый сейчас, мой Уникальный. Не сдерживайся.
Ее мягкий тон, ее прикосновения, то, как восхищенно смотрит на него… никто на него так не смотрел. И никто уже не посмотрит.
Он вдруг опускает взгляд на руки Иззы и видит, как в свете электрического фитиля свечи поблескивает ее кольцо. С аметистовым камнем, золотое, сегодня окончательно освященное, закрепленное на своем месте.
И Алексайо вспоминает, как Белла целует образ Божьей матери, как соглашается стать женой для него на обряде венчания, какими глазами смотрит, когда они выходят из церкви и как обнимает, как прижимает к себе, едва он отпускает фотографа.
А ее подарки? А ее ладошки на обездвиженной щеке, так яро желающие вернуть ей чувствительность? А ее улыбка? А ее забота? В каждом слове, в каждом жесте? И обещание, данное вчера утром, никогда не оставлять. Ее любовь к нему.
Моргнув, Серые Перчатки по-настоящему проникается моментом маленького рая, который опять же устроила для него эта девочка. Ее прекрасным молодым телом, ее нежностью, ее просьбами, которые призывают к одному – к искренности. Разве же ему самому хотелось когда-то чего-то другого?
Взяв себя в руки, прогнав неправильные, ненужные мысли, Эдвард задает всего лишь один вопрос:
- Тебе хорошо?..
Белла с обожанием целует его чуточку крепче, чем раньше. С рвущимися наружу эмоциями, в которых не усомниться.
- Очень, Алексайо…
Этого становится достаточно.
Секунды идут, и постепенно тело Каллена привыкает к нежному теплу Изабеллы и его лишнее напряжение уходит, чувствуя ее любовь каждой своей клеточкой.
Восторженная Изза понимает, что муж примирился с ситуацией и начинает осваиваться, когда чувствует еле ощутимые, возможно, неосознанные движения бедер Эдварда под собой.
- Мой…
- Моя…
Белла подхватывает его колебания, раскачиваясь сильнее с каждым толчком. И вот уже робкое сумбурное начало перерастает в полноценный акт любви, даря обоим партнерам истинное наслаждение.
Изабелла не может оторвать глаз от лица Эдварда, от той смеси удовольствия и страсти на нем, что создает она, его жена. Официально и по праву, перед лицом Бога.
Это самое чудесное чувство, испытанное ею когда-либо - понимать, что ты возносишь любимого на небеса, отдаваясь ему, покоряясь ему, раскрывая перед ним не только свое тело, но и душу.
Белле нравится, что постепенно Алексайо отказывается от своей обездвиженности, поднимая руки и касаясь ими ее спины, как следует прижимая к себе. Аметисты загораются чем-то очень желанным и сильным, буквально вспыхивают, а дыхание снова ускоряется, становясь сиплым.
Больше лицо не выглядит как обычно – левая сторона куда искаженнее правой от терзающих ее горько-сладких чувств обладания, приобщения к близости с любимой женщиной, а правая все так же обездвижена. Но и на ней капелька румянца.
Пик удовольствия близко, это становится все заметнее. По силе и скорости движений, по чувствительности Эдварда к ее действиям и его хриплым стонам, по приоткрывшимся влажным губам, которые просят все новых и новых поцелуев, по крепко охватившим ее бедра рукам.
- Пожалуйста, - даже не пытаясь удержать отчаянье, рвущееся в голос, просит Алексайо, - только не останавливайся…
На его лбу снова появляются капельки пота, лицо краснеет, но на сей раз не от смущения – с точностью до наоборот, и черты лица постепенно каменеют в преддверии разрядки.
- Конечно, нет, Эдвард, - между стонами выдыхает Белла, окрыленная беззащитным видом мужа. Она ускоряет свои движения, прижимаясь к нему еще сильнее. Кожа Алексайо горит под ее телом, а руки невесомо, все еще нерешительно, но пробегаются по ее изгибам.
Его широко распахнутые глаза потрясенно взирают на Беллу, стараясь понять и принять, что это на самом деле, что это все действительность, а не выдумка.
Она сейчас доставит ему удовольствие. Он сейчас станет только ее…
- Белла!.. – Эдвард морщится, запрокидывая голову. Позабыв о терзавшем его только что смущении, мужчина одной рукой прижимает спину девушки к себе, в то время как вторая контролирует движения ее бедер.
- Люблю… - выдыхает Изза. И запах лаванды, ставший таким близким, и теплое дыхание жены на его лице становятся для Алексайо последней каплей.
Он содрогается, переживая свой экстаз. Глаза закатываются, не в силах вынести столько удовольствия сразу, с губ срывается хриплый долгий стон, а бедра совершают серию коротких, но сильных толчков, вбиваясь в возлюбленную.
Небывалый оргазм, практически взрывной волной обрушивающийся на тело, опаляет жаром и пронзает сладостной дрожью.
Эдвард задыхается.
Завороженная представившимся взгляду зрелищем, Белла замедляется, радостно улыбаясь. Бедра мужа еще двигаются под ней, не желая отпускать затухающее наслаждение, а выражение его удовлетворенного лица наполняет душу Иззы согревающим теплом.
Получилось. У нее все получилось.
И Белле на самом деле плевать, что технически она сама не испытала кульминации. Чувственная эйфория заполняет все ее тело от одних лишь наблюдений за мужем, и то наслаждение ничем не затмить.
Он прекрасен. Вот такой растрепанный, утонувший в своем экстазе, божественно-красивый и покачивающийся на последних волнах затихающего оргазма, прекрасен.
- Мой, - счастливо шепчет Белла, наклоняясь к его уху и теплыми поцелуями, возвращающими в реальность, прокладывая дорожку по линии челюсти до подбородка. Ладони ласкают скулы, гладят лоб, а губы добираются до губ лишь через минуту – дают надышаться.
- Моя, - хрипло и тихо отзывается наконец Алексайо, блаженно, без сокрытия, улыбнувшись. Его рука гладит волосы Изабеллы, а вторая в собственническом жесте притягивает к себе тело. Не дает отстраниться. - Спасибо тебе… за все спасибо!..
Не двигающиеся, замершие и во времени, и в пространстве, молодожены просто наслаждаются сладким послевкусием чудесного времяпровождения.
И лишь когда ошарашенный силой своего удовольствия Эдвард окончательно приходит в себя, в его голову закрадываются нежданные мысли.
- Ты дрожишь…
Белла фыркает, с удобством расположившись на его груди.
- Ты тоже совсем недавно дрожал, - мягко отзывается она.
Щеки Эдварда загораются румянцем, но он быстро проходит. Воспоминания из самых приятных.
- Ты дрожишь, когда я прикасаюсь к тебе, - он хмурит брови, стараясь отвадить мысли, нашептывающие не лучшую истину, - Белла… тебе было хорошо?
Он спрашивает так мрачно и так недоверчиво, что в карих глазах пробегает тень.
- Мне было очень хорошо, Алексайо. Как никогда на свете.
- Но ты не… я не доставил тебе удовольствие, Белла? – вопрос звучит утверждением.
Та грандиозность, что он, судя по рассеянному и грустному взгляду, придает этой проблеме, Беллу немного забавит.
- Это все глупости, это просто техническая данность, - она улыбается, поглаживая его щеки и так и не слезая с груди, - я почувствовала самое невероятное удовольствие, когда увидела тебя… таким.
Эдвард не соглашается.
- Так нельзя… так неправильно!
- Эй, - Белла останавливает зарождающаяся в аметистах панику, с обожанием целуя родное, солоноватое от пота лицо, - ты что! Я отказываюсь от всех других удовольствий, кроме этого. Мне было очень хорошо с тобой, - она вдруг опускает глаза, нерешительно приподняв ресницы, - и я надеюсь, что тебе тоже…
Ужаснувшийся сомнению в этой фразе, испугавшийся такого взгляда, Эдвард как никогда крепко обхватывает жену руками.
- Белла… я теперь знаю, где седьмое небо. Правда.
Улыбнувшись признательной улыбкой, она подмигивает ему.
- Вот и чудесно. Так что нет никакого повода для переживаний. Давай просто наслаждаться.
С этими словами Изза с удобством устраивается на груди мужа, всем своим видом демонстрируя, что не хотела бы ее покидать.
- Ты так заснешь? – Эдвард с нежностью и благодарностью целует ее макушку, отыскивая свободной рукой сбитое покрывало. Ответ на его фразу от миссис Каллен достаточно успокаивает.
- Я по-другому теперь не засну, - девушка щурится, - надеюсь, ты меня не заставишь?
Алексайо накрывает их обоих одеялом, вернув руки на талию Иззы и чувствуя, как закрываются от сладкой усталости глаза.
- Мне тоже нравится так, - он пожимает ее ладошку, невесомо коснувшись губами виска, - засыпай…
- Я люблю тебя, - Белла поворачивает голову, поцеловав левую часть его груди, сантиметрах в десяти от сердца.
- Я люблю тебя, - не заставляя девушку ждать, тут же отвечает взаимностью Алексайо, - моя девочка… моя жена…
- Мой муж, - игриво отзывается Белла, но тут же зевает, - теперь ты никуда не убежишь…
И ее ладони крепко обнимают его, прижимая к себе в ответ. За несколько минут до того, как успокоенная, расслабленная Изза засыпает.
Этой ночью Эдвард недалеко уходит от своей избранницы, почти сразу же проваливаясь в сон. Долгожданная разрядка, медовая тягучесть мыслей и приятная тяжесть в теле делают свое дело, наполняя его сердце сладостным трепетом. Тем более, его прячет под собой тело женщины, не побоявшейся стать Его.
В темноте и тишине южной ночи, после обряда венчания, после своей первой и последней настоящей свадьбы, Эдвард сокровенной молитвой обращается к Создателю с потоком благодарности, который трудно измерить. За все.
И завершается его молитва простым «спасибо» за самое дорогое, за самое бесценное свое сокровище: Бельчонка.
- За крылья…

* * *

Он спит спокойно и расслабленно, чуть откинув голову назад. Черные волосы нашли свой приют на пуховой подушке, на умиротворенном лице стерлись грани морщин и хмурости. Красивые красные губы чуть приоткрыты, смоляные ресницы отбрасывают на щеки тень.
Эдвард расположился подо мной, так и не поменяв наше местоположение, и руки его остались все так же на моей спине, согревая обнаженную кожу.
Мой Алексайо теплый. От него так и веет теплом, и вовсе ни при чем здесь одеяло и простыни, это он сам. Его тело, отголосок улыбки на его лице, его близость – вот что меня согревает. Я нежусь в тех объятьях, которые сама и выпросила, и улыбаюсь ему в грудь. Я никогда не думала, что получу так много, толком не сделав ничего, не заслужив.
Это самое приятное «разочарование» в моей жизни – я достойна Эдварда. Я могу доставить ему удовольствие. Он хочет меня, думает обо мне и остается со мной… вчера мы обвенчались.
Кольцо на пальце красиво выделяется среди белых простыней и нашей бледной кожи. Я кладу ладонь на грудь мужа, возле сердца, и любуюсь им.
…Накрывает великолепное по силе чувство благодарности. Мне вспоминаются все подробности вчерашнего дня, все его лучшие моменты, все то, что предшествовало нашей второй свадьбе… и все то, что вчера вечером отражалось на лице моего Аметистового. Вот кто заслуживает «Оскар»…
- Я люблю тебя, - тихонько, чтобы не потревожить его, бормочу в мягкую клубничную кожу. И усмехаюсь тому абсолютному счастью, что сегодня, в тишине острова, в месте обитания солнца и под колыхание балдахинных завес у постели, как никогда крепко приковывает внимание.
Мне кажется, я могу летать. У меня на самом деле есть крылья…
Эдвард чуть щурится после моих слов, повернув голову. Удобно устроившись на подушке, он вытягивает шею, давая мне полюбоваться ее ровной кожей и голубыми венками, и тем самым становится последней каплей искушения. Я не могу себя удержать от еще одного поцелуя. Я сегодня постоянно, наверное, буду его целовать. Алексайо действительно исполнил мою самую заветную мечту.
Мужчина, сладко прищурившись, не остается к моему прикосновению безучастным. Он делает глубокий вдох, немного прогибаясь под моей тяжестью, и медленно открывает сонные глаза.
- Добро утро! – радостно, но все еще тихо приветствую я, подобравшись ближе к дорогому лицу. Легонько целую его челюсть, до которой получается дотянуться, и улыбаюсь.
Я никому в жизни так не улыбалась и никогда не стану.
- Доброе утро, солнце, - шепотом, не разрушая нашей идиллии, приветствует Эдвард. Одна из его рук покидает мою спину, накрывая собой волосы, а сам мужчина поднимает голову, чмокнув мой лоб.
- Я по тебе соскучилась, - заявляю, едва он пробует отстраниться. Ладонями обхватываю шею, стремясь заглянуть в самую-самую глубь глаз. Они такие добрые сегодня… в них не просто удовлетворение хорошей ночью, достойным днем, чьим-то присутствием… в них благоденствие, нирвана. Как же я счастлива это видеть! Не передать словами даже Эдварду. Тут можно только показать…
- Когда ты успела? – хитро спрашивает муж, с нежностью потрепав мои волосы, - прошло едва ли восемь часов.
- Во сне ты меня не целуешь. Я успею и за час.
С радостью простому тихому утру, Эдвард смеется, буквально зацеловывая меня в ответ на такое заявление. Пять поцелуев лбу, с десяток – скулам, и, наконец, губы… он мягко прикасается к ним, очертив контур, а потом соединяет со своими. С той благодарностью, ужасно сильной, какая таится на них.
Этот поцелуй не страстный и не обещающий ничего большего, в нем нет вчерашнего посыла и проблесков желания, он просто… мой. Он только мой, он благодарный, он теплый, он любящий. Он стремится доказать мне ту полноту чувств, какая витает внутри своего обладателя. Лишний раз подтвердить, что Эдвард – мой.
- Я люблю тебя, - выдыхаю, когда Серые Перчатки все же отрывается от меня, обдав блеском аметистов.
- А как я тебя люблю, - он с хитринкой во взгляде пробирается руками мне подмышки, придвигая по собственному телу ближе к себе, - мой Бельчонок…
- Знаешь, - со смехом заявляю я, наконец получив неограниченный доступ к тому лицу, что планирую в ближайшее время зацеловать до последней клеточки, - я ведь могу и привыкнуть к такой позе. И никуда меня больше не сгонишь.
Светящимися, мерцающими глазами, муж с обожанием чертит линии на моей спине, касаясь губами чувствительного местечка на шее.
- И правильно. Кажется, мы нашли идеальную позу для сна.
Спальня доверху наполняется, буквально тонет в нашем хохоте. Блаженном и таком приятном, долгожданном. А я и не могу представить, чтобы было по-другому.
- Мой хамелеон на тумбочке, а кольцо – здесь, - вдруг говорю я, коснувшись взглядом покрывала с амфорами, ставшего свидетелем предпраздничных событий, - и я надену кулон сразу же, как мы встанем.
Эдвард хмыкает.
- Я больше не боюсь, Белла, - честно признается Каллен, не пряча глаза и не скрывая умиротворенного, радостного тона, - ты теперь моя жена, моя душа венчана тебе… я тебя не потеряю.
От его простого, но такого очаровательного счастья, от крыльев, что дало ему мое согласие и вчерашнее знаменательное событие, Эдвард неотразимо преображается. Он все красивее, особенно в моменты таких откровений.
- Я рада, что ты это понял, муж мой, - хихикаю, прикоснувшись к левой стороне его груди рукой с кольцом, - я только твоя, тебе это известно.
Теперь мои пальцы на лице Эдварда. Гладят его, ласкают, не обделяя вниманием ничего, обе щеки, уголки губ, сеточку от смешливых морщинок у глаз… и такие пушистые, темные ресницы. По-гречески красивые.
Он тает от моих прикосновений.
А я таю от его, когда длинные пальцы оказываются и на моем лице. Одной рукой он придерживает на себе, не меняя ночной позы, а второй любовно обводит контуры скул, глаз, губ… всего, что попадается на глаза. Всего, что ему во мне нравится.
- Белла, - спустя несколько минут, зовет он.
Прислушавшись, я поднимаю глаза.
Эдвард смотрит на меня с неизмеримой нежностью, в которой так легко захлебнуться. Он опять выглядит… самым счастливым. И это счастье лучится наружу наподобие солнечного света, ставшего визитной карточкой Греции.
- Белла, - повторяет Аметистовый, невесомо коснувшись губами моего обнаженного плеча прямо перед собой, - спасибо… вчера я так и не отблагодарил тебя по-настоящему, но я не хочу, чтобы у тебя сложилось мнение, будто я не благодарен. Я не принимаю это как должное, я все понимаю… и у меня просто не хватает слов, чтобы описать…
Он прерывается, сглотнув. Но говорит уже смелее, более ровным голосом:
- Ты – мое сокровище. Вчера ты… как будто воскресила меня. Я знаю, что не мечта любовницы и не могу даже… удовлетворить, но Белла, я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю… я стану лучше. Я обещаю.
Глубоко, вытеснив из легких весь воздух, вдохнув, Алексайо заканчивает, в подтверждение своих слов еще раз поцеловав меня. Только очень-очень нежно. Как в первый раз.
У меня влажнеют глаза, а сердце бьется где-то в горле. Мне постоянно кажется, что я не могу любить этого мужчину еще сильнее, и постоянно убеждаюсь в обратном. Все его слова, его мысли, его эмоции… все, что он вкладывает в них, все, что он пытается донести до меня…
- Эдвард, - я сдерживаю чересчур широкую улыбку, многообещающим взглядом окинув Аметистового, а пальцами накрыв его лицо, - знаешь, я тоже видела вчера седьмое небо. Вот здесь.
Он смущенно хмыкает моей фразе, чуточку покраснев.
Я люблю этот румянец. Я люблю все, что он перестал, наконец-таки, скрывать.
- Это твоих рук дело…
- Ну, не рук, - усмехаюсь, опускаясь ниже, к его шее, а затем возвращаясь на свою базу – грудь, - но все равно спасибо.
- С руками и не надо, - на мгновенье Алексайо морщится, взглянув на меня из-под ресниц, - Бельчонок, это еще одна моя благодарность тебе – спасибо, что не касалась… не трогала его.
Не трогала его?
Господи, неужели Анна?..
Я озабоченно провожу пальцами по лбу мужа, стирая с него морщинки. Аметисты, в которых колется горечь, подтверждают мои мысли. Больше не прячут ответы в глубине себя.
- Я запомню, - тихо обещаю ему, бархатно погладив справа, - только это? Скажи мне, пожалуйста, что неприемлемо. Я хочу только радовать тебя.
Он горько усмехается.
- Белла, только ты и радуешь, ты что…
- И все же?.. – мягко возвращаюсь к своему вопросу.
Эдвард вздыхает, чуть запрокинув голову.
- Если можно, без поцелуев… там.
Я понятливо киваю.
- Конечно. Не беспокойся. К тому же, - наблюдая за тем, как бог знает откуда взявшаяся вина стягивает его черты, переключаю тему я, - у меня есть, что целовать.
И без лишних слов чмокаю его губы. Они уже по рефлексу выгибаются ко мне. Чувствуют.
- А ты?.. – негромко, не теряя нашей сокровенности, зовет Эдвард. Аметисты внимательны как никогда.
- Я?..
- Что не нравится тебе? – серьезности в тоне можно позавидовать.
Я нерешительно прикусываю губу. Вспоминать о том, что было, имея то, что есть – не лучшая идея. Я не хочу портить то счастье, что испытала этой ночью, этим утром плохими воспоминаниями. Я не знаю, как правильно ответить на этот вопрос.
Но Эдвард ждет. Он был со мной откровенен, он открылся мне. И я должна.
- Если можно, только… спереди, - покраснев, все же выдаю я, - я боюсь… сзади.
Почему-то лицо Алексайо бледнеет. Это что, его любимая поза?
Черт.
- Кто-то обидел тебя? – вклиниваясь в мои мысли, озабоченно зовет баритон.
Я закатываю глаза, попытавшись спрятать хоть каплю того испуга, что в них сияет.
- Однажды Джаспер просто… захотел по-другому, - я несильно вздрагиваю. Это было больно…
Эдвард со вздохом прижимает меня к себе, обоими руками накрывая голову. Горячие поцелуи в лоб искореняют все мои страхи.
- Я запомнил, - верно определив, что не нужно развивать эту тему, клятвенно произносит муж, - хорошо, Белла.
Я благодарно обвиваю его за шею, устраиваясь на груди.
- Я просто слишком плохо пока знаю твое лицо, Алексайо. Я хочу его видеть.
Эдвард понятливо, по-доброму кивает.
- Это то желание, что я могу исполнить, - улыбается он.
Мы замолкаем. Солнце светит через окошко и не закрытые ставни, ветер легким бризом радует кожу, а тепло одеяла, равняясь с теплом тел, согревает. Мое потрясающее утро возвращается. И я не хочу, чтобы оно кончалось. Вообще не хочу вставать с постели.
Эдвард, задумчиво поглаживающий мою спину, молчит. Но его дыхание ощутимо на волосах, ровно как и присутствие. Он будет рядом. Теперь – да. Хоть в чем-то я перестаю сомневаться.
Не лучшая ли это новость?
- Белла?..
Я с теплой, вернувшейся на лицо улыбкой поднимаю голову.
- М-м?
- Ты доверяешь мне? – в аметистах тлеет странный огонек. Множась на сосредоточенность мужа, собранность его голоса, он настораживает меня.
Впрочем, ответ все равно неизменен.
- Да…
С некоторым облегчением встретив это слово, Эдвард легонько трется носом о мой нос. А затем резко поворачивается на другой бок, увлекая меня за собой.
Он балансирует на локтях, чтобы не раздавить меня, нависая сверху. Обнаженный, клубничный и восхищенный. Скинув одеяло, он смотрит на меня как впервые, с истинным восторгом. И на сей раз мой черед смутиться.
- Мне ужасно повезло, - бормочет Алексайо, осторожно целуя низ моей шеи, недалеко от ключицы, - моя девочка…
Я наблюдаю за ним, боясь потревожить его неправильным замечанием или действием. Не прячу только любования в глазах.
Он снова почти… готов. И пусть сейчас утро, это обстоятельство все равно греет мне душу.
- Ксай… - одними губами, счастливо, говорю я.
Аметистового это слово вдохновляет.
Оставляя в покое мою ключицу, он спускается ниже, к груди. И с обожанием, с нежностью, выходящей из берегов, что стала его главным оружием, прокладывает по мне дорожки поцелуев.
Мурашки начинают бежать по спине, а каждый из поцелуев каскадом иголочек впивается в чувствительное место внизу живота.
Эдвард неспешно, растягивая мое удовольствие, продолжает, а я начинаю елозить под ним, требуя большего.
При всем принятии вчерашнего положения дел и моей радости по поводу удовлетворения Эдварда в первую очередь, все же отсутствие разрядки делает свое дело: я становлюсь нетерпеливой.
- Я верну тебе долг, золото, - с удовольствием встретив мои движения к себе навстречу, хрипло шепчет Эдвард, опускаясь все ниже, удивляя меня свои заявлением, - сейчас твоя очередь…
Его голос мягкий, обволакивающий, руки, присоединяясь к губам, рисуют на моем теле, не иначе. И каждое слово, и каждое прикосновение… медленно приближает к блаженству. Он берет инициативу на себя. И, хоть пребывает в некотором смятении, не отказывается от своей затеи.
Я несдержанно хнычу, когда он замирает возле моих бедер. Горящее, прямо-таки пылающее место чуть ниже откровенно требует внимания Эдварда, и я никак не могу этого скрыть. Слишком близко… и слишком хорошо…
- Пожалуйста… - вспомнив тот тон, которым вчера просил меня сам мужчина, нарушаю правила я. Не смотрю на него, чтобы не смущать, и запрокидываю голову к белому потолку и москитной сетке, впитывая каждое ощущение, - Алексайо…
Эдвард не играет и не растягивает момент, в который особенно мне нужен. Сдержанно прошептав «сейчас», он с осторожностью разводит мои ноги в стороны, предварительно поцеловав каждую из них, и устраивается в изножье кровати.
…Мне хватает трех прикосновений и одного поцелуя, чуть сильнее сдавившего клитор.
Край…
Я вздрагиваю, изогнувшись на своем месте, и зажмуриваюсь, надеясь испытать все в полной мере со своим любимым. Волной тепла накрывая все тело, удовольствие северным сиянием бежит от низа живота во все стороны, радуя мужа самим своим существованием.
- Люблю тебя, - не пытаясь даже отдышаться, все еще испытывая судороги затухающего оргазма, шепчу я.
И тут же получаю ответ, довольный и успокоенный:
- Моя…
Эдвард возвращается ко мне, устраиваясь рядом, и дозволяет к себе прижаться, поглаживая кожу.
- Я тебя порадовал? – ждет он моего ответа, зарываясь носом в волосы. Я простить себе не могу, что обстригла длинные. Впредь обещаю отращивать настолько, насколько возможно. Ему они слишком сильно нравятся, чтобы я думала об удобстве длины.
- Этот вопрос – насмешка, Алексайо, - отдышавшись, я утыкаюсь в его шею, легонько целуя проглядывающую венку, - кто там говорил что-то про недоставленное удовольствие?
Эдвард тепло смеется, подтягивая было скинутое одеяло обратно. Его нежность в который раз меня опаляет, добавляя затихающему мерцанию внутри новых красок.
- Когда-нибудь мы научимся делать это одновременно, - убедительно заявляет он, прижав меня к себе, - а пока… спасибо тебе, Белла. Спасибо, что стала моей.
Поглядывая на меня аметистами, он убирает с лица спавший локон, и с блаженством встречает, как я поглаживаю его щеку в знак ответной, молчаливой благодарности.
- Уникальный…
Это будет незабываемый медовый месяц. Сколько бы он ни длился.

____________________
*Жених и невеста (гр.)
**Крылья (гр.)

Первая брачная ночь в соавторстве с katerina420. Спасибо тебе огромное!
Бета: Der Tanz der Schatten. Ты чудо! :)

Ну что же, вот такая она получилась, решающая 35-я глава. Самая большая в фанфике - новый рекорд :) Во многом, благодаря брачной ночи. Мы с соавтором и бетой будем безумно рады увидеть ваши комментарии на ФОРУМЕ, чтобы обсудить наполненную самыми разными событиями новую главу. Там же вы найдете фото- и видео-иллюстрации к ней Спасибо большое всем за прочтение и внимание!

Источник: http://robsten.ru/forum/67-2056-1