- Я хочу верить в то, что он жив, - грустно улыбнулась я.
- Значит, мы с тобой поладим, - и на его лице засияла ответная улыбка.
Глубоко вдохнув, я сложила руки на коленях и позволила мозгу наконец-то переварить все сказанное и сделанное ранее. И, честно говоря, ничего не получалось. Хорошо, будем действовать по порядку.
Джаспер Уитлок, таинственный блондин-незнакомец, стал причиной первого за весь триместр прогула. Звучит как потрясающее вступление. И, действительно, информация, предоставленная им, неплохо «потрясает» сейчас мои нервы.
Кто бы он ни был, он знал Эдварда. И Эдвард знал его. Или до сих пор знает...
Я мотнула головой. Сердце затрепетало. Черт возьми, как бы там ни было, но если есть хоть малейшая вероятность того, что мой брат жив, то я не опущу руки. Но разве можно наивно верить в это, не опираясь ни на какие факты?
- Итак, ты уверен, что он жив?
Блондин вновь перевел взгляд от меня, оторвавшись от наблюдения за маленькими детьми, играющими неподалеку.
- Сейчас ни в чем нельзя быть уверенным. Но… да, я думаю так, - невозмутимо пожал плечами мужчина.
- Докажи, - приподняв одну бровь, с вызовом в голосе произнесла я, заставляя Джаспера усмехнуться.
- Сыграем в игру. Я задаю вопросы – ты отвечаешь. Согласна?
- Люблю игры, - это означало мое согласие.
- Отлично, - улыбнулся он, как-то двузначно. – Как выглядел он, лежа в гробу?
Слава Богу, что в памяти не было такой картины. И никогда не будет. Она не покидала бы меня на протяжении всей жизни. Ответить на этот вопрос я могла просто.
- Я не знаю. Я не видела. Гроб закрыли патологоанатомы. Там невозможно было что-либо разглядеть.
- Так значит, никто из вашей семьи не видел его, да?
Я невольно представила Эсме, склонившеюся над сыном. Над останками сына. Обожженными и изуродованными. Нет. Нет, нет, нет. Этого она не пережила бы. А Белла тем более.
- Да.
- Ну а экспертиза? Опознание по зубам? Есть точное установление?
- Удар пришелся такой силы, и, наверное, об руль, потому, что передних зубов не было, а по задним определить проблематично…
- Ты не ответила на вопрос. Есть точно установленное свидетельство о том, что это был Эдвард Каллен?
- Свидетельство есть. Но оно опирается скорее на логику, чем на постановления экспертов.
- Ладно, едем дальше. Как произошел удар?
- Лоб в лоб. Он выехал на встречку, и врезался в другой автомобиль.
- В каком положении автомобиль Эдварда обнаружили?
- Машина перекувырнулась на крышу.
- Но она воспламенилась, так ведь?
- Да.
- Из-за чего?
- Из-за столкновения!
Он усмехнулся. Было видно, что он так не считал.
- А тот автомобиль, ехавший по своей полосе… в каком состоянии был он? Кто был владельцем?
- Пф, он сразу же смотался.
- Ага, значит, машина, столкновение с которой привело к воспламенению и серьезному ущербу Буггати Вейрон, смогла просто так взять и уехать? Это был танк что ли?
Я поджала губы. А что еще сказать? Прав ведь он. Прав.
- Камеры слежения. Они совершенно точно были на том участке, так как это поворот. Что они показали?
- Их ремонтировали в тот день, они были отключены.
- Как удивительно!
И правда. То, о чем сейчас говорил мне он, не было списком совпадений. Совершенно точно нет. После трагедии ни у кого из нас просто не было сил копаться во всем. Это был такой шок, который отключил мысли. Тотальный и беспросветный. Просто тьма и вакуум.
А сейчас… сейчас. Когда он буквально разжевал все, разложил по полкам и рассортировал, все было как на ладони. Слишком просто, чтобы догадаться. И слишком глупо, чтобы продолжать не верить.
Я подперла кулачком подбородок, задумавшись. Джаспер понял, что сейчас я размышляю над его словами, и не стал меня беспокоить.
Почему я раньше не могла сложить все факты в единую картину, как сделал только что он? Почему никому даже в голову не пришел совершенно другой исход того события, не тот, о котором твердили следователи? Господи, как так могло случиться?
Я ударила себя по лбу, мысленно браня за такую глупость, за такую безответственность. Столько времени потеряно впустую. Да как же так?! Я резко выпрямилась и посмотрела Джасперу в глаза.
- Слушай, я в курсе, что мы знакомы от силы час и что с моей стороны доверяться незнакомцу – очень безрассудно, но, черт возьми, если ты действительно считаешь, что у нас есть шанс, то ты обязан втянуть меня в это, понимаешь?
Он глубоко вдохнул и, будто бы устало потерев переносицу, ответил мне серьезным взглядом.
- Элис… Я обязан сказать еще раз, что я не могу ничего гарантировать. Очень неправильно предавать тебя надеждам, если они потом окажутся пустыми. Но мне нужна помощь. Ты как никто другой знаешь его, поэтому, я прошу именно тебя о ней. Это может быть опасно, понимаешь? Но я буду рад, если ты согласишься делать это со мной.
На раздумья не ушло и секунды.
- Джаспер Хейл, таинственный блондин-незнакомец, я, Элис Каллен, даю торжественное обещание оказывать посильную и непосильную помощь, сопровождать тебя на каждом шагу, выполнять твои указания до тех пор, пока это не приведет к желаемому результату, - произнесла я, даже немного дурачась, протягивая ему руку так, как делают, заключая сделки.
Несколько секунд он смотрел то на нее, то на мое лицо, а затем взял в свою теплую ладонь и поднес к губам. Едва коснувшись тыльной стороны, сразу же отпустил.
- Сделки с женщинами заключают только так, - улыбнулся Уитлок, вызвав мою ответную улыбку.
Теперь есть цель.
Цель плюс Элис Каллен равно нежелание тратить время попусту. А если приплюсовать еще и компаньона-блондина и умножить на временное отсутствие плана, то все будет равняться составлению этого самого плана, прикладывая двойные усилия.
Вот такая математика.
- Что мы делаем в первую очередь? – хлопнув в ладоши, спросила я.
- Хорошо было бы пообщаться с Беллой. Возможно, он говорил ей что-нибудь, на что она не обратила внимания или же просто забыла. В любом случае, лишнем это не будет. Но это должна сделать ты, потому, что не надо ее втягивать в это. Не сейчас.
Он хотел продолжить говорить что-то, но я остановила его, вытянув вперед раскрытые ладони, словно толкая воздух перед собой.
- Стоп, стоп, стоп. Если все пункты плана будут такими, то нас ждет провал.
- Почему? – удивился он.
- Потому что. Белла ушла из дома пару месяцев назад, не сообщая ни о том, куда, ни о том, зачем. Полиция работает, но пока все пусто.
- Ушла? – нахмурившись, переспросил Джаспер. – Два месяца назад? Она сказала хоть что-нибудь? Может быть, записка? Может быть, что-то говорила накануне?
Я постаралась вспомнить все как можно точнее. Мысли путались, но все же удалось сложить картинку.
- Записка. Я нашла ее утром, когда Беллы уже не было. Вечером предыдущего дня она зашла ко мне перед сном. Такое случилось впервые за тот месяц, обычно она избегала всех. Она не сказала ничего такого, но все же поведение было очень странное… Даже тогда мне показалось, что она словно прощается. И точно не на ночь. Ах, да. Ведь в тот день она ездила в дом Эдварда… так было часто. Но в тот раз она уложилась в короткое время, всего пару часов, ведь обычно она проводила там целые дни… И в тот день отпустили Карлайла, как раз к тому времени, когда она приехала…
- Погоди-ка, что ты сказала? Карлайла отпустили?
- Да… его обвинили в причинение вреда одному пациенту и, не объясняя толком ничего, взяли под стражу на две недели. Никакие взятки не действовали. Его отпустили именно в тот день, очень неожиданно заявляя о том, что судья допустил ошибку.
- Это кажется странным. Ты уверенна, что Белла ездила именно в тот дом?
- Нет, но куда она еще могла поехать? Кончено, она иногда гуляла по городу, но это всегда было ближе к вечеру. Доехать до кладбища она не успела бы, а значит, остается только один вариант – она была в том доме.
- Я очень сомневаюсь в этом. Хорошо, отложим на некоторое время эту тему. - Он сложил руки замком и оперся локтями о свои колени. – Эдвард ехал по трассе Стамфорд – Нью Йорк. Я не припомню, чтобы у него были там знакомые кроме…
- Сиены, - закончила я.
В свете всех событий нелюбовь к ней как-то улетучилась. Нет, скорее не так. Просто не было времени думать о ней. Последний раз я видела ее на похоронах, мельком.
- Хочешь сказать, что до катастрофы он был у Сиены? – спросила я.
- Мы можем это проверить.
Я кивнула.
- Когда мы едем в Стамфорд? – прозвучал еще один мой вопрос.
Джаспер усмехнулся.
- Знаешь, Элис, мы с тобой точно поладим.
***
- Ну же, еще чуть-чуть! Надо было повыше стул взять… - причитала я, стоя на полу на кухне и наблюдая за процессом добычи конфет с верхней полки.
Эдвард был выше меня, и уж точно во много раз проворнее. Стоя на табурете, он всеми силами пытался дотянуться до вазочки с моими любимыми конфетами. Время обеда еще не пришло, а это значило, что просить у мамы их бесполезно.
Мы были совсем детьми, когда устраивали такие шалости.
В коридоре щелкнул дверной замок, предвещающий возвращение мамы.
- Быстрее, Эдвард! – пискнула я, потянув за край футболки.
Это вышло слишком резко, а потому, рука брата, удерживающего желанный трофей, дрогнула и задела стоящую рядом вазу. Самую любимую из всех любимых маминых ваз.
Раздался звонкий удар и несколько крупных осколков разлетелись в стороны, оставляя треснувший сосуд лежать на полу.
- Что случилось? – с беспокойством спросила мама, заглянув на кухню.
Когда перед ее глазами возникла картина меня, Эдварда и одиноко валяющейся вазы (ну, остатков от нее) ее беспокойство сменилось сердитым и расстроенным выражением лица.
- Кто это сделал? – строго спросила она, глядя на нас сверху вниз.
Краем глаза я заметила, как брат уже было открыл рот, чтобы ответить, но я перебила его, резко воскликнув:
- Я.
- Элис, как ты могла? Я же говорила тебе, что есть много конфет вредно, - взглядом она указала на вазочку со сладостями, которую Эдвард успел поставить на столешницу. – А ты, кроме того, что ослушалась, так еще и вазу разбила… Это была моя любимая ваза!
Я опустила голову, собираясь мужественно вытерпеть все сказанное. В конце концов, это была моя идея – полезть за конфетами, и именно по моей вине ваза упала.
- Ты очень огорчила меня сегодня… Я совершенно не ожидала этого от тебя, ты поступила очень нехорошо…
Я ожидала, что в качестве компенсации запретит мне смотреть телевизор сегодня или заставит лечь спать раньше, но…
- И… Элис, мы не купим тебе завтра ту куклу, которую обещали. Мне очень не хочется так делать, но, наверное, только после этого ты поймешь, что вещи нужно беречь и относиться к ним аккуратно.
Выслушав это, я подняла глаза, в которых уже скопились слезинки.
- Ну мамочка? – всхлипнула я.
- Вам лучше пойти в свои спальни, пока я буду убирать осколки, - было ясно, что больше ничего обсуждать она не будет.
Я убежала в свою комнату, закрывшись. Горю не было предела. Я очень хотела ту куклу и очень долго упрашивала родителей подарить ее мне. А теперь, когда я не получила ни конфет, ни куклы, было ужасно обидно за все это.
После того случая Эдвард редко сидел дома и почти не разговаривал со мной. После школы он сразу же уходил, наверное, играть с мальчишками, а по приходу ужинал и убегал в свою комнату. Мне стало даже обидно, ведь он всегда сидел со мной, когда я ругалась с родителями. А теперь все было как-то не так, и это мне совсем не нравилось.
После «дня разбитой вазы» прошел месяц. По воскресениям я любила поваляться подольше, но в тот раз меня разбудил голос брата.
- Элис, подъем! Ну же, вставай, соня! Вставай, я тебе говорю! – весело приговаривал он, стаскивая с меня одеяло.
- Я не хочу вставать, я хочу спать!
- Ну открой глаза наконец, Элииис!
Так продолжалось минут пять, пока я не села в кровати, потянувшись и потерев кулачками глаза. Сморгнув несколько раз, я увидела перед собой довольную физиономию брата, а за ним…
- Ух ты! – воскликнула я, спрыгивая с кровати.
Сон как рукой сняло. А все потому… все потому, что в противоположной стороне комнаты, на столике стояла коробка именно с той куклой, которую я очень хотела.
- Откуда ты ее взял? – удивилась я, с восторгом рассматривая «презент».
- Не важно. Тебе нравится? – с надеждой в голосе спросил Эдвард.
- Конечно мне нравится, спрашиваешь еще! Я же так ее хотела! Эдвард, ты – самый лучший и самый замечательный, самый чудесный и добрый брат во всем мире! – радовалась я, поспешив обнять брата.
Когда мы спустились завтракать, то на той самой полке меня встретила ваза. Точь-в-точь копия той, что мы разбили, но она была новой. Мама, как и я, были очень рады в то утро.
Оказалось, что весь месяц Эдвард не покупал себе завтраки в школе, а после занятий на велосипеде ехал за несколько кварталов от центра, чтобы в течение дня раздавать листовки, а затем убираться в цветочном магазине, когда тот закроется. Когда были заказы, он развозил букеты цветов по назначенным адресам. Он очень много и старательно работал, а потому, хозяйка цветочного добавляла ему каждый раз по несколько долларов. Даже тогда женщины не могли устоять перед его обаянием.
***
Трель мобильника была совсем не слышна из-за дикого шума в клубе. Я могла определить, что идет вызов только по вибрации. Непослушными руками я выудила из джинсов черные телефончик, и, на ватных подкашивающихся ногах начала пробираться из эпицентра тусовки. Наконец, когда колонки находились не близко, я поднесла динамик к уху.
- А-алло-о, - пробормотала я, м мой голос был далеко не самым трезвым.
- Где ты? – сначала я не поняла, кто звонит, но потом, догадавшись взглянуть на экран, убедилась что это не мама и, слава Богу, не папа.
- Эм… Э-эд, все нормально, - как можно громче сказала я, перебиваемая басами.
- Черт возьми, где ты?
- В клубе… Знаешь, тут неплохо, - внезапно рассмеялась я, сама удивляясь своему поведению.
- В каком? Я сейчас приеду за тобой.
- Не-не-не-е-е… рано еще, ты что! Ну а вообще, это …
И тут связь оборвалась. Наверное, телефон разрядился.
Махнув на это, я вернулась к подругам. Дальше все очень мутно. Помню, что выпила стакан еще чего-то. Помню, как понесло окончательно.
Потом были сильные руки братишки, несущие меня на руках до его машины. Он объехал три клуба перед тем, как найти меня! Потом была попытка пронести меня в мою комнату, оставшись незамеченными. Кстати, удачная попытка. Потом были забавные попытки привести меня в нормальный вид. Помню даже то, как Эдвард, матерясь, на чем свет стоит, пытался смыть косметику с моих глаз, орудуя ватным диском. Да он даже голову мне помыл!
Следующим утром проснувшись, я увидела перед собой брата, ужасно усталого, но, черт возьми, держащего стакан с водой и нужную таблетку.
Такая мила история того, как я впервые напилась в шестнадцать.
***
Стук в дверь, когда за ней бешеными басами колотит музыка, бесполезен. А потому я открыла ее ключом, который как-то раз оставил мне Эдвард. Войдя в прихожую его особняка, я столкнулась лицом к лицу с ужасным хаосом. Пара пустых бутылок коньяка валялись около двери, на полу – его пиджак и несколько женских пальто.
- Шикарно, - пробормотала я, пробираясь через весь этот завал в гостиную, из которой и лился дикий клубняк.
Вот, лучше бы мне этого не видеть, честное слово!
Мой милый братец, чье лицо было в двухдневной щетине, мило сидел на диване, развалившись. На нем – длинноногая деваха, забывшая верхнюю часть своей одежды где-то далеко. В правой руке Эдварда – наполовину пустая бадья с чем-то явно крепким. В левой – грудь блондинки.
И, все бы может быть и ничего, если бы на этом диване не валялась бы еще какая-то шатенка, а на ковре не извивалась бы блондинка номер два.
Я осталась незамеченной. Неудивительно, им ведь есть чем заняться.
Пройдя к стереосистеме и очень сильно опасаясь за здоровье своего слухового аппарата, я все же смогла отключить звук.
- Так, ребятки, заканчиваем вакханалию, пришла самая любимая женщина этого засранца, - пару раз хлопнув в ладоши, привлекая внимание, воскликнула я.
Быстро сбегав в прихожую и прихватив оттуда те самые несколько пальто, я не глядя кинула по одному каждой.
- Давай, сладенькая, слезай с моего брата, - мило проворковала я.
Не помню точно, сколько времени у меня заняло выпроводить их всех из дому и запереть входную дверь.
- Элис, ну что ты делаешь, а? Самая интересная часть начиналась! – промямлил Эдвард, еле выговаривая слова.
- Мда… Что ж тебя так угораздило то, а? Что стряслось? Где эта твоя Сиена?
- Не говори о ней, окей?
А дальше была куча душещипательных разговоров. Куча уборки (кхэм, кто-то в это время отсыпался).
Стоило ему так убиваться из-за этой Сиены? Пф, конечно нет. С горем пополам мне удалось привести его в чувство, хотя и от постоянных развлечений с девушками он больше не отказывался. И, да, с того момента я начала жить с ним. Переехав от Эсме и Карлайла.
***
Ночью мне не спалось, а потому я вспоминала разные моменты из нашей с Эдвардом жизни, которые всегда были самыми забавными и запоминающимися.
Хотя и Эммет тоже мой брат, у нас с Эдвардом всегда была какая-то особая связь. Мы были очень близки и даже когда ссорились, мирились через день, а то и раньше. Он всегда понимал меня, а я его. Даже не смотря на все заскоки, мы любили друг друга очень сильно, не обращая внимания как какие-то глупости, иногда происходившие.
И теперь, весь день проносив в голове мысль о том, что я могу еще раз увидеть своего любимого братика, я была точно уверенна, что сделаю все от меня зависящее.
Мы с Джаспером договорились о том, что он заберет меня утром, что бы все думали, что я ушла в университет. Я решила пока не говорить никому из родственников. Во-первых, они не одобрят общения с незнакомым мужчиной. Во-вторых, ссылаясь на благие намерения, я не хотела их пока обнадеживать. Сложиться то может все по-разному…
А Эсме, она и так очень страдает. Нет, лучше пока не сообщать ей ничего.
Перед нами с Джаспером стояло две задачи. Понять, что действительно произошло тем утром и узнать, связанно ли как-то исчезновение Беллы со всем, что творилось до этого.
К первому мы приступим завтра, когда поедем в Стамфорд. Надеюсь, появятся какие-нибудь зацепки, позволяющие двигаться дальше, держась за них.
Черт, я чувствую себя Шерлоком Холмсом в юбке.
***
Isbella Pov.
Io gioсo, tu gioсi…
Я сидела в том самом зале, где однажды присоединилась к разговору Деметри и Феликса. Сколько же времени прошло с того момента? Кажется, целая вечность. Вечность – весьма относительное понятие. Ее измеряет каждый по-своему. Я, например, месяцами.
Просторная комната была залита теплым светом солнца, только-только прекращавшего находиться в зените. На календаре октябрь, а тут словно нет перемен. Хотя еще две недели назад температура, сопровождаемая дождями, стремительно поползла по шкале термометра вниз, сейчас воздух был невероятно теплым. Наверное, градусов двадцать. Тут вообще бывает зима?
Судорожно прокручивая в голове курс географии, я вспомнила, что температура может понижать всего на несколько градусов ниже нуля. Почти как в Нью-Йорке, только вот снег – большая редкость.
Его я не любила, а потому, климат этой страны пришелся бы мне по душе.
Но все же, при слове Италия всегда возникали другие, более красочные образы, нежели я видела каждый день. Виноград… море… архитектура.
Конечно, последнее я видела каждый день, но только из окна автомобиля. Разве это то же самое? «Маршрут» вот уже две недели был одинаковым.
Все остальное время я проводила в четырех стенах. Получается весьма глупо.
Некоторые люди откладывают деньги с каждой зарплаты, чтобы с началом долгожданного отпуска отправиться сюда, а по прибытию не сидят на месте ни секунды, стараясь увидеть в короткий срок больше того, что потом будет являться сладким воспоминанием, делающим последующие рабочие дни в душных офисах не такими вялыми и тошнотворными.
Я, в свою очередь, имея стопроцентную гарантию провести здесь три года, сижу в четырех стенах, и все пешие прогулки длятся не более десяти минут: от входных дверей до ягуара, от ягуара к входным дверям.
А море…
Всего в мире пятьдесят четыре моря. А я… Я не была ни на одном. В детстве меня не возили отдыхать.
Мы жили далеко не в центре Нью-Йорка, ибо там поставить огромный жилой дом с участком было более чем нереально. На пляже я была всего пару раз, лет в пять. Большие волны пугали меня, и я не заходила в воду дальше, чем по щиколотку.
Муж всегда был очень занят работой. Элис – учебой. Эммет приезжал слишком редко. А одна я выезжала куда-либо очень, очень нечасто.
Вот так и проходит жизнь, да.
Вернемся к итальянскому.
Lui gioca, loro giocano… нет, loro giocano! – вновь и вновь повторяла я, стараясь запомнить спряжение глаголов. Хотя я и выучила уже многие существительные и даже целый фразы, окончания никак не запоминались. Да, к великому сожалению, в итальянском они меняются. Есть множество окончаний. И нет вспомогательных глаголов. Но есть спряжения, целых три.
Voi giocate, noi giociamo, Lei gioca…
Способность к языкам обычно развивают с детства… Я не учила никакие. Может быть от того, что все дни были и так забиты занятиями, может быть потому, что не было нужды. Разумеется, я никогда не планировала уехать в Италию на три года, что бы жить там с Аро Вольтури, о котором мне известно только то, что у него есть хорошенькие служанки и совершенно точно имеются деньги. И очень неплохие, я бы сказала. К чему это я?
Перелистнув разговорник на несколько страниц вперед, я закатила глаза. Прошедшее время. Это сложнее.
- Io ho parlato… tu hai parlato, – сама того не желая, я начала произносить все в слух. – Lui ha parlato… noi abbiamo parlato…
- Весьма забавные попытки, Изабелла, - послышался сзади голос, заставивший меня сначала вздрогнуть, а затем, уже слегка расслабившись, язвительно закатить глаза.
- Это кажется забавным?
- Не можешь себе представить, насколько, - усмехнулся он. – А произношение… о, этот американский акцент!
В следующую секунду Вольтури опустился на диван, стоящий напротив, вальяжно на нем расположившись. В руке был бокал. Как он до сих пор не спился, вашу мать?
- Выговаривай звуки, а не убивай их. Если это О, то это именно О. Если А, то А. Заставь свой очаровательный язык работать так, как надо.
- Voi avete parlato, - произнесла я первое, что пришло на ум, делая звуки более четкими и игнорируя последнюю фразу Аро.
- Итальянский – экспрессивный и яркий. Жестикулируй. Чувствуй его. Hai degli occhi proprio belli! – произнес он, делая это действительно «по-итальянски». Так, как показывают в фильмах. Четко и сочно, эффектно сопровождая слова подходящей жестикуляцией.
- Grazie! – произнесла я, снова стараясь создать нужную интонацию.
- Ты не выучишь многое, сидя один на один с книгой, - произнес Аро, делая новый глоток и указывая взглядом на самоучитель, сжимаемый моими руками. – Нужна живая речь, так или иначе.
- Мне негде слушать живую речь. В моей группе все говорят по-английски.
На пару минут в комнате повисло молчание. Оно не было, как говорят, неловким. Оно было каким-то гипнотизирующим. Я смотрела на него. Он – на меня. Сейчас я уже могла выдержать этот взгляд. Как странно.
Я уже раздумывала над тем, чтобы подняться и удалиться в свою спальню, как он первый неожиданно встал на ноги.
- Я жду тебя на улице через пять минут.
На этих словах Вольтури двинулся в сторону выхода, оставляя меня в каком-то дурацком замешательстве.
Зачем? – вот главный вопрос, который гремел в моей голове, ударяясь о стенки.
Бросив короткий взгляд на свою одежду, я сочла, что она будет уместна при любом раскладе. Темно зеленое платье чуть выше колена и черные классические лодочки.
Выйдя из дома, я столкнулась с весьма необычной, ну, или, во всяком случае, непривычной для меня картиной: Вольтури стоял, скрестив руки на груди и оперевшись о тот самый белый кабриолет, который мне довелось видеть раньше.
Я продолжала стоять на месте, с непониманием смотря на него.
- Думаю, ты не откажешься от кратковременной смены обстановки, дорогая Изабелла, - произнес Аро, когда подошел ко мне (наверное, мой вид так и говорил о том, что я вред ли сделаю первый шаг.) – Prego.
Он подал мне руку. Не то, что бы я очень хотела быть рядом с ним. Нет, нет, точнее сказать, я совсем не хотела быть рядом с ним! Но любопытство взяло верх… было интересно, как именно сменится обстановка. Неужели такое чувство, как интерес, у меня до сих пор не атрофировалось?
Я вложила свою руку в его ладонь. И на протяжении всего отрезка дорожки до автомобиля мысленно бранила себя за этот глупый, необдуманный поступок. Нельзя, я уже зарекалась. Нельзя.
Встречный ветер без всяких угрызений совести творил на моей голове невесть что. Я смотрела на улицы, которые мы проезжали, на людей, которые мерно разгуливали по тротуарам, на пар, держащихся за руки… Они смеялись, дурачились. Некоторые, уединившись на лавочках, заборах и бордюрах, жадно и игриво целовались, наплевав на всех вокруг. Я отвернулась.
- Куда мы едем? – спросила я, глядя на Вольтури. Было совершенно непривычно видеть его за рулем. И, к слову сказать, закрытый салон ягуара мне нравился больше, чем кабриолет. Там было… спокойней и размеренней. Однако, я вряд ли выдержала бы в этой самой спокойной размеренности и нескольких минут наедине с Вольтури, так что, сейчас отсутствие крыши над головой было скорее плюсом, чем минусом.
- Мы пройдемся по городу. Тебе понравится.
Спустя пятнадцать минут мы стали приближаться к центру, и скорость уменьшилась. Я вновь разглядывала окружающую обстановку, словно впервые видела белый свет. Когда я ездила в университет, то мой взгляд всегда был устремлен либо четко на дорогу, либо на экран навигатора. Больше никуда. Ну а теперь, я могла наконец разглядеть все вокруг. Было красиво и… приято? Уютно? Размеренно? Да, как-то так. Именно такие ощущения вызывали эти небольшие узкие улочки и мощеные камнем площади.
После того, как он припарковался, мы прогулялись пешком. На самом деле, мне было уже не важно, есть рядом Вольтури или нет его. Я была поглощена другим. Все вокруг было таким насыщенным и ярким. Такого нет в Нью-Йорке. Невзирая на количество жителей там, ты всегда будешь чувствовать себя чуточку одиноким, даже тогда, когда вокруг тебя сотни и сотни людей. Ты просто один среди этой разноцветной толпы, среди пестрящих вывесок и мелькающих на каждом шагу желтых такси. Один, и с этим ничего не поделаешь.
А здесь… здесь все как-то иначе. Был уже далеко не разгар туристического сезона, и на улицах только изредка можно было встретить группы отдыхающих, исключительной особенностью которых были звуки затворов камер и вспышки, сияющие каждую секунду.
На улицах гуляли местные жители. Это безошибочно можно было определить по преимущественно смуглой коже и, особенно, по такому необычному огоньку в глазах, который встречался даже у самых пожилых людей. Они все никуда не спешили. Совершенно никуда. Они громко разговаривали и смеялись, медленно шагая в неизвестном направлении.
- Прислушайся к тому, что они говорят. Что они обсуждают? – неожиданно произнес Вольтури, близко склонившись к моему уху, отчего я слегка вздрогнула. Взглядом он указал на небольшую компанию молодых людей, наверное, недавно вышедших из стен какого-нибудь университета.
Я внимательно слушала быструю громкую речь, пытаясь зацепиться хоть за одно слово. Тщетно. Стоило расслышать хоть одно и попытаться вспомнить перевод со страниц самоучителя, мимо слуха пролетали еще десятки фраз, за которых я при всем желании не смогла бы ухватиться.
- Каким образом я должна узнать, о чем они говорят, если я не могу расслышать ни одной фразы? – возмутилась я, обращаясь к Аро.
Тот усмехнулся, как-то снисходительно. Затем вновь наклонился ко мне, непозволительно близко.
- Ты не должна узнавать. Ты должна понять.
Поджав губы, я обернулась к той компании вновь. Теперь я не просто вслушивалась в слова, а ловила жесты, мимику, интонацию. Удивительно, но когда слух перестал зацикливаться на том, чтобы четко понять каждое слово, я очень легко расслышала такие слова как «sera» «danza» «Cafe» «tour a piedi»
- Они решают, чем заняться вечером, - почти уверенно сказала я, переводя взгляд на Вольтури. Тот одобрительно кивнул.
А… я улыбнулась. Нет, совсем не ему. Себе. Я действительно улыбнулась потому, что у меня получилось. Неточно, слабо, но получилось.
Я окинула взглядом людей, находящихся в радиусе пары метров от нас ища тех, чью речь я могла бы услышать. Двое мужчин средних лет стояли рядом. Один из них активно жестикулировал, всем своим видом призывая к чему-то, а второй улыбался, но в глазах играло сомнение. Я вновь охватила картину в целом. Слова «cena» «moglie» «non per molto» натолкнули меня на новую мысль.
- Мужчина, тот, что в синей футболке, приглашает друга в гости. Друг, в свою очередь, вежливо отказывается, ссылаясь на что-то. Хотя, наверное, он скорее ждет, чтобы его уговаривали подольше, - как будто спрашивая, обратилась я к Аро.
- Молодец, милая.
Боже, да что со мной? Я вновь улыбнулась. Легонько, но уголки губ поползли вверх. Появился какой-то азарт. Какое-то стремление. Стремление к чему-то! Улыбка стала шире. За все это время слово «стремление» стало каким-то воображаемым. Абсолютно нереальным и неестественным. А сейчас… сейчас я поняла, что успевшее почти атрофироваться состояние зашевелилось где-то внутри.
Несколько часов мы гуляли. И я «переводила» речь. Получалось далеко не всегда, но, в целом, догадки были верными. И это радовало, это действительно радовало! Несколько раз я сама пыталась что-то говорить Вольтури по-итальянски, но это, видимо, получалось пока далеко не блестяще, судя по его ухмылке.
Было неплохо. Наверное. Я жутко устала, но это была какая-то продуктивная усталость. Во всяком случае, в тот вечер в мою голову ни разу не залезла ни одна грустная мысль. А это очень странно. Не берусь судить, к лучшему ли это. Я так привыкла к тому состоянию, и теперь, когда я освобождаюсь от этих мыслей, пусть всего на несколько часов, я чувствую себя не в своей тарелке. Это чужое состояние души. Не то, с которым я смирилась. Как же разобраться, что делать с этим? Эти вопросы мне решать в одиночку.
***
Запись, сделанная Изабеллой в тот день в дневнике.
Здравствуй, мой любимый.
Сейчас как никогда раньше я хотела бы прийти к тебе, сесть рядом, терпя холод земли, и поговорить. Мне некому поведать об этом. Здесь нет никого, кто мог бы выслушать.
Я не знаю, что мне делать.
Сегодня, гуляя по улице, я чувствовала себя странно. Очень странно. Я отвлеклась. Именно это меня испугало больше всего. Голову посещают сторонние мысли. Что я почувствую, когда пройдет три года, и когда я избавлюсь от обязанности находиться здесь? Еще две недели назад я дола бы однозначный ответ. Радость.
Но сейчас…
Тогда, во время прогулки, когда я была занята целью, я почувствовала какой-то вакуум в голове, образовавшийся на месте грустных мыслей, которые постоянно обитают в ней. И этот вакуум лишал боли. Он не радовал, не делал меня счастливой, но он и не травмировал. Было легче. Просто, как будто нажали кнопку, отключающую эмоции, связанные с прошлым. Когда не думаешь о том, что болит, боль становится незаметной. И к этому можно привыкнуть, да? Но что будет, если я привыкну к этому? Что со мной будет? Что если со временем я научусь отключать это? Не обращать внимания? Господи, опять вопросы. Когда же будут ответы?
С одной стороны, у меня нет сил. Каждый прилив той бешенной боли истощает, уничтожает меня. Но когда я чувствую это, то я хотя бы могу понять, что до сих пор жива. Что сердце реагирует так, как нужно, что оно еще бьется, как у нормальных людей. Невзирая на то, что это адское состояние, это хотя бы какое-то состояние!
А если я перестану это испытывать… будет легче, или же нет? Не разучусь ли я чувствовать тебя? Смогу ли я называться живой, если не буду испытывать ту боль?
Это значит, я буду бороться? Или же я просто сдамся?
У обоих решений будут последствия. И я не берусь сейчас судить, какие окажутся страшнее.
Источник: http://robsten.ru/forum/35-1042-1#612085
0
