Нельзя сказать, что дорога в больницу была легкой, нет – напротив, она была трудной и напряженной. Беллу сковывал страх, страх за то, что произойдет. Девушка чувствовала, как у нее перехватывает дыхание, и глаза наполняются несдержанными слезами, как только ее взгляд падал на её израненную ногу.

– На кой черт я решила сделать тебе этот десерт, он всё равно ничего не значил бы, – бормотала Белла через глубокие вздохи, пытаясь так усмирить боль.

Только вот она не понимала какую именно боль: душевную или же физическую. Она понимала, что этот ожог останется не только на ее теле, но и на сердце. Если раньше Белла считала себя красивой и достойной мужского внимания, то сейчас она была помечена. Изуродованная и изувеченная. Она подняла свои глаза на Эдварда и поняла, что он даже не смотрел на нее. Правильно, зачем ему смотреть на ту, которая и до этого не вызывала в нем никаких эмоций. Вероятнее всего, теперь он точно подпишет бумаги на развод. Беллу затошнило, когда эта мысль осела в её голове. Но она с легкостью её отогнала, решив, что это глупость. Она ладонями закрыла свое лицо и начала тихо плакать. Ей было больно, нога жгла как в аду, и она не могла остановить поскуливание, которое вырывалось каждый раз, когда воздух или пальцы мужа скользили по бедру. Она почувствовала, как Эдвард обхватил её шею, заставляя посмотреть на него.

– Белла, посмотри на меня, – прошептал Эдвард возле ее уха.

Белла подняла свой взгляд, и Эдварду хотелось потеряться в её взгляде, но он не смог. За окном была темная ночь, и в салоне машины было еще темнее, лишь передняя панель освещала двоих людей. Однако, мужчина отшатнулся, когда увидел, как крупинки боли собрались в ее карих глазах, и теперь они освещали её душу. Глаза, слово озера боли. Он не знал, что сделать, чтобы смыть эту боль, не знал, как усмирить чувство, которое росло внутри него. Он виноват. Сделал больно. Он должен был это все исправить, но как? Словами? Действиями? Он не знал как, не привык, разучился. Лишь по этой гребанной причине, он сказал то что думал.

– Я не отпущу.

Казалось, именно эти слова хотела услышать Белла. Её губы поднялись в печальной улыбке, и она отвела взгляд, не желая, чтобы он видел ее такую разбитую. Однако, Эдвард не желал, чтобы она пряталась. Мягко взяв ее за подбородок, он развернул лицо жены.

– Я сказал, я не отпущу, – он повторил это еще раз. Для закрепления. Только вот он еще не знал, для кого он это сделал. Для себя или для нее. Он хотел было оставить поцелуй на ее лбу, как в их мирок ворвался голос Дейка.

– На месте, сэр.

Обстановка в больнице была довольно-таки приличной. Белла не видела Эдварда, но она искренно верила, что он не бросил ее. Хотя женщина понимала, что рано или поздно он это сделает, чтобы ни обещал. Уйдет. Изабелла знала это, вернее, чувствовала. Она просто желала, чтобы это наступило, как можно позже. Чтобы она могла еще немного насладится тем, что она ему еще принадлежит. Белла бросила взгляд на свое бедро и содрогнулась от отвращения. Помеченная. Она вздохнула и подняла свои глаза к потолку, размышляя о том, что произошло, вспоминая, какими ласковыми словами он её называл: "любимая" и "родная". Интересно, это говорил адреналин или страх за неё? Перед глазами всё стало размыто, и она сдунула прядь, упавшую на ресницы, пытаясь успокоится. Коктейль из физической и душевной боли дер её изнутри. Женщина не могла понять, какая боль ее потопила сильнее. Хотя не стоит быть профессором или доктором медицинских наук, чтобы сказать, что она потонет. Захлебнется в своей боли. Вопрос, когда же это произойдёт? Тогда, когда выйдет из больницы или же когда через пару дней увидит пустые полки на его стороне шкафа и записку, что ему нужно быть одному? 

Любовь, удел сильных, никак не слабых. Только вот она не могла понять на каком береге ей стоит оставить лодку. На сильной или слабой стороне. Изабелла хотел побороться за любовь. Она поборется за любовь. Вместе с мужем. Девушка дернулась и зашипела, когда врач стал снимать омертвевшую кожу с её бедра. 

***

– Эммет, плевать, ты должен до завтра заняться улучшением охраны.

– Эдвард, брат, с чего такие кардинальные меры? Ты всегда был сторонником этого.

Эдвард поднял глаза и посмотрел на дверь там, где была Изабелла, после чего потер глаза и прерывисто вздохнул.

– Эммет, отбрось, пожалуйста, своё дерьмо "с братом", действую так, как тебя учила жизнь. Мне нужна твоя помощь. Организуй всё по высшему уровню. Чтобы через час возле больницы было четыре охранника.

– Понял, – сказал серьезным голосом Эммет. – Особняк, Эдвард?

– И его тоже, в первую очередь, мы не вернемся туда, до того момента, как его не проверят. Наличие жучков, камер, посторонних предметов. Проверить всё.

– Где будете вы с Беллой?

– Я не знаю точно, позаботься о том, чтобы самолет был готов ближе в утру Может быть, мы улетим за пределы страны.

– Хорошо, Эдвард, но ты должен помнить, завтра собрание директоров и акционеров. Ты должен там быть.

– Черт, я совершенно забыл о нём.

– Мы справимся, брат. Что-нибудь еще?

Эдвард на секунду закрыл глаза и вспомнил Роберта, его историю. Как бы сильно ему хотелось, чтобы этого человека не было, он понимал, что сейчас просто обязан ему.

– Да, есть еще одно. В городе находится человек, его имя – Роберт Хоритон, проследи за тем, чтобы этот человек тоже был под наблюдениям. Устрой ему охрану, только так, чтобы он не знал об этом.

Эдвард не прощался, просто отключил телефон, зная, что Эммет всё выполнит. Мужчина пробрался в комнату, где была Изабелла, и уставился на то, как врач щупает её бедро.

– Какого хрена, ты док, творишь? – Ревность, словно мокрым хлыстом ударила его по груди. Мужчина увидел, как вздрогнуло тело его жены, и как округлились глаза доктора.

– Простите, я лишь прощупываю, какая часть её кожи омертвела. Я всего лишь выполняю свою работу.

Доктор поправил свои очки и возобновил свою работу. Эдвард сузил глаза и сжал челюсти, стараясь успокоиться. Подойдя к жене, Эдвард опустился рядом с ней, беря её руку, и нежно сжал. Женщина зашипела и заскулила, когда доктор стал накладывать кое-какое лекарство на её бедро. Эдвард наблюдал за своей женой и удивлялся, какая же она сильная и одновременно красивая. Она закусила губу, нахмурила лоб, зажмурила глаза от боли, но даже это не скрыло то, какой сильной она была. Красота и сила – смесь удивительных и несовместимых качеств. Он знал, что её красота всегда губила его, а её сила просто будоражила его. Всегда. Он восхищался этим. Восхищался и гордился, что эта женщина именно его. Он не удержался и наклонился поцеловать её в подбородок. Дважды. Белла нежно всхлипнула и повернула голову к мужчине, и наткнулась на его нежный взгляд.

– Ты такая сильная, девочка моя.

Белла закусила губу до боли, чтобы сдержать рыдания от его ласкового обращения. Её глаза полные слёз бегали по его лицу, стараясь впитать в себя это мгновение. Когда она закрыла глаза, маленькая слезинка всё же выкатилась из уголка её глаз. Эдвард быстро подобрал её, омыв своими губами.

– Я сильная лишь для тебя, только для тебя.

Широко раскрыв глаза, она поняла, что сказала это в голос.

– Я ценю это, потому что без этого, я бы не справился.

Они долго всматривались в глаза друг другу, пытаясь выловить там что-то. Что-то, чтобы смогло их остановить от разрушения. Что-то, что могло спасти их от пропасти.

– Я закончил, – громко объявил доктор, стремясь вырвать молодых людей от их созерцания друг другом. Мужчина глубоко вздохнул, встал, протягивая доктору руку для пожатия. – Вам, Эдвард, стоит забрать рецепт, который приготовит медсестра.

– Хорошо, я сделаю это, – сказал Эдвард, всё еще смотря на Изабеллу, которая неподвижно лежала на больничной койке.

– Изабелла, на ночь останется тут, – сказал врач, чем привлёк внимания мужчины и женщины.

– Хорошо.

– Почему? – спросила Белла. – Я, хм, хорошо себя чувствую, не стоит оставаться в больнице. Белла встала и немного поморщилась от того, как кожа на её ноге стянулась.

– Дело в том, что сегодня мы дадим вам обезболивающие, так как для организма ожог — это своеобразный шок. Боюсь ночью вас будет сотрясать боль. Мы выделим вам отдельную палату со всеми удобствами, а теперь простите меня, – доктор махнул в сторону двери. – Мне стоит проверить других пациентов.

Он оставил молодых людей наедине, будто чувствовал, что им это надо. Впервые в жизни он видел таких родных людей, но с огромной пропастью между ними. Эдвард подошел к Изабелле, не зная, что сказать. Он хотел её защитить, хотел её спрятать, хотел сделать всё, чтобы она забылась и не чувствовала боль. Но он не знал, как это сделать. Белла всё сделала за него. Снова. Схватив его за рубашку, она позволила его телу столкнутся с её. Нежные ручки обхватили его плечи, и она легонько прислонилась щекой к его груди.

– Я люблю тебя, Эдвард, так сильно. Это - мешает мне жить. 

Он не знал, что ответить на её признание. Он был просто не готов. Мужчина был так же удивлён, когда его жена стала оставлять горячие поцелуи на его шеи. Эдвард не мог бороться с ней, с чувствами, которые ожили в его теле, мягко отодвинув Изабеллу от себя, он впился в её уста поцелуем. Еще никогда так не было. Не было так правильно. Эдвард поднял руку и запутал в её волосы. В волосах, которые он так любит, которые всегда были только для его рук. Только он мог касаться их. Мужчина обхватил её шею и прижал губы к своим с такой силой, что они оба застонали от интенсивности. Губы Изабеллы были настолько мягкими, что Эдвард провел по ним языком, желая почувствовать её, вспомнить, какого это вбирать в себя её вкус. Она была словно нектар, для него. Однако, Изабелла не хотела поддаваться ему, она так же, как и он, хотела попробовать его и резко укусила его, оттянув верхнюю губу меж своими. Эдвард оторвался от её рта и поднял её подбородок, мягко чмокнув в красные губы, которые манили его.

– Пожалуйста, – поцелуй в правый уголок рта. –Дай мне это, – поцелуй в левый уголок рта. – Открой ротик, девочка моя, – поцелуй в губы. – Пожалуйста.

Когда она сдалась, и его вкус захватил её, она поняла, что сдерживаться больше не может. Большие слёзы катились по её щекам, омывая губы, опухшие от терзания поцелуем. Эдвард отстранился от неё и попросил открыть глаза, прислонившись к её лбу, ожидая. Белла лишь покачала головой. Она не могла. Не хотела. Ей было сейчас невероятно хорошо. Обнимая его, целуя его, прикасаясь к нему, ей казалось, что она заставит весь мир подождать.

Они так и стояли, наслаждаясь тишиной, что их окружила. Мужчина сильнее вжал в себя тело женщины, желая, как можно ближе, ощущать её, дышать её воздухом, ловить её вздохи, быть одним целым. Женщина позволяла. Кто она такая, чтобы говорить «нет» человеку, ради которого она живет. Оставив сладкий поцелуй на изгибе его шеи и плеча, она прижалась носом за его ушком. Белла любила это. Она вспомнила, как каждое утро будила его поцелуем за ушком. Он не знал… но там была родинка. Родинка, которую она любила больше всего на свете. Они так и остались бы стоять, если бы не медсестра, которая вежливо попросила пройти за ней, где Белле уже приготовили палату. Женщина уже почти отстранилась, почти сделала шаг, когда нежные мужские руки подняли её и вынесли в след за медсестрой.

– Эй, – запротестовала Белла, гневно смотря на Эдварда. – Я ранена на одну ногу, никак не на две.

– Шшш, молчи пока я тебя несу, иначе могу уронить.

Эдвард слегка напугал Беллу, делая жест, как будто роняет её, от чего Изабелла громкого взвизгнула и вцепилась в плечи мужчины с тройной силой. Мужчина лишь озорно засмеялся. Да так сильно и искренно, что от Беллы не укрылся от факт, что женщины в коридоре завистливо посмотрели им в след. Сама того не осознавая, Белла смяла в кулак его рубашку на спине и тихо прошептала: «Мой». Придя в палату Эдвард отпустил Беллу на постель и позволил медсестре заняться введением лекарств. Почти сразу Белла заснула. Эдвард же сидел в тишине палаты, вздыхал запах больницы и наблюдал. Сторожил, оберегал, защищал.

Кто-то, кто считает себя господом Богом или демоном хочет забрать её. Его ценность. Его страх, его отчаяние, его всё. Его женщину. Эдвард понимал это, осознавал, что врата в предыдущую жизнь захлопнулись. Что бы там ни было, кто-то хочет нарушить их жизнь, и он должен остановить это. Он сделает это. Мужчина встал и подошел к Белле, мягко провел руками по её волосам и губам. Он улыбнулся, когда почувствовал вибрацию под своими пальцами.

– Эдвард.

Он так скучал по этому бормотанию и только сейчас это понял. Мужчина вспомнил, что как только он возвращался поздно с работы и заходил в их комнату, Белла сразу реагировала бормотанием. Лишь после того, как он ложился и подминал под себя тело жены, Белла глубоко вздыхала и говорила: «люблю тебя». И опять засыпала. Мужчина хотел, чтобы где-то в глубоком шкафу у него стояла машина времени и он пару нажатиями кнопок вернулся обратно. Стер ошибки, предательство, боль, ненависть – всё, до того времени, как она упала в его руки. Он почувствовал, как его жена во сне перебирает его волосы пальчиками. Мужчина, окинув койку, понял, что вполне может поместится рядом с ней.

– Иди ко мне.

Снова это бормотание, и преграда рушилась. Мужчина со стоном залез на кушетку, скидывая обувь. Белла с большой легкостью повторила его изгиб, и они словно стали одним целым.

«Нигде не будет спокойней, чем рядом с тобой. Вечно», - подумал Эдвард, принимая ласковые объятия сна.

***

Белла протяжно вздохнула и резко открыла глаза. Её шея затекла и неприятно покалывала, а её смолистые волосы прилипли к щекам и шее. Девушку кидало в жар. Она дрожала, щеки были мокрыми. Она хотела перевернутся, но сильные горячие руки сковали её талию. Белле казалось, что её талию обмотали толстыми раскаленными цепями. Она стала задыхается, в ужасе дернула ногами, и крик сорвался с её сухих губ. Боль сколотила все её тело. Казалось, что из её ноги по одной вытягивают мышцы, а на место них льют жидкий азот.

– Эдвард, – просипела она тихо сквозь боль. – Эдвард родной. Она пошевелила одной ногой, стараясь разбудить его. Эдвард распахнул глаза, когда почувствовал движение рядом с собой.

– Что случилось детка?

– Помоги мне встать, я хочу в туалет, – смущенно сказала Белла, немного успокоившись, когда услышала сонный голос Эдварда. Эдвард быстро встал и поднял на руки Беллу. Оставив жену в уборной, Эдвард вышел в коридор.

Мариос подпрыгнул на стуле, когда увидел сонного босса.

– Мистер Каллен, вам что-то нужно?

Эдвард удивленно поднял глаза на охранника.

– Тебя Эммет прислал? – Мариос кивнул. – Хорошо, я рад, что ты здесь. Принесешь мне кофе? Пожалуйста.

– Конечно, а что Белле?

– Просто томатного сока.

Эдвард развернулся и вошел в палату. Его глаза просканировали комнату, Белла сидела на кровати. И он понял, смотря на неё, что пришло время.

– Иди сюда, – позвала она его, мягко вытянув руку, призывая. Эдвард подошел к Белле, взял её ладошку и поднёс к губам, нежно целуя, закрывая глаза.

– Давай поговорим, малыш, – сказал Эдвард, опускаясь на колени перед ней.

Белла чувствовала как её сердце громко и сильно стучит. Так сильно что её ребрам стало больно, а легкие перестали нормально функционировать на какую-то долю секунды.

– Ты уверен в этом, Эдвард? – спросила Белла, ожидая, что он вмиг заберет свои слова обратно. Она опустила свои руки на его волосы, мягко перебирая прядки.

– Я слишком затянул с этим разговором, – сказал Эдвард, наслаждаясь нежными поглаживаниями.

– Эдвард ты действительно хочешь приоткрыть воспоминая в тот день?  – с нажимом спросила Белла. Ей хотелось этого не меньше его, вот только она боялась что понесет за собой разговор.

– Я действительно готов. Вот только, пожалуйста, ответь, почему ты не подождала меня? Почему не дождалась, когда я заберу тебя?

– Я не знаю, – она пожала плечами и убрала руки с его волос. – Просто ты приказал ждать тебя. Я терпеть не могу, когда ты разговариваешь со мной как со своей подчиненной.

Она была права. Эдвард часто так срывался на Беллу, когда приходил домой. Казалось бы, следует оставлять проблемы на работе, но он не мог. Иногда Белла мирилась с этим, а бывали времена, когда она тоже, громко хлопая дверью уходила в другую комнату, желая дать мужу время успокоиться. Ему требовалось не много времени, чтобы прийти в себя и попросить прощения у Беллы. Он часто находил ее в кресле, в углу своего кабинета, спящей или читающей его документы. Они оба были сильным личностями, мало когда могли пойти на уступки, но когда дело касалось их отношений, то, конечно же, они уступали.

– В тот день, – начал Эдвард, – все шло ни так, как надо. Проектировщики позвонили и сказали, что они отказываются проектировать новую сеть. Я был зол. Не знал, что происходит, ведь в сеть было вложено более ста миллионов, и заказчик требовал пробную топологию сети. Мы не могли ему это представить. Это пахло коллапсом Белла. В обед мне позвонил Эммет, который вылетел в Индонезию, чтобы поговорить с директором фирмы "Vovoline", которая отказалась производить разработку нашей сети. Эммет сказал, что мистер Волтури снял нашу разработку из-за массовых ошибок в проектировании сети. Он сказал, что он не мог поверить, что компанию, которую создал Чарли, могла допустить ошибки. Он так же сказал, что после смерти Чарли, фирма понемногу угасает. Я отказывался верить в то, что сказал Аро. Ведь впервые после того, как Чарли умер, меня ударили в лицо правдой.

– Это не так, Эдвард. Ты поднял фирму на ноги после того, как Чарли умер. Ты безупречно руководил и создавал новые проекты. Чарли бы гордился тобой, – сказала Белла. Она взяла его за руку и мягко затянула на больничную койку.

– Ты не понимаешь, Белла. Аро был всегда нашим другом. Другом Чарли, который помогал, и тут он говорит мне, что я не достоин продолжать его дело.

– Значит он не друг. Я никогда не любила Аро, он часто завидовал отцу. У него не было жены, семьи, детей. Только один внебрачный ребенок, но и тот рожден с отклонениями.

Эдвард устало вздохнул и зарылся носом в волосы Беллы. Теперь, когда он услышал ее мнения относительно Аро, то ему казалось, что та ситуация полный пустяк. Он мог бы с этим справится и в тот же день, вот только не захотел.

– В тот день, после того как я успокоился, ко мне в офис поднялся мальчик. Он принес мне конверт. Сначала я удивился и попросил его уйти, так как думал, что он ошибся, говоря, что письмо пришло на его адрес, но с координатами нашей фирмы. Я взял у него письмо крайне удивленно. Ведь в наше время мало кто пользуется стандартной почтой. Открыв письмо, я думал, что сойду с ума. – Эдвард замолчал и Белла ощутила, как его тело колотит. Она положила руку на его бедро, мягко поглаживая, желая так успокоить его.

– Что там было Эдвард? О чем шла речь в письме?

Эдвард громко вздохнул, набрав полные легкие больничного воздуха и прорычал.

– Сможешь ли ты найти, потеряв. Сможешь ли убить себя, давая ей шанс жить? Сможешь ли ты уберечь Изабеллу? А что ты можешь, Эдвард, против меня. Береги ее.

– Тебе угрожали мной, в тот день, когда я ушла?

– Да.

– По этой самой причине ты велел ждать тебя после работы?

– Изабелла, я, блядь, волновался за твою жизнь. Многие хотят мне сделать больно, и многие знают, что ты для меня все - целый мир. После того я стал звонить тебе, но ты была в не зоны доступа.

– Я забыла свой телефон в тумбе.

– Обезумел. Вот, пожалуй, то, как я себя чувствовал. Первым делом я позвал Мариоса, чтобы узнать, как такое могло произойти. Мы сорвались к тебе в больницу. Твой сотрудник, Джейк, сказал, что ты ушла более часа назад. Он протянул мне твой телефон, и мы ушли из больницы. Мы подняли на уши всех, кого можно. Даже Аро, с которым у нас в начале дня произошло недопонимание, он сказал что вылетает, для того чтобы помочь с поисками. Я был в панике, приказал найти того парнишку, что принес письмо и привести его ко мне. Но его словно не оказалось на этой земле. Он как будто испарился.  – Эдвард отчаянно шептал Белле на ухо, желая наконец открыть все двери, что они поставили на пути между собой. Желал, чтобы она поверила каждому слову.

– Мелькали секунды, минуты, часы. Я не мог тебя найти. Ты словно испарилась. Исчезла. Во мне росло такое чувство, что я выдумал тебя. Что ничего не было, но я то знал, что ты была. Была в каждом моем вздохе в каждом моем воспоминании. Я еще хранил на губах твой утренний поцелуй, поэтому я знал, что ты есть.

Эдвард поднялся на локтях и заглянул в глаза Беллы, обхватывая её лицо руками.

– Ты есть.

Белла улыбнулась и поддалась к нему, оставив пару сладких поцелуев на губах.

– Я, действительно, есть, Эдвард. Что было дальше?

– Потом ты позвонила. И я словно слетел с катушек. Я не помню, что со мной происходило. Я знал, что должен тебя найти и забрать. Больше ничего.

Он замолчал и Белла дала ему возможность просто всё обдумать, она понимала, что оставшаяся часть рассказа будет трудней. Она не хотела его торопить, знала, что ему надо время для того, чтобы вернутся в тот день. Ей самой было не просто, но она попытается пережить это, во второй раз, лишь для того, чтобы помочь ему справится с этой болью и пойти дальше.

– Когда мне было семь, мы с родителями поехали в недельный тур по штатам. Это было так весело, я давно мечтал о нём. Папа обещал, что мы поедим на стадион «Янки», для меня это было намного больше, чем просто увидеть стадион. Я мечтал играть в этой команде, и отец всеми силами меня поддерживали. Каждое воскресенье мы выезжали в парк и становились маленькой командой. Я, мама и папа.

Белла прижалась к макушке Эдварда, обнимая его за шею руками, и тихо пускала слезы. Она не могла даже догадываться сколько боли может прятаться за человеком, которого она любит. Белла знала, что Эдвард старший был занятым человеком и тоже владел каким-то бизнесом, вот только она никогда не вдавалась в подробности.

– Мы побывали везде, где только могли и хотели. Стадион Янки, который на то время был еще на месте. (Дело в том что буквально в 2006 году стадион был открыт заново с реконструкции, и сейчас он находит на той же улице вот только с противоположной стороны. Рассказ который ведет Эдвард предполагает года 80е, когда он был маленьким). Моя мама была искусствоведом и, конечно, мечтала, чтобы я посмотрел на все музеи, библиотеки, национальные музеи, и мы все это просмотрели. Мы направлялись домой, чтобы оттуда направится на день Шаста–Тринити, чтобы мама могла отдохнуть на природе, а мы с папой прогуляться по тропе Пасифик-Крест.

Эдвард на минуту замолчал, словно давая себе последние минуты для того, чтобы продолжить свой рассказ.  

– Мы заехали на заправку. Пока папа заправлял машину, мы с мамой направились в магазин, который был поблизости заправки. Мама так медленно ходила, поэтому я помню, как тянул ее. Мы купили пару упаковок кукурузных палочек, пару бутылок газированной воды и сладкий батончик мюслей для мамы. Когда мы с ней были возле кассы, я вспомнил, что папа просил купить ему комиксов. Чтобы нам было что с ним обсудить, когда будем прогуливаться по тропе. Мама сказала, что не будет меня дожидаться. - Эдвард выскользнул из больничной койки и стал расхаживать вдоль кровати, нервно дыша и дергая свои волосы.

– Я не должен был отпускать маму, не должен был. Но она сказала, что мой резвый братик сильно упирается в живот, и ей нужно к папе. Мама дала мне денег, чтобы я расплатился за комиксы, и ушла.

Эдвард замолчал и опустился на кресло, и посмотрел на свою жену. Беллу. Она была в точь, как его мать, красивая, нежная, добрая, любящая. Именно такие женщины страдают больше всего. Он отвернулся и покачал головой. Воспоминание о том дне, когда его детство закончилось, скрутило живот.

– Она ушла. Они втроем ушли из моей жизни. Я все видел, но не был там.

Эдвард зажмурился и вцепился в свои волосы, из его рта вырывались судорожные стоны, и его тело трясло. Трясло словно листок на ветру в самой сердцевине урагана. Белла плавно подошла к нему и опустилась на колени, обхватив его голову. Она что-то шептала ему на ухо. Он не понимал ни слова. Может, потому что не слышал, а, может, потому что не хотел, чтобы ему говорили слова утешения.

- Малыш.

Эдвард покачал головой. Он не был в состоянии смотреть и слушать сейчас слова сожаления. Он выслушал их всех в детстве. Когда приходила молодая пара, и им рассказывали историю смерти его родителей. Они ласково трепали его за щечки и говорили: "Как жаль, что такое сокровище такое пережил" или "Мы так сожалеем, что такому чуду выпала доля остаться одному в этом мире". Нет, дерьмо с сожалением он оставил в детстве. Никто не достоин жалости, в этом мире.

- Эдвард, - ласково позвала Белла, поднимая его голову, чтобы заглянуть в глаза. - Как умерли твои родители?

Эдвард видел, как движутся губы Беллы. Тонкие, розовые и сочные. Он видел, как свет от еще не выключенных фонарей и первые лучи солнца освещают её полные горечи глаза. Они требовали ответа, жаждали, когда же наконец тайна приоткроется.

Как они умерли. Словно эхо повторялись её слова. Словно кто-то, насмехаясь записал эти слова и медленно прокручивает. Умерли. Их больше нет. Нет. Эдвард закрыл уши руками и помотал головой, словно пытаясь выключить этот магнитофон, вытрясти эти слова из сознания.

Белла не могла больше смотреть на то, как мучается Эдвард. Как сильно переживает эту боль, как рана, которая была оставлена много лет назад, ещё так живо кровоточит. Рана, которая была оставлена еще тогда, когда он был маленьким ребенком. Совсем не знавшим мир. Ребенком, которому было обещано быть рядом с мамой и папой. Обещано, но не исполнено. В реальности он остался один. Белла не знала, что стоит делать в таких ситуациях, когда человек словно рядом, но где-то далеко. Она схватила его руки ладошками, сжав их, после чего забралась на колени и поцеловала в щеку. Эдвард почувствовал мокрые губы у себя на щеке и посмотрел на Беллу.

– Как они погибли?

– Взрыв. Их взорвали. Я выбежал тогда, когда мама закрывала дверь в машине, и кричала мне, чтобы я поторапливался, а потом я помню, как отлетел на несколько метров. Проснулся я от ужасного запаха вони и от шума скорой помощи. Я видел два черных пакета перед собой и старые папины обгоревшие комиксы.

Белла не знала, что нужно сказать на такое. Его рана была настолько сильной, настолько еще свежо затянувшийся, что, казалось, что вот-вот её затронешь и пойдет кровь опять.  Однако, она не могла понять, почему он так себя повел, когда они потеряли.

– Почему ты так себя повел, когда мы потеряли ребенка. Почему ты отвернулся от меня? Я думала, нет не так, я надеялась, что мы справимся, переживём это. – Новая порция солёных слёз уже омывали её щеки. – Я думала у нас получится. Ты просто не дал нам шанса, Эдвард.

Он покачал головой и отвернулся от Беллы, не в силах сказать что-то важное и вразумительное. Белла покачала головой и громко прикрикнула.

– Посмотри на меня. 

Эдвард взглянул на неё удивлёнными огромными глазами. Белла никогда не повышала голос.

– Что ты видишь перед собой, Эдвард? Кто я?

– Моя женщина.

– Твоя женщина, да? Почему ты не видел это два года назад, Эдвард. Почему ты не мог понять, что это была и моя потеря. - Она грубо прижала его руки к своему животу. - Он был тут, был во мне, но я справилась с потерей. Знаешь почему? Потому что я женщина, я твоя женщина, и потому что я надеялась, что у нас будут и друге дети. Я верила в нас намного сильнее, чем верил ты. Почему, Эдвард?

Белла схватила его за рубашку и нервно стала дергать за нее. Она так сильно хотела знать ответа на этот вопрос.

– Почему? – закричала она. 

– Потому что я ненавижу себя, – закричал в её лицо Эдвард и с дрожью в голове продолжил. – Я ненавижу себя за то, что не уберёг тебя, нашего первенца, ненавижу себя за то, что делаю тебя несчастной. Ненавижу себя за то, что покупал эти чёртовы комиксы, пока мои родители сгорали дотла, я ненавижу себя. За то, что продолжаю жить, за то, что не знаю, кто хочет забрать тебя у меня, я просто ненавижу себя.

Белла отпрянула на его коленях и громко ахнула. Она не хотела в это верить, просто на просто не хотела. Не могла понять, что человек, которого она любит, так сильно ненавидит себя. Свою жизнь.

– Меня ты тоже ненавидишь? Ведь я есть в твоей жизни, которую ты так ненавидишь.

Эдвард поднял руку и схватил её за талию, вернув к себе на колени.

– Каждый твой вздох приравнивается моему вздоху. Каждый день, что ты живёшь, дает мне шанс жить тоже, жить, не оглядываясь на прошлое. Ты словно создана, чтобы быть моей. Создана, чтобы быть только моей. Я никому тебя не отдам, никому.

Белла прижалась к нему и словно мантру повторяла одно и тоже. Никому. 

Шанхай. Цзинь Мао. 85 этаж. Ранее утро.

Он никогда особенно не любил людей. Говоря честно, он презирал их. Считал их слабыми и ничтожными. Они были скучны ему. Затянув никотина в свои легкие, он не заметил, как обжог пальцы. Однако, даже на это ему было наплевать. Он впился взглядом в монитор компьютеров и почувствовал, как чашка кофе раскалывается в его руках и горячая жидкость растеклась по его руке, впитываясь в белый кашемировый свитер.

– Сука, – прошипел он и швырнул кружку, фарфоровый прибор раскололся на куски. Он желал, чтобы её жизнь разбилась точно также.

Подняв трубку, он набрал номер и стал вслушиваться в гудки, ненавидя всех и каждого в этот момент. Почему они, уроды, не берут трубку, когда это так необходимо. Так и не дождавшись ответа с того конца провода, он в гневе отшвырнул телефон. На шум сбежалась молодая женщина, обмотанная в простынь, он скривился в отвращении. Шлюхи на одну ночь, считавшие, что могут влезть в его жизнь. Эта же сука была немного молчаливая. Он не помнит, чтобы раньше кто-то из уличных девок так долго молчали. Он упал в кресло и похлопал по своей ноге, смотря на эту женщину. Шурша простыней и шлепая босыми ногами, она подошла к нему. Взобравшись на колени к нему, она не заметила, как простынь сползла, и её грудь была доступна для него.

Она не возбуждала его, но она терпела боль. Это то, что ему нравилось. Он сжал ее грудь в своей руке, так сильно, что костяшки пальцев посинели, женщина на его коленях лишь немного дернулась, но сдержала стон боли. Он запустил руки в её волосы, немного отклоняя голову в бок. Мужчина стал оставлять укусы на шее женщины. Он мечтал о другой. Хотел держать так другую, хотел впиваться в ее тело такими укусами.

Пометить её. Сделать только своей, а не его. Когда она будет его, он полностью её очистит. Он вычистит её тело от ласк другого мужчины. Дело за малым, доставить эту Женщину сюда. В его владения. Он кнопкой на пульте снова включил монитор и увидел её на больничной койке в объятиях этого урода. Да-а, Ренда, его бывшая подстилка очень кстати пригодилась для работы санитаркой в больнице. Мужчина наблюдал, как подымается и опускается её грудь, и как прижато тело мужчины к телу его женщины. Женщина в его руках застонала, и он обратил свой стеклянный взгляд на неё. Она была красная, а его рука на её шеи синей. Убрав руку от шеи, он задумчиво посмотрел на нее.

– Сделай для меня кое-что, – потребовал мужчина. – Покрась волосы в каштановый с мягким оттенком красного и линзы. Хочу, чтобы глаза были карими, почти черными. Иди.

Мужчина с ненавистью оттолкнул от себя женщину, ненавидя её, этот момент. За её светлые волосы, светлые глаза, светлую улыбку. Он догадывался, что, если бы её четырнадцатилетнею, много лет назад не выкинули бы на трассу, жизнь бы её сложилась намного лучше. Он окликнул голую женщину, которая с опущенной головой шла к двери, волоча за собой простынь.

– И еще запомни, с этого момента ты не Таня, ты - Изабелла.

Не знаю что можно сказать вообще, скажите лучше вы мне что-то, что вы думаете?

Таня? Именно она, вот только ей приготовлена другая миссия в моем рассказе.

Хочу сказать, огромное спасибо всем кто поддержал меня, и отдал свой голос за мою скромную историю Мне очень приятно. До боли приятно, правда. Спасибо вам. Спасибо Марине, бете моей, и конечно же Насте. Много хлопот вы со мной имеете, девушки.