Глава 42

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: 
В данной главе описываются сцены весьма пикантного содержания!
Убедительная просьба, лицам моложе 17 лет воздержаться от прочтения раздела +17. 
Пожалуйста...

POV Белла. 

- Пожалуйста, скажи еще раз, – втягивая ноздрями будоражащий запах, шептала я в шею Эдварда. 
- Я люблю тебя, – тут же услышала я в ответ. – Люблю… люблю… 
Всего пять букв, одно слово, способное перевернуть все. 
Я мечтала услышать его именно от него, не раз представляла движения любимых губ, произносивших заветные слоги, предвкушала и жаждала этого коктейля из чувств и эмоций, переполняющих сердце, возносящих душу на седьмое небо, заставляющих забыться, раз и навсегда утонуть в этом всепоглощающем и окрыляющем чувстве. 
Люблю… 
Одновременно с тем, я боялась услышать его. 
Именно от него… 
Родной брат, запрет, наваждение, грех. 
Так было. 
Раньше… 
Еще несколько недель назад. 
Но сейчас… 
- Я люблю тебя, – поспешила ответить я, аккуратно прикасаясь губами к нежной коже на шее Эдварда. – Люблю больше жизни, – и я доказала это. 
Совершив самый глупый и необдуманный поступок в жизни, я доказала, в первую очередь, самой себе. 
Тонкая линия, розовая полоска, проходящая через половину предплечья, навеки будет напоминать мне о моей ошибке: попытка суицида, ставшая следствием нервного срыва. 
Несколько строк в больничной карте, неразборчивая фраза – клеймо на всю жизнь. 
- Малыш, пожалуйста, хватит, – отстраняя мои пальцы, вновь исследующие шрам, прошептал Эдвард. 
Они всегда возвращались туда, против моей воли. 
- Папа сказал, что это навсегда, – опуская взгляд на руку, проговорила я, тут же осекаясь, замечая, как напрягся Эдвард, услышав про отца. 
Моего отца… 
Эдвард рассказал мне все в первый день моего пребывания дома. 
Удивление? 
Шок? 
Не знаю, как можно описать то состояние, в которое погрузила меня эта новость. 
История, рассказанная за час, вместившая в себя целую жизнь, всепоглощающую любовь, адскую боль и десятки лживых фраз. 
Эдвард Мейсон Каллен? 
Эдвард Мейсон? 
Для меня – просто Эдвард… 
Мой Эдвард. 
Папа пытался поговорить с ним, пытался неоднократно, но Эдвард был непреклонен: заручившись поддержкой мамы, он оградился от отца, возведя невидимый барьер из упорного отрицания его присутствия в своей жизни. 
Я же видела его всего несколько раз: каждый день в больнице он приходил навестить меня, стоило только Эдварду покинуть мою палату, чтобы справиться о моем здоровье, прошептать что-то невнятное и вновь удалиться, оставляя меня наедине с неприятными мыслями и тяжелым осадком на сердце от его молчания и игнорирования любых моих вопросов. 
Только по приезду домой, я узнала причины такого его поведения… 
Теперь же, встречи наши стали редки и коротки: папа переехал в маленькую однокомнатную квартирку в центре города, забрав вещи первой необходимости и важную документацию, хранившуюся в доме. 
Я видела, насколько была раздавлена мама, видела слезы на ее щеках и нестерпимую боль в глазах, когда она просила его съехать, видела, как дрожали ее руки, когда она закрывала за ним дверь, слышала, как трещало ее сердце, когда его машина отъезжала от дома. 
- Ты спишь? – чуть хрипловатый, такой родной и любимый голос вновь отвлек меня от размышлений. 
- Нет,– прижимаясь к груди, едва заметно вздымающейся от тихих равномерных вдохов, прошептала я. – Я, просто, задумалась. 
- Ты думаешь о нем? 
- Да, – я не могла соврать. 
Все, что произошло с нами, все, через что нам пришлось пройти – следствие обмана, лживых фраз и поступков, все это научило меня: никогда, ни при каких обстоятельствах я не буду обманывать Эдварда. 
- Если хочешь, можешь поехать сегодня к нему вместе с мамой, – отец звонил каждый вечер, настаивая на встрече. – Эсми сказала, что ей нужно подписать у него какие-то документы… 
- Она поедет к отцу? – неужели, она все-таки решилась подать на развод? 
- Да, – теплая ладонь ласкала мое плечо. – Думаю, тебе лучше поехать с ней. 
Хотела ли я увидеть папу? 
Да. 
Для чего? 
Не знаю… 
Миллионы вопросов, которые мне так хотелось задать ему, невысказанные в момент нашей последней встречи, не давали покоя, а ответы, полученные на уже заданные, совершенно не устраивали. 
«Ты ничего не понимаешь» 
«Так было нужно» 
«Я хотел как лучше» 
«Прости» 
Голос отца звенел в ушах, заставляя сжиматься сердце: слишком тяжелы были последствия его поступков для всех нас, слишком много боли они принесли каждому, все как-то слишком… 
- А ты? – я не хотела оставлять его одного даже на минуту. 
По контуру шрама вновь пробежали мурашки, напоминая о том, чем закончилась последняя наша разлука. 
- Попробую позаниматься, – не было уверенности в его голосе. – Послезавтра в школу. 
Меня вновь передернуло от ненавистного слова. 
Причины, по которым нам позволили окончить школу в этом году, оставались загадкой. 
Тысячи долларов? Связи? Мольбы и уговоры? 
Неделя кропотливой работы над индивидуальными заданиями – и мы вновь можем вернуться в класс. 
Хотела ли я возвращаться? 
Определенно, нет. 
Страх перед толпой, нежелание появляться на людях сковывали тело, лишая уверенности в своих силах. 
Уверена, наша история давно уже стала достоянием общественности. Об этом говорило все: Элис, отводившая взгляд каждый раз, когда я спрашивала ее о том, что происходит в школе; Эммет и Джаспер, по каким-то, известным только им, причинам, отказывающиеся приехать к нам, находившие все новые поводы и неотложные дела, и, наконец, глаза мамы, когда она объявила нам о том, что мистер Марстерс принял больничные листы, подготовленные для нас отцом. 
- Я боюсь, – честно призналась я в своих страхах. 
- Малыш, все будет хорошо, обещаю, – почему-то я совсем не верила этим словам. – Я буду рядом, – теплая ладонь сжимает мою руку, даря надежду. 
- Белла, Эдвард... – из-за двери раздался тихий голос. 
Резко подскочив, я переползла на противоположную половину кровати Эдварда, неудобно размещаясь в его ногах, вызывая насмешливую улыбку, больше похожую на ухмылку. 
- Мы здесь, – ответил он, уже откровенно смеясь. 
- Я уезжаю, – открывая дверь, проговорила мама, внимательно вглядываясь в наши лица. – Сегодня у Карлайла выходной, нам нужно обсудить с ним кое-какие вопросы, – голос срывался, предавая ее стойкость, выставляя напоказ волнение и дрожь. 
- Мам, я с тобой, – все аргументы, придуманные мной для отказа, тут же разрушились, стоило только взглянуть в родные карие глаза: она не справится одна. 
- Спасибо, – в карих омутах промелькнула искра теплоты и нежности. 

- Эдвард? – звала я, приоткрывая дверь комнаты «брата». – Ты уже спишь? 
- Я в душе, – тут же услышала я любимый голос, перекрикивающий шум воды. – Вы уже вернулись? 
- Только я, – меня вновь передернуло от воспоминаний разговора, состоявшегося в квартире отца. – Мама задержится. Им есть о чем поговорить. 
Я не была уверена, приедет ли она сегодня вообще. Слезы, оставляющие влажные дорожки на ее лице, были веским аргументом для моих догадок. 
- Значит, мы одни? – Эдвард выглянул из-за двери. 
- Да. 
За последнюю неделю мы не оставались одни в доме и минуты: мама взяла отпуск, взвалив все текущие дела на плечи своих помощников, окружив нас заботой и вниманием, больше походившими на потребность в нашем обществе для самой себя. 
Конечно, я была рада тому факту, что мама уделяла все свое свободное время нам, но, в то же время, я отчаянно желала остаться наедине с Эдвардом, со своим любимым человеком, чтобы в полной мере окунуться в водоворот окрыляющего чувства. 
Постоянные опасения быть застигнутыми за непристойными занятиями, лишали свободы действий: все наши ласки и поцелуи заканчивались одинаково – фраза «мы не одни» четко впечаталась в сознание, лишая возможности насладиться обществом друг друга. 
- Как все прошло? – зелень глаз переливалась в свете ламп, сочетаясь с сиянием капелек воды, украшающих оголенный торс. 
- Давай, не будем об этом? – последнее, о чем сейчас мне хотелось бы говорить. 
Я, как завороженная, наблюдала за каждым движением Эдварда, подходившего все ближе: порозовевшее от горячего душа тело, прикрытое сейчас лишь полотенцем, обернутым вокруг бедер, опущенным критически низко, влажные, спутанные волосы, так отросшие с момента его возвращения, и глаза, способные заворожить тебя одним лишь взглядом. 
- Все так плохо? – не сдавался Эдвард. 
- Я перестаю его понимать, – в голову вновь лезли фразы, произносимые отцом, ранящие сердце. – Пожалуйста, давай поговорим о чем-нибудь другом? 
- Как скажешь, – несколько шагов, и расстояние, разделяющее нас, сжимается до миллиметра. 
- Как провел время? – стирая капельки воды со скул, спрашивала я. 
- Плохо, – еле слышно. 
- Что случилось? – я знала, что мне нельзя оставлять его одного. Беспокойство, терзающее меня на протяжении последнего часа, перерастало в панику. 
- Скучал… - тихий хрип, дыхание, обжигающее мои губы и влажный поцелуй: почему он так не любит полотенце? 
- И все? – отстранившись, спросила я. Опять он заставляет меня волноваться по пустякам. 
- Ах, тебе мало? – возмутился Эдвард, отходя на шаг, лишая тело последней опоры, лишая слух звуков его сердца, лишая нос терпкого запаха. 
- Я тоже скучала, – реабилитироваться. Срочно. 
Два шага, рука на щеке и дрожащие губы, молящие о поцелуе. 
Дважды просить не нужно: обхватывая мое лицо ладонями, прижимаясь всем телом ко мне, Эдвард сокращает оставшееся расстояние, накрывая мой рот долгожданным поцелуем. 
Нежно, аккуратно, едва касаясь своими губами моих, он ласкает каждый миллиметр розовой кожи, даря неимоверное наслаждение каждым новым движением, прижимаясь все ближе, проникая все глубже. 
Сладкая истома охватывает тело, пропуская миллионы разрядов по всем нервным окончаниям, затуманивая рассудок и лишая опоры под ногами, унося куда-то высоко, далеко, за пределы этого мира. 
- Белла… - яростный стон, больше похожий на отчаянный крик, вырывается из глубины его груди, и руки отпускают мое лицо, тут же находя свое новое пристанище на талии, притягивая к полуобнаженному мужскому телу. – Мы одни… совершенно одни… 
Только сейчас я понимаю, ЧТО это значит. 
Мы одни… 
Дрожащими пальцами, запутываясь в его волосах, я изо всех сил тяну его голову к себе, пытаясь углубить поцелуй, насколько это возможно: проскользнув языком между губ, я проникла в глубины влажного рта, вызывая все новые стоны, будоражащие кровь, возбуждающие, лишающие последней капли контроля, выбивающие почву из-под ног. 
Опустив руки еще ниже, он подхватывает меня за бедра, поднимая над полом, чтобы перенести к небольшой кровати, стоявшей у окна. 
Холодная ткань остужает разгоряченное тело даже через материю легкой футболки, заставляя выгибать спину в попытках избежать этих ледяных прикосновений, которые тут же сменяют горячие руки, подхватывающие спину. 
Оглушительным хрипом вырывается воздух из легких в тот момент, когда мужское тело опускается на мое, вдавливая в матрас всем своим весом, лишая возможности пошевелиться. 
Поцелуй набирает обороты, ускоряя свой темп, увеличивая глубину проникновения и силу отчаянных толчков навстречу друг другу двух языков, сплетающихся в причудливом танце, вступающих в равный бой за превосходство, то уступающих, то вновь перехватывающих инициативу. 
- Эдвард... – имя, произносимое на вдохе, отчаянный всхлип и окончательная капитуляция разума. 
- Белла… - вторит он, переключаясь на мою шею, прочерчивая влажные дорожки от уха до основания ключиц. 
Легкая дрожь, сотрясающая тело, покалывание на кончиках пальцев, исследующих обнаженную мужскую спину, и нежность, переполняющая меня всю, окрашенная новыми яркими оттенками любви и страсти. 
- Пожалуйста, Эдвард, я… 
Я не смела, просить его, но мое тело отчаянно требовало этого… 

POV Эдвард. 

- Пожалуйста, Эдвард, я… - прохрипела она, отчаянно выгибаясь навстречу моим губам. 
Резко замолчав, она вновь встрепенулась под моими ласками, всем своим видом подсказывая мне окончание фразы. 
Возбуждение, окутывающее меня, переходило в болезненную форму: мышцы горели от напряжения, голова кружилась от пьянящего запаха женского тела в моих руках, а маленькая частичка меня, жаждущая большего, была на пике вожделения. 
- Девочка моя, – отчаянно шептал я, покрывая поцелуями каждый миллиметр ее тела. – Умоляю, скажи… 
Руки блуждали по девичьему телу, не останавливаясь ни на секунду, исследуя каждый уголок, требовательно пробираясь под ткань легкой футболки, задирая ее. 
- Эдвард… - хрипела она, вздрагивая от каждого прикосновения, с удвоенной силой распаляя мое возбуждение тихими стонами, – пожалуйста… 
Все границы стерты, все запреты разрушены – рядом со мной лежит не моя СЕСТРА, не девушка, мечты о которой были чем-то неправильным, запретным и аморальным, а моя любимая женщина. 
Осознание этого перевернуло все внутри, заставляя пасть последнюю стену, отбрасывая на задний план все страхи и сомнения. 

- Малыш, ты уверена, что… 
Она не дает договорить: впиваясь пальцами в кожу плеч, царапая и вырисовывая ногтями на спине какие-то узоры, Белла отчаянно шепчет что-то неразборчиво в самое ухо, тут же обхватывая его мочку губами, прикусывая и втягивая ее в себя, заверяя меня в своем положительном ответе. 
Перемещая руку на живот девушки, я аккуратно пробираюсь пальцами под ее футболку, задирая ее, оголяя грудь, теперь оставленную без защиты, чтобы тут же прикоснуться к шелковистой коже губами, покрывая поцелуями каждый миллиметр, вызывая гортанные стоны, срывающиеся с ее губ. 
- Люблю тебя… - шепчу я, обхватывая губами ее маленький сосок, втягивая, посасывая и слегка прикусывая вожделенный бугорок, рукой продолжая ласкать второй. 
Ее запах дурманит, ее вкус опьяняет, ее стоны ласкают слух, а неуверенные ласки тонких пальчиков, продолжающих свои исследования, возносят куда-то к небесам. 
Чуть приподнимая Беллу над кроватью, я освобождаю ее от легкой ткани, открывая взору маленькое хрупкое тело, покрытое мурашками от холодного воздуха или моих ласк, сейчас это уже не важно, и снова прижимаю к матрасу, придавливая ее своей грудью. 
Губы блуждают по шее девушки в поисках заветного местечка, чтобы вновь услышать этот гортанный хрип, вызывающий в моем теле все новые разряды электрического тока, пульсирующего в каждом нервном окончании, скапливающегося где-то в районе пупка. 
Ее тело дрожит под моим напором, ее губы шепчут ласковые слова, а руки тянут меня к себе, еще ближе, еще сильнее. 
Маленькая пуговица на джинсах Беллы поддается не сразу: пальцы дрожат от предвкушения долгожданного прикосновения, волнение усиливается, перемешиваясь с уже знакомым желанием обладать этой девушкой. 
Одно движение бедрами, без подсказки, без просьб, и джинсы присоединяются к футболке, мирно покоящейся на полу моей спальни. 
Маленький кусочек шелковистой ткани – единственное, что разделяет теперь нас, не считая мягкой махровой материи, прикрывающей мои бедра, теперь сильно мешающей и стесняющей мои движения. 
Новые эмоции и чувства захлестывают меня, когда я прикасаюсь к нежной коже бедра девушки, поднимаясь по нему к запретному плоду моих фантазий и желаний, до сих пор остающемуся для меня чем-то недосягаемым. 
Приподнимаясь на локтях и коленях, и скольжу губами по ее плоскому животу, оставляя влажные дорожки поцелуев, в нерешительности замирая на границе шелковой ткани. 
Аккуратно, слегка касаясь ее кожи, одним пальцем я поддеваю последнюю преграду, и медленно тяну вниз, обнажая девушку, открывая для себя новое пространство для ласк и поцелуев. 
Белла замирает на доли секунды и снова начинает движения руками, очерчивая контуры моих плеч, поднимаясь выше, обхватывая мою шею, чтобы легким движением пальцев вновь ласкать небольшой участок кожи за ухом, такой чувствительный к ее прикосновениям. 
Мой язык скользит по мягкой коже, спускаясь еще ниже, почти добираясь до маленьких складочек между ног девушки, когда ее пальцы больно впиваются в мои мышцы, останавливая. 
- Малыш, не бойся… - шепчу я и, дождавшись момента, когда ее руки вновь расслабляются, продолжаю свои движения. 
Накрывая ладонью нежную кожу, я аккуратно, мучительно медленно начинаю ласкать ее, вызывая все новые стоны девушки, вырывающиеся из самой глубины ее груди. 
- Расслабься, – прошу я, отводя в сторону ее ногу, устраиваясь на освободившейся площади кровати и наклоняясь головой к вожделенному островку. 
Пальцы продолжают теребить нежные складочки, намокая соками возбуждения, теперь легко скользя по коже, и, наконец, уступают место губам. 
Белла едва слышно вскрикивает в момент прикосновения шершавого языка к маленькому бугорку, впиваясь в мою кожу ногтями и вновь расслабляется, когда я чуть отстраняюсь. 
Новое прикосновение, новые стоны. 
Нежно, невесомо, легкими движениями я ласкаю ее языком, иногда пряча его и целуя влажную кожу губами, захватывая ими маленькую выпуклость, чтобы втянуть ее в себя. 
- Эдвард… - хрипит она, выгибая спину навстречу моим ласкам. – Ох… - проскользнув языком внутрь, я начинаю круговые движения. 
- Пожалуйста… - стук ее сердца наполняет комнату, сливаясь с моим, яростные стоны ласкают слух, а запах женского лона будоражит кровь, заставляя забыться. 
Полотенце давно упало с моих бедер, не выдержав напора возбуждения, пульсирующего и желающего окунуться в водоворот наслаждения. 
Выдержка, выработанная годами, оставляет меня, когда Белла кричит мое имя, достигая пика своего возбуждения.
Я чувствовал, что больше не могу продолжать свои ласки и, оторвавшись от розовой кожи, я накрываю Беллу своим телом, вжимая в матрас и упираясь своим возбужденным органом в ее бедро. 
- Малыш, ты должна мне доверять, – шепчу я на ухо Беллы, направляя головку члена к входу в теплые влажные глубины девушки. – Все будет хорошо. - едва заметные движения, всего на миллиметры, доставляют неимоверное наслаждение, переплетающееся со страхом причинить боль любимой. 
Подхватывая ее ноги под коленями, я делаю еще одно движение, чувствуя головкой ее узкие влажные стеночки и маленькую преграду, которую нужно разрушить отчаянным толчком. 
Я вижу страх на ее лице, от чего мое сердце начинает отчаянно стучать, перегоняя кровь по венам с неимоверной скоростью. 
- Я люблю тебя, – шепчут мои губы. 
Резкое движение бедрами, тихий всхлип на ухо и маленькая соленая капелька, стекающая по виску девушки. 
- Больно? – приподнимая голову, обхватывая личико любимой ладонями, шепчу я в бреду, стараясь не обращать внимания на разрывающее на части желание продолжить движения. 
- Немного, – хрипит она в ответ, смотря прямо в глаза. 
Ее ноги прижимаются к моим бедрам, мешая двигаться, ее живот напряжен, а тесные стеночки, обхватывающие мой орган, сжимают его до боли. 
- Расслабься, малыш, больше не будет больно. 
Покорно замирая, она расслабляется, позволяя мне продолжить свои движения, едва слышно постанывая при новых толчках, лаская мой слух своим хрипловатым голосом, лаская мою спину и плечи своими дрожащими пальцами. 
- Люблю… - шептал я, погружаясь в Беллу, стараясь быть нежным и мягким, упиваясь неземным наслаждением и приближаясь к неминуемой разрядке. 
Миллионы гигаватт тока рождались в глубине живота, концентрируясь чуть ниже пупка, предвещая оргазм, но я изо всех сил сдерживаю себя, пытаясь, в первую очередь, доставить удовольствие девушке. 
Проскользнув рукой между нашими телами, я нащупал маленький бугорок на вершине губок, значительно припухший от продолжительных ласк и начал круговые движения пальцами, помогая девушке насладиться происходящим. 
Губами лаская ее ухо, я шептал слова любви, двигаясь внутри Беллы, постепенно ускоряя темп, идя на поводу своих желаний. 
Стоны, срывающиеся с ее губ, становятся громче, дыхание прерывается на секунды, а стеночки ее изливаются соком, облегчая движения и даря неимоверное наслаждение. 
- Эдвард… - прорычала она, делая первый самостоятельный толчок навстречу моему телу, углубляя проникновение, выгибаясь под новым углом. – Люблю! – я почувствовал пульсацию ее мышц, сжимающих мой орган, и, максимально ускорившись, сорвав последний отчаянный крик с губ любимой, вышел из нее, изливаясь на плоский живот, чуть подрагивающий от испытываемого оргазма.

POV Pollyklinika (автор)

Тихий скрип двери нарушает тишину дома, погруженного во мрак. 
Юноша и девушка спят, прижимаясь друг другу, даже во сне продолжая держаться за руки. 
Нежная улыбка украшает бледные губы молодой женщины, нарушившей покой и уединение пары...